Романтические и реалистические элементы в романе

 

Много исследователей зашли в тупик, стараясь отнести «Грозовой перевал» к одному из двух основных художественных направлений ХІХ столетия - романтизма или реализма.

По моему мнению, наиболее приемлемыми являются утверждения о том, что в этом романе существует синтез этих двух методов, потому, что реалистический в своей основе, роман обогащен романтической традицией. Из такого синтеза возник неповторимый реализм, который смущал современников автора. Реалистический замысел реализован в нем через романтическую символику (даже имя главного героя Хитклиф означает «утес, поросший вереском», и символ этот многозначен). Из их сплава родился уникальный, поистине магический реализм, озадачивший современников.

«Грозовой перевал» - жестокая история тех обид, которые терпит человек в обществе, основанном на корысти и лжи. Унылая затхлая жизнь английской провинции, полная предрассудков и тайных преступлений, совершаемых во имя наживы, отражена в романе.

Таким образом, главным материалом для романа «Грозовой перевал» была самая жизнь, и жестокая, непохожая на идиллию викторианская действительность, которую наблюдала простая учительница, дочь пастора. Хотя писательница относит события своего романа к XVIII - началу XIX ст., тем не менее, изображает она более позднюю, современную ей эпоху. Не удивительно, что критика того времени восприняла роман Э. Бронте враждебно, ведь писательница открыто подвергает критике устои и моральные принципы викторианской Англии, разоблачает призрачную идиллию английской провинции, где поступками человека, часто руководит жадность, прагматизм, месть. Гнетущее влияние социальной среды проявляется в характерах почти всех персонажей романа «Грозовой перевал».

Как и все великие произведения искусства, роман «Грозовой перевал» сочетает в себе конкретность и обобщенность, «местный колорит» и универсальность охвата действительности. В «Грозовом перевале» изображена Англия, какой она была в 1847 году. Описанные в романе люди живут не в выдуманном, неземном краю, а в Йоркшире. Хитклиф рожден не на страницах произведений Байрона, а в трущобе Ливерпуля. Нелли, Джозеф и Гэртон говорят языком уроженцев Йоркшира. «Грозовой перевал» повествует не о любви вообще, а о страстях живых, достоверных людей; о праве собственности; о выгодах, которые сулит прочное общественное положение; о браках по расчету; о значении образования; о смысле и роли религии; о взаимоотношениях между богачами и бедняками.

В «Грозовом перевале» нет никакой расплывчатости, туманности. И если в нем фигурируют туманы, то это туманы, клубящиеся над вересковыми полями Йоркшира. Искусство бытописания было подвластно Эмили. Читатели «Грозового перевала» дивятся поразительной конкретности «местного колорита» не меньше, чем мрачной экспрессивной символике, напоминающей полотна Эль Греко. Вместе с героями Бронте мы сгибаемся под порывами пронизывающего ветра, слышим, как он шумит в елях и царапает веткой по стеклу, ощущаем твердь схваченной морозом земли, нас согревает тепло пылающего камина, мы вдыхаем запах потрескивающих поленьев, угля и торфа, нас слепит блеск начищенных оловянных блюд, расставленных на широких дубовых полках. Такая конкретность достигается благодаря точности описания - отнюдь не в силу его туманности. Но сила и очарование романа не в натуралистической достоверности деталей быта.

Критик-марксист А. Кеттл заявляет, что роман повествует о Викторианской Англии 1847 года, изображая личностные и духовные конфликты капиталистического общества. 6 Таким конфликтом является несогласие главного героя Хитклифа со своим положением и правилами того общества, в котором он живет. Образ Хитклифа - это образ бунтаря и мстителя. Лишь загадочность происхождения да тайна быстрого обогащения за время отсутствия приближают его к типу романтического злодея. В остальном это реалистическая фигура, хотя и не лишенная байронического демонизма.

Для того чтобы правильно понять конкретную и чуждую романтике сущность произведения Бронте, нужно припомнить характер упомянутого бунта. Хитклиф, беспризорный найденыш, подобранный в трущобах Ливерпуля, пользуется благорасположением старого господина Эрншо, но подвергается оскорблениям и унижениям со стороны Хиндли. После смерти отца Хиндли обрекает мальчика на рабское существование: «Он удалил его со своих глаз, отправил к слугам и прекратил его занятия со священником, настояв, чтобы вместо учения он работал - и не по дома, а в поле; да еще следил, что работу ему давали не легче, чем всякому другому работнику на ферме».

