Н.С.Лесков «Леди Макбет Мценского уезда»

Н.С.Лесков «Леди Макбет Мценского уезда»

                                                                                                                            "Первую песенку зардевшись спеть."

                                                                                                                                                                             Поговорка

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета. К числу таких характеров принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова, разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого слова, стали звать ее леди Макбет Мценского уезда.

Катерина Львовна не родилась красавицей, но была по наружности женщина очень приятная. Ей от роду шел всего двадцать четвертый год; росту она была невысокого, но стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой, тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб и черные, аж досиня черные волосы. Выдали ее замуж за нашего купца Измайлова с Тускари из Курской губернии, не по любви или какому влечению, а так, потому что Измайлов к ней присватался, а она была девушка бедная, и перебирать женихами ей не приходилось. Дом Измайловых в нашем городе был не последний: торговали они крупчаткою, держали в уезде большую мельницу в аренде, имели доходный сад под городом и в городе дом хороший. Вообще купцы были зажиточные. Семья у них к тому же была совсем небольшая: свекор Борис Тимофеич Измайлов, человек уже лет под восемьдесят, давно вдовый; сын его Зиновий Борисыч, муж Катерины Львовны, человек тоже лет пятидесяти с лишком, да сама Катерина Львовна, и только всего. Детей у Катерины Львовны, пятый год, как она вышла за Зиновия Борисыча, не было. У Зиновия Борисыча не было детей и от первой жены, с которою он прожил лет двадцать, прежде чем овдовел

И женился на Катерине Львовне. Думал он и надеялся, что даст ему бог хоть от второго брака наследника купеческому имени и капиталу; но опять ему в этом и с Катериной Львовной не посчастливилось.

Бездетность эта очень много огорчала Зиновия Борисыча, и не то что

одного Зиновия Борисыча, а и старика Бориса Тимофеича, да даже и самое Катерину Львовну это очень печалило. Раз, что скука непомерная в запертом купеческом терему с высоким забором и спущенными цепными собаками не раз наводила на молодую купчиху тоску, доходящую до одури, и она рада бы, бог весть как рада бы она была понянчиться с деточкой; а другое и попреки ей надоели: "Чего шла да зачем шла замуж; зачем завязала человеку судьбу, неродица", словно и в самом деле она преступление какое сделала и перед мужем, и перед свекром, и перед всем их честным родом купеческим.

При всем довольстве и добре житье Катерины Львовны в свекровом доме было самое скучное. В гости она езжала мало, да и то если и поедет она с мужем по своему купечеству, так тоже не на радость. Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе. Встанут свекор с мужем ранехонько, напьются в шесть часов утра чаю, да и по своим делам, а она одна слоняет слоны из комнаты в комнату. Везде чисто, везде тихо и пусто, лампады сияют перед образами, а нигде по дому ни звука живого, ни голоса человеческого.

Походит, походит Катерина Львовна по пустым комнатам, начнет зевать со скуки и полезет по лесенке в свою супружескую опочивальню, устроенную на высоком небольшом мезонинчике. Тут тоже посидит, поглазеет, как у амбаров пеньку вешают или крупчатку ссыпают, - опять ей зевнется, она и рада: прикорнет часок-другой, а проснется - опять та же скука русская, скука купеческого дома, от которой весело, говорят, даже удавиться. Читать Катерина Львовна была не охотница, да и книг к тому же, окромя Киевского патерика, в доме их не было.

Скучною жизнью жилось Катерине Львовне в богатом свекровом доме в течение целых пяти лет ее жизни за неласковым мужем; но никто, как водится, не обращал на эту скуку ее ни малейшего внимания.

ГЛАВА ВТОРАЯ

На шестую весну Катерины Львовниного замужества у Измайловых прорвало мельничную плотину. Работы на ту пору, как нарочно, на мельницу было завезено много, а прорва учинилась огромная: вода ушла под нижний лежень холостой скрыни, и захватить ее скорой рукой никак не удавалось. Согнал Зиновий Борисыч народу на  мельницу с целой округи, и сам там сидел безотлучно; городские дела уж один старик правил, а Катерина Львовна маялась дома по целым дням одна-одинешенька. Сначала ей без мужа еще скучней было, а тут будто даже как и лучше показалось: свободнее ей одной стало. Сердце ее к нему никогда особенно не лежало, а без него по крайней мере одним командиром над ней стало меньше.

