Демидовы в истории русско-итальянских культурных связей

 

Демидовы внесли довольно значительный вклад в развитие культурных связей между Россией и Италией, но до сего времени проблема эта должным образом ни источниковедчески, ни историографически еще не изучена.

Русская дореволюционная историография, не оставляя в стороне рассмотрения хозяйственной активности уральских горнорудных магнатов, много сделала для изучения их благотворительной и меценатской деятельности в России (П.П.Свиньин, Г.И.Спасский, К.Д.Головщиков, В.В.Огарков, С.В. Назаревский, С.П.Покровский и другие[1]). В советское время опубликованы фундаментальные труды, в которых в общем контексте социально-экономической истории России исследовался комплекс вопросов, связанных с хозяйством Демидовых: создание и развитие демидовских заводов, организация и динамика производства на них, система эксплуатации крепостных и наемных работников, становление рабочих кадров, классовые выступления. Эго работы С.П.Сигова, Б.Б.Кафенгауза, Н.И.Павленко, С.Г.Струмилина, А.А.Преображенского, А.А.Горшова, В.К.Яцунского, А.С.Орлова, А.С.Черкасовой и других[2]. Важным направлением было также изучение творчества талантливых представителей крепостного люда, проявивших себя в области изобретательства, живописи, архитектуры и т.п. (статьи и книги Ф.И.Бойко, Н.С.Боташева, А.Г.Козлова, В.А.Каменского, Н.С.Алферова, Б.В.Павловского и других[3]).

Однако исследование благотворительных традиций уральских заводчиков после 1917 г. угасло почти полностью. Среди немногих счастливых исключений была статья И.Э.Грабаря о знаменитой картине "Нижнетагильская мадонна" (которая приписывается кисти Рафаэля), где маститый ученый и выдающийся художник напомнил о меценатских заслугах Демидовых.[4]

Лишь начиная с 1970-х годов в нашей стране стали выходить работы, посвященные "культурным аспектам" демидовской [106] проблемы (Ю.М.Курочкина, О.П.Лазаревой, И.Н.Бочарова и Ю.П.Глушаковой, Р.А.Абдуллина, И.Г.Семенова, Н.А.Мезенина и других[5]).

Особенно большой интерес к Демидовым пробудился в самые последние годы. В 1991 г. в Екатеринбурге был создан Демидовский фонд, объединивший различные ветви демидовского движения. Одним из учредителей фонда, в работе которого принимают участие и ученые из других городов, стал Институт истории и археологии Уральского отделения РАН, где идет работа по программе "Хозяйство Демидовых"[6]. Одновременно в Екатеринбурге было основано научно-просветительское объединение "Демидовский институт", которым разработана программа "История российского предпринимательства"[7]. По этой программе предполагается, в частности, осуществить публикацию писем Демидовых, а также подготовку научных исследований, в том числе и об их меценатской и благотворительной деятельности. В 1992 г. был создан Международный Демидовский фонд и проведена (в Екатеринбурге и Нижнем Тагиле) Уральская Демидовская ассамблея, которая включала в себя среди прочего конференцию, посвященную 150-летию Нижнетагильского музея, основанного Демидовыми. В ее программе было 62 выступления. В 1993 г. восстановлена традиция присуждения Демидовских премий.

В Италии жизнью и деятельностью Демидовых в этой стране занимались как в прошлом, так и в нашем веке (Ф.Дзампони, Ч. да Прато, М.Форези)[8], с середины же 1970-х гг. началось особенно интенсивное изучение итальянской историографией этой темы, появились книги, статьи Дж.Пелегрини, Л.Дзангери, Ф.Боррони Сальвадори, Р.Ризалити, Ф.Бизоньи и других авторов[9].

В 1991 г. в городке Пратолино состоялся итальянско-русский коллоквиум "Демидовы во Флоренции и в Тоскане", организованный управлением культуры провинции Флоренция в сотрудничестве с Кабинетом Дж.П.Вьесе[10]. Конференция проходила в огромном салоне бывшей виллы Демидовых в Пратолино, когда-то богато украшенном картинами и скульптурами, в том числе большим парадным портретом А.Н.Демидова кисти Карла Брюллова. Парк вместе с виллой был приобретен провинцией Флоренция и теперь [107] открыт для публики. На конференции были зачитаны 16 докладов, в том числе с нашей стороны - доклады И.С.Шарковой, Ю.Я.Зек, О.Я.Неверова и автора этой статьи.

