Теория речевых актов и лингвистическая теория аргументации

 

Внимание к проблемам аргументативной лингвистики обусловлено двумя факторами, а именно, социализацией знаний и углубляющейся внутринаучной специализацией, результатом которой стало появление множества новых научных дисциплин (социология коммуникации, когниктология, конфликтология), которые тесно связаны с прагмалингвистикой.

Лингвистическая прагматика - дисциплина, изучающая язык не «сам в себе и для себя», а как средство, используемое человеком в его деятельности. О естественном языке принято говорить, что он является важнейшим средством человеческого общения. Однако за исключением так называемой фактической коммуникации, т.е. общения ради общения, мы используем язык, чтобы посредством этого решить какие-то иные задачи: сообщить о каком-то важном событии, побудить адресата к определенным действиям или их прекращению, выразить свои чувства или дать оценку чьим-либо поступкам. Наконец, в целом ряде случаев использование языка является если не единственным, то самым основным компонентом действия, в корне меняющего социальную действительность или индивидуальную судьбу (объявление войны, вынесение оправдательного вердикта, награждение или снятие с должности, отмена или установление льгот, открытие или закрытие олимпийских игр, съездов, выставок и др.). Поэтому вполне оправданным является изучение языка как инструмента действия. В последнее время анализируются глубинные компоненты высказывания, прагматические пресуппозиции, оценка говорящим общего фонда знаний, конкретной информированности интересов, мнений и взглядов, психологического состояния, особенностей характера и способности понимания адресата, анализируется отношение адресанта к тому, что он сообщает и взаимодействие речевых актов в процессе общения. Именно под этим углом зрения и рассматриваются языковые явления в рамкам лингвистической прагматики.

Основополагающей теоретической концепцией лингвистической прагматики является теория речевых актов. Ядро теории речевых актов (далее ТРА) составляют идеи, изложенные английским логиком Дж. Остином в курсе лекции, прочитанном в Гарвардском университете в 1955г. и опубликованном в 1962 году под названием «How to do things with words» (на русском языке этот курс был опубликован под названием «Слово как действие») [Остин, 1986]. Главным новшеством Дж. Остина в описании речевых актов стало понятие иллокуции - намерение говорящего. Дж. Остину принадлежит и первая классификация иллокутивных актов. Он полагал, что для этой цели нужно собрать и классифицировать глаголы, которые обозначают действия, производимые при говорении, и могут использоваться при эксплицировании силы высказывания, - иллокутивные глаголы. В основе концепции Дж. Остина лежит идея аналитической философии о том, что главной целью философского исследования является прояснение выражений обыденного языка [Цит. по Руднева, 1999 ].

Впоследствии эти идеи были развиты американским логиком Дж. Серлем в монографии «Речевые акты» и ряде статей. Дж. Серль отмечает, что каждое высказывание содержит два уровня: подразумеваемое значение и буквальное значение. Подразумеваемое значение - это значении, которое говорящий хочет передать слушающему, а буквальное значение - это то значение, которое мы получили, анализируя истинные строения высказывания, без учета намерений говорящего. Высказывание буквально, если первое и второе совпадают, т.е. говорящий говорит именно то, что подразумевает и подразумевает то, что говорит. Однако такие риторические приемы как ирония, гипербола демонстрируют разрыв между подразумеваемым и буквальным значениями, что нейтрализуется слушателем путем интерпретации. В результате возникло то, что можно назвать стандартной теорией речевых актов в отличии от разнообразных её модификаций, появившихся позднее [См. Серль, 1986].

Отличительной чертой ТРА в подходе к языковому высказыванию является трактовка его как действия. Если все прежние логико-философские трактовки использования языка были сосредоточены на отношении языкового высказывания к (истинно или ложно) отражаемой в нем действительности, то в данной теории центр тяжести переносится на то, какое действие совершает или пытается совершить говорящий, используя высказывание, каких целей он при этом стремится достичь. Отразить то или иное положение дел в мире - это цель только одного из многих типов высказываний, а именно высказываний репрезентативного, или констативного типа (утверждений, сообщений, описаний и т.п.), обычно выражаемых повествовательными предложениями. Но кроме репрезентативов существуют вопросы, приказы, клятвы, покаяния, поздравления, благодарности и множество других видов речевых действий, характеризующихся совершенно иными целями. Нельзя понять сущность языкового употребления, ограничиваясь изучением отношения высказывания к действительности. Необходимо включать в рассмотрение отношение высказывания к говорящему и адресату, проводимое общей семиотикой различение в процессе коммуникации семантического и прагматического аспектов языкового знака.

