Если возропщет на Бога человек — это признак, иустин попович - философия и религия Ф. М. Достоевского

с.121

 

 

«Простое ее молчаливое присутствие (за метим, как мало она говорит в мире иных, неустанно говорящих) существенно определяет качество того пространства, которое она носит с собой. Это ангельское пространство, пронизанное благодатными эманациями Святого Духа» Исупов. 102

 

 

«Не надо думать, что люди Достоевского какие то избранные натуры, отмеченные особым даром метафизической мысли: он стремится показать, что философское призвание есть удел русского человека вообще, что каждый русский человек, если он только неживой труп и не распластан на плоскости — философ, систематики творец, а потому очень часто, даже и „писатель". Писатели, авторы „статей" и творцы систем не только „студенты" Раскольников и Иван Карамазов, Кириллов и Шатов». Д.З.ШТЕЙНБЕРГ система свободы Достоевского Берлин 1923, С. 38

В сущности, для Достоевского вопрос о свободе, как вопрос о гордости и смирении, о Боге и о Дьяволе, есть лишь иное определение вопроса о власти, ее соблазнах и ее жертвах. 127

Истинный зловещий смысл сладострастия впервые в истории человеческой мысли раскрыт Достоевским, как стремление человека откосится к другому так, как относится к человеку Бог. Человекобог неизбежно кончает либо самоубийством, либо убиением другого, либо тягчайшим грехом — соблазнением единого из малых сих — стремлением к последней власти человека над человеком. 128

Не,,смелей человек, и будь горд" — гласит заключительная формула Достоевского, а —,,Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость", потому что,/не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой — и узришь правду. Не в вещах эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего, в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя — и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело, и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя и поймешь, наконец, народ свой и святую правду его" (Берл. изд. 1922 г. стр 584).

В смирении — правда; в смирении — свобода; в нем же — великая сила.,/Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве". 133

Евангелие для него, как и для Зосимы, непосредственное продолжение Ветхого Завета. Из всех русских писателей он наиболее иудаистичен; и его Христос больше всего напоминает библиейского Мессию (Ис. LIII, ст. 2— 12).

Это значит, что для Достоевского мировая история есть непрекращающееся откровение абсолютного смысла: она свобода в становлении; но именно поэтому каждый отдельный, «текущий» исторический момент не может этот смысл воплотить вполне.

Вернее, отдельный, «теперешний миг» приобретает этот полновесный смысл лишь в отношении к целому, лишь в отношении к последним целям мирового процесса. Вот почему, в последнем счете, ложна и смешно самонадеянна всякая попытка решить вопрос о свободе самосознания — этот последний вопрос, требующий заключительного и всеосвещающего ответного Слова — «сам по себе» и ^/только для себя". 135

 

 

«Ряд стихов Апокалипсиса подчеркнут или отмечен Достоевским в принадлежащем ему экземпляре Нового завета, по возможно, эти пометы относятся к 1870-м годам. Здесь же па полях чернилами написано, против ст. 11, гл. 13 («И видел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил, как дракон»): «социал (изм)». Далее, в ст. 9, гл. 17 («Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена»), слово «гор» отмечено крестиком и на полях с той же пометой добавлено: «цивилизации». Здесь же, против ст. 11 («И зверь, который был и которого нет, есть восмый, и из числа семи, и пойдет в погибель»), приписано: «общечеловек». С интересом относился писатель и к работе своего друга А. Н. Майкова над переводом Апокалипсиса, как мы знаем из письма его к поэту от 20 марта (2 апреля) 1868». Достоевский Ф. М. ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ТРИДЦАТИ ТОМАХ, 1973 Т. 7, с.399.

 

 

ФабианХеффермель*

ИВАН КАРАМАЗОВ КАК МАТЕМАТИК Достоевский и мировая культура / Альманах, № 30, часть I. — М., 2013

Здесь Иван затрагивает два парадоксальных достижения математики XIX века: во-первых, четырехмерные и многомерные пространства, и во-вторых, неэвклидову геометрию.

                                                                                    

Губайловский В.А. Геометрия Достоевского // Новый мир. — 2006. —

№ 5.