Говоря о роли Демидовых в истории русско-итальянских культурных связей, следует прежде всего иметь в виду их широкую благотворительную деятельность в Италии вообще, строительство ими бесплатных школ, больниц, вспомоществование бедным, а не только культурные инициативы, вроде устраиваемых ими театральных представлений, создания Наполеоновского музея на острове Эльба, показа желающим колоссальных демидовских коллекций нового и классического искусства, щедрых заказов европейским и русским мастерам, пенсии молодым художникам и т.д. и т.п.[11] Одно дополняло другое и способствовало росту симпатий между двумя народами, облегчало участь людей нуждающихся, расширяло горизонты творческой интеллигенции.

Не все аспекты этой деятельности Демидовых изучены в одинаковой мере хорошо, но все же в целом можно сказать: благодаря усилиям итальянских ученых мы лучше знаем, что сделали Демидовы для Италии и ее культуры, и хуже - что они сделали для России и ее культуры, живя в Италии, для развития связей между нашими странами, популяризации русского искусства за рубежом.

В Италии Демидовы в определенной мере повторяли то, что они делали в России для развития отечественной науки и искусства. Напомним кратко, что основу богатства этого рода положил в конце ХVII в. сын тульского кузнеца Никита Демидович Антуфьев (1656-1725), крупный предприниматель по производству оружия и железа, владевший к концу жизни 7 заводами, основавший в том числе Нижнетагильский завод. Никита Демидович, его сыновья, особенно старший, Акинфий (1678-1745), построивший 18 железоделательных и медеплавильных заводов, и внуки сыграли выдающуюся роль в развитии русской горнозаводской промышленности. С ростом богатства Демидовы всячески способствовали развитию образования в России, и сами не были чужды плодов просвещения. Уже у Акинфия Никитича была редкая коллекция минералов, подаренная по его смерти [108] Московскому университету, и коллекция из 173 картин[12]. Сыновья Акинфия Прокофий (1710-1788), Григорий (1715-1761) и Никита (1724-1789) прославились тем, что жертвовали на нужды общественного образования в России колоссальные суммы. Особенно много внимания и средств они уделяли Московскому университету, для которого Прокофий Акинфиевич готов был даже построить новое здание стоимостью в полтора млн. руб., оговорив свой дар условием, чтобы оно было возведено на Воробьевых горах. Екатерина II не дала согласия на это, и Прокофий Акинфиевич отказался от своего предложения. Им было основано Коммерческое училище в Москве[13].

Яркой фигурой среди Демидовых был Никита Акинфиевич, о котором его биограф писал, что он отличался любовью к наукам и покровительствовал ученым и художникам. Н.А.Демидов три года путешествовал по Западной Европе, после чего опубликовал "Журнал" своих впечатлений, в котором проявил большую наблюдательность и высказал много верных и метких суждений[14].

В Италии Никита Акинфиевич побывал в 1772-73 гг., где осматривал достопримечательности и осуществил закупки для своей художественной коллекции, которую старался расширить за счет картин, статуй, старинной мебели, изделий из бронзы, всяческих раритетов.

Гидом Никиты Акинфиевича по Италии был молодой Федот Шубин, который выполнил два отличных скульптурных портрета четы Демидовых[15].

Н.А.Демидов, находясь за границей, проявлял интерес и к современному европейскому искусству. Жану Батисту Грезу, который жил вместе с Шубиным в парижском особняке Демидовых, он заказал целую серию его полотен, а Александр Рослин тогда же выполнил живописные портреты супругов Демидовых.

Именно Никита Акинфиевич, который переписывался с Вольтером и вместе с Дидро отбирал в Париже для Екатерины II произведения искусства, положил начало благотворительной деятельности уральских горнорудных магнатов не только в области науки и просвещения, но также в сфере искусства, как в России, так и в других странах.

[109] Отметим также огромные меценатские заслуги в России племянника Никиты Акинфиевича - Павла Григорьевича Демидова (1738-1821). П.Г.Демидов был ученым-натуралистом. Он передал Московскому университету библиотеку и богатейшую коллекции минералов, картин и скульптур, которые составили там Демидовский музей, основал в Ярославле первое в России высшее юридическое учебное заведение, содействовал своими капиталами учреждению Томского университета. Он первым из Демидовых еще в 1757-58 гг. посетил Италию[16].

