Имена собственные, имеющие пространственное значение

 

Отдельную группу, входящую в смысловое ядро концепта «пространство», составляют имена собственные. Особое место занимают наименования городских и внутригородских объектов, которые составляют своеобразную и очень сложную систему пространства. В них отражаются не только политические, социальные и другие взгляды общества, но и определенные пространственные отношения, пространственные границы в тексте романа. Названия рассматриваемых внутригородских объектов интересны своей подвижностью. Они выполняют различные функции. Так топонимы в романе не только решают задачи ориентирования и определения местоположения героев, вражеских укреплений, а чаще всего отражают социальные характеристики места.

Мы выбрали из текста романа Д.М. Глуховского «Метро 2033» две группы имен собственных: топонимы и антропонимы. Топонимы романа - это:

. Названия станций: Ботанический Сад, Медведко, Алексеевская, Проспект Мира, ВДНХ, Рижская, Савеловская, Охотный ряд, Библиотека им. Ленина, Боровицкая, Чистые пруды, Тимирязевская, Павелецкая, Китай-город, Савеловская, Тульская Полянка, Парк Победы, Смоленская, Маяковская, Тверская, Бауманская, Пушкинская, Чеховская, Беговая, Октябрьская, Полежаевская и т.д.

. Названия линий: Филевская линия, Сокольническая линия, Добрынинская, Южная дуга, Арбатско-Покровская линия, Северная дуга, Курская дуга, Таганская дуга, Октябрьская дуга, Красная линия и т.д.

Проанализируем названия нескольких, ключевых, на наш взгляд, названий станций. Прежде всего, это ВДНХ (на этой станции живет главный герой), Ботанический сад и Проспект Мира, станция которая олицетворяет собой границу.

На первый взгляд, выбор станции, на которой живет главный герой и на которой происходит действие - случаен, но это только на первый взгляд. ВДНХ - выставка достижений народного хозяйства. Эта станция была когда-то символом величия достижений социалистического государства. Главная достопримечательность около метро «ВДНХ» - ВВЦ или Всероссийский Выставочный центр. Он представляет собой огромное пространство, на котором размещены многочисленные выставочные павильоны (в романе это пространство недосягаемое, манящее, но опасное), поэтому, помещая своего героя на данной станции, автор подчеркивает, что это уютный мирок, в котором нет голодных, царит порядок: «На ВДНХ гордились тем, что, несмотря на удаленность от центра, от главных торговых путей, поселенцам удавалось не просто выжить в ухудшающихся день ото дня условиях, но и поддержать, хотя бы только и в пределах станции, стремительно угасающую во всем метрополитене человеческую культуру. Администрация станции старалась уделять этому вопросу как можно большее внимание. Детей обязательно учили читать, и на станции даже была своя маленькая библиотека, в которую, в основном, и свозились все выторгованные на ярмарках книги… И жители ВДНХ с гордостью считали свою станцию одним из последних оплотов культуры, северным форпостом цивилизации на Калужско-Рижской линии». Еще очень важно, что это одна из величественных станций, свод ее просторного зала поддерживают 18 мощных пилонов, облицованных белым с серыми прожилками мрамором. Путевые стены покрыты плиткой желтого цвета сверху и черного снизу. Пол выложен серым и красным гранитом. Зал освещается люстрами с плафонами из прозрачного хрусталя. Украшениями станции служат «своды, элегантные, но сдержанные линии арок, ажурная ковка медных вентиляционных решеток между ними, ряды палаток в зале».

