Асфальтовые «капканы» и черная гибель

Еще в 1897 г. геолог А. Штукенберг вывез из окрестностей Баку в музей Казанского университета асфальтированный череп волка и сайгака. Как выяснилось в 1938 г., местные жители много столетий добывали на склоне Бинагадинского холма, в 12 км от Баку, вязкий кир, или битум, для заливки плоских крыш своих домов, а попадавшиеся в битуме кости отбрасывали в сторону. Более набожные мусульмане, считая, что кости принадлежат правоверным, вновь хоронили их в особых ямах. Для профессора В. В. Богачева (1938) стало очевидным, что это местонахождение представляет исключительный природный феномен, донесший до наших дней страничку жизни ледникового периода Закавказья. Раскапывая асфальтированные слои, зоологи и геологи извлекли в Бинагадах много тысяч костей птиц, зверей, массу насекомых, раковин моллюсков и остатков растений.

Препаровка и расчистка бинагадинских костей производились промывкой костей бензином и вываркой в горячем щелоке. После этого они приобретали красивый кофейный цвет.

При обработке этой уникальной коллекции специалистами было определено 39 видов млекопитающих, 97 видов птиц, 113 видов жуков, 4—5 видов сухопутных моллюсков и 12 видов растений. Судя по их составу, древний Апшерон 80—100 тысяч лет тому назад был несколько влажнее и имел кое-где рощицы можжевельника и фисташки.

Наиболее потрясающим и загадочным было нахождение в битуме остатков тяжеловесных носорогов и быков рядом с костями быстроногих сайгаков, тушканчиков, перелетных и оседлых птиц. Вместе с травоядными здесь гибли и хищники — пещерные львы, гепарды, волки, корсаки, лисицы, бурые медведи, барсуки и хорьки-перевязки.

У бакинских геологов возникла курьезная гипотеза о том, что наступавшее море якобы заставляло животных скучиваться в одном месте, при этом под ногами носорогов гибли тушканчики, а пролетавшие птицы падали, отравленные газами, выходившими из фумарол.

Между тем анализ фактов, относящихся к генезису бинагадинского «кладбища», отчетливо показывал, что это захоронение образовалось в результате улавливания организмов вязкими лужами загустевшей бинагадинской нефти.

На Кавказе, в Иране, Ираке, Турции, Аравии нефть сочится местами по склонам холмов небольшими блестящими на солнце струйками. Она выжимается чудовищным давлением из трещин нарушенных песчаных и глинистых пластов — осадков миоценовых и плиоценовых морей. Струйки нефти окисляются и загустевают на воздухе, образуя липкие натеки, а в долинах и углублениях рельефа — более или менее глубокие лужи. Такие лужи с черным зеркалом асфальта нагреваются летом на солнце до 60—70° С. Привлеченные обманчивым блеском луж, водяные птицы, водяные жуки и другие насекомые опускаются ночью на их поверхность и быстро гибнут. Стремительно прыгающие, не разбирая дороги, тушканчики и зайцы удерживаются липкой пластиной всего 4—5 мм толщиной. Остатки растений, особенно гонимые ветром солянки «перекати поле», также надежно ловятся каждой лужей.

Зимой жидкий асфальт этих луж густеет, и на его поверхности скапливается чистая дождевая вода. Теперь битумная лужа становится опасной для крупных животных (рис. 25).

Рис. 25. Гибель животных в нефтяных и асфальтовых лужах. Ориг.

1

— загустевшая нефть образовала водонепроницаемую выстилку;

2

— в нефте-водяной луже гибнут птицы и насекомые;

3

— асфальтовая пластина дна лужи ловит зверей.

В жаркий июньский день мы увидели в урочище Кир-Кишлаг (в 30 км к северо-западу от Баку) такую картину.

На склонах холма сверкали черные полосы потоков загустевшей нефти. Она сочилась из горизонтальных щелей в пласте лессовидных суглинков на высоте 20 м от подножия склона, покрытого сизой полынью. С восточной стороны один поток заполнил ряд блюдцеобразных углублений, образовав лужи диаметром в 5—10 м и глубиной до 30 см. Жидкий асфальт обжигал, в нем было в середине дня 62° С. На поверхности асфальта виднелись спинки жуков водолюбов и плавунцов, чернотелок, мясных мух, распластанные тельца и крылья стрекоз.

Посередине нижней лужи осталась линза тухлой воды с продолговатым оконцем диаметром в 20—30 см. на глубине 10—15 см палка натыкалась на густой тяжелый асфальт, который выстилал днище. Этот донный слой асфальта был насыщен пылеватыми частицами, прочно связан с грунтом и в воде уже не всплывал. На краю водяного оконца виднелись полупогруженные в жидкий асфальт трупики серого хомячка и степной полевки. Остались, впрочем, только шкурки и скелетики, остальное было уже съедено личинками мясных мух, которые, перегреваясь в своих вонючих кормушках, выползали наружу и тут же консервировались в нефти. Масса погибших личинок мух плавала в оконце воды.