С именем сына Никиты Акинфиевича Николая (1773-1828) начинается собственно итальянский период в жизни и деятельности уральских заводчиков, отмеченный, как и в России, широкой благотворительностью. Будучи единственным сыном, он получил в наследство от отца гигантское состояние: 8 крупнейших заводов, включая знаменитый Нижнетагильский, и 11550 душ крестьян[17]. Широкие финансовые возможности позволяли Николаю Никитичу с успехом продолжать меценатские традиции семьи.

Любимым "детищем" Николая Никитича как и его предков был Московский университет, которому он передал взамен коллекции Павла Григорьевича Демидова, сгоревшей в пожаре 1812 г., свою коллекцию из 3 тысяч минералов, чем положил начало новому университетскому музею естественной истории. Это одно из многих других деяний Н.Н.Демидова «на благо своего отечества.

В Италии Николай Никитич вначале жил в Риме, но там его стесняли жесткие нормы папского режима, и он предпочел в 1819 г. переехать в Тоскану с ее довольно либеральными порядками. О трениях Н.Н.Демидова с папскими властями свидетельствует Стендаль в своих "Прогулках по Риму", где мы находим также интересные сведения о неосуществившихся из-за отъезда в Тоскану намерениях русского мецената произвести за свой счет грандиозные раскопки римского Форума[18].

С этого времени начинается постоянное присутствие представителей демидовского рода во Флоренции, которое продолжалось без малого полтора века. В Италии жили сыновья [110] Николая Никитича Павел (1798-1840) и Анатолий (1812-1870), его внук Павел Павлович (1839-1895), жена последнего Елена Петровна (1852-1917) и правнучка Мария Павловна (1873-1955).

Попробуем обозначить основные направления меценатской деятельности Демидовых в Италии, непосредственно связанной с развитием духовного общения между двумя странами.

1. Заказы современным итальянским скульпторам и живописцам, приобретение современной живописи и скульптуры. Среди предпочитаемых Демидовыми авторов - самые крупные итальянские мастера того времени: Канова, Тадолини, Бартолини и другие. Напомним, что Лоренцо Бартолини по заказу Анатолия Николаевича Демидова был выполнен большой мраморный памятник Николаю Никитичу, который возвышается на набережной реки Арно во Флоренции на площади Демидовых, неподалеку от палаццо Серристори, где жил Н.Н.Демидов. (Вблизи памятника находился также приют, основанный Н.Н.Демидовым для сирот и престарелых - Pie Istitute Demidoff, на содержание которого он положил особый капитал; в этом здании и по сей день располагается детское учреждение, а фасад его украшен горельефным портретом Николая Никитича).

Заказы Демидовых служили важным источником заработка для итальянских художников и скульпторов, особенно молодых и мало известных (а такие были среди их клиентуры). Приобретаемые ими в Италии произведения искусства украшали палаццо Серристории, потом виллы Сан Донато и Пратолино, двери которых были широко открыты для посетителей, в том числе русских путешественников и художников. Последние, бывая в увешанных картинами и уставленных изваяниями чертогах Демидовых во Флоренции, могли познакомиться с творчеством лучших представителей итальянского резца и кисти и составить довольно полное представление о тенденциях в современном итальянском искусстве.

2. Коллекционерская деятельность вообще, включая классику и современное искусство других стран. Известно, что художественное собрание Демидовых оценивалось в ту эпоху как одно из самых богатых в мире. Наряду с классикой (картины [111] таких художников как Перуджино, Джорджоне, Тициан, Тинторетто, Мурильо, Рибера, Веласкес, Сурбаран, мастеров голландской и фламандской школ и т.д.) у Демидовых очень широко была представлена современная (начиная со 2-ой половины ХVIII в.) живопись Франции, где они проводили столько же времени, сколько и в Италии[19]. Виллу Сан Донато, например, украшали полотна Буше, Греза, Фрагонара, Давида, Энгра, Делакруа, Ораса Верне.

Поэтому нельзя не согласиться с итальянской исследовательницей Ф.Боррони Сальвадори, которая подчеркивает, что именно благодаря коллекции Сан Донато тосканские художники, хорошо знакомые с этим собранием, были отлично осведомлены о новых течениях во французском искусстве[20].

