Человек, который искал бессмертие

Жил некогда в великом городе Риме ученый. В голове у него умещалось столько премудростей, что называли его не иначе как «Грантэста», а это значит: «Большая голова».

 

Три года он изучал медицину. Он знал названия всех болезней на свете, даже таких, которыми никто никогда не болел, и названия всех лечебных трав, даже таких, которые нигде не росли.

 

Три года он изучал историю и мог без запинки сказать, что произошло в такой-то день, в такой-то час тысячу лет, пятьсот лет и триста лет тому назад. Но если кто-нибудь пробовал рассказать ему, что случилось вчера или сегодня в Риме, Грантэста затыкал уши.

 

— Какое мне дело до всех этих мелочей, — говорил он. — Это станет интересным через триста лет.

 

Три года он изучал астрологию и мог дать ответ, под какой звездой лучше родиться, чтобы быть удачливым, а с каким небесным светилом не стоит даже и связываться.

 

Потом Грантэста изучал географию и математику. Он постиг бы еще много других наук, если бы не случилось вот что.

 

Грантэста вспомнил однажды, что в далеком горном селении живет его старая мать и что он лет десять не видался с ней. Он нехотя оторвался от книг, велел оседлать мула и поехал.

 

Путь был неблизким. Грантэста ехал не спеша и думал о том, что он постиг все тайны мира вещей и мира живых. Сердце его было преисполнено гордости, а ум — покоя.

 

К вечеру мул поравнялся со стариком, медленно бредущим по дороге.

 

— Куда едешь, сынок? — спросил старик.

 

— Зачем тебе это знать? — неприветливо отозвался Грантэста.

 

— Видишь ли, я устал и хотел бы хоть часть дороги пройти, держась за стремя твоего мула.

 

— И ради этого ты прервал размышления великого Грантэсты? — надменно сказал ученый. — Не тревожь меня, ступай прочь.

 

Старик спокойно ответил:

 

— Пусть так. Я не буду больше тревожить тебя. Но пролетят годы, как быстрые птицы, ты станешь старым и немощным. Может, тогда ты поймешь, что мудрость и доброта ходят рука об руку. Но окажется поздно. Страшно тебе будет умирать, глупый Грантэста, считающий себя умным.

 

Грантэста проехал мимо старика и вдруг остановил мула.

 

— Что такое болтал этот нищий о смерти? — воскликнул он. — Он сказал: ты умрешь. И ведь это правда. Зачем же я столько учился? Я не хочу умирать.

 

Тут Грантэста повернул своего мула, хлестнул его и поехал назад, в Рим. О матери он даже не подумал.

 

С тех пор Грантэста забыл обо всех науках. Как крот, он рылся в пожелтевших рукописях, в полуистлевших пергаментах. И вот в одной старинной книге он прочел о долине бессмертия и об озере бессмертия. Грантэста выучил наизусть все, что там было написано, и отправился на поиски.

 

Он странствовал так долго, что потерял счет дорогам, неделям и месяцам. Мул его пал, сапоги истоптались, одежда обветшала. Но Грантэста все шел и шел вперед.

 

Наконец, одолев горный перевал, он спустился в долину. Она лежала среди диких скал, как в согнутой ладони, зеленая, веселая, прохладная. В ней пели птицы и ручьи.

 

— Э, — сказал Грантэста, — не это ли место я ищу? Может, здесь не умирают!

 

— Не умирают... — откликнулось ему в ответ.

 

Грантэста не знал — эхо это или голос гор. Так или иначе, но он остался в долине.

 

С каждым днем он убеждался, что это и впрямь та долина, о которой он прочел в старинной книге. Трава тут не увядала, листья не желтели и не падали, даже синий мотылек, чья жизнь измеряется часами, порхал и порхал над одним и тем же цветком.

 

Незаметно текли дни, месяцы, годы. Грантэста не скучал. Он вел с собой длинные беседы, задавал себе мудрые вопросы и придумывал мудрые ответы, — словом, был вполне доволен своим собеседником.

 

Но вот однажды, в жаркий день, когда солнце стояло в зените, на долину налетел черный вихрь. Небо потемнело и затянулось низкими сизыми тучами, апельсиновые деревья гнулись под натиском бури, вода в ручьях покрылась мутной пеной.

 

Грантэста в растерянности озирался кругом.

 

Ветер затих так же внезапно, как налетел. Тучи рассеялись в одно мгновение, и солнце снова ярко засияло на небе.

 

И тут Грантэста увидел что-то, что показалось ему страшнее бури. К долине приближалось чудовище, летевшее быстрее, чем луч света. У него были кожистые крылья, бородавчатый мягкий живот и огромная пасть с торчащими зубами.

 

Чудовище облетело долину и опустилось на скалу. Оно подобрало своей пастью одну-единственную песчинку и снова взмыло вверх.