Сидела раз Катерина Львовна у себя на вышке под окошечком,

Зевала-зевала, ни о чем определенном не думала, да и стыдно ей, наконец, зевать стало. А на дворе погода такая чудесная: тепло, светло, весело, и сквозь зеленую деревянную решетку сада видно, как по деревьям с сучка на сучок перепархивают разные птички.

"Что это я в самом деле раззевалась? - подумала Катерина Львовна. -

Сем-ну я хоть встану по двору погуляю или в сад пройдусь".

Накинула на себя Катерина Львовна старую штофную шубочку и вышла.

На дворе так светло и крепко дышится, а на галерее у амбаров такой

Хохот веселый стоит.

- Чего это вы так радуетесь? - спросила Катерина Львовна свекровых

Приказчиков.

- А вот, матушка Катерина Ильвовна, свинью живую вешали, - отвечал ей старый приказчик.

- Какую свинью?

- А вот свинью Аксинью, что родила сына Василья да не позвала нас на

Замечание.

- Не так ты, молодец, рассуждаешь, - говорил ссыпавший мужичок. - Что

есть такое в нас тяжесть? Разве тело наше тянет? тело наше, милый человек, на весу ничего не значит: сила наша, сила тянет - не тело!

- Да, я в девках страсть сильна была, - сказала, опять не утерпев,

Молодец.

Катерина Львовна смутилась, но протянула руку.

- Ой, пусти кольцо: больно! - вскрикнула Катерина Львовна, когда Сергей

Сторону.

- Н-да, вот ты и рассуждай, что женщина, - удивился мужичок.

- Нет, а вы позвольте так взяться, на-борки, - относился, раскидывая

Кудри, Серега.

- Ну, берись, - ответила, развеселившись, Катерина Львовна и приподняла кверху свои локоточки.

Сергей обнял молодую хозяйку и прижал ее твердую грудь к своей красной рубашке. Катерина Львовна только было шевельнула плечами, а Сергей приподнял ее от полу, подержал на руках, сжал и посадил тихонько на опрокинутую мерку.

Катерина Львовна не успела даже распорядиться своей хваленою силою. Красная-раскрасная, поправила она, сидя на мерке, свалившуюся с плеча шубку и тихо пошла из амбара, а Сергей молодецки кашлянул и крикнул:

- Ну вы, олухи царя небесного! Сыпь, не зевай, гребла не замай; будут

Вершки, наши лишки.

Будто как он и внимания не обратил на то, что сейчас было.

- Девичур этот проклятый Сережка! - рассказывала, плетясь за Катериной

Живущи.

- И откуда это он у тебя?

- И-и! так, гулевой - на народе ведь живешь-то - гулевой.

- Давно он у нас, этот молодец?

- Кто это? Сергей-то, что ли?

- Да.

- С месяц будет. У Копчоновых допреж служил, так прогнал его хозяин. -

Аксинья понизила голос и досказала: - Сказывают, с самой хозяйкой в любви был... Ведь вот, треанафемская его душа, какой смелый!

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Теплые молочные сумерки стояли над городом. Зиновий Борисыч еще не возвращался с попрудки. Свекра Бориса Тимофеича тоже не было дома: поехал к старому приятелю на именины, даже и к ужину заказал себя не дожидаться. Катерина Львовна от нечего делать рано повечерила, открыла у себя на вышке окошечко и, прислонясь к косяку, шелушила подсолнечные зернышки. Люди в кухне поужинали и расходились по двору спать: кто под сараи, кто к амбарам, кто на высокие душистые сеновалы. Позже всех вышел из кухни Сергей. Он походил по двору, спустил цепных собак, посвистал и, проходя мимо окна Катерины Львовны, поглядел на нее и низко ей поклонился.

- Здравствуй, - тихо сказала ему с своей вышки Катерина Львовна, и двор

Смолк, словно пустыня.