3. Создание музея Наполеона на острове Эльба, в чем большую роль сыграл Владимир Васильевич Стасов, будущий художественный критик[21]. Стасов некоторое время работал во Флоренции в качестве секретаря А.Н.Демидова, который был женат на родной племяннице Наполеона I Матильде, графине де Монфор, дочери принца Жерома Бонапарта. В 1851 г. А.Н.Демидов купил летнюю резиденцию низложенного императора на острове Эльба, где тот жил с мая 1814 по февраль 1815 г. Со временем к этому зданию была сделана обширная пристройка для размещения там собранных А.Н.Демидовым наполеоновских реликвий.

4. Пожертвования Демидовых на реставрацию памятников искусства и старины во Флоренции. Демидовы субсидировали во Флоренции Ассоциацию Донателло. А.Н.Демидов выделил сумму в 7 тыс. итальянских лир для работ по завершению фасада базилики Санта Кроче, усыпальницы великих людей Италии (там похоронены Микеланджело, Макиавелли, Россини, Альфери и др.). Племянник Анатолия Николаевича Павел Павлович пожертвовал 38 тыс. лир на эти же цели для кафедрального собора Санта Мария дель Фьоре, в строительстве которого принимали участие Джотто и Брунеллески. Нами обнаружено письмо вице-президента комитета по завершению фасада собора Санта Мария дель Фьоре от апреля 1881 г. Павлу Павловичу, в котором содержится просьба прислать точный рисунок семейного герба Демидовых [112] для помещения его на фасаде собора в знак благодарности[22].

5. Покровительство русским художникам, приезжавшим на стажировку в Италию. Мы остановимся подробно на этом вопросе, потому что он менее разработан, чем вопрос о поддержке Демидовыми итальянских художников, и чаще всего дело сводится только к дружбе между Демидовыми и Карлом Брюлловым. Между тем вопрос стоит гораздо шире. Тут следует помнить, что уже Никита Акинфиевич Демидов, как говорилось, покровительствовал Федоту Шубину, путешествуя с ним почти год по Италии и сделав ему щедро оплаченный заказ.

Николай Никитич проявлял большой интерес к творчеству русских художников, питомцев Петербургской Академии художеств, находившихся на стажировке в Италии. Как свидетельствуют найденные нами письма пейзажиста Федора Матвеева от 4 августа 1810 г. и от 26 января 1815 г.[23], Н.Н.Демидов посещал римскую мастерскую художника и сделал заказы на 4 картины: "Вид Флоренции", "Вид Рима", "Вид озера Аньяно" и "Вид Неаполя". Нуждаясь в деньгах и не имея возможности связаться с Демидовым, Федор Матвеев, однако, продал три полотна другим клиентам. Впрочем, из писем не совсем ясна судьба этого заказа Н.Н.Демидова, ибо картины Матвеева все же были в той части коллекции Николая Никитича, которая находилась в Петербурге[24]. Богатейшее художественное собрание уральского магната было рассредоточено по трем городам: Флоренции, Петербургу и Нижнему Тагилу[25]. В 1833 г. Анатолий Николаевич отправил на родину флорентийскую часть собрания отца, однако точных данных о том, все ли произведения искусства из этого собрания покинули итальянскую землю, в нашем распоряжении нет.

Из первого письма мы узнаем, что один из вариантов "Вида Неаполя" был приобретен королем Обеих Сицилий и что пейзажист посещал молодых художников, стипендиатов Демидова, которые работали в мастерской известного итальянского живописца Филиппо Агрикола. Во втором письме Матвеев касается также вопроса о покупке Демидовым в Риме картин европейских мастеров.

[113] Другой известный русский пейзажист Сильвестр Щедрин в письме из Рима от 15 декабря 1821 г. рассказывает, что Николай Никитич Демидов обошел к этому времени все мастерские отечественных художников, скульпторов и архитекторов, работавших в Италии[26]. От этого визита русские художники ожидали многого. Н.Н.Демидов был известен не только как богатейший человек и щедрый меценат, но и как тонкий ценитель "художеств", бывший к тому же основателем в Петербурге Школы архитектуры, живописи и скульптуры, для которой заказывая в Италии копии античных статуй из Ватиканских музеев.