Ботанический сад - это станция Московского метрополитена, расположенная на Калужско-Рижской линии, между станциями «Свиблово» и «ВДНХ». В романе - это станция, от которой исходит опасность, отсюда надвигается угроза на хрупкий мир людей, загнанных под землю, ограниченных в пространстве. Станция Ботанический Сад когда-то не уступала по красоте архитектуре ВДНХ. В южном вестибюле установлены художественные скульптурные цветники из поливной керамики. Стены станции облицованы белым мрамором. Путевые стены украшают пять парных панно с сюжетами на темы природы. На панно отчеканены яблоки, виноград, рута, цветы, выполненные в металле с подсвечиванием. До 2005 года отличительной чертой станции являлось плохое освещение. Она была самой тёмной в московском метро. В произведении станция Ботанический сад самое мрачное и вместе с тем ужасающее место: «Ботанический Сад и ВДНХ (Выставка достижения народного хозяйства, которая располагалась на поверхности, в городе) срослись вместе в одну темную, непроходимую чащобу, среди которой высились облупленные белые купола и крыши павильонов Выставки». Ботанический сад - это своеобразный «проход» из относительно спокойного мира станций в мир города. Внимание героя неустанно направлено в сторону Ботанического Сада, поскольку оттуда что-то угрожает хрупкому равновесию спокойствия замкнутого беспомощного мира «МЕТРО».

Мы выделяем 2 группы антропонимов:

. Личные (невыдуманные) имена: Артем, Петр Андреич, Андрей, Женька, Михаил Порфирьевич, Ванечка, Марк, Тимофей, Данила, Антон, Олег, Делягин, Оганисян, Михаил, Твалтвадзе, Москвин, Ивашов и др.

. Вторые имена (прозвища): Хантер, Мельник, Хан и др.

Первая группа многочисленна за счет традиционных имен героев.

Имя главного героя - Артем. У главного героя нет «второго имени», т.е. прозвища, на протяжении романа он остается «Артемом». Однако как-то в диалоге с Ханом он оправдывается:

«- Как зовут тебя?

Меня - Артем, и я не знаю, кем я был в прошлой жизни. Может, раньше мое имя тоже было позвучнее».

В романе Д.М. Глуховского второе имя или прозвище имеет огромное значение и свою историю, которая отражает социальную и психологическую характеристику персонажа. Данная группа представляет собой особый интерес для анализа, поскольку, как мы и говорили выше, собственно выдуманные имена, прозвища целостно раскрывают характер и деятельность персонажа. Главное, что их объединяет - это сильная концентрация на образе посредством некого «именного таинства». Артем часто задает вопрос о значении вторичных имен, интересуется их возникновением. Благодаря возможностям диалога раскрывается история второго имени героя:

«- Ах, вот для чего… передавай, что Хантер… Хантер спрашивал. Охотник. Привет передавал. - Хантер? Это ведь не имя. Это что, фамилия ваша? Или прозвище? - допытывался Артем.

Фамилия? Хм… - Хантер усмехнулся.

А что? Вполне… Нет, парень, это нефамилия. Это, как тебе сказать… Профессия».

Та же ситуация обстоит и с другим участником - Хан.

«- Теперь, пожалуй, мы с тобой можем и представиться друг другу. У меня есть обычное имя, похожее на все те имена, которые окружают тебя в этой жизни. Оно слишком длинно и ничего обо мне не говорит. Но я - последнее воплощение Чингиз Хана, и поэтому можешь звать меня Хан. Это короче.

Чингиз Хана? - недоверчиво посмотрел Артем на своего собеседника, отчего то больше всего удивляясь тому, что тот отрекомендовался именно последним воплощением, хотя в реинкарнацию он вообще то не верил.

Друг мой! - оскорбленно возразил Хан, - не стоит с таким явным подозрением изучать разрез моих глаз и манеру поведения. С тех пор у меня было немало иных, более приличных воплощений. Но все же Чингиз Хан остается самой значительной вехой на моем пути, хотя как раз именно из этой жизни, к своему глубочайшему сожалению, я не помню ровным счетом ничего.

А почему Хан, а не Чингиз? - не сдавался Артем. - Хан ведь даже не фамилия, а род деятельности, если я правильно помню.

Навевает ненужные ассоциации, не говоря уже об Айтматове, - нехотя и непонятно пояснил тот, - и между прочим, я не считаю своим долгом давать отчет об истоках своего имени кому бы то ни было».