- Сударыня! - произнес кто-то через две минуты у запертой двери

Катерины Львовны.

- Кто это? - испугавшись, спросила Катерина Львовна.

- Не извольте пугаться: это я, Сергей, - отвечал приказчик.

- Что тебе, Сергей, нужно?

- Дельце к вам, Катерина Ильвовна, имею: просить вашу милость об одной малости желаю; позвольте взойти на минуту.

Катерина Львовна повернула ключ и впустила Сергея.

- Что тебе? - спросила она, сама отходя к окошку.

- Пришел к вам, Катерина Ильвовна, попросить, нет ли у вас какой-нибудь книжечки почитать. Скука очень одолевает.

- У меня, Сергей, нет никаких книжек: не читаю я их, - отвечала

Катерина Львовна.

- Такая скука, - жаловался Сергей.

- Чего тебе скучать!

- Помилуйте, как не скучать: человек я молодой, живем мы словно как в

Сергей.

- Свекор двери запрет.

- Эх, душа, душа! Да каких ты это людей знала, что им только дверью к

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Зиновий Борисыч еще неделю не бывал домой, и всю эту неделю жена его, что ночь, до самого бела света гуляла с Сергеем.

Много было в эти ночи в спальне Зиновия Борисыча и винца из свекрового погреба попито, и сладких сластей поедено, и в сахарные хозяйкины уста поцеловано, и черными кудрями на мягком изголовье поиграно. Но не все дорога идет скатертью, бывают и перебоинки.

Не спалось Борису Тимофеичу: блуждал старик в пестрой ситцевой рубашке по тихому дому, подошел к одному окну, подошел к другому, смотрит, а по столбу из-под невесткина окна тихо-тихохонько спускается книзу красная рубаха молодца Сергея. Вот тебе и новость! Выскочил Борис Тимофеич и хвать молодца за ноги. Тот развернулся было, чтоб съездить хозяина от всего сердца по уху, да и остановился, рассудив, что шум выйдет.

- Сказывай, - говорит Борис Тимофеич, - где был, вор ты эдакой?

- А где был, - говорит, - там меня, Борис Тимофеич, сударь, уж нету, -

Отвечал Сергей.

- У невестки ночевал?

- Про то, хозяин, опять-таки я знаю, где ночевал; а ты вот что, Борис

Тимофеич, ты моего слова послушай: что, отец, было, того назад не воротишь; не клади ж ты по крайности позору на свой купеческий дом. Сказывай, чего ты от меня теперь хочешь? Какого ублаготворения желаешь?

- Желаю я тебе, аспиду, пятьсот плетей закатить, - отвечал Борис

Тимофеич.

- Моя вина-твоя воля, - согласился молодец. - Говори, куда идти за

Нас ничего не было.

- Худого, - говорит, - не было! - а сам зубами так и скрипит. - А чем

ГЛАВА ПЯТАЯ

Поел Борис Тимофеич на ночь грибков с кашицей, и началась у него

Изжога; вдруг схватило его под ложечкой; рвоты страшные поднялись, и к утру он умер, и как раз так, как умирали у него в амбарах крысы, для которых Катерина Львовна всегда своими собственными руками приготовляла особое кушанье с порученным ее хранению опасным белым порошком.

Выручила Катерина Львовна своего Сергея из стариковской каменной

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На дворе после обеда стоял пеклый жар, и проворная муха несносно

докучала. Катерина Львовва закрыла окно в спальне ставнями и еще шерстяным платком его изнутри завесила, да и легла с Сергеем отдохнуть на высокой купеческой постели. Спит и не спит Катерина Львовна, а только так ее и смаривает, так лицо потом и обливается, и дышится ей таково горячо и тягостно. Чувствует Катерина Львовна, что пора ей и проснуться; пора идти в сад чай пить, а встать никак не может. Наконец кухарка подошла и в дверь постучала: "Самовар, - говорит, - под яблонью глохнет". Катерина Львовна насилу прокинулась и ну кота ласкать. А кот промежду ее с Сергеем трется, такой славный, серый, рослый да претолстющий-толстый... и усы как у оброчного бурмистра. Катерина Львовна заворошилась в его пушистой шерсти, а он так к ней с рылом и лезет: тычется тупой мордой в упругую грудь, а сам такую тихонькую песню поет, будто ею про любовь рассказывает. "И чего еще сюда этот котище зашел? - думает Катерина Львовна. - Сливки тут-то я на окне

поставила: беспременно он, подлый, у меня их вылопает. Выгнать его", -

Львовна.