Но Н.Н.Демидов, как ни странно, на этот раз не сделал своим художникам-землякам одного заказа. А ведь в Риме в это время работали и прославленный Орест Кипренский, талант которого высоко оценили в Италии, где его называли "русским Ван Дейком", и восходящая звезда русской пейзажной живописи Сильвестр Щедрин, и одаренный скульптор Самуил Гальберг. Однако этот частный случай вовсе не должен восприниматься так, что Николай Никитич не ценил отечественные таланты. Достаточно хотя бы сослаться на обнаруженное нами письмо Н.Н.Демидову от Ивана Мартоса от 21 мая 1827 г., из текста которого явствует, что это ответ на предложение скульптору со стороны Николая Никитича выполнить бронзовую статую его прадеда Никиты Демидовича[27]. Мартос принимает предложение и в своем письме делится замыслами о будущем памятнике, а также посылает ему эскиз. Фигура Никиты Демидовича скульптору представлялась "в размышлении", а у ног его автор хотел поместить изображение соболя, помня о том, что железо, производившееся на демидовских заводах, имело марку "старый соболь". Из письма мы узнаем также, что Мартос в молодости был знаком с Никитой Акинфиевичем, отцом Николая Никитича, и что Никита Акинфиевич выражал пожелание, чтобы именно этот скульптор выполнил его надгробный памятник, в котором бы обязательно присутствовали кузнечные принадлежности. Мартос даже приводит слова Никиты Акинфиевича о том, что "...предок наш был кузнецом и мы не только не скрываем сего, но гордимся имея родоначальника фамилии нашей человека, который личным своим достоинством и умом... приобрел себе бессмертие и [114] стяжал роду своему честь, открыл ему поприще к заслугам государственным"[28]. Для выбора размеров памятника Мартос посылает чертеж статуи Г.А.Потемкина для г. Херсона, над которым скульптор работал по заказу М.С.Воронцова. К сожалению, ни этот чертеж, ни эскиз памятника Никите Демидовичу при письме не сохранились.

Впрочем, вкусы Николая Никитича и в самом деле были довольно своеобразные, и ему, как считается в Италии, пришелся по душе лишь талант приехавшего в Рим в 1823 году Карла Брюллова. Так, Ф.Боррони Сальвадори пишет, что у Н.Н.Демидова еще до заказа "Последнего дня Помпеи" было уже две картины Карла Брюллова. Однако это, видимо, неверно. В нашей литературе проходят и другие неточности, искажающие биографию Николая Никитича. В частности, утверждение, что он был посланником России при тосканском дворе, не соответствует действительности. Русским послом во Флоренции после отставки в 1819 г. генерала Н.Ф.Хитрово, зятя М.И.Кутузова, был А.Я.Италинский, постоянно находившийся в Риме, где он был главой русской миссии при Святом престоле[29]. А во Флоренции интересы России представлял временный поверенный в делах. Ни в Архиве внешней политики Российской империи, ни в фонде Демидовых в Российском государственном архиве древних актов не обнаружено никаких документов, подтверждающих версию о том, что Н.Н.Демидов даже на короткое время замещал пост временного поверенного.

Что же касается Карла Брюллова и картины "Последний день Помпеи", то из переписки этого художника известно, что она первоначально была заказана графиней Разумовской, а не Демидовым. Путаницу внес своими воспоминаниями художник Михаил Железнов, ученик Брюллова. Он писал, что мысль написать картину "Последний день Помпеи" у Брюллова явилась во время прогулки с Анатолием Николаевичем Демидовым по помпеянским развалинам[30]. Брюллов впервые посетил Неаполь и Помпею летом 1827 г. и к тому же времени относятся первые эскизы будущей картины, которую, согласно Железнову, А.Н.Демидов дал слово купить по ее окончании. Эту версию принимает Ф.Боррони [115] Сальвадора, но она считает, что с Брюлловым в Помпее был не Анатолий, а Николай Никитич Демидов, поскольку его сыну в 1827 г. было только 15 лет и он не мог при живом отце принимать такие обязывающие решения, как покупка большой картины у дорогого уже тогда художника.

Между тем сам Брюллов в письме брату Федору в Петербург пишет в марте (на письме указан только месяц) 1828 г.: "Эскиз для картины, заказанной мне графиней Разумовской, приведен в порядок; сочинение следующее: "Последний день Помпеи"[31].

22 апреля 1828 г., то есть примерно через месяц после написания этого письма, Николай Никитич умирает. Предположить, что за те несколько дней, которые оставались у него от жизни, он сумел перехватить заказ у графини Разумовской, тем более, что в марте 1828 г. она была в Петербурге, трудно. А в мае 1829 г. Брюллов уже пишет, что он "обязался письменным договором господину Демидову написать картину, изображающую "Последний день Помпеи", по сделанному уже эскизу: работу сию я обязан окончить в конце 1830 года"[32].