Единый речевой акт представляется в ТРА как трехуровневое образование. Речевой акт в отношении к используемым в его ходе языковым средствам выступает как локутивный акт. Речевой акт в его отношении к манифестируемой говорящим цели и условиям его осуществления выступает как иллокутивный акт. Наконец, в отношении к тому воздействию, которое речевой акт оказал на слушающего (аудиторию), он выступает как перлокутивный акт. Поясним это на конкретном примере. Так например, если рассмотреть заголовок в газете, напечатанный заглавными буквами:

“STOP CHASING GREENPEACE FIGHTERS” ПРЕКРАТИТЬ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ БОРЦОВ ЗА ЭКОЛОГИЮ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ, мы, во-первых, анализируем его как локутивный акт, который в свою очередь включает в себя:

) призыв, содержащийся в заголовке обращен как к читателю, так к органам власти;

) ряд визуальных признаков - размер букв, тип и жирность шрифта;

) употребление таких слов как прекратить преследование борцов с контекстным значением, которое формирует по правилам грамматики целое предложение;

Во-вторых, мы анализируем данное высказывание как иллокутивный акт призыва, имеющий целью выдвинуть определенную программу действий и побудить аудиторию к осуществлению этой программы.

В-третьих, мы можем проанализировать данное высказывание как перлокутивный акт, и тогда мы должны исследовать, какое воздействие оно оказало на аудиторию: какая часть читателей решила активнее учавствовать в акциях протеста, а какая, вообще не поняла, о чём идет речь.

Троичная структура речевого действия находит свое соответствие в представлениях о трех сторонах высказывания. Используя языковые средства в ходе локутивного акта, говорящий наделяет свое высказывание локутивным значением. Манифестируя цель говорения в определенных условиях в ходе иллокутивного акта, говорящий сообщает высказыванию определенную иллокутивную силу. Вызывая те или иные изменения в сознании (мыслях и чувствах) адресата в ходе перлокутивного акта, автор с помощью высказывания достигает определённого перлокутивного эффекта.

Таким образом, имеется три пары взаимосвязанных категорий анализа речевого акта и высказывания: локутивный акт - локутивное значение, иллокутивный акт-иллокутивная сила (или функция), перлокутивный акт - перлокутивный эффект.

С момента возникновения теории речевых актов большое внимание ученых привлекали свойства глаголов, обозначающих то или иное речевое действие [См. Остин, 1986; Серль, 1986; Апресян, 1986; Богданов, 1989]. Такие глаголы получили название перформативных, а перформативами были названы содержащие эти глаголы высказывания. Перформативы прямо эксплицируют иллокутивную функцию высказывания и представляют в процессе коммуникации общепринятые акты, например, именования, присвоения званий и др.

По Остину, перформативы - это высказывание, эквивалентное действию, поступку. Перформативы входят в контекст жизненных событии, создавая социальную, коммуникативную или межличностную ситуацию, влекущую за собой определенные последствия (например объявление войны, декларации, завещания, клятвы, присяги, извинения). Произнести «I swear» значит связать себя клятвой. Соответствующее перформативное действие осуществляется самим речевым актом. Так, присяга невозможна без произнесения её текста. В этом смысле перформативы автореферентны: они указывают на ими самими выполняемое действие. В перформативе язык реализует функцию, близкую к магической (ритуальной), такие акты как присвоение объектам имен, провозглашение республики, или объявление мужем и женой. Перформатив - одно из центральных понятий прагматики и теории высказывания.

Перформатив характеризуется следующими чертами:

) Перформатив обычно содержит глагол в первом лице единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения действительного залога («I swear»), хотя возможны и обезличенные перформативы (No smoking; Don’t smoke).