- Месяц это младенец. Катерина Львовна покраснела.

- Не спослать ли сюда к твоей милости Сергея? - попытала ее

Я его чаем тут напою.

- То-то, я говорю, что послать его, - порешила Аксинья и закачалась

Уткою к садовой калитке.

Катерина Львовна и Сергею про кота рассказала.

- Мечтанье одно, - отвечал Сергей.

- С чего ж его, этого мечтанья, прежде, Сережа, никогда не было?

- Мало чего прежде не бывало! бывало, вон я на тебя только глазком

гляжу да сохну, а нонче вона! Всем твоим белым телом владею.

Сергей обнял Катерину Львовну, перекружил на воздухе и, шутя, бросил ее на пушистый ковер.

- Ух, голова закружилась, - заговорила Катерина Львовна. - Сережа!

Роскошной позе.

Молодец, нагнувшись, вошел под низкую яблонь, залитую белыми цветами, и сел на ковре в ногах у Катерины Львовны.

- А ты сох же по мне, Сережа?

- Как же не сох.

- Как же ты сох? Расскажи мне про это.

- Да как про это расскажешь? Разве можно про это изъяснить, как

Сохнешь? Тосковал.

- Отчего ж я этого, Сережа, не чувствовала, что ты по мне убиваешься?

Причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только легонький теплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к темным желаниям.

Катерина Львовна, не получая ответа, опять замолчала и все смотрела

Прискучила?

- Что пустое говорить! - отвечал сухо Сергей и, нагнувшись, лениво

Поцеловал Катерину Львовну.

- Изменщик ты, Сережа, - ревновала Катерина Львовна, - необстоятельный.

- Я даже этих и слов на свой счет не принимаю, - отвечал спокойным

Тоном Сергей.

- Что ж ты меня так целуешь? Сергей совсем промолчал.

- Это только мужья с женами, - продолжала, играя его кудрями, Катерина Львовна, - так друг дружке с губ пыль обивают. Ты меня так целуй, чтоб вот с этой яблони, что над нами, молодой цвет на землю посыпался. Вот так, вот, - шептала Катерина Львовна, обвиваясь около любовника и целуя его с страстным увлечением.

- Слушай, Сережа, что я тебе скажу, - начала Катерина Львовна спустя

Изменщик?

- Кому ж это про меня брехать охота?

- Ну уж говорят люди.

- Может быть, когда и изменял тем, какие совсем нестоющие.

- А на что, дурак, с нестоющими связывался? с нестоющею не надо и любви иметь.

- Говори ж ты! Неш это дело тоже как по рассуждению делается? Один

соблаз действует. Ты с нею совсем просто, без всяких этих намерений заповедь свою преступил, а она уж и на шею тебе вешается. Вот и любовь!

- Слушай же, Сережа! я там, как другие прочие были, ничего этого не

Знаю, да и знать про это не хочу; ну а только как ты меня на эту теперешнюю нашу любовь сам улещал и сам знаешь, что сколько я пошла на нее своею охотою, сколько ж и твоей хитростью, так ежели ты, Сережа, мне да изменишь, ежели меня да на кого да нибудь, на какую ни на есть иную променяешь, я с тобою, друг мой сердечный, извини меня, - живая не расстанусь.

Сергей встрепенулся.

- Да ведь, Катерина Ильвовна! свет ты мой ясный! - заговорил он. - Ты

сама посмотри, какое наше с тобою дело. Ты вон как теперь замечаешь, что я задумчив нонче, а не рассудишь ты того, как мне и задумчивым не быть. У меня, может, все сердце мое в запеченной крови затонуло!

- Говори, говори, Сережа, свое горе.