 

Грантэста закричал вслед:

 

— Что тебе нужно было здесь, мерзкая тварь? Ты напугала меня. Стоило ли поднимать такой шум из-за ничтожной песчинки!

 

Но чудовище уже улетело. А на вопрос Грантэсты медленным гулким голосом ответила самая высокая гора.

 

— Все идет своим чередом. Раз в тысячу лет прилетает посланец времени и уносит с собой одну песчинку. Когда все горы, что вздымаются выше облаков, по песчинке будут рассеяны во все четыре конца света, погибнет эта цветущая долина.

 

— Как?! Значит, здесь нет бессмертия? — воскликнул Грантэста.

 

— Не тревожься, человек. Миллионы миллионов лет протекут, прежде чем ты увидишь, как посланец времени уносит последнюю песчинку. Только тогда твои глаза закроются навеки.

 

— Нет, — сказал Грантэста, — мысль о смерти — уже смерть. Мне нужно настоящее бессмертие. В книге было написано еще про озеро, пойду его искать.

 

Как он его искал — долго рассказывать. По пути он видел много озер. Но все это были обыкновенные озера, только на то и годились, чтобы рыбу в них ловить.

 

Наконец он подошел к озеру, огромному, как море. Три реки катили в него воды, и каждая из них принимала по пути тысячу притоков. На берегу озера рос старый дуб, тень которого могла бы покрыть целое селение. Под этим дубом Грантэста сел отдохнуть.

 

Вдруг дуб заговорил скрипучим голосом:

 

— Эй, ты, человек внизу, уходи отсюда. Смертным здесь не чего делать. На этих берегах не умирают!

 

Ох, как обрадовался Грантэста! От радости он даже расцеловал шершавую кору.

 

— Не ворчи, старик! — сказал Грантэста дубу.— Мы тут с тобой заживем превесело. Я ведь это озеро давно ищу!

 

Едва он успел договорить, как небо разом потемнело. Озеро вздыбилось, словно спина дикого зверя, а дуб затрясся всеми ветками и всеми листьями.

 

И вот Грантэста увидел, как в нескольких шагах от него село страшное чудовище — посланец времени. Оно взяло в свою пасть одну-единственную каплю воды из озера и, взмахнув крыльями, устремилось ввысь.

 

Грантэста сжал кулаки и погрозил дубу.

 

— Отвечай, деревянный чурбан, зачем прилетало чудовище? Ты сказал, что здесь не умирают. Значит, ты обманул меня?

 

— Миллионы миллионов лет протекут, прежде чем посланец времени унесет последнюю каплю воды и жизнь замрет на этих берегах. Это ли не бессмертие, смертный?

 

— Нет! — закричал Грантэста. — Оставайся здесь со своей жалкой вечностью, которой рано или поздно придет конец. А я ухожу отсюда искать настоящее бессмертие.

 

И Грантэста снова отправился в путь.

 

Он спускался в глубокие ущелья, поднимался на вершины гор, пересекал пустыни. Вот он добрел до берега моря. Дальше идти было некуда. Грантэсту охватило отчаяние и злоба. Он сорвал с пальца золотое кольцо и швырнул его в волны, воскликнув:

 

— Говорят, за морем живут феи. Уж они-то, наверно, бессмертны. Пусть та фея, которая найдет мое кольцо, покажет мне дорогу в свою страну.

 

Грантэста сидел на берегу до самого вечера. Когда сумерки уже сгустились, мимо него прошла женщина с вязанкой хвороста. Она сказала:

 

— Ты, видно, идешь издалека. Если хочешь, можешь переночевать в моей хижине. Я бедная вдова рыбака, но клок соломы, чтоб не так жестко было спать на полу, у меня найдется.

 

Грантэста отправился за женщиной в ее жалкую хижину, где она жила со своим маленьким сыном.

 

Усталый Грантэста быстро уснул. Ночью ему приснилась фея. Она молча показала орлиное перо и исчезла.

 

Скоро Грантэста проснулся и услышал плач. Это плакала вдова рыбака.

 

— Ах, добрый прохожий, — сказала она, увидев, что Грантэста уже не спит,— заболел мой сыночек. Не знаешь ли какого-нибудь снадобья против злой болезни?

 

— Я знаю все снадобья на свете, женщина, — ответил Грантэста. — Сейчас я посмотрю твоего сына.

 

Он хотел подойти к мальчику, как вдруг взгляд его упал на орлиное перо, лежавшее возле него на полу.

 

«Конечно, это то самое перо, что держала в руках фея!» — подумал Грантэста и спросил у женщины:

 

— Скажи, нет ли у вас в окрестностях орлиного гнезда?

 

— Есть, синьор,— ответила вдова рыбака, — направо от двери вьется тропинка. Если пойти по ней, придешь к утесу. На утесе и живет орел. А что, синьор, орел может помочь моему мальчику?

 

— Не приставай ко мне с пустяками. Мне не до тебя.

 

— Но мой бедный сыночек! Он горит, словно в огне...

