Семейные отношения и быт Ставропольской губернии во второй половине XIX - начале XX вв.

Семейные отношения и быт Ставропольской губернии во второй половине XIX - начале XX вв.

Отношения родителей и детей в семьях жителей Ставрополья во второй половине XIX - начале XX вв.

1.1 Взаимодействие поколений в семьях сельского населения Ставрополья (вторая половина XIX - начало XX века)

История семейной повседневности стала одним из активно осваиваемых исследователями направлений новой социальной истории. Возникновение этого сегмента в контексте российского исторического знания спровоцировало переход в исследовательских практиках историков от линейного описания событий к изучению структур человеческого повседневного бытия в контексте этих событий.

Изучение повседневности в рамках новой локальной истории способствует более успешной реализации этой задачи. Формируя особый комплекс источников, который приближает историка к обывателю в определенном месте и в определенное время, локальное измерение делает исследовательский труд более антропоцентричным. Однако сосредоточение на человеке в конкретном хронотопе не препятствует видению общего контекста - регионального и общероссийского.

Поликультурность Северного Кавказа спровоцировала некоторый дисбаланс в комплексе исследований, прямо или косвенно связанных с семейной повседневностью. В большинстве случаев они посвящены традициям семейно-брачных отношений горских и кочевых народов региона. Внутрисемейное пространство славянского населения Северного Кавказа - как городского, так и сельского, в исследовательских практиках историков и рассматривается преимущественно в контексте исследований по различным аспектам истории: культурной, хозяйственной, правовой и т.д. Вторая половина XIX - начало XX в. - период новых реалий в различных сферах жизни российского общества, в том числе в семейной повседневности всех сословий. Формировались новые принципы конструирования внутрисемейного пространства. С разной степенью интенсивности этот процесс протекал в различных сословиях и регионах империи. Наиболее консервативным в этом отношении оказывалось сельское население, и, тем не менее, либерализация межличностных отношений в семье затронула и его.

Внутрисемейное пространство селян характеризовалось жесткостью иерархии, которая формировала определенные поведенческие стратегии во взаимоотношениях родителей и детей. Большая сельская семья представляла собой уменьшенную копию общины. В ней воспроизводились патриархальные отношения с присущим им авторитаризмом, общностью имущества и двора. Отношения строились на безоговорочном подчинении младших членов семьи старшим, власть хозяина над домочадцами была абсолютной. В жизни неразделенных семей наглядно прослеживалась преемственность поколений, непосредственность в передаче опыта от отцов к детям. Глава двора стремился оградить семейную повседневность от всего, что могло бы нарушить привычный уклад, изменить традиции, ослабить его власть. Поэтому домохозяин в такой семье противился обучению своих детей, неохотно отпускал сыновей в дальний промысел, старался не допустить выдела.

На формирование коммуникаций между поколениями в семьях крестьян и казаков оказывал влияние целый ряд факторов: сельская трудовая повседневность, традиции, религиозные нормы, «прозрачность» границ внутрисемейного пространства для всей общины. В таких условиях закономерным было беспрекословное повиновение младших членов семьи старшим, особенно главе семьи.

Сложности внутрисемейных коллизий напрямую влияли на судьбы детей. Такой тривиальный герой народных сказок, как злая мачеха, имел прообразы в реальной жизни. В одной из заметок газеты «Северный Кавказ» можно прочитать о десятилетнем мальчике из села Баранникова Медвеженского уезда, которого в степи едва не загрызли собаки. Нашедшим его чабанам он рассказал, что по настоянию второбрачной жены отца он был отдан в наем в одну из станиц Кубанской области. Работодатель отправил его на целое лето в степь пасти волов и практически не кормил, поэтому мальчик сбежал домой. Автор этой заметки, красноречиво озаглавленной «Язвы деревни», подводя итоги, отметил распространенность подобных явлений в сельской действительности.