Бунт Кэтрин и Хитклифа изображен с абсолютной конкретностью. Это не какие-нибудь романтические мечтатели, строящие воздушные замки. Они бунтуют против режима при котором Хиндли с женой предаются дурацкому безделью, уютно устроившись у камина, в то время как они загнаны в углубление под полками и загнаны в углублению под полками и вынуждены читать душеспасительную книгу «Прямой путь к погибели» под надзором лицемерного святоши Джозефа. Подобная ситуация была типична в 1847 году не только для уединенных усадеб, затерявшихся в вересковой глуши Йоркшира. Кэтрин и Хитклиф восстают против этой несправедливости, унижающей их человеческое достоинство, и швыряют благочестивые книжки в собачий закут. Бунтуя, они обнаруживают, что нуждаются друг в друге, что их сближает глубокая и горячая привязанность. Хитклиф, отверженный всеми тянется к живой, одухотворенной и бесстрашной девушке, которая является для него единственной душой на свете, относящейся к нему с человеческим пониманием и предлагающей ему свою дружбу. А Кэтрин, которая по происхождению своему принадлежит к миру Грозового перевала, чувствует, что для того, чтобы полностью проявить свою человеческую сущность, быть верной себе до конца, она должна безоговорочно принять сторону Хитклифа в бунте, который он поднимает против тирании Эрншо и всего, что с ней связано.

Это бунтарское выступление сразу же, чуть ли не с самого начала книги, заставляет нас проникнуться сочувствием к Хитклифу. Мстительная ненависть и бесчеловечная жестокость героя, создающие вокруг него «сатанинский» нимб, мотивированы его положением отверженного, теми бесконечными унижениями, через которые он прошел. Понимая, что он отстаивает человеческое достоинство, мы становимся на его сторону и не решаемся его судить, ибо уважаем нравственное право человека, восстанавливающего высшую справедливость.

Бессмертное произведение Эмили Бронте буквально потрясает всех его читателей до самых скрытых душевных струн, переворачивает вверх дном все моральные устои и принципы того времени, когда он был написан. Это был настоящий взрыв, извержение литературного вулкана. Мы видим или слышим как секут, швыряют, колотят, бьют по щекам, дергают, щиплют, царапают, выдирают волосы, давят, пинают, топчут, вешают собак. Хиндли надеется, что лошадь «копытом вышибет» Хитклифу мозги. Кэтрин, искусанная собакой, ни за что не заплачет, «даже если бы подняла на рога бешеная корова». Изабелла вопит, «точно ведьмы вгоняют в нее раскаленные иглы». Хитклиф замышляет «сбросить Джозефа с гребня крыши и выкрасить парадную дверь кровью Хиндли». Хиндли пытается засунуть нож между зубов Нелли и угрожает перерезать ей горло. Нелли думает, что Хитклиф мог бы «раздробить Гэртону череп о ступени». Хитклиф говорит об Эдгаре: «Я его раздавлю как пустой орех». «В тот час, когда он стал бы ей безразличен, я вырвал бы сердце из его груди и пил бы его кровь! - восклицает Хитклиф. - Во мне нет жалости! Нет! Чем больше червь извивается, тем сильнее мне хочется его раздавить!» Изабелла говорит, что Хитклиф умеет «вытягивать нервы раскаленными щипцами», что она отдала ему сердце, а он взял его, «насмерть исколол» и швырнул ей обратно. Он хватает со стола серебряный нож и запускает ей в голову, прорезав щеку насквозь. О пьяном Хиндли Хитклиф говорит: «Хоть сдирай с него кожу и скальп снимай - не разбудешь!» И так далее и так далее. Мы можем вместе с Кэтрин почувствовать: «Тысяча кузнечных молотов стучит в моей голове!»

Не трудно почувствовать в романе настоящий крик души писательницы, самовыражение ее наболевшей души. Ведь герои романа говорят ее собственными словами, ее мыслями. Произведение вдвойне приятно читать, когда оно так ярко передает эмоции и чувства человека, написавшего его.

Итак, «Грозовой перевал» образным языком искусства рассказывает о напряженной обстановке, противоречиях и конфликтах, внешних и духовных, капиталистического общества XIX века. В этом романе нет идеализма, нет лживого утешительства, нет и намека на мысль о том, что не борьба и поступки самих людей, а что-то другое решает их судьбы. Картины природы в романе, нарисованные с огромной художественной силой: бескрайние вересковые заросли, в которых гуляет ветер, звезды, смена времен года, - играют важнейшую роль в изображении точения жизни. Однако герои «Грозового перевала» - отнюдь не пленники природы; нет, они живут в человеческом обществе и стремятся изменить его, добиваясь порой успеха, но постоянно терпя муки, преодолевая бесконечные трудности, совершая все новые ошибки.