Таким образом, каждый герой выбирает прозвище, отвечающее его духовному состоянию и виду деятельности. Подразумевается, что носитель гордого и благородного прозвища вбирает в себя те качества, которые вкладываются в его второе имя. Он как бы олицетворяет себя с его значением: немаловажен смысл, звучание, а главное ассоциативная подоплека имени. Прозвище-имя становится своеобразным тотемом, хранителем его носителя, защищающим от неудач, и напротив, приносящий успех. Чего не скажешь, например, о Мельнике: «Его зовут Мельник. Прозвище, наверное», но Артем ошибается. Интересующий нас герой не придумывал себе прозвище, оно образовалось само, естественным путем трансформации фамилии полковника - Мельников. В любом случае всякое второе имя - достойное имя сталкера. Таким образом, автор как бы сближает нас с персонажами такого типа. Для других они недосягаемые легенды, чье имя и слава на порядок опережает их действия, для нас они герои, с которыми нам посчастливилось познакомиться.

В произведении достаточно условно можно выделить третью группу, где участники повествования не имеют личных имен, с ними не происходит знакомство, в произведении они чаще всего встречаются как сопровождающие, начальники караулов, сторожи, часовые и т.д. Например, Ульман, человек, черные и т. д.: «Артем посмотрел на дюжего бойца, идущего по другую сторону носилок, которого сталкер называл Ульманом». Его имя звучит для нас загадочно и отстраненно. Мы можем лишь предполагать о реальности или, напротив, условности этого имени.

Иногда имени и вовсе не существует, здесь мы отстраненно наблюдаем за действиями незнакомцев. Их имена не значат для нас ничего. Так автор поступает с периферийными не сюжетообразующими персонажами. «Давай в машину! - крикнул человек с пулеметом».

Нет имен и у чудовищ, подобных людям. Здесь автор как бы связывает утрату имени вместе с человечностью.

«- А как они вообще выглядят, эти черные? Ты же у нас по этой части специалист, - спросил у Артема Павел.

Страшно очень выглядят. Как… люди наоборот, - попытался описать тот. - Полная противоположность человека».

С одной стороны - антропонимы, в отличии от топонимов, не связаны с понятием пространства, но, с другой стороны, - именно люди «обживают» пространство: «любил он (Андрей) туннель и знал его хорошо, все ответвления - от пятисотого метра…», «черные сразу вперед бросались», «к нам приближались три фигуры».

Таким образом, имена собственные в своей совокупности играют огромную смыслоорганизующую и «пространствоорганизующую» роль в произведении. Возможности имен собственных позволяют концентрировать смысл данного пространства, раскрывать его сакральное значение. Мы считаем, что имена собственные играют большую роль, воссоздания пространства в произведении, поскольку способны существовать в единстве внешнего и внутреннего значениях. Такую роль выполняют как топонимы, так и антропонимы романа.

Итак, в романе, благодаря топонимам и антропонимам пространство - это некие места, имеющие названия и несущие сгустки идей, религий, мировоззренческих установок, разнообразных политических, религиозных и общественных коалиций. Благодаря топонимам и антропонимам концепт «пространство» наполняется культурологическим, социологическим, этническим смыслом.

 

 

Заключение

 

Изучив и проанализировав философскую, литературоведческую и лингвистическую научную литературу мы пришли к выводу, что категория (а позже концепт «пространство») по-прежнему интересуют исследователей. В настоящее время пространство всесторонне изучается смежными науками, такими как лингвокультурология, социолингвистика, этнолингвистика, психолингвистика и др. В каждой из вышеупомянутых наук данный термин находит свою интерпретацию, но в последние годы ученые различных гуманитарных наук пользуются термином концепт (который тоже является неоднозначным).