Насилию могли подвергаться дети не только за пределами семьи. Вновь обратившись к периодике, можно обнаружить порой жуткие эпизоды из частной жизни селян. В 1911 г. за истязание мальчика Ваньки была осуждена на три месяца ареста его мачеха, крестьянка села Безопасного. Это была обыкновенная молодая крестьянка с «отпечатком изнеможенности, забитости и слепой покорности судьбе».

Автор заметки, Н. Сербский в ней увидел не истязательницу, а женщину-рабу. Он сетовал по поводу частоты подобных случаев. В своем материале автор отразил особенность отношения современного ему социума к проблеме домашнего насилия над детьми: «Если есть общества покровительства животным, почему нет общества защиты детей. Наказавши бабу, ведь мы её ни чему не научили, не перекроили».

Положение младших членов сельской семьи было подчиненным независимо от их возраста и семейного статуса. Когда речь идет о взаимоотношениях поколений внутри семейного микросоциума, целесообразно акцентировать внимание на межличностных отношениях родителей и сыновей. Дочери рано выходили замуж и попадали в подчинение мужа и его родителей. Вступление в брак сына ничего для него не меняло, даже женатые сыновья должны были беспрекословно повиноваться родительской власти, к чему их обязывали традиция, светские и церковный законы.

Внутрисемейное пространство было прочно влито в общинное, поэтому приватное и публичное могли переходить в друг друга. Вообще приватность в крестьянском и казачьем социуме не подразумевала индивидуализации. В данном случае более уместно говорить о феномене «семейной приватности», которая не была абсолютной, поэтому все семейные неурядицы быстро становились достоянием общественности. Следовательно, поведение членов семьи регулировалось открытостью внутрисемейного пространства для постороннего взгляда, что дисциплинировало и заставляло максимально соответствовать своей семейной роли, в том числе отца, матери, сына и дочери. Современники отмечали положительные стороны патриархального уклада. Естественной заботой всех родителей является благо детей, но представления о нем отражают особенности окружающей действительности. Для главы семьи поддержание жесткой половозрастной иерархии было средством достижения главной цели всех родителей - благополучия детей. Как правило, в такой семье не было нуждающихся. Внутрисемейная специализация труда и половозрастная субординация способствовали материальному благополучию каждого члена семьи. Как писал Е. Передельский, «…член большой семьи не знает, что откуда берется, и куда употребляется…». Этот вид семьи в большей степени соответствовал требованиям сельской жизни.

Изменения в социально-экономическом и общественном развитии Российской империи - как в городской, так и в сельской семье - затронули содержание межпоколенных связей. В целом, черты патриархального быта сохранялись в течение всего рассматриваемого периода в семейном укладе казаков и крестьян. Тем не менее определенная тенденция к гуманизации внутрисемейного пространства присутствовала.

В последней трети XIX - начале XX в. власть главы семьи над домочадцами ослабевала. При уменьшении семьи возрастало значение каждого отдельного фигуранта. При этом падал авторитет отцовской власти, что констатировалось современниками. Большинство сходилось во мнении, что разделы экономически невыгодны. Как правило, зажиточные сельские семьи были большими. Необеспеченность, и даже бедность грозила малым семьям. Дети оставались с родителями только при условии, что те не могли себя прокормить в силу преклонного возраста, и то оставалась семья одного сына. Его братья предпочитали самостоятельность, если предоставлялась такая возможность. Урон экономическому благополучию семьи от разделов также отмечался современниками. Констатируя растущую динамику в общем крестьянском экономическом расстройстве, другие полагали, что экономический упадок не был следствием разделов, а как раз наоборот, был первопричиной. Сложившаяся ситуация во взаимоотношениях поколений отличалась противоречивостью. При непосредственном общении родителей и детей все чаще возникало взаимное неприятие качества исполнения семейных ролей. Социологи семьи полагают, что для нормальной и бесконфликтной организации внутрисемейного пространства необходимо совпадение представлений о выполняемых ролях, и чем больше поле совпадения, тем больше взаимопонимания и совместимости. Особенностью изучаемого периода стало уменьшение этой самой зоны совпадения во взаимоотношениях родителей и детей. Система семейных ценностей в рассматриваемый период находилась в состоянии трансформации, поэтому возникали несовпадения и противоречия. Личная родительская власть поддерживалась законом и традицией, при этом окружающая реальность вызвала к жизни сепаратистские устремления у представителей младшего поколения.