 

Однако Грантэста ничего уже не хотел слушать. Он зажал в руке перо и выбежал из хижины. Свернув по тропинке направо, Грантэста дошел до утеса и принялся карабкаться вверх, цепляясь за выступы и расселины.

 

На вершине он и вправду увидел орлиное гнездо. Сейчас гнездо было пусто. Грантэста сел на камень и стал ждать.

 

Орел прилетел в полдень. Еще издали он приметил непрошеного гостя и грозно заклекотал. Он растопырил когтистые лапы, чтобы расправиться с человеком, осмелившимся приблизиться к его одинокому жилищу. Но Грантэста поднял высоко над головой подарок феи — орлиное перо. И орел смирился.

 

— Друг феи — мой друг, — сказал он. — Что тебе надо от меня?

 

— Я хочу в страну фей, — ответил Грантэста.

 

— Хорошо, я отнесу тебя туда, — согласился орел, — Садись ко мне на спину.

 

Грантэста сел на спину птицы, крепко уцепился за перья на ее шее, и они поднялись в воздух.

 

Путь их был долог. Они пронеслись над морем, пролетали над высокими горами и широкими равнинами, над реками и озерами. Потом Грантэста снова увидел под собой море. Орел замедлил полет и опустил свою ношу на цветущем острове посреди океана.

 

Грантэсту встретила фея, та самая, что приходила к нему во сне. На пальце у нее блестело кольцо, которое Грантэста бросил в море. Так Грантэста попал, наконец, в страну бессмертия.

 

Что за чудесный это был край! Цветы пели здесь, как птицы, а нежное оперение птиц напоминало лепестки цветов. На тиграх ездили верхом, с волками и медведями играли в прятки.

 

Фея и ее сестры жили превесело. С утра до ночи они распевали песенки и плясали, а в лунные вечера водили хороводы.

 

Сколько прошло так времени, Грантэста не знал, потому Что в краю бессмертия незачем считать минуты, часы и дни.

 

Но вот, хотя все кругом было полно безмятежности и покоя, в душу Грантэсты запала тревога. Может, ее принесло ветром с земли людей, которых он покинул, может, она родилась в нем самом.

 

Грантэста вдруг вспомнил о матери, ради которой пустился в путь из великого города Рима. Он захотел увидеть ее. Фея долго отговаривала его, но он стоял на своем. Тогда фея подвела к нему крылатого коня и сказала:

 

— Конь отнесет тебя, куда ты пожелаешь. Но помни, что твоя нога не должна касаться земли.

 

Грантэста, радостный, вскочил на коня, и они помчались.

 

С трудом узнал родную деревню Грантэста, так она изменилась. Подъехав к первому дому, он спросил, где живет старая Джованна, его мать. Но крестьянин ответил:

 

— Что? Старая Джованна? У нас в селе такой нет. Но что-то, помнится, я о ней слышал. Спроси кого-нибудь из стариков, может, они знают.

 

Привели самого древнего старца. Грантэста повторил свой вопрос. Старик долго припоминал, потом кивнул головой.

 

— Я слышал о ней от своего деда. Хорошая она была, говорят, женщина, добрая и сердечная. Вырастила она сына, а тот уехал и, видно, позабыл о ней. Так она, бедная, и умерла в слезах и горе.

 

— А как звали ее сына? — спросил Грантэста.

 

— К чему помнить имя дурного человека, — ответил старик.

 

— Но ведь он великий ученый.

 

— А что он сделал доброго для людей?

 

— Он искал и обрел бессмертие.

 

— Для одного себя? Мудрено ли, что люди не помнят его имени, если он не думал о них. Он ничтожнее мухи.

 

— Глупый старик! — закричал ученый. — Меня, Грантэсту, ты осмелился сравнить с ничтожной мухой!

 

Не помня себя от гнева, он спрыгнул с коня, чтобы проучить обидчика.

 

Но в тот же миг крылатый конь исчез, а Грантэста рассыпался в прах, стал горсткой пыли. Налетел легкий ветерок и развеял пыль. Не осталось и следа от бессмертного Грантэсты.

 

 

Koчан капусты

У самого моря стояла старая-престарая хижина, а в хижине жил старый-престарый рыбак со своей женой. Были они бедняки. Наловит старик рыбы, старуха сварит уху — тем и сыты.

 

Вот однажды вернулся старик вечером с рыбалки домой, принес десяток макрелей. Старуха уже и котелок на уху приготовила, да вдруг посмотрела на рыбу и разохалась:

 

— Каждый день рыба да рыба! Как же она мне надоела. До смерти мне капустки хочется.

 

— Не дури, жена! Есть рыба, и то хорошо.

 

Вздохнула старуха и принялась раздувать огонь в очаге. Тут заговорил старик:

 

— Мне и самому капустки до смерти хочется...

 

— А где ее взять! — отозвалась старуха. — Был бы у нас огород... Вон у соседки какие кочаны на грядках сидят, большие да круглые, что поросята!