2) Произнося перформатив, говорящий совершает (а не описывает или называет) действие (сравнить: «I swear» or «He swore»); следовательно перформатив, будучи действием, а не сообщением о действии, не может получить истинностной оценки. Истинностное значение может иметь только пропозиция, вводимая перформативным глаголом; это отличает перформативы от таких автореферентных высказываний, как «I am talking now», выражающих необходимую истину.

)   Перформатив может быть эффективным или неэффективным, перформатив должен удовлетворять «условие успешности» (Felicity condition) например, эффективность приказа обеспечивается тем, что он отдается лицом, наделенным соответствующими полномочиями, выполним и имеется лицо, способное его выполнить [См. Остин, 1986].

В концепции Остина понятие перформатив, отвечающее тенденции соединения языка и деятельности, было позднее сближено с понятием «иллокутивной силы» - коммуникативной направленности высказывания, а перформативами стали называться глаголы, выражающие цель речевого акта (to order, to promise, to object). Для таких глаголов характерно функциональное обособление формы первого лица настоящего времени изъявительного наклонения: «I promise» - есть акт обещания, «he promises» - описание акта обещания, его констатация. Перформативные глаголы включают в свое значение признак речевого выражения коммуникативного намерения. Глаголы обозначающие предосудительные коммуникативные цели (to lie, to insult) не допускают перформативного употребления.. Большинство перформативных глаголов вводит пропозицию и рассматривается в ряду других глаголов пропозиционального отношения (установки). При определенных условиях перформативный глагол не теряет своей функции в позиции, зависимой от модальных слов. Вопрос “Would I invite you to dance?” равнозначен приглашению. Такой перформатив называется смягченным или косвенным (hedged performative) [Вендлер, 1987:57].

В генеративной грамматике всякое высказывание, содержащее иллокутивный глагол, считается перформативом. Однако, несмотря на то, что перформативы выражаются с помощью перформативных глаголов, наличие последних не является достаточным условием для перформативности предложения в целом. Необходимо, чтобы перформативный глагол был употреблен не для описания некоторой ситуации, а для того, чтобы прояснить, какой речевой акт совершает говорящий, употребляя данное предложение. Семантическая специфика перформативного предложения, его отличие от обычного повествовательного состоит в том, что обычное повествовательное предложение используется с целью представления некоторого положения дел, т.е. с целью описания, сообщения, утверждения и т.п., а перформативное предложение служит для экспликации того, какое именно действие совершает говорящий. Классическая форма перформативного предложения имеет подлежащее, выраженное личным местоимением первого лица единственного числа, и согласованное с ним сказуемое в форме изъявительного наклонения настоящего времени активного залога. Например, Я обещаю вам исправиться.

Немецкий ученый Э. Кошмидер говорит о специфике «совпадения слова и действия» (явления, названного им «коинциденцией»), о том, что факт произнесения высказываний с декларативным значением и есть действие. Подобные высказывания называются перформативными, поскольку акт описания посредством предложения является исполненным (is performed) посредством произнесения этого предложения [Цит. по Головаш, 2008:20].

Э. Бенвенист также называет перформативные высказывания «автореферентными», главным свойством которых является то, что они не выражают истинностного значения, а обладают свойством прагматической самоверификации [Бенвенист, 2002:220].

По Б. Расселу, английскому философу, логику, перформативные предложения обладают «эгоцентричностью», т.е. зависимостью от акта высказывания, а также свойством, которое Г. Рейхенбах назвал «обращенностью на экземпляр» [Цит. по Головаш, 2008:20].

В отечественной лингвистике можно выделить работы Ю.Д. Апресяна, который подчеркивает, что перформативы всегда результативны. Различия между перформативными высказываниями лежат не в области семантики вида или времени, а в области прагматики и сводятся к различиям в степени вежливости: например, сослагательное наклонение - самая вежливая форма просьбы, а императивные формы - самая жесткая [Апресян, 1995:105].

Наиболее полным можно считать определение В.В. Богданова, который выделяет следующие характеристики эксплицитного перформатива: эквиакциональность (равнозначность действию); неверифицируемость (непреложность к перформативам критерия истинности или ложности, т.к. перформативное высказывание истинно в силу самого его произнесения); автореферентность (перформативное высказывание отсылает к самому себе); автономность (перформативный речевой акт описывает себя); эквитемпоральность (совпадение времени перформативного глагола с моментом речи); компетентность (наличие полномочий у говорящего); определенная лексическая и грамматическая выраженность (перформативный глагол должен быть в первом лице единственного числа настоящего времени) [Богданов, 1985:32].