Наиболее рельефно эти тенденции просматриваются в конфликтных ситуациях. Требования каждого из участников конфликта отражают, с одной стороны, самоидентификацию представителей своего поколения в семейном микросоциуме, а с другой - понимание оптимального исполнения семейных ролей представителями противоположной стороны.

В 1890 г. казак станицы Ассинской М. Колесниченко обратился к атаману Сунженского отдела с просьбой принудить его старшего сына Василия жить в одном доме с отцом и присматривать за ним по причине преклонного возраста и слабого здоровья.

Интересно то обстоятельство, что интересы Василия отстаивала жена Лукерия, прошение которой имеется в материалах дела. Вмешательство невестки в межличностные отношения отца и сына - это тоже своего рода признак либерализации мышления и поведенческих стратегий младшего поколения. Она обвиняла свекра в том, что он сам неоднократно выгонял их из дому, вынуждая поселиться у её отца, казака И. Сосова. Кстати, это обстоятельство вызвало крайнее негодование М. Колесниченко, он требовал наказать И. Сосова за подстрекательство сына к неповиновению отцу.

Самоидентификация М. Колесниченко отражает не только его отцовские права, но и обязанности. Он требовал принудить сына вернуть лошадь и обмундирование, купленные для него тестем, а также уплатить необходимую сумму за проживание в его доме. Он отметил в своем прошении: «Я в этом не нуждался, чтобы сына моего справляли люди, и чтобы он жил у них четыре месяца».

В данном случае речь идет не только о признании своих родительских обязанностей перед детьми. Факт материального обеспечения посторонним человеком означал несанкционированное отцом вмешательство в его отношения с сыном, а также попрание его родительской власти. Атаман Сунженского отдела приказал В. Колесниченко жить с отцом мирно, в противном случае ему с женой грозила тюрьма. Отцу же было предложено в воспитательных целях выпороть сына.

В очередной раз можно убедиться в условности границы между сферами публичного и приватного. Конфликт был открыт для общественности, в него оказались вовлечены станичный атаман и атаман отдела, принявшие сторону отца.

Таким образом, в сельской местности Северного Кавказа (как в казачьей, так и в крестьянской семье, сохранялась патриархальная модель взаимодействия поколений внутри семьи. Воспитательные практики в отношении ребенка по-прежнему были гендерно ориентированы и имели сугубо трудовую направленность. Процесс социализации ребенка не предполагал плавности перехода из мира детства во взрослую жизнь, он происходил резко и в довольно раннем возрасте. Духовная составляющая воспитания в сельской местности в подавляющем большинстве семей была сведена к минимуму и, как правило, заключалась в привитии основ христианского вероучения и обряда, немногие зажиточные семьи стремились дать образование своим сыновьям, еще реже дочерям. Взаимодействие родителей и уже взрослых детей в пространстве одной семьи основывалось на беспрекословном повиновении младших старшим. Даже статус сыновей при главенстве отца в семье по мере взросления практически не менялся, материально и эмоционально они были зависимы. Тем не менее в рамках этой модели взаимодействия родителей и детей в пореформенный период стали появляться, а в начале XX в. усиливаться, элементы либерализации отношений между представителями разных поколений. Культура детства в крестьянской и казачьей семье к концу изучаемого периода практически не изменилась, а вот межпоколенная связь претерпела изменения. Во многих семьях этот процесс проявлялся в виде конфликтов, его индикатором стало ускорение семейных разделов, как в казачьей, так и в крестьянской среде, а также количественный рост малых семей. Властьродителей над взрослыми детьми значительно ослабла, и зачастую эта свобода доходила до полного пренебрежения родительским авторитетом. Противоречивость и переходность эпохи доказывается наличием обратных ситуаций, когда родительская власть отличалась крайним деспотизмом.