Эта нескончаемая борьба (одним из эпизодов которой является борьба за высшую человечность безклассового мира) находит в «Грозовом перевале» яркое отражение именно потому, что роман конкретен, верен действительности во всех своих деталях. В нем изображен не абстрактно, а ощутимо конкретно, не расплывчато и туманно, а четко и определенно, характер угнетения человека человеком. Именно благодаря этому роман Эмили Бронте в одно и то же время повествует и о жизни Англии викторианской эпохи, и о жизни вообще. Магический реализм Эмили Бронте позволил ей «возвысить» характеры, запечатленные в «Грозовом перевале», над историческим бытом, и это сделало ее роман в известном смысле «вечным». С диких вересковых пустошей Йоркшира Эмили Бронте шагнула в бессмертие.

 

Роль цитат в романе

 

) Здесь в любом доме на пять-шесть миль вокруг вы, если зайдете как раз после обеда, увидите такого хозяина в кресле за круглым столом, перед пенящейся кружкой эля. Но мистер Хитклиф являет странный контраст своему жилью и обиходу. По внешности он - смуглолицый цыган, по одежде и манере - джентльмен, конечно в той мере, в какой может назваться джентльменом иной деревенский сквайр: он, пожалуй, небрежен в одежде, но не кажется неряшливым, потому что отлично сложен и держится прямо. И он угрюм. Иные, возможно, заподозрят в нем некоторую долю чванства, не вяжущегося с хорошим воспитанием; но созвучная струна во мне самом подсказывает мне, что здесь скрывается нечто совсем другое: я знаю чутьем, что сдержанность мистера Хитклифа проистекает из его несклонности обнажать свои чувства или выказывать встречное тяготение. Он и любить, и ненавидеть будет скрытно и почтет за дерзость, если его самого полюбят или возненавидят. Но нет, я хватил через край: я слишком щедро его наделяю своими собственными свойствами. Быть может, совсем иные причины побуждают моего хозяина прятать руку за спину, когда ему навязываются со знакомством, - вовсе не те, что движут мною.

Этот отрывок, из первой главы, сказанный Локвудом, представляет собой первую попытку описания загадочного образа Хитклифа, его характера и его побуждений в книге. За пределами романа, когда критики и читатели обсуждают Грозовой перевал, неоднократно возникает тот же вопрос. Какое описание Хитклифа лучшее? Здесь видно, что вопрос о его социальном положении - джентльмен он или цыган? - приводит к определенной путанице. Ситуация читателя, только начинающего входить в Грозовой перевал как в роман, параллельно ситуации Локвуда, только начинающего входить в Грозовой перевал как в дом. Как Локвуд, читатели романа противостоят всякого рода странным сценам и персонажам (Хитклиф - самый странный из всех). Дальнейшие истолкования личности Хитклифа показывают, что это первое толкование о нем является провальным, указывая за пределы тщеславия Локвуда. Локвуд, в своем желании признать в Хитклифе родственную душу, которого он понимает своим «чутьем», делает предположения, которые становятся абсурдными, как только раскрывается история Хитклифа. Локвуд, который гордо описывает себя великим мизантропом и отшельником, на самом деле напоминает Хитклифа совсем чуть-чуть. Во многих ошибках которые он делает во время своих ранних визитов в Грозовой перевал, мы видим, как с легкостью можно неверно истолковать сложный характер Хитклифа, и сходство между нашей собственной позиций и позицией Локвуда становится предупреждением для нас как для читателей. Нам, также, следует прислушиваться к нашим инстинктам.

) На подоконнике, где я установил свечу, лежала в одном углу стопка тронутых плесенью книг; и весь он был покрыт надписями, нацарапанными по краске. Впрочем, эти надписи, сделанные то крупными, то мелкими буквами, сводились к повторению одного лишь имени: Кэтрин Эрншо, иногда сменявшегося на Кэтрин Хитклиф и затем на Кэтрин Линтон.

В вялом равнодушии я прижался лбом к окну и все перечитывал и перечитывал: Кэтрин Эрншо… Хитклиф… Линтон, - пока глаза мои не сомкнулись; но они не отдохнули и пяти минут, когда вспышкой пламени выступили из мрака белые буквы, живые как видения, - воздух кишел бесчисленными Кэтрин; и сам себя разбудив, чтоб отогнать навязчивое имя, я увидел, что огонь моей свечи лижет одну из тех старых книг и в воздухе разлился запах жженой телячьей кожи.