 

Кийко Е.И. Восприятие Достоевским неевклидовой геометрии //

Достоевский. Материалы и исследования. — Т. 6. — Ленинград, 1985. —

С. 120

Герман Гельмгольц, немецкий физик, математик, физиолог и психолог, в начале 1870-х гг. занимался геометрией. Он доказывал, что все аксиомы геометрии имеют опытное происхождение. Эти идеи легли в основу его книги «О происхождении и значении геометрических аксиом» (русский перевод: СПб., 1895) 127

Пытаясь ответить на этот вопрос, нельзя забывать о том, что Достоевский получил основательные знания по математике в Инженерном училище. 128

 

Катто Ж. Пространство и время в романах Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 3. - Л., 1978. - С. 41 -53.:

 

Для удобства пространство, создаваемое автором, будет называться нами декорацией, пространство же, в котором живет герой, — пейзажем, хотя оба термина эти безусловно несовершенны.

персонажи, размещенные с геометрической строгостью, освещение, падающее из единственного точечного источника, как на картинах Рембрандта 49

Историческое время определяется, организует жизнь, формирует судьбы извне, условностями оно калечит свободу человека. Наоборот, пространство — например, степь, на которую смотрит Раскольников, — символизирует свободу. Но следует быть осторожным — Достоевский не стремится просто уничтожить протекание во времени, он хочет — путем концентрации, акселерации, путем (реже) задерядая в вечности — выделить реальный момент, движущийся момент, когда все условности исчезают и проявляется свобода героя, выделить время мощи, которое для анализирующего себя героя остается одновременно и временем сомнения. 52

Исупов К.Г. https://www.fedordostoevsky.ru/research/aesthetics-poetics/098/

Пространство включено в горизонт внутреннего видения на правах конструктивного принципа бытия. Самосознание героя формирует символическое пространство и некоторым образом «порождает» его 498

Поэтому самые насыщенные пространства Достоевского—это топосы внутренней речи, самовопрошания, 498

 

Хоц А.Н. Типология «странного» в художественной системе «Преступления и наказания» // Достоевский: Материалы и исследования. СПб., 1992. - Т. 10. - С. 30 - 41.

 

СТРУКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРОСТРАНСТВА В ПРОЗЕ ДОСТОЕВСКОГО

Но эта тесная связь лежит не только в плоскости субъективного восприятия героя, но — что гораздо важнее — в сфере конструирующего авторского усилия, авторской пространственной обращенности к персонажу. Иначе говоря, авторское пространство Достоевского развернуто в его оперативной связи с внутренним бытием героя. Пространство не «эмансипируется» от персонажа, от его актуального бытия, не громоздится — как у Толстого или Тургенева — в «разветвленной» описательности, не бытует в самодостаточности, но оперативно соотнесено с внутренним процессом героя. Кстати, в такой «подчиненности» пространства доминанте события и персонажа можно заметить структурную близость пространственности евангельских текстов.

Можно предположить, что пространство Достоевского — учитывая особый статус самосознания в мире писателя — строится по сходству с обратной перспективой в живописи 57

В диалогическом мире Достоевского обнаруживаются чрезвычайно емкие и значимые по смыслу вертикальные и горизонтальные акценты, подчеркивающие индивидуальность пространства того или иного героя 59

Панорама Иртыша (единственная в романе близкая к традиционной форме) нарочито развернута «помимо» героя, игнорирует его «центральность». Она читается как метафора того открытого мира, который уже не переживается героем индивидуалистически, с гипертрофированным «я» в его центре. Панорамное пространство здесь как бы противится индивидуалистическому мироощущению героя, «вытесняя» его «я» из концентрического пространства в широкие пределы открытого бытия. 68

Вообще в сфере христианского сознания категория пространства никогда не является самодовлеющей и авторитетно-достаточной. Пространственность в нем идеально преодолевается; истинное бытие при этом мыслится «вне пространства и времени».70

Обращенность героев к полюсам самосознания и бога находит пространственное соответствие в авторской активизации «оплотненной» и бесконечной среды. При этом «оплотненное» малое пространство напряженно бытует у Достоевского в явном или редуцированном контексте бесконечности. Сложное «развертывание» духовности героя в пространственных пределах «плотного» и бесконечного миров, драматический прорыв от первого ко второму — одна из определяющих особенностей многих героев писателя.