 

— Так то у соседки! А море не огород, его не вспашешь, волны — не грядки, их не засеешь. Э, да что с тобой говорить! Пойду сети на просушку развешивать.

 

Вышел старик из хижины, остановился за дверью и раздумался: «Жалко мне мою старуху. Хоть бы раз ее капусткой побаловать. А не забраться ли мне в соседский огород? Вечер темный, кто меня там увидит».

 

Решил так старик и пошел по тропинке.

 

А старуха тем временем тоже раздумалась: «Жалко мне моего старика. Хоть бы раз его капусткой побаловать. У соседки капуста хороша уродилась. Одним кочаном меньше, она и не заметит».

 

Подумала так старуха и побрела к соседскому огороду.

 

Немного прошло времени — вернулся старик домой, хмурый, как осеннее море. А следом за ним и старуха пришла, дрожит вся, что пожелтевший лист на ветру.

 

Старик на старуху набросился:

 

— Я из-за тебя чуть со стыда не умер! Капусты ей, видишь, захотелось! А я, старый дурак, и отправился в чужой огород за капустой. Нагнулся кочан сорвать, гляжу — женщина над грядкой наклонилась, не иначе как хозяйка. Пустился я назад, едва меня ноги домой принесли. И все ты виновата!

 

— Я же у него и виновата! Да я сама от страха опомниться не могу. Зашла я в соседский огород для тебя кочан срезать, гляжу — мужчина на грядке копошится, не иначе как хозяин. Я бежать... До сих пор ноги подгибаются.

 

Тут отворилась дверь, и в хижину вошла соседка, та самая, у которой в огороде капуста на диво уродилась.

 

Рыбак и его жена так и обмерли. А соседка сказала:

 

— Каждый день у нас капуста да капуста. До смерти нам с мужем рыбы захотелось. Не дадите ли нам на уху?

 

Старик обрадовался.

 

— Бери, бери, сегодня хорошая макрель уловилась!

 

Взяла соседка рыбу и сказала:

 

— Не обидьте и вы нас. Принесла я вам капустки, самый лучший кочан выбрала.

 

Рыбак и его жена переглянулись.

 

Сварила старуха на ужин душистую капустную похлебку. Начал рыбак есть и вдруг опустил ложку.

 

— Постой, постой, жена! Ты с какой стороны зашла на огород?

 

— С левой.

 

— Ну, значит, нам обоим стыд старые глаза застлал. Я-то на чужой огород справа заходил. Вот и не узнали мы друг друга. Только страху натерпелись. А чего бы проще — пойти попросить капустки. Соседка-то умнее нас оказалась!

 

 