- Да что тут и говорить! Вот сейчас, вот первое дело, благослови

Господи, муж твой наедет, а ты, Сергей Филипыч, и ступай прочь, отправляйся на задний двор к музыкантам и смотри из-под сарая, как у Катерины Ильвовны в спальне свеченька горит, да как она пуховую постельку перебивает, да с своим законным Зиновием с Борисычем опочивать укладывается.

- Этого не будет! - весело протянула Катерина Львовна и махнула ручкой.

- Как так этого не будет! А я так понимаю, что совсем даже без этого

Голову из голых по плечи рук Катерины Львовны, - повторительно надо сказать и то, что состояние мое самое ничтожное тоже заставляет, может, не раз и не десять раз рассудить и так и иначе. Будь я, так-скажу, равный вам, будь я какой барин или купец, я бы то есть с вами, Катерина Ильвовна, и ни в жизнь мою не расстался. Ну, а так сами вы посудите, что я за человек при вас есть?

Уж ты со мной будешь.

- Никак этого не может, Катерина Ильвовна, последовать, - отвечал

Пришло до нас.

И опять пошли поцелуи да ласки.

Старому приказчику, спавшему в сарае, сквозь крепкий сон стал слышаться

Пуку теса.

- Пойдем спать, - сказала Катерина Львовна медленно, словно разбитая,

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Только Катерина Львовна задула свечу и совсем раздетая улеглась на

Весь сон прошел - и кстати.

Лежит она с открытыми глазами и вдруг слышит, что на двор будто кто-то

Насторожила ухо.

По лестнице тихо, с ноги на ногу осторожно переступаючи, действительно

Младенцем.

Это продолжалось минут десять; но, наконец, Зиновию Борисычу надоело

Катерина Львовна.

- Свои, - отозвался Зиновий Борисыч.

- Это ты, Зиновий Борисыч?

- Ну я! Будто ты не слышишь!

Катерина Львовна вскочила как лежала в одной рубашке, впустила мужа в

Одеялом.

Зиновий Борисыч взошел озираясь, помолился, зажег свечу и еще

Огляделся.

- Как живешь-можешь? - спросил он супругу.

- Ничего, - отвечала Катерина Львовна и, привставая, начала надевать

Распашную ситцевую блузу.

- Самовар небось поставить? - спросила она.

-- Ничего, вскричите Аксинью, пусть поставит.

Катерина Львовна нахватила на босу ногу башмачки и выбежала. С полчаса

От слова до слова слышно.

- Что ты там возилась долго? - спрашивает жену Зиновий Борисыч.

- Самовар ставила, - отвечает она спокойно. Вышла пауза. Сергею слышно,

Речи.

- Ну как же это вы тятеньку схоронили? - осведомляется муж.

- Так, - говорит жена, - они померли, их и схоронили.

- И что это за удивительность такая!

- Бог его знает, - отвечала Катерина Львовна и застучала чашками.

- 10 -

Зиновий Борисыч грустный ходил по комнате.

- Ну, а вы тут как свое время провождали? - расспрашивает опять жену

Зиновий Борисыч.

- Наши радости-то, чай, всякому известны: по балам не ездим и по

Тиатрам столько ж.

- А словно радости-то у вас и к мужу немного, - искоса поглядывая,

Заводил Зиновий Борисыч.

- Не молоденькие тоже мы с вами, чтоб так без ума без разума нам

Удовольствия.

Катерина Львовна опять выбежала самовар взять и опять заскочила к

Сергею, дернула его и говорит:

"Не зевай, Сережа!"

Сергей путем не знал, к чему все это будет, но, однако, стал наготове.

Вернулась Катерина Львовна, а Зиновий Борисыч стоит коленями на постели

Львовна.

- И на том благодарим вас покорно... А вот этот предмет теперь откуда у

Вас на перинке взялся?

Зиновий Борисыч поднял с простыни маленький шерстяной поясочек Сергея и

Про юбки кое-что слыхали.

_ Что ж это вы слыхали?

- Да все про дела ваши про хорошие.

- Никаких моих дел таких нету.

- Ну это мы разберем, все разберем, - отвечал, подвигая жене выпитую

Чашку, Зиновий Борисыч.

Катерина Львовна промолчала.

