Сорванную ночью повязку и, бросив ее Фионе, повернулась к стенке.

Ей стало легче.

- Тьпфу, - сказала она себе, - неужели ж таки к этой лоханке крашеной я

ревновать стану! Сгинь она! Мне и применять-то себя к ней скверно.

- А ты, Катерина Ильвовна, вот что, - говорил, идучи назавтра дорогою,

Сергей, - ты, пожалуйста, разумей, что один раз я тебе не Зиновий Борисыч, а

Другое, что и ты теперь не велика купчиха: так ты не пыщись, сделай милость.

Козьи рога у нас в торг нейдут.

Катерина Львовна ничего на это не отвечала, и с неделю она шла, с

Сергеем ни словом, ни взглядом не обменявшись. Как обиженная, она все-таки

Выдерживала характер и не хотела сделать первого шага к примирению в этой

Первой ее ссоре с Сергеем.

Между тем этой порою, как Катерина Львовна на Сергея сердилась, Сергей

Стал чепуриться и заигрывать с беленькой Сонеткой. То раскланивается с ней

"с нашим особенным", то улыбается, то, как встретится, норовит обнять да

Прижать ее. Катерина Львовна все это видит, и только пуще у нее сердце

Кипит.

"Уж помириться бы мне с ним, что ли?" - рассуждает, спотыкаясь и земли

Под собою не видя, Катерина Львовна.

Но подойти же первой помириться теперь еще более, чем когда-либо,

Гордость не позволяет. А тем временем Сергей все неотступнее вяжется за

Сонеткой и, уж всем сдается, что недоступная Сонетка, которая все вьюном

Вилась, а в руки не давалась, что-то вдруг будто ручнеть стала.

- Вот ты на меня плакалась, - сказала как-то Катерине Львовне Фиона, -

А я что тебе сделала? Мой случай был, да и прошел, а ты вот за Сонеткой-то

Глядела б.

"Пропади она, эта моя гордость: непременно нонче же помирюсь", - решила

Катерина Львовна, размышляя уж только об одном, как бы только ловчей взяться

За это примирение.

Из этого затруднительного положения ее вывел сам Сергей.

- Ильвовна! - позвал он ее на привале. - Выдь ты нонче ко мне на

Минуточку ночью: дело есть. Катерина Львовна промолчала.

- Что ж, может, сердишься еще-не выйдешь? Катерина Львовна опять ничего

Не ответила. Но Сергей, да и все, кто наблюдал за Катериной Львовной,

Видели, что, подходя к этапному дому, она все стала жаться к старшему ундеру

И сунула ему семнадцать копеек, собранных от мирского подаяния.

- Как только соберу, я вам додам гривну, - упрашивала Катерина Львовна.

Ундер спрятал за обшлаг деньги и сказал:

- Ладно.

Сергей, когда кончились эти переговоры, крякнул и подмигнул Сонетке.

- Ах ты, Катерина Ильвовна! - говорил он, обнимая ее при входе на

Ступени этапного дома. - Супротив этой женщины, ребята, в целом свете другой

Такой нет.

Катерина Львовна и краснела и задыхалась от счастья.

Чуть ночью тихонько приотворилась дверь, как она так и выскочила:

Дрожит и ищет руками Сергея по темному коридору.

- 21 -

- Катя моя! - произнес, обняв ее, Сергей.

- Ах ты, злодей ты мой! - сквозь слезы отвечала Катерина Львовна и

Прильнула к нему губами.

Часовой ходил по коридору, и, останавливаясь, плевал на свои сапоги, и

Ходил снова, за дверями усталые арестанты храпели, мышь грызла перо, под

Печью, взапуски друг перед другом, заливались сверчки, а Катерина Львовна

Все еще блаженствовала.

Но устали восторги, и слышна неизбежная проза.

- Смерть больно: от самой от щиколотки до самого колена кости так и

Гудут, - жаловался Сергей, сидя с Катериной Львовной на полу в углу

- Что же делать-то, Сережечка? - расспрашивала она, ютясь под полу его

Свиты.

- Нешто только в лазарет в Казани попрошусь?

- Ох, чтой-то ты, Сережа?

- А что ж, когда смерть моя больно.

- Как же ты останешься, а меня погонят?

- А что ж делать? трет, так, я тебе говорю, трет, что как в кость вся

Цепь не въедается. Разве когда б шерстяные чулки, что ли, поддеть еще, -

Проговорил Сергей спустя минуту.

- Чулки? у меня еще есть, Сережа, новые чулки.

- Ну, на что! - отвечал Сергей.

Катерина Львовна, ни слова не говоря более, юркнула в камеру,

Растормошила на нарах свою сумочку и опять торопливо выскочила к Сергею с

Парою синих болховских шерстяных чулок с яркими стрелками сбоку.

- Эдак теперь, ничего будет, - произнес Сергей, прощаясь с Катериной

Львовной и принимая ее последние чулки.

Катерина Львовна, счастливая, вернулась на свои нары и крепко заснула.

Она не слыхала, как после ее прихода в коридор выходила Сонетка и как

Тихо она возвратилась оттуда уже перед самым утром.

Это случилось всего за два перехода до Казани.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Холодный, ненастный день с порывистым ветром и дождем, перемешанным со

Снегом, неприветливо встретил партию, выступавшую за ворота душного этапа.