Этот отрывок из 3 главы относится к тревожному сну Локвуда, который он видит в старой кровати Кэтрин. Связь между Локвудом и читателями особенно ясна в этом отрывке. Кэтрин впервые представляется Локвуду, как и для читателей, как нацарапанное имя на стене. Когда Локвуд читает нацарапанные надписи, они словно принимают призрачную силу - здесь Эмили Бронте использует сравнение - «живые как видения».

Призраки, конечно, представляют собой ключевой образ на протяжении всего романа. В этом случае важно отметить что, то что возвращается, в этом первом сне, является не мертвой девушкой, а именем. Мы видим, что Бронте, используя Локвуда в качестве дублера для ее читателей, показывает, как она хочет ее читателей реагировать на ее книги.

В этом отрывке также можно увидеть пример неоднозначного жанра Грозового перевала. Работа часто сравнивается с готическими романами, популярными в конце XVIII века, которые касаются призраков, мрака, демонических героев и так далее. Но Бронте писала свою книгу в 1840 году, когда мода на готические романы была в прошлом и этот жанр был быстро заменен социально-реалистичными романами, как работы Диккенса и Теккерея. Грозовой перевал часто колеблется между двумя жанрами, содержащими многие готические элементы, но также подчиняющимся большинству конвенций викторианской эпохи реализма. Вопрос о жанре приходит в голову в образе призраков в романе. Читатели не могут быть уверены предназначены ли для понимания призраки как кошмары, или принимать их, как готический роман, как не менее существенное, чем другие персонажи. «Видения» здесь представлены в сравнении, и в контексте, который будет поддерживать их образы как кошмар. Аналогичным образом тонкие неоднозначности украшают мнение Локвуда и его встречи с призраком Кэтрин.

) Для меня не дело выходить за Эдгара Линтона, как не дело для меня блаженствовать в раю; и если бы этот злой человек так не принизил бы Хитклифа, я бы и не помышляла о подобном браке. А теперь выйти за Хитклифа значило бы опуститься до него. Он никогда и не узнает, как я его люблю! И люблю не потому, что он красив, Нелли, а потому, что он больше я, чем я сама. Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя - одно; а душа Линтона так отлична от наших, как лунный луч от молнии или иней от огня.

Эта речь Кэтрин о принятии предложения Эдгара, в 9 главе, образовывает решающий момент книги. Хитклиф покидает Грозовой перевал, после того, как он услышал, как Кэтрин говорит, что выйти за Хитклифа значило бы «опустится» до него. Хотя действие Грозового перевала происходит в месте далеком от суматохи общества, социальное стремление мотивирует многие действия этих персонажей. Решение Кэтрин жениться на Эдгаре Линтоне из желания быть «первой дамой в округе» иллюстрирует эффект социальных суждений на персонажах.

В заявлении Кэтрин о том, что Хитклиф - «больше я, чем я сама», видно, как отношения между Кэтрин и Хитклифом часто превышают динамику желания и становятся одним целым. Гетеросексуальная любовь в литературе часто описана с точки зрения противоположностей - как лунный луч и молния, или мороз и огонь - но любовь между Кэтрин и Хитклифом противоположна этому. Кэтрин говорит не «Я люблю Хитклифа», а «Я и есть Хитклиф». В конечном счете их отношения с мучительным концом подтверждают разрушительное действие любви.

) Я попросил могильщика, копавшего могилу Линтону, счистить землю с крышки ее гроба и открыл его. Я думал сперва, что не сойду уже с места, когда увидел вновь ее лицо - это все еще было ее лицо! Могильщик меня с трудом растолкал. Он сказал, что лицо изменится, если на него подует ветром, и тогда я расшатал стенку гроба с одной стороны и опять засыпал гроб землей - не с того бока, где положат Линтона, будь он проклят! По мне, пусть бы его запаяли в свинец. И я подкупил могильщика, чтобы он пододвинул гроб Кэтрин, когда меня положат туда, и мой тоже. Я позабочусь, чтобы так оно и было. К тому времени, когда Линтон доберется до нас, он не будет знать, где из нас кто.

Нехорошо, нехорошо, мистер Хитклиф! - возмутилась я. - Не стыдно вам было тревожить покойницу?

Я никого не потревожил, Нелли, - возразил он, - я добыл мир самому себе.

