Из своей комнаты выходит ЗОЯ.

ЗОЯ. Извините, здравствуйте.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА молча кивнула.

Еще не выспалась, опять в ночную смену… Танки ремонтируем. Ой, как больно смотреть на танки раненые... И людей, и железо калечит война.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Скажите, Зоя, вы… общаетесь с этой… вашей соседкой, Нилой Снижко? Что вы о ней думаете?

ЗОЯ. Всяко думаю. Иногда, кажется, взяла б горелку… я электросварщица… взяла б да и сделала шов, вдоль да еще и поперек. А иной раз… Понимаете, когда она остается одна… Вы не поверите! Так поет…

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Что ж она поет?

ЗОЯ. Наши песни! Тихо, вполголоса. А так. что за душу хватает. Станешь за дверью, слушаешь – и не оторвешься. Прямо странная какая-то, из двух половинок сваренная. А шва не видать.

Входит НИЛА.

ЗОЯ. Мне пора на завод, побегу к своим раненым… (Уходит.)

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Послушайте, Нила… Вы говорили с Федором искренне?

НИЛА. Да, он этого заслуживает.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Федор так наивен…

НИЛА. Вы хотите уберечь его от меня?

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Я ему желаю счастья.

НИЛА. Однако вы не запретили ему летать на военном самолете.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Возле самолета взрывались зенитные снаряды, а возле вас падают камни и плевки. Это куда страшнее.

НИЛА. Все в конце концов пролетает – и снаряды, и плевки.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. И чем же продиктован ваш оптимизм?

НИЛА. Одной только надеждой.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. И вы всерьез надеетесь…

НИЛА. Во-первых, я хочу окончить институт… А еще… видите ли, я никого в своей жизни не называла мамой… И теперь очень хочу надеяться… (Сквозь слезы, вдруг горячо и наивно.) Я умею все, решительно все делать!

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА молчит.

Меня научила жизнь…

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Хочется верить, что эти слезы искренние…

НИЛА. Где вы видите слезы? (Подняла руку к глазам.)

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА (схватила ее за руку, всматривается). Вы были ранены?

НИЛА (вырывая руку). Я?! (Деланно хохочет.) Разве только пробкой от шампанского.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. Это пулевое ранение. А я, между прочим, хирург.

НИЛА. Что ж, в овчарок тоже стреляют.

МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА. И немецкие, и русские пули оставляют одинаковый след… (После паузы.) А небо сегодня светлее. Я любила такие закаты в мирные вечера. (Уходит.)

НИЛА (одна). Мама, мама…

 

СЦЕНА 12.

 

Появляется ЧЕЛОВЕК в старой солдатской шинели, в пилотке и с перевязанной рукой на подвеске из бинта. Осмотрелся внимательно и шагнул к Ниле.

Вы к кому? (Вгляделась в лицо пришедшего, встрепенулась.) Митрофанов!.. Взволнованная, подает руку.) Товарищ Митрофанов…

МИТРОФАНОВ (тихо). Здравствуй, девчонка. Сюда каждую минуту могут войти… Так учти: я – из госпиталя. Ищу свою родню.

НИЛА (вся подобралась). Слушаю вас.

МИТРОФАНОВ. Чем же ты еще держишься, каким порохом? 

НИЛА. Сама не знаю.

МИТРОФАНОВ. Сестренка ты моя боевая… (Кладет руку на плечо Нилы.) «Мы шли под грохот канонады, мы смерти смотрели в лицо…», а?

НИЛА. Лучше несколько раз пробыть среди врагов, чем хотя бы один день быть врагом среди своих.

МИТРОФАНОВ. Барабанщица ты наша гордая… Я все понимаю! Одно дело – выглядеть овчаркой в глазах какой-нибудь Тузиковой, другое… (Очень осторожно.) Федор Абрамов – горячий, прямой парень. По всей вероятности, у него к тебе настоящее чувство.

НИЛА (улыбкой оценив осведомленность Митрофанова). Я стараюсь не думать об этом, честное слово…

МИТРОФАНОВ. Выдержишь?