На южном склоне холма нефть подавалась вместе с горько-соленой водой из небольшого кратера диаметром около метра. Кратер был окружен кустиками зеленого тростника. Полоска полужидкого асфальта шириной от 50 до 150 см тянулась от кратера по склону на 230 м, спускаясь в узкий глинистый распадок. Посередине асфальтовой пластины виднелся побелевший панцирь крупной греческой черепахи, рядом с ним прилипли кости зайца и волка. На припудренную пылью поверхность при нас опустилась каменка-плясунья, позарившись на какую-то козявку, и тотчас же отчаянно забила крылышками, не в силах оторвать лапки от предательской пленки. В нескольких метрах дальше, увязнув ножками и концами крыльев, сидел еще живой жаворонок и еще одна каменка, а с двух сторон от нее к асфальту приклеились мохнатые мертвые фаланги, которые пытались напасть на пойманную пичугу.

В следующий раз мы посетили Кир-Кишлаг в январе. Дождя давно не было, и асфальтовые лужи пересохли, затвердели и были припорошены пылью. Всюду виднелись отпечатки копыт овец и джейранов, разыскивавших воду. На краю одной из луж лежал мумифицированный труп ишака, застрявшего передними ногами в асфальте. При нулевой температуре наши ноги медленно погружались в пластину асфальта.

Возвращаясь в Баку, мы наткнулись у разъезда Хурдалан на земляную выемку размером 15×30×0.5 м с полужидкой смолой. На черном фоне местами выдавались яркие светло-серые, коричневые и оранжевые бугристые пятна. Это были трупы пятнадцати кряковых селезней. Головы птиц, как бы покорившихся судьбе или в попытке спастись нырянием покоились под поверхностью зловещего черного зеркала. В полутора метрах от берега в смоле распласталась оранжевая спинка лисицы с вытянутым в струнку хвостом. Уши зверя еще стояли торчком, но глаза были закрыты, и казалось, что он спокойно заснул, вовсе не думая прыгать на лакомую добычу...

Недавняя снежная пурга погнала тысячи пернатых к югу, и крякухи влипли в привлекшую их среди белого снежного покрывала темную проталину.

Я предложил моему спутнику — палеонтологу Н. О. Бурчаку пройтись по луже, чтобы уверовать в версию поимки бинагадинских носорогов и быков. Всегда готовый к жертвам ради науки, на этот раз Бурчак гордо отказался.

Самые известные асфальтовые «кладбища» — «смоляные кратеры» со многими тысячами скелетов верблюдов, оленей, гигантских ленивцев, саблезубых кошек, пещерных львов изучены в северной Калифорнии у Ранчо Ля Бреа. В Лос-Анжелесе на основе раскопок в этих асфальтах создан богатейший палеонтологический музей.

Такие выходы нефти есть на Северном Кавказе у Майкопа, Горючего Ключа, Грозного, в Татарии на речке Шешме у Кармалок, на северном Сахалине и на острове Тринидад у Южной Америки.

На левом притоке Камы — речке Шешме, близ селения Нижние Кармалки, на протяжении последней трети четвертичного периода существовали выходы нефти из пермских известняков казанского яруса. Нефть выжималась по трещинам доломитов и в небольшом овраге пропитывала слои четвертичных суглинков, образуя в русле ручья занефтеванные лужи и омутки. Временами здесь создавалась, вероятно, картина, напоминающая асфальтовые натеки и лужи на Апшеронском полуострове Закавказья и асфальтовые «кратеры» Калифорнии. В обрывах стенок оврага бурые, пропитанные нефтью прослои щебнистых суглинков содержали корни и ветви сосен, можжевельников, ивняка. Тут же было множество птичьих костей — уток и белых куропаток, — трупиков жуков, остатков травянистых растений — тростника и рогоза. Изредка попадались кости зайцев, песцов, волков, медведей, лошадей, благородных и северных оленей, бизонов, степных пеструшек и узкочерепных полевок. Среди жуков встречались виды, свойственные современным степям Центральной Азии... Древнее Прикамье в конце последнего оледенения, очевидно, напоминало остепненные равнины юга Западной Сибири с участками сосновых боров и березовыми колками.

Захоронение единичных трупов волосатых носорогов, мамонтов было обнаружено в начале нашего века близ Старуни в Галиции. Окислявшаяся на воздухе нефть образовывала там разновидность битума — озокерит, или горный воск. Животные попадали в ямы, наполненные густой нефтью, и погибали, консервируясь на долгие тысячелетия.