Когда Хитклиф рассказывает эту омерзительную сцену Нелли в 29 главе, книга вступает в один из самых готических моментов. Хитклиф, пытаясь возвратить саму Кэтрин, постоянно наталкивается на простые напоминания о ней. Однако, далекие от его удовлетворенности, эти напоминания лишь приводят его к дальнейшим отчаянным поступкам. Желание Хитклифа воссоединиться с Кэтрин могло бы действительно объяснить большинство его действий, начиная с его приобретения Мызы Скворцов и Грозового перевала, заканчивая его властвованием над всеми, кто связан с Кэтрин.

Он пытается прорваться через то, что напоминает ему о его возлюбленной к возлюбленной самой, разрушением напоминающего. Можно увидеть, в языке, который он использует, эту разницу между объектами, которые относятся к Кэтрин и самой Кэтрин. Когда он открывает ее гроб, он не говорит, что видит ее вновь. Вместо этого он говорит, «Я увидел вновь ее лицо», показывая, что ее труп, как ее дочь или ее портрет, является вещью, которой она обладала, вещью, которая относится к ней, но не к женщине самой. Кажется, что в этой чрезвычайной сцене он наконец понимает, что он никогда не свяжется с ее реальным присутствием, приобретая и разрушая людей и имущество, связанное с нею. Это понимание приносит Хитклифу новое спокойствие, и с этого момента он начинает терять интерес к разрушению.

) Ты подумаешь, верно, что это и должно всего сильней действовать на мое воображение, - но на деле в моих глазах это самое второстепенное: ибо что же для меня не связано с нею? Что не напоминает о ней? Я и под ноги не могу взглянуть, чтоб не возникло здесь на плитах пола ее лицо! Оно в каждом облаке, в каждом дереве - ночью наполняет воздух, днем возникает в очертаниях предметов - всюду вокруг меня ее образ! Самые обыденные лица, мужские и женские, мои собственные черты - все дразнит меня подобием. Весь мир - страшный паноптикум, где все напоминает, что она существовала и что я ее потерял.

В этом отрывке из 33 главы Хитклиф признается Нелли о своем внутреннем состоянии. Как говорит Нелли, «мания, предметом которой являлся утраченный кумир» теперь достигла своей заключительной стадии развития. В отрывке, в котором Хитклиф описывает раскопку могилы Кэтрин, мы получаем сведения о разочаровании Хитклифа. Труп Кэтрин свидетельствует о ее присутствии, и одновременно, о ее отсутствии. Много признаков Кэтрин показывают, что «она действительно существовала», но что «Я ее потерял». В итоге, так, как все его существование связано с Кэтрин, его восприятие мира проникается ее присутствием. Следовательно, он находит признаки Кэтрин во «всем мире», и не только в определенных фигурах, таких как ее дочь или ее портрет.

Стилистические особенности

 

Роман «Грозовой перевал» построен на гармонии контрастов. В нем перекликаются дихотомии: черное и белое, жизнь и смерть, все и ничто. Сама структура романа, его стилистические и языковые средства, достаточно яркие и интересные.

Образная составляющая романа очень ярко выражается через цвет. Роман «Грозовой перевал» наполнен различными стилистическими приемами: эпитетами, метафорами, гиперболами, сравнениями.

Автор использует эпитеты для того, чтобы сделать описания в романе ярче, образнее, наполнить их жизнью. Эпитет - это субъективная оценка автора. Эмили Бронте употребляет такие эпитеты: золотые кольца волос; это серебряное марево; наша огненная Кэтрин; букетик золотых крокусов и т.д.

Из этих примеров мы видим, что автор сравнивает текстуру волос со льном, солнечный свет с золотом, характер главной героини Кэтрин с огнем. Это позволяет нам лучше понять и представить описываемые в романе сцены.

Автор также использует метафоры, скрытые сравнения, для того, чтобы подчеркнуть свою мысль, привлечь внимание читателя, заинтересовать его и заставить прочитать роман до конца. Например: трус, у которого в жилах течет молоко; кровь у тебя не белая и т.д. Из этих примеров видно, что автор сравнивает кровь человека с молоком. Таким образом, автор описывает трусливого человека, который не имеет своего мнения. Эти образы также построены на противопоставления красного и белого цвета.

Весь роман Э. Бронте построен на противопоставлении: любви и ненависти, страсти и безразличия, жизни и смерти, черного и белого. Антитеза в цвете делает картину происходящего еще более красочной, яркой и запоминающейся. Автор использует эксплицитный и имплицитный способы выражения антитезы. Из следующих примеров мы видим, что в этом случае антитеза выражена конкретными цветами, и ее легко проследить: превращая голубые глаза в черные; четыре синих отпечатка на бесцветной коже; хоть вы и стараетесь выбить ее глаза и сделали их из черных красными; один - золото, а другой - олово, и натертое до блеска, чтобы подменять и им серебро; натерла до красноты ее бледные щеки; смуглое лицо его стало чуть желтей и т.д.