- Мы эти ваши дела, Катерина Львовна, все въявь произведем-проговорил

Пужается, - ответила та.

- Что! что! - повыся голос, окрикнул Зиновии Борисыч.

- Ничего - проехали, - отвечала жена.

- Ну, ты гляди у меня того! Что-то ты больно речиста здесь стала!

- А с чего мне и речистой не быть? - отозвалась Катерина Львовна.

- Больше бы за собой смотрела.

- Нечего мне за собой смотреть. Мало кто вам длинным языком чего

наязычит, а я должна над собой всякие наругательства сносить! Вот еще

новости тоже!

- Не длинные языки, а тут верно про ваши амуры-то известно.

- Про какие-такие мои амуры? - крикнула, непритворно вспыхнув, Катерина

Львовна.

- Знаю я, про какие.

- А знаете, так что ж: вы яснее сказывайте! Зиновий Борисыч промолчал и

Поднимаясь с кресла.

- Расспрашивай, о чем так знаешь-то хорошо, - отвечала дерзко Катерина

Сделать, так я то сделаю.

- Что это? вон! - крикнул Зиновий Борисыч на Сергея.

- Как же! - передразнила Катерина Львовна. Она проворно замкнула дверь,

Приказчика.

Сергей тряхнул кудрями и смело присел около хозяйки.

- Господи! Боже мой! Да что ж это такое? Что ж вы это, варвары?! -

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

- А... а, так-то!.. ну, приятель дорогой, благодарствуй. Я этого только

и дожидалась! - вскрикнула Катерина Львовна. - Ну теперь видно уж... будь же

по-моему, а не по-твоему...

Одним движением она отбросила от себя Сергея, быстро кинулась на мужа

На пол.

Тяжело громыхнувшись и стукнувшись со всего размаху затылком об пол,

Сжимали его горло.

Зиновий Борисыч не защищался; руки его, с крепко стиснутыми кулаками,

Мужу.

Сергей сел на хозяина, придавил обе его руки коленами и хотел

Теплую кровь.

- Хорош и так будешь, - прошептала Катерина Львовна.

- Ну полно с ним копаться, - сказала она Сергею, - перехвати ему

Хорошенько горло.

Зиновий Борисыч захрипел.

Катерина Львовна нагнулась, сдавила своими  руками Сергеевы руки,

Всякого следа.

Катерина Львовна взяла медную полоскательную чашку и намыленную

Мочалку.

- Ну-ка, свети, - сказала она Сергею, идучи к двери. - Ниже, ниже

Голоса.

Когда они вернулись в спальню, тонкая румяная полоска зари

Белые руки.

Сергей ничего ей не ответил.

Губы Сергея дрожали, и самого его била лихорадка. У Катерины Львовны

Только уста были холодны.

Через два дня у Сергея на руках явились большие мозоли от лома и

До общего воскресения.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сергей ходил, замотав горло пунсовым платком, и жаловался, что у него

Допустили.

Живет Катерина Львовна, царствует, и Серегу по ней уже Сергеем

Мой племянник Федор Лямин.

 Катерина Львовна их приняла.

Сергей, наблюдая со двора этот приезд и прием, сделанный Катериною

Сеничную дверь.

- Ну, а как же теперь быть? - спрашивал Катерину Львовну Сергей

Все наше с вами дело прах.

- Отчего так прах, Сережа?

- Потому что это все теперь в раздел пойдет. Над чем же тут над пустым

Делом будет хозяйничать?

- Неш с тебя, Сережа, мало будет?

- Да не о том, что с меня; а я в том только сумлеваюсь, что счастья уж

Того нам не будет.

- Как так? За что нам, Сережа, счастья не будет?

- Потому, как по любви моей к вам я желал бы, Катерина Ильвовна, видеть

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

А потом вдруг Сергей и перестал совсем говорить о наследнике. Как

Да в лужах копаться?

А сонаследник, смущавший Катерину Львовну с ее предметом, побрыкивал

Поубавил счастья.

Наконец набегал себе Федя ветряную оспу, а к ней привязалась еще

Лекарство ему даст вовремя.

Так пошла старушка к вечерне и ко всенощной под праздник введения, а

Обмогался.