Пройдя длительный путь развития от ТРА к широкому охвату прагматико-когнитивных аспектов речевого общения, лингвистическая прагматика остается сегодня одним из ведущих функциональных направлений лингвистического анализа. Под влиянием когнитивистики в ХХІ веке в ней складываются новые подходы, возникают новые проблемы.

В плане методологии прагмалингвистика в своем русле развития проходит определенные этапы от теории речевых актов 70х годов ХХ века, ограниченной в трудах Дж. Остина и Дж. Серла значением говорящего (speaker meaning), − до современных, базирующихся на идеях постмодернизма, концепций значения, которое ‘выстраивается’ в процессе общения говорящего и слушающего (negotiated meaning), и воплощается как в отдельном речевом акте, так и в дискурсе [См. Формановская, 2000; Баева, 2000; Гришаева, 2006; Шевченко, 2006; Головаш, 2008].

Понимание предмета прагмалингвистики связывается с рассмотрением прагматики как дисциплины, изучающей отношения между знаками и людьми, их создающими, воспринимающими и интерпретирующими. Следовательно, можно утверждать, что прагмалингвистика занимается исследованием языковых знаков в их отношении к тем, кто эти знаки создает, получает и интерпретирует [Матвеева, 1998:11].

Особый интерес для прагмалингвистики представляет проблемма выбора коммуникантами языковых единиц для оказания речевого воздействия друг на друга в процессе общения [См. Степанов, 1981]. Если отправитель информации осознанно выбирает языковые единицы, ожидая достижения поставленной цели, его выбор продуман и взвешен, а получатель информации фиксирует в сознании этот выбор, то принято говорить о прямом открытом воздействии, о реализации явного намерения. Если выбор языковых средств не осознается ни отправителем, ни ее получателем, то мы имеем дело со скрытым воздействием и с актуализацией скрытой интенции. Речевая деятельность в аспекте функциональной прагмалингвистики определяется коммуникативной стратегией, которая представляет совокупность ситуативно-обусловленных приемов намеренного выбора коммуникантами реплик с целью реализации своего коммуникативного намерения и оказания открытого воздействия друг на друга или на аудиторию. Речевое поведение в аспекте скрытой прагмалингвистики определяется речевыми поступками, которые совершаются отправителем текста мгновенно, автоматически, на неосознаваемом уровне. Скрытое воздействие протекает в процессе общения посредством актуализации скрытых интенций, то есть неявных целей процесса общения дополнительной, скрытой информации [См. Формановская, 2000; Матвеева, 1999].

Разграничение понятий значения и смысла как языковой и речевой сущностей воплощается в дискурсивной парадигме представлением о конструированном характере смысла. Согласно идеям социального конструктивизма, «наш способ общения не только отражает мир, идентичности и социальные отношения, но и играет активную роль в его создании и изменении» [Филипс, Йоргенсен, 2004:15].

В новой когнитивно-коммуникативной парадигме, понятие речевого акта получает новое содержание. Толкование дискурсивного значения как конструкта подчеркивает активную роль слушающего, требует уделения внимания контексту и ситуации, пресуппозициям, которые разделяют коммуниканты.

Сказанное позволяет сделать следующие выводы. Прагмалингвистика на современном этапе своего развития является дискурсивной дисциплиной и по методологии, и по предметной сфере своего анализа. Прагматические исследования дискурса с интегрированным когнитивным подходом в методологическом плане базируются на следующих посылках:

· когнитивно-коммуникативной исследовательской парадигме;

·   неразрывном объединении мыслительных и коммуникативных аспектов общения;

·   определении активной роли и говорящего и слушателя в дискурсе;

·   толковании дискурсивных значений как конструируемых говорящим и слушателем в дискурсе.