Геологи, работавшие в 30-х годах на Сахалине, сообщали о гибели лебедей, гусей и уток в обширных асфальтовых озерах среди тайги, близ Охинского месторождения нефти. Теперь там все изменилось. Водоплавающие пролетные птицы стали редки. Асфальтовые озера перекрылись наносами грязи нефтяных скважин, а асфальт для строек завозится «с материка». Природные потоки загустевшей нефти сохранились, впрочем, открыто в ряде мест на пологих склонах оврагов, особенно у Катангли. Они начинаются из глубоких ям — кратеров, диаметром от 1.5 до 5 м, заполненных вязким илом, водой и густой нефтью. Нефть выжимается здесь из нарушенных пластов морских плиоценовых песков и течет плоскими ручейками шириной в 10—15 м, асфальтируя моховые и осоковые болотца с кустами черники и ольхи по днищам оврагов. В этих потоках мы с зоологом В. Г. Вороновым собрали два десятка вонючих трупиков мышевидных грызунов — красных и сахалинских полевок, мышей, бурундуков, восемь овсянок и бекаса. Все они были пойманы смолой и погибли. Вскрышек и разрезов таких асфальтовых потоков обнаружить пока не удалось, но очевидно, что при разработках местного асфальта в них найдутся ископаемые остатки животных и растений четвертичного периода.

Природные истечения нефти никогда не были особенно велики. Планета как бы сама залечивала и консервировала свои «нефтеточащие раны». Совершенно другие условия создались при промышленном освоении подземных ресурсов нефти в XIX и XX вв.

Человек никогда не отличался чистоплотностью в обращении с природой, а тем более, когда дело сулило барыши. При бурении скважин на суше и на море миллионы тонн нефти стали внезапно разливаться по поверхности планеты, ее рекам, морям, океанам. Океанологи подсчитали, что уже в 60-х годах нашего столетия около 1/3 поверхности Мирового океана бывает покрыто более или менее толстой пленкой нефти и смазочных масел, растекшихся из разбитых танкеров и при бурении скважин в морском дне. Эта пленка губит огромные массы планктона — мельчайших и малых организмов животных и растений, служащих основной пищей многих промысловых рыб, китов и тюленей. Заметнее всего для приморского населения гибель прибрежной жизни морских отмелей — так называемого шельфа, с их площадями съедобных моллюсков, ракообразных и морских растений, а также водоплавающих птиц. Замазучивание береговой полосы моря является подлинной катастрофой для берегового населения многих районов юго-восточной Азии, которое привыкло покрывать свою потребность в пище сбором и ловом даров моря. Каждая авария танкера, каждый нефтяной фонтан над морской буровой вышкой или лопнувшая труба для откачки нефти на берег означают трагическую гибель многих десятков тысяч водоплавающих, зимующих на море и совершающих перелет. Разбуривание морского дна на нефть у берегов Англии, Калифорнии, Ирака, Вьетнама, Китая будет означать почти полную гибель пластинчатоклювых, гнездящихся в нашей Арктике. Лебеди, утки, гуси пачкают свое оперение об нефтяную пленку по ватерлинии, и в результате слипания перьев образуется как бы прореха в одеянии птицы. Водоплавающие гибнут либо от переохлаждения, либо от отравления нефтью во время очистки оперения клювом.

Однажды под трассой осеннего пролета пластинчатоклювых оказалось нефтяное озеро. По ноябрьским ночам в метровый слой нефти опускались сотенные стаи уток, десятки гусей и лебедей кликунов. Птицы сразу же погружались в нефть до шеи, а затем, почувствовав опасность, делали жалкие попытки подняться в воздух или спастись нырянием. Ледяная вонючая жидкость облепляла тело, и великолепные летуны через два-три часа вылезали от переохлаждения на берег. При нашем посещении на поверхности озера виднелись сотни бугорков — спинок погибших птиц, а на берегах при повидовом учете было насчитано 367 мумифицированных тушек нырковых и благородных уток. За два зимних сезона здесь погибло около 40 тысяч занефтеванных птиц.

Гибель птиц на морях и океанах бывает еще грандиознее — в каждом обширном нефтяном пятне гибнут десятки тысяч водоплавающих. Судьба занефтеванных и мумифицированных трупов птиц на море и в нефтяных лужах бывает различна. Большая часть их постепенно выветривается на береговой кромке, но часть загоняется волной в бухточки, где перекрывается ракушечником, песком и илом. Меньшая часть тонет на глубине морских заливов. В долго действующих асфальтовых лужах за десятилетия может образоваться слой в 15—20 см из переплета птичьих костей.

Гибель дикой жизни от нефтяного загрязнения планеты будет, по-видимому, продолжаться и расти до тех пор, пока народы будут испытывать потребность в жидком черном золоте.