Храбрый Мазино и ведьма

Случилось все это в Покапалье – маленьком горном селении. Его домишки толпятся на самой макушке высокого холма. Склоны холма до того круты,что, когда курам приходит время нести яйца, жители Покапальи каждой несушке подвязывают полотняный мешочек. А не подвяжи – яйца так и покатятся вниз по склону, прямо к подножию холма, поросшему густым лесом. Потому этому видно, что жители Покапальи вовсе не такие лежебоки, какими они слывут.
О беднягах вообще много чего рассказывают. Сложили даже поговорку: «В Покапалье все наоборот – осел погоняет, хозяин ревет». Но поговорку эту придумали крестьяне из долины. Ведь жители долин только и ждут случая посмеяться над жителями гор. А над покапальцами смеялись особенно охот-но. «За что же?» – спросите вы. Да только за то, что те были людьми покладистыми и никому ни в чем не перечили.
– Э-э, – отвечали они насмешникам, – дайте срок, вернется наш Мазино,посмотрим тогда, кто заревет громче – мы или вы!
Но покапальцы знают, кто такой Мазино, а вы не знаете? Ну так вот.
Мазино – это любимец всего селения. Не подумайте, что он какой-нибудь богатырь. Вовсе нет.
Мазино родился сущим заморышем, маленьким и хилым. Мать испугалась,что он совсем раздумает жить на свете, и решила выкупать его в тепломвине. Отец Мазино докрасна раскалил на огне подкову и сунул ее в лохань с вином, чтобы оно нагрелось. После такого купанья Мазино и стал хитрым,как вино, и крепким, как железо. А в люльку маленького Мазино положили скорлупки незрелого каштана. Ведь всякому известно, что горькие зеленые каштаны делают человека умным. И верно, Мазино ума занимать не надо было – своего хватало.
Вот каков Мазино! Откуда же он должен был приехать? Из Африки. Он там служил в солдатах.
А между тем в Покапалье начало твориться что-то непонятное. Каждый вечер ведьма Мичиллина похищала из стада покапальцев то корову, то быка.
Страшная ведьма Мичиллина жила в лесу у самого подножия холма. Стоило ей только дунуть – и коровы как не бывало. Крестьяне, слыша, как с наступлением темноты ведьма шуршит и возится в лесу, стучали от страха зубами и падали на колени, призывая всех святых. Они даже стихи сложили:
Осел погоняет, Хозяин ревет, Внизу под горой Мичиллина живет.
Мы ночью боимся Ступить на порог:
Чихни Мичиллина – Мы валимся с ног.
Глухими ночами Все снова и снова У нас исчезают Быки и коровы.
Ужасная ведьма Всех бедствий причина!
Дрожите, бегите, – Идет Мичиллина!
Раньше в Покапалье коровы паслись, сколько хотели и когда хотели, а ночевали где придется. Теперь их на ночь сгоняли на полянку, выставляли дозорных и разводили огромные костры. Но и это не помогало. Потому что стоило проклятой ведьме Мичиллине зашевелиться в кустарнике, как дозорные жались к костру, затыкали себе уши пальцами и зажмуривали глаза. Ачуть рассветет, глядь – опять в стаде не хватает одной, а то и двух коров. Тут дозорные принимались вопить и плакать, трясли кулаками и посы-лали ведьме проклятья.
Не подумайте, что коров не искали. Крестьяне Покапальи устраивали да-же облавы, только, разумеется, днем. Но ни коров, ни самой Мичиллины они так ни разу и не видели. С наступлением дня Мичиллина исчезала, оставляя только следы огромных сапог на сырой земле да пряди длинных черных волос на колючих ветках кустарника.
Пришлось бедным покапальцам запереть своих коров в хлевах и ни на шагне выпускать оттуда.
Шли недели и месяцы. Коровы взаперти совсем захирели. Они так отощали, что вместо скребницы их можно было чистить граблями – зубья грабелькак по мерке приходились между торчавшими ребрами.
Никто не отваживался водить скотину на пастбище, никто не ходил влес, и грибы, которых никто не собирал, вырастали величиной с зонтик.
Жители Покапальи каждый вечер сходились на деревенской площади, чтобы решить, что же им делать. Вечера в горах холодные, и покапальцы разводи-ли костер. Сидя у огня, они чесали затылки и на все лады кляли свою нес-частную судьбу, а заодно и ведьму Мичиллину.
Чесали они затылки семь дней, чесали дважды семь дней, чесали трижды семь дней и, наконец, надумали просить защиты у самого графа.
Граф жил в круглом замке на вершине соседнего холма. Замок был обнесен высокой каменной стеной, густо утыканной поверху гвоздями и битымстеклом.
Вот в одно прекрасное утро покапальцы подошли к воротам замка. Они сняли свои круглые рваные шляпы и только потом осмелились постучать в ворота. Им открыли, и покапальцы очутились во дворе замка. Они увидели множество графских наемных солдат. Солдаты сидели на земле и мазали свои пышные рыжие усы оливковым маслом. А посреди двора в бархатном кресле восседал сам граф. Четыре солдата, могучие, как молодые дубы, старательно расчесывали графу его длинную-предлинную черную бороду четырьмя гребешками. Чесали они ее с самого верху до самого низу, а потом опять с самого верху до самого низу.
Старший из покапальцев долго переминался с ноги на ногу, наконец набрался храбрости и заговорил:
– Мы пришли, чтобы просить у вашей светлости помощи.
Граф не промолвил ни слова.
– Проклятая ведьма Мичиллина, – продолжал старик, – совсем нас замучила.
Граф не промолвил ни слова.
– Мы хотим, – добавил старик, – просить вашу светлость о великой милости. Прикажите своим солдатам изловить ведьму Мичиллину, чтобы мы спокойно могли пасти наших коров.
Тут граф открыл рот.
– Если я пошлю в лес солдат, мне придется послать и капитана… -Крестьяне радостно заулыбались. – Но если я пошлю капитана, – сказал граф, – с кем же я буду играть по вечерам в лото?
Крестьяне упали на колени.
– Смилуйтесь, синьор граф, помогите нам!