Катерина Львовна взошла к Феде, а он сидит на постели в своем беличьем

Тулупчике и читает патерик.

- Что ты это читаешь, Федя? - спросила его, усевшись в кресло, Катерина

Львовна.

- Житие, тетенька, читаю.

- Занятно?

- Очень, тетенька, занятно.

Катерина Львовна подперлась рукою и стала смотреть на шевелящего губами

Его не было.

"А ведь что, - думалось Катерине Львовне, - ведь больной он; лекарство

ему дают... мало ли что в болезни... Только всего и сказу, что  лекарь не

такое лекарство потрафил".

- Пора тебе, Федя, лекарства?

- Пожалуйте, тетенька, - отвечал мальчик и, хлебнув ложку, добавил: -

Вышла пауза.

- Сходить к Феде: он там один, - произнесла, подымаясь, Катерина

Львовна.

- Один? - спросил ее, глянув исподлобья, Сергей.

- Один, - отвечала она ему шепотом, - а что? И из глаз в глаза у них

Другу ни слова.

Катерина Львовна сошла вниз, прошлась по пустым комнатам: везде все

тихо; лампады спокойно горят; по стенам разбегается ее собственная тень;

Образника, пожалуйте.

Катерина Львовна исполнила просьбу племянника и подала ему книгу.

- Ты не заснул ли бы, Федя?

- Нет, тетенька, я буду бабушку дожидаться.

- Чего тебе ее ждать?

- Она мне благословенного хлебца от всенощной обещалась.

Катерина Львовна вдруг побледнела, собственный ребенок у нее впервые

Его за собою за руку.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Больной мальчик вздрогнул и опустил на колени книжку, когда к нему в

Прижимаясь в угол постели.

- Чего ж ты испугался?

- Да кто это с вами шел, тетенька?

- Где? Никто со мной, миленький, не шел.

- Никто?

Мальчик потянулся к ногам кровати и, прищурив глаза, посмотрел по

Племянниковой кровати.

Федя посмотрел на тетку и заметил ей, что она отчего-то совсем бледная.

В ответ на это замечание Катерина Львовна произвольно кашлянула и с

Половица.

- Житие моего ангела, святого Феодора Стратилата, тетенька, читаю. Вот

Племянник.

- Постой, я сейчас, только вот лампаду в зале поправлю, - ответила

Ему вслед за этим.

- Я, тетенька, не хочу.

- Нет, ты, Федя, послушайся меня, ляг, пора; ляг, - повторила Катерина

Львовна.

- Что это вы, тетенька! да я не хочу совсем.

- Нет, ты ложись, ложись, - проговорила Катерина Львовна опять

На изголовье.

В это мгновение Федя неистово вскрикнул: он увидал входящего бледного,

Босого Сергея.

Катерина Львовна захватила своей ладонью раскрытый в ужасе рот

испуганного ребенка и крикнула:

- А ну скорее; держи ровно, чтоб не бился! Сергей взял Федю за ноги и

Упругой грудью.

Минуты четыре в комнате было могильное молчание.

- Кончился, - прошептала Катерина Львовна и только что привстала, чтобы

Фантастическими тенями.

Сергей задрожал и со всех ног бросился бежать;

Катерина Львовна кинулась за ним, а шум и гам за ними. Казалось,

Суеверного страха.

- Зиновий Борисыч, Зиновий Борисыч! - бормотал он, летя вниз головою по

Кто-то ломится в двери.

- Дурак! вставай, дурак! - крикнула Катерина Львовна и с этими словами

Куча народа.

Зрелище было страшное. Катерина Львовна глянула повыше толпы,

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

А вся эта тревога произошла вот каким образом:

народу на всенощной под двунадесятый праздник во всех церквах хоть и

Вокального искусства.

Наш народ набожный, к церкви божией рачительный и по всему этому народ

в свою меру художественный: благолепие церковное и стройное "органистое"

Полоску между ставнями.

- Глянь-ка в щелочку, что там делают? - цыкнули несколько голосов.

Машинист оперся на двое товарищеских плеч и только что приложил глаз к

ставенному створу, как благим матом крикнул:

- Братцы мои, голубчики! душат кого-то здесь, душат!