Но наряду с эксплицитным способом выражения антитезы, Эмили Бронте использует метод, построенный на ассоциациях: на зеленом склоне в углу кладбища; молодые листья на ранних деревьях пожухли, почернели; глаза, полные черного огня; на зеленом могильном холме; иней от огня и т.д.

Из данных примеров видно, что кладбище ассоциируется с черным цветом, молодые листья - с зеленым, иней - с белым, а огонь - с красным.

Наряду с метафорами автор также использует и более явные сравнения двух похожих между собой явлений. К таковым могут быть отнесены следующие примеры: а его лицо было бело, как стена; он так черен, точно родился от дьявола; черный шкаф сверкает, как агат т.д.

При помощи таких союзов как «как» автору удается создать зрительные образы, которые позволяют нам лучше понять определенный оттенок сравниваемого цвета.

Эмили Бронте использует гиперболу при описании цветовой гаммы в своем романе: щеки, сразу побелев и посинев, приняли мертвенный вид, кровавые слезы, ее черные глаза горели страстью и решимостью, приятный красный отсвет огня.

Употребление гиперболы позволяет показать всю полноту чувств героев романа. Например, слезы не могут быть кровавыми, но Бронте использует слово кровь, чтобы подчеркнуть всю горечь и печаль, охватившие героя. Или, например, автор употребляет выражение «красный огонь», в котором называет огонь красным, но огонь и так красный, поэтому прилагательное «красный» призвано лишь подчеркнуть силу пламени в камине, которая напрямую отражает силу эмоций людей, находящихся в комнате.

Итак, мы видим, что Эмили Бронте удалось создать действительно яркие и живые образы в своем романе «Грозовой перевал». И эти образы показаны через использование различных цветов, которые отражают все эмоции и чувства персонажей романа.

Композиционные приемы

 

При всей легкости, непринужденности повествования, при всей естественной многосложности родственных связей между героями, «Грозовой перевал» - искусно построенная книга, в которой самым тщательным образом продумана композиция. Целью этой работы является анализ приемов и композиционных особенностей романа Эмили Бронте «Грозовой перевал». Учитывая множество подходов к определению композиции, я остановилась на следующем: «Композиция (лат. compositio - составление, связывание, сложение, соединение), взаимная соотнесённость и расположение единиц изображаемого и художественно-речевых средств в словесно-художественном произведении. Структура, план выражения литературного произведения. Построение художественного произведения.».

В «Грозовом перевале» довольно сложное сочетание временных пластов. Примечательно, что роман начинается с точной даты - 1801 - когда мистер Локвуд впервые переступает порог Грозового Перевала. К этому времени история, начавшаяся много лет назад, уже близится к развязке. Рассказ Нелли Дин возвращает читателя к событиям тридцатилетней давности и постепенно приближает к настоящему времени. Рассказывая о прошлых событиях, Нелли Дин не ведет точный, погодичный рассказ, она сознательно выбрасывает несколько лет жизни, которые не имеют важного значения для понимания сути ее рассказа.

Соединение различных временных пластов достигается с помощью монтажа. Э. Бронте прибегает к этому приему для того, чтобы сделать повествование более динамичным, акцентировать внимание на ключевых, концептуально важных моментах, несущих наибольшую смысловую нагрузку и через которые раскрываются основные темы и идеи романа.

Кроме сложного сочетания временных пластов, произведению Э. Бронте характерна двунаправленность действия во времени, т.е. движение действия из настоящего не только в прошлое, но и в будущее. Двунаправленность действия служит способом репрезентации решений, затронутых в романе проблем, и выявляет авторское отношение к этим проблемам.

Э. Бронте использует прием сюжетного обрамления, т.е. помещает рассказ в рассказе: старая служанка Нелли Дин, работавшая в домах Эрншо и Линтонов, посвящает в их тайны заезжего джентльмена, мистера Локвуда, от лица которого начинается повествование. Таким образом, мы узнаем историю Хитклифа, Эрншо и Линтонов в пересказе Локвуда.

Выбор двух персонажей, от лица которых ведется повествование - мистер Локвуд и Нелли Дин - не случаен. Функция этих двух героев, самых обычных, «нормальных» людей, в книге заключается в том, чтобы придавать повествованию реалистичный, житейски достоверный характер, комментировать происходящее с точки зрения здравого смысла и тем самым демонстрировать известную несостоятельность подхода к описываемым событиям с позиций житейской логики.