А солдаты вокруг зевали во всю глотку и мазали рыжие усы оливковым маслом.
Граф сказал:
– Я граф и стою троих. Поэтому скажу вам – нет, нет и нет. Да и вообще, раз я не видел вашу ведьму Мичиллину, – значит, никакой ведьмы нету.
Тут солдаты зевнули в последний раз, взяли ружья наперевес и стали медленно наступать на покапальцев. Те пятились, пятились и сами не заметили, как очутились за воротами.
Ничего другого не оставалось покапальцам, как снова собраться вечеромна площади, развести костер и чесать затылки. Через час кто-то из рестьян сказал:
– А не написать ли нам Мазино?
Все обрадовались. Написали письмо и отправили.
И вот как-то вечером Мазино явился на побывку.
Сколько тут было шуму и радости! Мазино обступили со всех сторон. Его расспрашивали наперебой и рассказывали наперебой. Через каждые два слова поминали ведьму Мичиллину.
Мазино всех выслушал, а потом заговорил сам:
– В Африке я видел людоедов, которым приходилось питаться саранчой,потому что люди не соглашались, чтобы их ели. В море видел я рыбу, обутую в туфлю и башмак; она хотела стать царицей рыб только потому, что у ее подруг не было ни туфли, ни башмака. Видел я в Сицилии женщину, у которой было семьдесят сыновей и всего один котелок для супа. Видел, как в Неаполе люди мчатся по улице, не двигая ногами, потому что если двое неаполитанцев остановятся посудачить на углу, от их крика поднимается такой ветер, что на всех четырех улицах невозможно устоять на месте. Видел людей черных и белых, желтых и красных, видел худых, как буйвол, и толс-тых, как щепка, видел немало храбрецов, а еще больше трусов. Но такихтрусов, как в моей родной Покапалье, я еще не встречал.
Односельчане слушали речи Мазино, развесив уши и разинув рты. Однако когда он дошел до конца, рты их захлопнулись, и они в первый раз приза-думались, не следует ли им обидеться.
Но Мазино не дал им времени подумать об этом как следует. Он заговорил снова:
– Сейчас я задам вам три вопроса, а когда пробьет полночь, я отправлюсь ловить вашу ведьму Мичиллину.
Где уж тут было обижаться!
– Спрашивай! Спрашивай! – хором закричали покапальцы.
– Пусть первым отвечает цирюльник. Много ли бород пришлось ему брить и стричь за последние полгода? И цирюльник ответил:
Бороды мягкие, бороды жесткие, Бороды длинные, бороды плоские, Холеные бороды, бороды грязные, Курчавые бороды, бороды разные Стригу я и брею без счета, – Такая уж наша работа!
– Так я и думал, – сказал Мазино. – Теперь пусть скажет сапожник.
Много ли сапог заказывали тебе за последние полгода?
– Айме! – вздохнул сапожник.
Я звонкие цокколи Делал, бывало, И туфли С резным каблуком…
Видать, Покапалья Совсем обнищала:
Сижу я без дела, Хожу – босиком!
– И это похоже на правду! – сказал Мазино. – На третий мой вопрос пусть ответит веревочник. Много ли веревок продал ты за последние полгода?
И веревочник ответил:
Веревки прочные, плетеные, Веревки крепкие, крученые, Бечевки, дратву и канат, Тесемки, нитки и шпагат За прошедшие недели У меня скупить успели…
– Теперь, пожалуй, все, – сказал Мазино. – Очень уж я устал с дороги.
Вздремну часок-другой. Разбудите меня ровно в полночь, и я схожу за ведьмой.
Мазино улегся у костра, надвинул на глаза свою солдатскую каску и захрапел. До самой полночи покапальцы сидели не шевелясь, даже вздохнуть боялись, чтобы не разбудить солдата.
Ровно в полночь Мазино вскочил на ноги, выпил котелок теплого вина,трижды сплюнул в костер и, не взглянув ни на кого, зашагал по дороге к лесу.
Односельчане принялись ждать. Понемножку все поленья в костре превра-тились в уголь. Потом все угли превратились в пепел. Потом пепел стал чернеть, чернеть…
К этому времени и вернулся Мазино. Он тащил… Кого бы вы думали? Самого графа! Мазино тащил его за длинную черную бороду, а граф просил,вопил, упирался и лягался.
– Вот вам ваша ведьма! – сказал Мазино и, оглядевшись кругом, озабоченно спросил: – А куда же вы поставили горячее вино?
Хотя от костра еще шло тепло, граф весь сжался в комочек, словно муха в осеннюю стужу.
А покапальцы смотрели то на графа, то на Мазино и слова не могли выговорить от удивления.
– Ну, чему тут удивляться!? – прикрикнул на односельчан Мазино. – Все очень просто. У ведьмы Мичиллины была длинная борода. А цирюльник сказал, что все вы исправно бреетесь. Значит, ни один из жителей Покапальине мог быть ведьмой Мичиллиной и оставлять на кустах клочья бороды.
Ведьма Мичиллина обувалась в добрые сапоги. А сапожник говорил, что покапальцы забыли, как башмаки надевают на ноги. Значит, опять-таки никто из вас не был ведьмой Мичиляиной и не оставлял на земле следов огромных сапог, подбитых гвоздями. А если бы ведьма Мичиллина была и вправду ведьмой, зачем бы ей, скажите на милость, покупать столько веревок? Ведь нечистой силе не надо привязывать краденую жотину… Да куда же запропастилось горячее вино?!
Тем временем граф пытался спрятаться в свою собственную бороду, потому что прятаться больше было некуда.
Мазино спросил:
– Что же с ним сделать?
Покапальцы, которые до сих пор молчали, теперь принялись кричать все разом:
– Удавить его собственной бородой!
– Поставить в огород вместо пугала!
– Посадить в мешок с шестью собаками и шестью кошками.
– Э, – сказал Мазино, – от всего этого мало толку. Прежде всего пусть вернет всех украденных быков и коров. Пусть вычистит хлева, в которых из-за него заперт скот покапальцев. Ну, а потом пусть пасет стадо до тех пор, пока ребра коров не покроются мясом и жиром.
Так и сделали.
А Мазино, устроив дела односельчан, снова отправился служить в солдатах.