Во второй главе мы проанализировали семантику лексических единиц, которые, на наш взгляд, составляют ядро концепта «пространство» и выделили семантические компоненты, характеризующие значение концепта. Мы считаем, что таким ядром концепта, являются прежде всеголексемы: пространство, метро, тоннель, станция, город. Они образуют «пространство» произведения - тот континуум, в котором происходит действие. Проанализировав каждую лексему по отдельности, мы убедились в том, что ключевым словом, независимо от его частотности, будет лексема «пространство», поскольку ее значение связано со всеми вышеперечисленными лексемами, входящими в ядро концепта. Но в романе Д.М. Глуховского «Метро 2033» пространство -это не только место, где разворачивается действие, - это еще и некое место, «несущее» сгустки идей, религий, мировоззренческих установок, разнообразных политических, религиозных и общественных коалиций. Важную роль в такой коннотации значения пространства играют имена собственные (топонимы и антропонимы), поэтому имена собственные тоже входят в концепт «пространство». Они образуют смысло организующую и «пространство организующую» роль в произведении. Возможности имен собственных позволяют концентрировать смысл данного пространства, раскрывают его сакральный смысл.

Метафоры и эпитеты в романе реализуют потенциальные возможности пространственных описаний. Их возможности представляют собой наиболее творческую, образную и свободную модель конструирования характеристики пространства. Особое место в романе Д.М. Глуховского «Метро 2033», занимают, так называемые, аудиальные или звуковые эпитеты. Их частотность свидетельствует об осознанном использовании языковой единицы, благодаря чему создается потенциал аудиально-зрительного эффекта, актуализируется смысл воспринимаемого пространства, изображаются уникальные картины мира, воссоздается внутреннее состояние персонажей.

Таким образом, лексическая экспликация концепта «пространство» в литературном проекте «Метро 2033», в частности в романе Д. Глуховского, позволяет понять выражение пространственной картины мира в тексте произведения.

Мы можем сделать вывод о том, что концепт «пространство» в романе Д. Глуховского «Метро 2033», - это сакральное пространство, ощущаемое, осязаемое, эмоциональное. В романе два героя: «Пространство» и «Человек». И неизвестно: кто сильнее.

 

 

Список литературы

 

1. Кошкина Е. Г. Развитие способов вербализации концепта "пространство" в диахронии: Дис. - М., 2008.

2. Кацнельсон, С.Д. Категории языка и мышления [Текст]: Из научного наследия/ С.Д. Кацнельсон. - М.: Языки славянской культуры, 2001. - 864 с.

.   Евтушенко Е. Н. Концепт «пространственная ориентация» в английской и русской лингвокультурах: Дис. - Волгоград, 2004.

.   Блинникова, И. В. Семантика и процессы порождения речи [Текст]/ И.В. Блинникова// Когнитивная психология. Учебник для вузов/ Под ред. В.Н. Дружинина, Д.В. Ушакова. - М.: ПЕР СЭ, 2002. - С. 145-170.

.   Жучков, В.А. Рецензия на: В.В.Васильев. Подвалы кантовской метафизики (дедукция категорий). - М.: Наследие, 1998, 160 с. [Текст]/ В.А. Жучков, С.А. Чернов// Вопросы философии. - 1999. - №3. - 148-151.

.   Ивыгина А. А. Категория пространства и способы ее образной экспликации в текстовом поле Н.А. Дуровой: Дис. - Елабуга, 2012.

.   Кубрякова Е.С. О понятиях места, предмета и простраснтва // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. Ред: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М., 2000.

.   Лотман Ю.М. Культура и взрыв / Семиосфера. - С.-Петербург, 2000. - с. 12-149

.   Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов.- Ростов н/Д.: Феникс, 2010. - 562 с

.   Мичугина, С.В. Денотативное пространство прилагательных цвета в английском языке: дисс. канд. фил.наук / С.В. Мичугина. - М, 2005, - 206 с.

.   О метаязыке типологических описаний культуры // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Таллин, 1992. - Т.1. - С. 386 - 392.

.   Певзнер А. П. Категория пространства как средство выражения подтекстовой информации: Дис. - Ростов-на-Дону, 2007.