В романе Э. Бронте достаточно сложная группировка героев. Героев можно разделить на две группы: жители Грозового Перевала - семья Эрншо и жители Мызы Скворцов - семья Линтонов. В ходе действия романа группировка героев меняется, герои из первой группы перемещаются во вторую и наоборот. Такая «расстановка» персонажей позволяет Э. Бронте показать одних и тех же героев в двух мирах, которые автор противопоставляет в романе - в мире бушующих страстей, где царствуют идеи свободы, верности самому себе и вечным законам человеческого братства, который символизирует Грозовой Перевал и в рациональном, цивилизованном мире, где живут, повинуясь условностям и сковывающей морали своего времени и круга, символизируемый Мызой Скворцов.

Основными способами «подачи» образов являются сопоставление и противопоставление, которыми автор пользуется для создания образа героя и раскрытия его внутреннего мира. Через сопоставление героев Э. Бронте раскрывает два разных характера: Хиндли - раба чувств, и Эдгар - служитель разума. Принцип сопоставления используется также при создании образа Кэти младшей. В отличие то матери, от которой она унаследовала способность к сильным чувствам, Кэти умела быть мягкой и кроткой, как голубка. «Никогда ее гнев не был яростен, а любовь неистова - любовь ее была глубокой и нежной». Через образы героев - Хиндли и Эдгара, Кэтрин и ее дочери - автор выражает мысль о том, что отсутствие гармоничного сочетания в человеке чувства и разума приводит к душевному конфликту с самим собой.

Создавая образы Кэти и Гэртона, Э. Бронте использует систему «зеркальных» образов. Взаимоотношения Кэти и Гэртона строятся по аналогии с взаимоотношениями Кэтрин и Хитклифа, но в отличие от последних, их ждет счастливый финал. Следовательно, тема любви в романе Э. Бронте раскрывается в двух тональностях - история трагической любви Кэтрин и Хитклифа и история счастливой любви Кэти и Гэртона.

Содержательными композиционными элементами в романе Э. Бронте выступают сон, интерьер и пейзаж. Кэтрин видит сон о рае, являющимся ее домом, но в котором она глубоко несчастна. Сон выполняет функцию предсказания: Кэтрин, выйдя замуж за Эдгара, и поселившись в его уютном, напоминающем земной рай доме, буден лишена подлинного счастья. Таким образом, сон подготавливает читателя к восприятию последующих событий романа.

В целях показать различия между героями - жителями Грозового Перевала, людьми грубоватыми, негостеприимными и утонченными, воспитанными жителями Мызы Скворцов, Э. Бронте использует интерьер. Обстановка в комнате Кэтрин на Грозовом Перевале самая простая: стул, комод и небольшой дубовый ларец. В доме же Линтонов, Кэтрин и Хитклиф были поражены роскошным убранством комнаты.

Пейзажные зарисовки у Э. Бронте лаконичны и кратки, поскольку состояние природы создает атмосферу для предстоящих событий, и оно либо соответствует, либо контрастно им. Описание природы создает гнетущую, тревожную атмосферу для появления призрака на Грозовом Перевале во время пребывания там Локвуда: «темная ночь наступила до времени, смешав небо и холмы в ожесточенном кружении ветра и снега». Таким образом, Э. Бронте использует пейзаж в целях эмоционального воздействия на читателя.

«Грозовой перевал» начинается с момента, когда действие уже движется к развязке. В результате, нарушается традиционная логическая последовательность основных элементов композиции (экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация и развязка). Приемом сюжетно-композиционной инверсии Э. Бронте пользуется с целью захватить внимание читателя уже с первых страниц книги.

В романе действует принцип композиционного кольца, поскольку начинается он сценой посещения Локвудом Грозового Перевала и заканчивается роман аналогичной сценой. Прием композиционного кольца дает возможность Э. Бронте вернуть читателя к началу романа и подвести черту под изложенной в нем историей, сделав его завершенным и косвенно выразив свое авторские отношение к затронутой в романе проблеме.

Особенностью романа является использование автором приема умолчания без дальнейшего прояснения или прямого обнаружения, дотоле скрытого от героев и читателя. Остается неизвестным происхождение Хитклифа, как он разбогател и превратился в настоящего джентльмена после трехлетнего отсутствия на Грозовом Перевале. Тайной покрыта и смерть Хиндли: повинен в ней Хитклиф или нет. На все эти вопросы Э. Бронте не дает ответы, внося в роман, таким образом, романтический дух таинственности и загадочности.