Литература

население родитель семья просвещение

1. Бруцкус Б.Д. Обобществление земли и аграрная реформа. Пг., 1917.

. Данилевский Н.Я. Несколько мыслей по поводу низкого курса наших бумажных денег и некоторых экономических явлений и вопросов // Русский вестник. 1882. №9.

. Крестьянское хозяйство. Сборник трудов А.В. Чаянова. М., 1989.

. Чаянов А.В. Избранные произведения. - М., 1989.1. Литература 5. Актуальные проблемы российской и зарубежной истории. Ученые записки. Вып. 1. - Пятигорск, 2002.

. Александров В.А. Обычное право крепостной деревни России (XVIII-начало XIX в.). М., 1983.

. Аникеев А.А. Моя малая родина История села Тугулук. С ГПУ, 1994; 8. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. - Л., 1983.

. Белоградский В. Село Благодарное // Сб. статистических сведений о Ставропольской губернии. Ставрополь, 1868. Вып.1; Благовещенский М., Линтварев П, Ессентукская станица // Сборник сведений о Кавказе. Т.4. Тифлис, 1878.

. Бентковский И.В, Статистико-географический путеводитель по Ставропольской губернии. Ставрополь, 1883. - С. 170-172; 11. Бентковский И.В. Историко-статистическое описание инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии. 4.1: Ногайцы. - Ставрополь, 1883. С. 37-38.

. Бентковский И.В. Ставропольская губерния. Список населенных мест по сведениям 1873 г. Ставрополь, 1874.

. Власова И.В. Община и обычное право у русских крестьян северного Приуралья (ХУП-Х1Х вв.) / Русские: семейный и общественный быт. - М., 1989.

. Воронин П.И. За крепостным валом. Александровское, 1999, 15. Гагарин А. Хозяйство, жизнь и настроения деревни. По итогам обследования Починковской волости Смоленской губернии. М., - Л., 1925, 16. Громыко М.М. Семья и община в традиционной духовной культуре русских крестьян ХУШ-Х1Х вв. / Русские: семейный и общественный быт. М., 1989.

. Дон и Степное Предкавказье в XVIII первой половине XIX в. - Ростов н/Д., 1977.

. Дрогалина М. Ставрополье в конце XIX начале XX вв. // Ученые записки Пятигорского государственного педагогического института. - Т. 16.-Пятигорск, 1968.

. Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. Т.1: Очерк Кавказа и народов его населяющих. Кн. I Кавказ. СПб., 1871. - С. 265.

. Ерохин Н.Т. Сельское хозяйство и крестьянство Ставропольской губернии в конце XIX начале XX вв. Автореф. дисс. канд. ист. наук - Л., 1975.

. Еферина Т.В., Еферин Ю.Г. История села Старое Синдорово // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1996. - М, 1996, 22. Жерлицын Н.В. Изгибы судьбы (из истории села Николо-Александровского). М., 2001; 23. История городов и сел Ставрополья: Краткие очерки. Ставрополь, 2002.

. История крестьянства России с древнейших времен до 1917 г. Т.З. Крестьянство периода позднего феодализма (середина 17 в. 1861 г.). - М., 1993.

. История Ставропольского края от древнейших времен до 1917 года/ / под ред. В.П. Невской. Ставрополь, 1996.

. Кабанов В.В. Крестьянская община и кооперация России XX века. - М., 1997.

. Ковалевский М. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. Опыт в области сравнительной этнографии и истории права. Спб., 1905. Вып. 1-2. Спор о сельской общине // Вестник Европы, 1910. Кн. 1. С. 259-295. Кн. 3. - С. 259-273.

Семейные отношения и быт Ставропольской губернии во второй половине XIX - начале XX вв.