Достижение целей наказания и эффективность лишения свободы

Центральное место в проблеме установления эффективности занимает вопрос о ее критериях и показателях. Выяснить последние - это значит найти «точку отсчета» при измерении действенности наказания, как и другого любого явления. В качестве измерителей эффективности исполнения наказания могут выступать те или иные факторы реальной действительности. И это положение, пожалуй, является общепризнанным в советской теории права. Но что касается ряда других важных вопросов, единства здесь не наблюдается.

Во-первых, некоторые авторы высказывают сомнение относительно правомерности выделения критериев и показателей эффективности, полагая, что первые есть не что иное, как ее показатели. А в отдельных работах вообще допускается смешение этих категорий. Спрашивается, есть ли какой смысл для выделения и различения указанных понятий? «Применение нескольких показателей для характеристики выполнения одной цели неизбежно приведет к разноречивой их оценке», - пишет И. В. Шмаров. Поэтому И. В. Шмаров считает необходимым выделение наряду с показателями и критериев эффективности, под которыми он понимает измеритель качественной характеристики наказания, мерило оценки достижения той или иной его цели. Следовательно, заключает автор, достижение каждой цели наказания может быть измерено «а основе одного критерия и совокупности показателей, то есть определенных количественных данных. Действительно, критерии выступают в качестве совокупности показателей, то есть показателя второго, более обобщенного уровня, на основе которого на самом деле представляется возможным дать качественную характеристику исполнения лишения свободы.

Благодаря выделению критериев и показателей, учение об измерении эффективности приобретает стройность и необходимый практический смысл. Что особенно важно применительно к изучению результативности лишения свободы, которая характеризуется многими объективными факторами.

Однако надо отметить, что и среди тех ученых, которые выделяют, наряду с показателями, и критерии эффективности наказания, нет единства при определении их круга. Так, имея в виду результативность уголовного закона, Н. Ф. Кузнецова обосновывает тройственную иерархию целей уголовно-правового регулирования: непосредственная цель - охрана социалистических общественных отношений от преступных посягательств, опосредственная-устранение причин и условий уголовных деяний и конечная - ликвидация преступности. Такой подход, поскольку он позволяет связать цели с состоянием общественных отношений, а эффективность с социальной ценностью может быть успешно применен и при изучении эффективности наказания.

Н.А. Стручков, в свою очередь, пишет, что о правильности тех положений советской исправительно-трудовой политики, которые определяют основные черты лишения свободы, можно судить по тому, совершают ли лица, освобожденные из ИТУ, новые преступления, имеют ли они возможность совершать преступления, удерживает ли печальный 'пример осужденных от преступлений других лиц. Нам думается, что в данном случае несколько сужаются критерии эффективности наказания, поскольку речь идет только о преступном поведении. Поэтому И. В. Шмаров к критериям оценки эффективности исполнения лишения свободы относит вообще поведение лиц, отбывших и отбывающих это наказание.

С иных позиций «измерению эффективности подходит группа ленинградских ученых. Показательна в этом отношении точка зрения В. В. Орехова, наиболее приемлемыми способами ее измерения он считает изучение динамики преступности, ее отдельных видов и по показателям рецидива. Хотя он и пытается обосновать свои соображения интересами 'практики, как раз эта сторона дела в данном случае и проигрывает. Что касается эффективности наказания, то здесь игнорируется основной ее критерий-достижение исправления и перевоспитания осужденного. Уровень же рецидива не может полностью свидетельствовать о наличии этого важного критерия. В литературе уже стало истиной то положение, что на рецидив среди освобожденных от наказания, помимо несовершенства деятельности по его исполнению, влияют и другие обстоятельства. «Было бы ошибочным, - подчеркивает И. В. Шмаров, - проводить функциональную зависимость между состоянием рецидивной преступности и эффективностью исполнения отдельных видов наказания». Конечно, уровень рецидива - это наиболее зримый и емкий показатель эффективности исполнения лишения свободы, но он всего лишь показатель, который только в совокупности с другими может свидетельствовать о достижении его целей (частного предупреждения, исправления и перевоспитания осужденных).