НИЛА. Когда речь шла об устранении фон Раннерта, мне казалось, что после всего, что произошло, я уж так устала…

МИТРОФАНОВ. Значит, выдержишь?

НИЛА кивает.

 МИТРОФАНОВ. Но самое трудное впереди. Немцы оставили здесь, на прифронтовой территории, очень активную агентурную сеть. Не можем мы терпеть у себя под носом эту банду. А вот с какого конца к ним подобраться?.. Одна зацепка есть… Капитан интендантской службы Михаил Ставинский… это имя тебе известно?

НИЛА. Это Мика - друг моей приятельницы Лизочки. Он почему-то хочет со мной встретиться.

МИТРОФАНОВ. Этот Мика – немецкий разведчик Фридрих Бренк.

НИЛА. Бедная Лизочка…

МИТРОФАНОВ. Он чувствует себя в городе довольно-таки вольготно.

НИЛА. Почему же он нацеливается на меня?

МИТРОФАНОВ. Бренк получил особо важное задание – выяснить обстоятельства гибели генерала Отто фон Раннерта. Раннерт был слишком крупной фигурой, чтобы немцы так просто примирились с его смертью. С фактом его убийства немцы связывают свои неудачи на здешнем участке фронта. Ну, а ты была, так сказать, свидетельницей этого факта.

НИЛА. Может быть, немецкой разведке стало известно, что я была не только свидетельницей?

МИТРОФАНОВ. Нет, именно потому, что они тебя совершенно не подозревают, Бренк и нацеливается на тебя. Бренк знает явки своей агентуры, и мы это используем. Мы пойдем за ним по пятам, и, пока он будет кружить, не подозревая, что запутался, мы гнездышко за гнездышком выявим вражескую агентурную сеть.

НИЛА. Ясно. С чего начинать?

МИТРОФАНОВ. Встретиться с этим…

За дверью кто-то прошел. МИТРОФАНОВ выглянул, затем отвел Нилу к пролому в стене, и мы не слышим, что он ей сказал.

НИЛА (выслушав Митрофанова). Это – все?

МИТРОФАНОВ. Пожалуй, да… Давай условимся. Когда тебе можно будет показаться в своем истинном лице… легализоваться… пока для самых близких людей… пожалуй, лишь для одного!.. – тогда я сразу дам знать. Запиской…

НИЛА. А если не запиской… Если б можно было… мой комсомольский билет… чтобы он при мне был… Я прятала бы его, не беспокойтесь! Изредка только б вынимала…

МИТРОФАНОВ (взволнован). Можно и так… можно и так!... (Прощается и уходит.)

З а н а в е с.

 

 

Действие второе

Сцена 13.

В темноте слышится грохот зениток, вой сирены.

Затем, когда свет загорается, мы видим, что светят электрические лампы, ввинченные в обломанную люстру, опутанную хмелем. Для светомаскировки использован разодранный надвое театральный задник, вероятно, служивший оформлением какого-то спектакля в дни оккупации. Одна половина изображенного на заднике рыцарского германского замка осталась на окне, слева, другая, справа, прикрывает пролом в стене. Большой стол, уставленный бутылками, закусками.

Прислонившись спиной к двери своей комнаты, спит, сидя на полу, ЗОЯ.

Входит ТУЗИКОВА. Ковырнула вилкой кусок колбасы со стола, сунула в рот. Увидела Зою, подходит к ней.

 

ТУЗИКОВА. Зойка… Эй! Спишь? Чего ж не в комнате? (Толкает дверь.) Закрытая. Ишь, как ее танки доконали. Под собственной дверью свалилась Зойка! Зойка!

ЗОЯ (во сне). Алеша… твой танк, Алеша?..

ТУЗИКОВА. Какой тебе Алеша? Проснись, говорят. (Трясет Зою.)

ЗОЯ. Отстань…

ТУЗИКОВА. Вставай!

ЗОЯ. Тебе чего? Мне в ночную. (Снова засыпает.)