Что касается объекта исследования, когнитивно-прагматическое изучение дискурса фокусируется и на дискурсе в целом, и на его единицах. Дискурс представляет собой многоаспектную языково-когнитивно-коммуникативную систему, которая определяется совокупностью трех аспектов: аспекта языкового использования, передачей/использованием идей и убеждений (когнитивный аспект), социально-прагматическим аспектом - взаимодействием коммуникантов в определенных социально-культурных контекстах и ситуациях [См. Карасик, 1992].Такой подход к исследованию дискурса одновременно затрагивает вопросы, которые исследуются в реалиях лингвистической теории аргументации.

В интеллектуальной человеческой деятельности практически нет сферы, где бы не использовалась аргументация, которая является одной из важнейших способностей речевой деятельности человека. Общая теория аргументации изучает речевое действие, включающее систему утверждений, предназначенных для оправдания какого-то мнения. Она обращена в первую очередь к разуму человека, который способен, рассудив, принять или опровергнуть это мнение. Для общей теории аргументации характерны следующие черты: аргументация всегда выражена в языке, имеет форму произнесенных или написанных утверждений; теория аргументации исследует взаимосвязи этих утверждений, а не те мысли, идеи и мотивы, которые стоят за ними.

Вместе с тем, аргументирование представляет собой форму деятельности человека, в которой он реализует себя как языковая личность, и в которой оказываются задействованными его знания и представления, система ценностей и здравый смысл, коммуникативные навыки и логическая культура, его эмоциональное состояние, социальные параметры аргументативной ситуации.

Аргументация реализуется как аргументативный дискурс, определяющими особенностями которого становится противоречие, выражающееся в когнитивном или аксиологическом конфликте.

Пытаясь объяснить механизм взаимодействия речевой деятельности с общей теорией аргументации, ученые вплотную подошли к необходимости исследования языковых средств выражения аргументации и их прагматических свойств, что вызвало к жизни разработки в области лингвистической теории аргументации. Лингвистическая теория аргументации в качестве своего непосредственного истока имела теорию социологии языка, которая была представлена в свою очередь теориями речевого поведения, речевого общения, то есть все то, что объединяется понятием «социально окрашенная коммуникативная лингвистика». В своей развитой форме коммуникативная лингвистика представлена прагмалингвистикой. Таким образом, изучение аргументации с позиции прагмалингвистики способствует разработке одной из актуальных проблем языкознания - анализа соотношения языковой формы и коммуникативного содержания, что, в свою очередь, способствует углублению представления о коммуникативной природе языка и его деятельностной обусловленности.

Как отмечает С.В. Гавенко «с позиций лингвистики аргументация представляется как функционирование единиц языка: направленное на сознание адресата, построенное говорящим в соответствии с принятыми в данной культуре принципами убеждений» [Гавенко. Электронный ресурс].

Проблемы, связанные с исследованием аргументативного дискурса рассматриваются в рамках теории лингвистической аргументации. Лингвистическая теория аргументации, как самостоятельный предмет научного исследования, сформировалась и получила развитие в 70 годы ХХ века. Но даже после двадцати лет исследования, теорию аргументации описывали лишь как дисциплину будущего (would-be-discipline) [См. Willard, 1989]. К наиболее значительным исследованиям по лингвистической теории аргументации, которые внесли научный вклад по проблемам изучения аргументативного дискурса, можно отнести работы [Toulmin, 1958; Перельман, 1987; Еемерен, Гротендорст, 1992; Дейк, 1989; Бенвенист, 2002; Баранов, 1990; Головаш, 2008]

Современная теория аргументации может быть определена как интегральная дисциплина, сочетающая данные логики, психологии, лингвистики, философии, социологии, праксиологии и многих других дисциплин [Баранов, 1990:6].

В прагматическом аспекте аргументация может быть определена как макроречевой акт, состоящий из системы утвержедений, нацеленных на оправдание или опровержение какого-либо мнения и убеждение непредвзятого арбитра в приемлемости или непреемлимости отстаиваемого мнения [Eemeren, Grootendorst, 1984:18].

Таким образом современная лингвистическая теория аргументации - междисциплинарная наука, частная область прагмалингвистики, которая позволяет рассматривать языковые средства, методы аргументации, аргументативные речевые акты и аргументативные тексты как предмет исследования с позиции изучения системы языка.