Наказание, пишет Б.С. Никифоров, всего лишь одно из вспомогательных средств воздействия на преступность^. Поэтому выделение рецидива в качестве основного критерия эффективности лишения свободы может привести к отходу от принципиальных положений Программы КПСС о путях искоренения преступности в социалистическом обществе, поскольку здесь все сводится к несовершенству практики применения наказания и одновременно игнорируется решающая роль других социальных средств устранения преступности вообще и рецидивной, в частности. Б. С. Никифоров справедливо подчеркивает, что когда в рамках исследования затрагивается вопрос о рецидиве как показателе эффективности наказания, речь фактически идет о рецидиве в той лишь мере, в какой он является результатом несовершенства уголовного, исправительно-трудового законодательства и практики его применения. Как видно, вопрос о критериях имеет не только прикладное, но и большое теоретическое и социально-политическое значение.

Неоднозначный подход со стороны ученых к определению круга критериев эффективности наказания в значительной мере обусловлен и трудностями в решении исключительно спорной проблемы-характера и круга целей наказания по советскому уголовному праву. О чем уже отчасти отмечалось. Мы полагаем, что нет достаточных оснований отрицать в качестве цели наказания исправление и перевоспитание осужденного.

Сторонники этой позиции, полагая, что перед наказанием нельзя ставить педагогические цели, не учитывают того, что оно не лишено воспитательного эффекта. Но главное даже не в этом. Хотя, как это отмечено, меры исправительно-трудового воздействия и не входят в содержание наказания, однако в процессе его исполнения карательные элементы реализуются в тесном взаимодействии с мерами собственно воспитательного характера. Именно благодаря этому лишение свободы, как и иные наказания, способно выступать в качестве средства достижения воспитательной цели. Мнение же, связанное с отрицанием самостоятельного значения цели исправления и перевоспитания и сведением ее к частному предупреждению преступлений, кроме того, не дает возможности отобразить качественно иное социальное назначение наказания в социалистическом обществе и одновременно может привести к искусственному занижению воспитательного ресурса наказания.

При исследовании эффективности исполнения лишения свободы обращает на себя внимание проблема возможной взаимосвязи уровня преступности и количества лиц, отбывающих этот вид наказания.

До 2000 года Россия находилась на первом месте в мире по количеству осужденных на 1000 населения.

По состоянию на 1 января 2013 г. в учреждениях Уголовно-исполнительной системы Российской Федерации содержалось 701,9 тыс. человек, что на 53,7 тыс. человек меньше, по сравнению с аналогичным периодом 2012 года, в том числе: - в 739 исправительных колониях отбывало наказание 585,0 тыс. человек, что на 54,5 тыс. человек меньше, по сравнению на начало 2012 года, из них: - в 130 колониях-поселениях отбывало наказание 39,5 тыс. человек, или на 4,5 тыс. человек меньше; - в 5 исправительных колониях для осужденных к пожизненному лишению свободы отбывало наказание 1819 человек, что на 45 человек больше, по сравнению с аналогичным периодом 2012 года. В 230 следственных изоляторах и 165 помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов при колониях, содержалось - 113,6 тыс. человек, что на 1,5 тыс. человек больше, по сравнению с началом 2012 года. В 7 тюрьмах отбывало наказание 0,9 тыс. человек, меньше на 177 человек, чем по состоянию на начало прошлого года. В 46 воспитательных колониях для несовершеннолетних 2,2 тыс. человек, меньше на 519 человек. В исполнительных учреждениях ФСИН России содержится 57,7 тыс. женщин, по сравнению с аналогичным периодом 2012 года меньше на 4020 человек, в том числе: - 47,6 тыс. осужденных женщин содержатся в ИК, ЛИУ, ЛПУ; - в отношении 10,1 тыс. женщин избрана мера пресечения - заключение под стражу. При женских колониях функционируют 13 Домов ребенка, в которых проживает 714 детей.