ТУЗИКОВА. Ты ж только что приволоклась… Ой, наказанье!

ЗОЯ (с закрытыми глазами). Алешка снился, а ты… бездушная!

ТУЗИКОВА. Чего под дверями развалилась? Иди в свою комнату.

ЗОЯ (поеживается). Ключ потеряла. (Щурится, глядя на люстру.) Светит как… Недаром наш парнишка-водолаз старался. Оживает электростанция… (Идет к столу.) А это чья такая роскошь? Колбаса…

ТУЗИКОВА. Гости у Нилочки.

ЗОЯ. Где ж они, гости?

ТУЗИКОВА. В подвале сейчас, и Нилочка, и гости. Отбой тревоги еще не объявляли.

ЗОЯ. Эх, Алешку ты мне досмотреть не дала…

ТУЗИКОВА. Ключ потеряла – дверь ломай.

ЗОЯ. Жалко, дверь хорошая.

ТУЗИКОВА. Тогда катись в подвал, там своего Алешку идосматривай. Некогда мне с тобой. Сейчас Нилочка вернется с гостями.

ЗОЯ. Зарядила – Нилочка да Нилочка. Снюхались?

ТУЗИКОВА. Ты, в случае чего, с заводскими уедешь, а я здесь, под фашизьмом, останусь.

ЗОЯ. Город мы не сдадим.

ТУЗИКОА. Бабье-то наше радио лучше знает. Мне с этой овчаркой, может, при немцах жить придется, пока снова наших дождусь.

 

Сцена 14.

 

Входят НИЛА, ЛИЗОЧКА и СТАВИНСКИЙ в форме капитана интендантской службы. Форма на нем сидит плохо, но, если присмотреться, он и не старается делать так, чтобы она сидела лучше, - не одергивает гимнастерку под ремнем, не поправляет сбившуюся набок пряжку. Широкая улыбка, можно сказать, дежурит на его лице. Гладко зачесанный волосы как-то не гармонируют с этой простецкой улыбкой.

 

СТАВИНСКИЙ. Глядите-ка, в нашем полку прибыло! Симпатичненькая, только глазки усталые…

НИЛА (развязно). Зоечка, просим в нашу компанию. Знакомьтесь: мои друзья – Мика Ставинский…

ЛИЗОЧКА. Вы знаете, Пьер Безухов… типичный! Смотрите, как он переминается с ноги на ногу, какая улыбка…

НИЛА. Друзья, мою соседку зовут Зоя.

ЗОЯ. Это вы какую же радость отмечаете?

ТУЗИКОВА. Ты глотни, глотни стопочку.

ЗОЯ. Может, в эту минуту мой Алешка от ран умирает, а вы тут… И офицер тоже!

НИЛА (смеется). Мика, вам двойка по поведению!

ЗОЯ. А тебе – кол, да еще осиновый, овчарка ты немецкая… Веселишься, да?

НИЛА. Это мое естественное состояние.

ЛИЗОЧКА. Что значит овчарка?

ЗОЯ. С немцами хвостом вертела, теперь наших опутываешь?

ЛИЗОЧКА. С немцами?.. Позвольте, Мика – не с нею, а со мной.

ЗОЯ. Я-то думала, ты еще хоть чуточку человеком осталась.

НИЛА (смеясь). Смотри, тебя уже без вина качает, энтузиастка!

ЗОЯ. Еще раз песню нашу от тебя услышу – чем попало стукну. (Уходит.)

ЛИЗОЧКА (шепчет Ставинскому). Мика, она жила с немцами?.. Слушай, это же…

НИЛА. Шептаться в компании? Шокинг!.. Выпьем за хорошее воспитание.

ТУЗИКОВА. С нашим удовольствием!

СТАВИНСКИЙ. Мой Лизочек ревнует?

ЛИЗОЧКА. Я – ревную?! Ты – аполитичный человек.

НИЛА. Скучные люди. (Тузиковой.) Споем, Наталья? (Берет аккордеон.)