Этим "господином Демидовым" скорее всего был Анатолий Николаевич, который в 1830 г. чуть было не порвал контракт с Брюлловым, когда тот нарушил сроки исполнения заказа, но потом смилостивился ж продлил сроки договоренности.

Не выдерживает критики и тезис о том, что идея картины возникла у Брюллова в ходе общения с А.Н.Демидовым. Мысль написать большое полотно на тему помпеянской катастрофы могла быть подсказана Карлу Брюллову его братом Александром, архитектором по профессии, глубоко изучавшим помпеянские развалины[33]. Кроме того следует помнить, что это были годы триумфа оперы Пачини "Последний день Помпеи", которая после шумного успеха первого представления в 1825 г. в Неаполе прошла по всем театрам Италии. А Пачини был близок с русской колонией в Италии. Графиня Ю.П.Самойлова даже удочерила дочь Пачини Амацилию и его племянницу Джованну. Брюллов как раз в это время переживал период бурного увлечения Самойловой, писал ее бесконечные портреты, выполнил великолепный портрет Джованны Пачини в виде амазонки, который на выставке в Милане [116] в 1832 г. принес ему общеитальянскую славу.

Покровителем Карла Брюллова был именно Анатолий Николаевич Демидов, хотя он и не был причастен к возникновению замысла "Последнего дня Помпеи". И то, что он заинтересовался талантом молодого русского художника, оценил его по достоинству, по-видимому, добился передачи графиней Разумовской заказа на "Помпею", проявил много терпения, когда автор не укладывался в обозначенные сроки, а после завершения полотна столько сделал для его популяризации и в России и за границей, заслуживает вечной благодарности ему со стороны всех, кому дороги отечественное искусство и традиции духовного содружества Италии и России. Картина была показана в 1833 году сначала в Риме, а затем на Миланской выставке, вызвав сразу взрыв энтузиазма по всей Италии и по существу впервые открыв широкой итальянской публике русское искусство. Григорий Григорьевич Гагарин, сын русского посла в Риме и сам будущий художник, вспоминая об этих событиях, писал: "Успех картины "Гибель Помпеи" был, можно сказать, единственный, какой когда-либо встречается в жизни художников. Это великое произведение вызвало в Италии безграничный энтузиазм. Города, где картина была выставлена, устраивали художнику торжественные приемы; ему посвящали стихотворения, его носили по улицам с музыкой, цветами и факелами... Везде его принимали с почетом как общеизвестного, торжествующего гения, всеми понятого и оцененного"[34]. Речь, разумеется, идет об оценке картины современниками, а не о нашем взгляде на его полотно, в котором еще так много черт академизма...

После Италии картина была показана в Париже, а затем в 1834 г. отправлена в Петербург, где Демидов преподнес ее в качестве своего дара императору Николаю I. Огромную раму для полотна Демидов на свои средства приобрел в Париже.

Благодаря Анатолию Демидову русское искусство прогремело не только в лице брюлловской "Помпеи", но и по сей день представлено во флорентийских музеях. В Музее современного искусства в Палаццо Питти экспонируется огромный парадный портрет Анатолия Демидова кисти Карла Брюллова, подаренный [117] в 1969 г. принцем Карагеоргиевичем, внуком Павла Павловича Демидова.

Остановимся здесь также на деятельности брата Анатолия Николаевича - Павла Николаевича, который, кстати, тоже не был чужд искусству, увлекался античной археологией, был почетным членом Академии наук и искусств в Ареццо и Сиене. Знаменательно, что ему посвящен один из лучших для того времени путеводителей по Риму издания 1838 г., написанный Антонио Нибби, который сопровождал Павла Николаевича Демидова во время осмотра последним римских античных памятников. Этим путеводителем, между прочим, пользовался и высоко ценил его Николай Васильевич Гоголь, отличный знаток истории и искусства древнего Рима и итальянского Возрождения.

Павел Николаевич был женат на известной светской красавице Авроре Карловне Шернваль, которая вместе со своими родственниками входила в близкое окружение Пушкина. Так протянулась нить связи между великим русским поэтом и обитальянившимися русскими железозаводчиками Демидовыми.