 

 

Бесстрашный Джованино

 

Жил-был когда-то парень, который не боялся ничего на свете. Вот и прозвали его Джованино Бесстрашный. Как-то раз, бродя по свету, зашел он на постоялый двор и попросился переночевать. У нас места нет,– говорит хозяин,– но если ты не из робкого десятка, я покажу тебе дорогу к замку.
– А чего бояться!
– Там голоса… живым оттуда никто не уходил. Я сам не раз видел, как утром к замку направляется похоронная процессия с гробом для храбреца, который отважился провести там ночь.
И знаете, что сделал Джованино?! Взял свечу, флягу вина, добрый кусок колбасы и отправился ночевать в замок.
Ровно в полночь, когда он сидел за столом и ужинал, из камина послышался голос:
– Бросить?
– Что ж, бросай! – ответил Джованино. Из камина выпала человеческая нога. Джованино выпил стакан вина.
А голос снова:
– Бросить? Джованино:
– Что ж, бросай! Вывалилась вторая нога.
Джованино откусил большой кусок колбасы.
– Бросить?
– Бросай! Вываливась рука. Джованино принялся насвисты-вать.
– Бросить?
– Бросай! Вывалилась вторая рука.
– Бросить?
– Бросай! Упало туловище. Руки и ноги тут же прирослик нему. И человек без головы встал на ноги.
– Бросить?
– Бросай! Выкатилась голова и – на плечи. Перед Джованиностоял великан.
Парень поднял стакан и говорит:
– Ваше здоровье!
– Бери свечу и следуй за мной,– сказал великан. Джованино взял свечу, но – ни с места.
– Иди первым,– сказал великан.
– Сам иди,– ответил Джованино.
– Ты! – сказал великан.
– Ты! – ответил Джованино.
Великан пошел впереди. Так они прошли весь замок. Джованино шел сзади со свечой в руке. Наконец они пришли под лестницу, где была маленькая дверца.
– Открывай,– говорит великан парню.
А Джованино:
– Сам открывай.
Великан толкнул плечом дверцу – она распахну-лась. Глубоко вниз уходила винтовая лестница.
– Спускайся,– сказал великан.
– Спускайся сначала ты,– ответил Джованино. Спустились в подземелье, и великан указал наогромную каменную плиту на земле.
– Подними ее.
– Сам поднимай! – сказал Джованино, и великан поднял плиту, словно она была не каменная, а из пемзы.
Под плитой лежали три горшка с золотом.
– Неси наверх,– говорит великан.
– Сам неси,– ответил Джованино. Великан понес все золото наверх.
Когда они снова оказались в зале с камином,великан говорит:
– Джованино, чары рассеялись.– У великана отвалилась нога и исчезла в камине,– Один горшок с золотом возьми себе.– В камине исчезла рука.– Другой – отдай людям, которые придут за тобой, думая, что ты мертв.– Отвалилась вторая рука и последовала за первой.– Третий горшок отдай бедняку, который пройдет мимо.– Отделилась вторая нога, и туловище село на пол.– Замок возьми себе: владельцы его давно умерли, и род их угас.– Голова отделилась от тела и упала рядом с ним на пол.
Туловище поднялось и исчезло в камине. Вслед за ним улетела и голова.
На рассвете послышалось пение: «Miserere mei!…» (Начало погребальной католической молитвы: «Помилуй меня…» (лат.)) Это похоронная процессия с гробом направлялась к замку за телом Джованино. А он стоял у окна и попыхивал трубкой.
С тех пор Джованино счастливо и богато зажил в замке. И жил ровно до тех пор, пока однажды с ним не приключилось… Что бы вы думали? Оглянулся, увидел свою тень да так испугался, что тут же умер.

 

 