Таким приемом как смена точек зрения Э. Бронте пользуется в «Грозовом перевале» в масштабе всего произведения. В романе присутствует разноречие или многоголосье, т.е. нет традиционного для викторианского романа автора, который, по выражению У. Теккерея, «знает все». Э. Бронте запечатлевает в книге различные манеры говорения и сказывающиеся в них типы сознания, через которые выявляется мировоззрение того или иного героя. Со страниц романа читатель слышит голоса Кэтрин, Хитклифа, Нелли, Локвуда, Изабеллы.

Таким образом, композицию романа «Грозовой перевал» Э. Бронте можно определить, как кольцевую, т.е. начало и конец романа как бы смыкаются, образуя кольцо, а также как сложную или комплексную с элементами ретроспекции.

Из вышесказанного видно, что основными приемами, которыми пользуется Э. Бронте в «Грозовом перевале» являются сюжетная инверсия, композиционное кольцо, сюжетное обрамление, умолчание, монтаж, смена точек зрения.

 

Заключение

 

Грозовой перевал» Эмили Бронте - книга поистине уникальная. Этот роман ставит Эмили в ряд с такими воспевательницами непокорности и сильных чувств, как Вирджиния Вульф, Энн и Шарлотта Бронте. Однако «Грозовой перевал» - вовсе не женское произведение. Это сильное, удивительное, страшное произведение, которое накрывает читателя с головой. Автор этой книги - вовсе не романтичная и своенравная женщина, это человек с незаурядными литературными способностями. Это человек, познавший и сумевший изобразить весь ужас и отвратительность человеческой натуры.

Увидевший свет в Англии еще в 1847 году, «Грозовой перевал» до сегодняшнего дня занимает умы и сердца и юных барышень, и людей постарше. Его называли и «дьявольской книгой», и «немыслимым чудовищем», и «романтичнейшим романом», его признавали одним из гениальнейших произведений всех времен и народов. С. Моэм включил «Грозовой перевал» в десятку лучших романов в истории. Существует более пятнадцати экранизаций нестареющего романа. Он постоянно переиздается и в современной литературе встречается немалое количество его треминисценций. Удивительно, но этот роман не имеет ничего общего с литературой эпохи романтизма. Он серьезнее, выше. Ему вообще невозможно найти надлежащую эпоху. Это вечная книга о вечных достоинствах и недостатках человеческой натуры. В этом и непередаваемое очарование «Грозового перевала». Книга даёт нам понять, что некоторые законы, действующие над людьми - вечны, они не исчезают с течением времени и совершенно не зависят от смены эпох, режимов и систем.

Эмили Бронте показала себя реалисткой в самом главном - в правдивом и типическом изображении социальной среды, социальных отношений и человеческих характеров. Но при этом она остается романтиком и использует элементы романтизма в своем уникальном произведении.

Таким образом, мы выявили, что «Грозовой перевал» Эмили Бронте нельзя отнести конкретно к какому-либо литературному течению - романтизму или реализму. Он является синтезом этих двух направлений, так как в нем сочетаются элементы и того, и другого.

Есть ли в этой книге история истиной любви, или это только необузданная страсть - решать каждому читателю. Однако «Грозовой перевал» до сегодняшнего дня остается классикой мировой литературы. И своим творчеством Эмили Бронте внесла бесценный вклад в дальнейшее развитие английской и мировой литературы.

Цель моей курсовой работы достигнута, задачи выполнены.

 

 

Список литературы

1. Дьяконова Н.А. Английский романтизм. Проблемы эстетики. - М.: Наука.

. Елистратова, А.А. К проблеме отношения реализма и романтизма (на материале истории английской литературы конца XVIII - начала XIX вв.) / А.А. Елистратова // Вопросы литературы. -1957.

. Храповицкая, Г.И. Двоемирие и символ в романтизме и символизме / Г.И. Храповицкая // Филологические науки. - 1999.

. Зарубежные писатели (библиографический словарь) - М., 1997. С. 98-104. (Статья о сёстрах Бронте написана Н.П. Михальской.)

. Спарк М. Эмили Бронте // Эти загадочные англичанки. М., 1992.

. Петерсон О. Семейство Бронте (Фрагмент из книги) / О. Петерсон // Бронте Ш. and Another Lady. Эмма. - М.: Фолио, 2001.

. Мортон, А.Л. Талант на границе двух миров: Шарлотта Бронте; Эмилия Бронте; Анна Бронте / А.Л. Мортон // От Мэлори до Элиота