 

Океанский

Попытаемся вместе с М. Хайдеггером «найти собственную суть пространства»: «Попробуем прислушаться к языку. О чём он говорит в слове «пространство»? В нём говорит простор. Это значит: нечто простираемое, свободное от преград. Простор несёт с собой свободу, открытость…» (17) В таком пространстве, по словам Фета, «теряется время» (18), 17. Хайдеггер М. Искусство и пространство // Самосознание европейской культуры ХХ века. Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: ИПЛ, 1991. С. 96 – 97.

18. Фет А. Никогда // Фет А. Стихотворения. М.: «Правда», 1983. С. 166.

 

Цитаты: Но, может быть, они имели другое проникновение, и это было

так — и — и может быть очень, что всё это был не сон.

Да, как скверная трихина.

Счаст<ье> проповедовать.

Сейчас будет, если только все захотят, но пусть не хотят,

пусть не хотят, а мы будем молиться <?>.

 

Как скверная трихина, как атом чумы на безгрешную до меня землю. — Мотив, частично восходящий к апокалиптическому сну

Раскольникова в эпилоге «Преступления и наказания» (см. наст, изд.,

т. VI, стр. 419; т. VII, стр. 399).

 

поэту от 20 марта (2 апреля) 1868 г.

Стр. 419. Появились какие-то новые трихины... — В конце 1865—начале 1866 г. в русских газетах печатались тревожные сообщения о неизвестных в то время медицине микроскопических существах — трихипах и о повальной болезни, причиняемой ими (ПЛ, 1866, 13 января, N° 7). Срочно была издана брошюра: М. Руднев. О трихинах в России. Нерешенные вопросы трихинной болезни. СПб., 1866.

 

 

Барыня. Что прячешься? Нечего прятаться! Видно, боишься: умирать-то не хочется! Пожить хочется! Как не хотеться! — видишь, какая красавица. Ха-ха-ха! Красота! А ты молись богу, чтоб отнял красоту-то! Красота-то ведь погибель наша!

 

Красота спасет мир

 

Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь&спра&вочник/Ред. Г.К.Щенников. Челябинск, 1997

 

 

Вайман С. Т. Неевклидова поэтика: Работы разных лет. — М.: Наука, 2001

 

T. A. КАСАТКИНА КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВА В ВОСПРИЯТИИ ЛИЧНОСТИ

Таким образом, в «действительности романа» (если позволительно так выразиться) кабак и церковь оказываются не противостоящими друг другу, а одним, пространство церкви преобразуется в пространство кабака (в «Эпилоге», когда в церкви каторжные бросятся на Раскольникова), а кабак становится церковью — и в описании жилища Сони, и в сцене смерти Мармеладова

 

Р. АНДЕРСОНО ВИЗУАЛЬНОЙ КОМПОЗИЦИИ ≪ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ≫

Пространственные образы становятся первичными точками для проникновения в психологию главных действующих лиц. Действие романа воспринимается не в последовательном протекании движущегося времени, а через сопоставление действующих лиц и их непредсказуемых реакций на физические явления, совершающиеся в окружающем их пространстве. Благодаря этому пространственная образность получает первостепенную организующую самоценность; она позволяет читателю проникнуть на уровень подсознательного в психологии-персонажей.

 

Накопление символически значимых, важных в смысловом отношении пространственных форм усиливается от сцены к сцене. В «Преступлении и наказании» такая связь между пространственными формами реальности и субъективностью Раскольникова не зависит ни от авторской интерпретации, ни от реального времени с.91

И в самом деле, как отмечает Джон Джоунс,2 в романе язык автора настолько сливается со стилистическими особенностями языка Раскольникова, что происходит как бы слияние между первым и третьим лицом в повествовании. В результате наблюдается то, что Джоунс называет «преломленный поток сознания», который связывает наше восприятие не с последовательно развивающимся, а с теми зримыми физическим формами, которые притягивают в данное время Раскольникова. С.93

ДОСТОЕВСКИЙ // МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ / 11 САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ≪НАУКА≫ 1 9 9 4