Веселый Монаккио

Жил – был в маленьком итальянском городке Грассано… нет, не злой волшебник.
Жил в Грассано весёлый дорожный рабочий Марио Коста. Целыми днями работал он под палящим южным солнцем, прокладывая шоссейную дорогу в селение Ирсина.
А в воскресенье Марио садился на свой старый велосипед и поднимался высоко в горы.
Однажды ночь застала Марио у самой вершины горы, и он решил переночевать в маленьком гроте на берегу речушки Билиозо.
С аппетитом поужинал он краюхой домашнего хлеба, запил хлеб стаканом белого виноградного вина и сразу заснул крепким сном. Проснулся Марио оттого, что кто-то больно дёргал его за волосы. Он провёл рукой по волосам…
Никого. Вдруг прямо в ухо ему угодил маленький камешек, и Марио услышал тихий смех.
– Хи, хи, хи! – тоненьким, как у комарика, голоском заливался невидимый шутник.
В предутреннем тумане мелькнула ярко-красная шапочка, и снова никого…
– Что за чудеса! – удивился Марио и в ту же секунду оглушительно чихнул.
– Будь здоров, Марио! – пропищал кто-то совсем рядом.
Теперь Марио отчётливо увидел странного человечка. Огненно-красная шапочка почти совсем закрывала его лицо. На ногах у него были маленькие деревянные башмачки.
– Ведь это весёлый гном Монаккио! – догадался Марио. -Недаром старый Дженнаро клялся, что сам видел Монаккио. А тогда я вместе с другими ребятишками и верил и не верил ему.
Маленький Монаккио ни на минуту не оставлял Марио в покое.
Ловкий, как кошка, хитрый, как лиса, неутомимый Монакиккио то бросал в лицо Марио пригоршни песку, то обрызгивал его студёной водой из реки.
Напрасно Марио пытался схватить своего мучителя за ногу или за руку.
Легко, словно горная козочка, Монаккио перепрыгивал через голову Марио, оглушительно хлопая деревянными башмачками.
И тут на помощь Марио опять пришёл старый Дженнаро. Вспомнил Марио совет старика.
,,Есть всего один способ обуздать Монаккио, – говорил Дженнаро. – Надо изловчиться и схватить его за красную шапочку. Стоит только снять с головы Монаккио шапочку, и он станет твоим верным слугой. Почти всю свою жизнь Монаккио проводит в реке или под землёй, и ему известны потаённые места, в которых разбойники прятали награбленные сокровища. Только не отдавайте Монаккио его красную шапочку, пока он не доведёт вас прямо до места, где спрятаны сокровища. Если поверите хитрому Монаккио на слово и раньше времени отдадите ему красную шапочку, то маленький обманщик лишь посмеётся над вашей простотой.
Марио сделал так, как советовал Дженнаро.
Осмелевший Монаккио совсем было подобрался к его пиджаку, как вдруг Марио быстро протянул руку… И не успел коварный гномик отпрыгнуть в сторону, как красная шапочка оказалась у Марио.
Напрасно Монаккио, плача, умолял Марио вернуть красную шапочку, напрасно обещал ему никого больше не обижать: Марио был неумолим.
Пришлось неосторожному Монаккио вести Марио в лес, прямо к тому дубу, в дупле которого разбойник Нанко Нанко спрятал часть своих богатств.
Возвратившись домой, Марио немного отдохнул с дороги, а потом поехал в большой город Потенцу и привёз оттуда много игрушек детворе своего родного Грассано. Старому Дженнаро он подарил чудесную трубку, а себе купил новый велосипед.
С тех пор прошло немало лет. Старый Дженнаро давно уже умер. Марио Коста сам стал дедушкой и по вечерам, сидя на завалинке, рассказывает мальчишкам про свою встречу с Монаккио. А мальчики тоже, как и он когда-то, верят и не верят ему.
Очень жалеет Марио, что не снял он с ноги Монаккио деревянного башмачка: тогда даже самые недоверчивые ребятишки убедились бы, что он говорит правду.

 

 

Волшебное кольцо

Жил-был на свете бедный юноша. Вот однажды говорит он своей матери:
— Пойду-ка я, мама, странствовать по свету. В нашей деревне за меня и сухого каштана не дают. Что из меня здесь путного выйдет? Отправляюсь искать своё счастье! Глядишь, и для тебя, мама, настанут радостные дни.
Сказал — и отправился в путь.
Добрался он до какого-то города и стал бродить по улицам. Видит, плетётся в гору старушка, несёт на коромысле два больших ведра с водой, а сама еле дышит. Подошёл юноша к старушке:
— Дайте, бабушка, я донесу воду, не годится вам таскать такую ношу.
Подхватил он вёдра, донес их до старушкиного дома, поднялся по лестнице и поставил вёдра на кухне.
А на кухне было полным-полно собак и кошек. Стали они тереться у ног своей хозяйки, повизгивают, мурлычат.
— Чем же тебя отблагодарить? — спросила старушка.
— Спасибо,- говорит юноша.- Ничего мне не надо. Мне просто хотелось услужить вам.
— Подожди меня здесь, сынок,- сказала старушка, вышла из кухни и вернулась с колечком в руке. С виду оно не стоило и четырех сольдо. Старушка надела его юноше на палец и говорит: — Кольцу этому нет цены. Если ты пожелаешь чего-нибудь, поверни его вокруг пальца, тут всё и сбудется. Только смотри не потеряй его, не то худо будет. А для верности дам я тебе кота и собаку, они пойдут за тобою повсюду. Животные они сильные и не сегодня, так завтра тебе пригодятся.
Поблагодарил юноша старушку и пошёл своей дорогой. Но по правде сказать, не поверил он ни единому её слову, а потому и подарки в гро