И машинист отчаянно заколотил руками в ставню. Человек десять

последовали его примеру и, вскочив к окнам, тоже заработали кулаками.

Толпа увеличивалась каждое мгновение, и произошла известная нам осада

Измайловского дома.

- Видел сам, собственными моими глазами видел, - свидетельствовал над

Душили его.

Сергея взяли в часть в тот же вечер, а Катерину Львовну отвели в ее

Убила.

- Для чего же? - спрашивали ее.

- Для него, - отвечала она, показав на повесившего голову Сергея.

Преступников рассадили в остроге, и ужасное дело, обратившее на себя

Изорванной спине.

Даже в острожной больнице, когда ей там подали ее ребенка, она только

сказала: "Ну его совсем!" и, отворотясь к  стене, без всякого стона, без

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Партия, в которую попали Сергей и Катерина Львовна, выступала, когда

Львовна.

- А четвертачок неш не деньги? Много ты их на дороге-то наподнимала,

Обманывать.

- 19 -

Таким образом в этих новых друг к другу отношениях дошли они до Нижнего

Московского тракта.

В этой большой партии в числе множества всякого народа в женском

Искателя.

- Тетка Фиона у нас баба добреющая, никому от нее обиды нет, - говорили

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

С первых же дней вместного следования соединенной партии от Нижнего  к

Сдержанный хохот.

- Ишь жируют, - буркнул провожатый Катерины Львовны и, придержав ее за

Полетела.

Из мужской камеры раздался дружный хохот.

- Злодей! - прошептала Катерина Львовна и ударила Сергея по лицу

Фиона.

- А, так это ты?..

- Отдай, пожалуйста!

- А ты зачем разлучаешь?

- Да чем же я вас разлучаю? Неш это какая любовь или интерес в самом

Деле, чтоб сердиться?

Катерина Львовна секунду подумала, потом вынула из-под подушки

Первой ее ссоре с Сергеем.

Между тем этой порою, как Катерина Львовна на Сергея сердилась, Сергей

Кипит.

"Уж помириться бы мне с ним, что ли?" - рассуждает, спотыкаясь и земли

Глядела б.

"Пропади она, эта моя гордость: непременно нонче же помирюсь", - решила

За это примирение.

Из этого затруднительного положения ее вывел сам Сергей.

- Ильвовна! - позвал он ее на привале. - Выдь ты нонче ко мне на

Такой нет.

Катерина Львовна и краснела и задыхалась от счастья.

Чуть ночью тихонько приотворилась дверь, как она так и выскочила:

Прильнула к нему губами.

Часовой ходил по коридору, и, останавливаясь, плевал на свои сапоги, и

Все еще блаженствовала.

Но устали восторги, и слышна неизбежная проза.

- Смерть больно: от самой от щиколотки до самого колена кости так и

Свиты.

- Нешто только в лазарет в Казани попрошусь?

- Ох, чтой-то ты, Сережа?

- А что ж, когда смерть моя больно.

- Как же ты останешься, а меня погонят?

- А что ж делать? трет, так, я тебе говорю, трет, что как в кость вся

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Холодный, ненастный день с порывистым ветром и дождем, перемешанным со

Дверью.                 – 22 -

Катерина Львовна раскутала голову и вскочила: никого не было; только

Сонетки.

Обиде этой уже не было меры; не было меры и чувству злобы, закипевшей в

Брошены.

Они равны!.. подвластная первому случаю Фиона и совершающая драму любви

Катерина Львовна!

Катерине Львовне, впрочем, было уже ничто не обидно. Выплакав свои

Перекличку.

Барабан бьет: тах-тарарах-тах; на двор вываливают скованные и

Продолжал он.

Катерина Львовна словно проснулась.

- Змей подлый! - произнесла она, не стерпев, - насмехайся, подлец,

насмехайся!

- Нет, я это совсем, купчиха, не в насмешку, а что вот Сонетка чулки

Волны.

Партия промокших и продрогнувших арестантов медленно подошла к перевозу

Вечный спокой спроваживали.

Катерина Львовна вся дрож