В 1840 г. Павел Николаевич умер, оставив Аврору Карловну с годовалым сыном, которого в честь отца тоже нарекли Павлом. Повторно Аврора Карловна вышла замуж только шесть лет спустя - в 1846 г., когда ее мужем стал Андрей Николаевич Карамзин, сын прославленного русского писателя и историографа. Так она породнилась с семьей ближайших друзей Пушкина и Лермонтова, семьей, связанной самыми тесными узами со всем миром русской культуры.

После женитьбы на Авроре Карловне Андрей Николаевич Карамзин стал опекуном ее малолетнего сына от первого мужа и в этом качестве управлял унаследованной мальчиком частью огромного демидовского состояния. Хотя по времени это продолжалось всего несколько лет, Андрей Николаевич оставил по себе заметный след в истории демидовских заводов. "На госпитальной площади... - писал позднее о Нижнем Тагиле Д.Мамин-Сибиряк, - стоит довольно массивный, чугунный памятник Андрею Николаевичу Карамзину... На заводах о нем сохранилась самая лучшая память как о человеке образованном и крайне гуманном, [118] хотя он и являлся здесь случайным. Его пребывание на заводах является, кажется, лучшей страницей в их истории, по крайней мере старожилы вспоминают о нем с благоговением, что и понятно, если принять во внимание жестокие, заводские порядки крепостного времени"[35].

В 1854 г. с началом Крымской войны Андрей Николаевич Карамзин ушел добровольцем в действующую армию и вскоре погиб в бою. (Перевозкой тела А.Н.Карамзина для погребения в Петербурге и установкой памятника на могиле ведал А.Н.Демидов). Аврора вновь стала вдовой и более не выходила замуж. В 1870 г. умер Анатолий Николаевич Демидов. Сын Авроры Карловны Павел Павлович стал наследником и той части колоссального демидовского состояния в России и за границей, которая принадлежала Анатолию Николаевичу.

Аврора Карловна дожила до глубокой старости и умерла в 1902 г. в возрасте 94 лет. Она часто приезжала в Италию, где ее сын в 1872 г. приобрел виллу Пратолино, восстановил сохранившиеся здания, возведенные в ХVI в. Буонталенти и другими флорентийскими мастерами, и поселился там, продав виллу Сан Донато.

Аврора Карловна, глубоко чтившая память Андрея Николаевича Карамзина, на часовне в Пратолино установила в его честь мраморную доску с надписью на русском языке. Доска эта еще в 70-х гг. нашего века сохранялась в Пратолино, а сейчас ее сорвал, очевидно, какой-то варвар-собиратель.

В литературе высказывалось мнение, что именно благодаря Авроре Карловне в Нижний Тагил попали хранившиеся у нее документы и письма карамзинского архива, открытие части которых уже в наше время стало крупным событием в истории советской пушкинистики. Речь идет о так называемой "Нижнетагильской находке" - обнаружении десятков писем, которые написали в 1836-1837 гг. сестры, братья и мать Андрея Николаевича Карамзина, когда он совершал путешествие по странам Западной Европы в то время, как на родине развертывался последний, заключительный акт трагедии, унесшей жизнь А.С.Пушкина. Находка этих писем произвела подлинную сенсацию [119] среди пушкинистов, ибо в них содержатся масса совершенно новых сведений о последних месяцах жизни поэта и его смерти[36].

А это только часть реликвий русской культуры, которые были у Авроры Карловны и которые еще предстоит открыть в бывших демидовских собраниях в России и за рубежом.

Павлу Павловичу Демидову была суждена короткая жизнь. Он умер в 1885 г., 46 лет от роду. Имение Пратолино после его смерти перешло во владение его жены Елены Петровны, урожденной Трубецкой, а потом - дочери Марии, которая умерла в 1955 г.

Мария Павловна была замужем за князем С.С.Абамелеком-Лазаревым, но рано овдовела и была бездетной. Почти всю жизнь она прожила в Италии. Виллу и имение Пратолино она завещала своему племяннику Павлу Карагеоргиевичу, сыну сестры Авроры.

Павел Карагеоргиевич в 1969 г. продал виллу в Пратолино со всеми угодьями и всем ее убранством. Многие флорентийцы до сих пор помнят демидовский аукцион, проводившийся фирмой Сотби и К^°, неслыханный по богатству представленных на продажу предметов антиквариата и произведений искусства, способных украсить любой столичный музей...[37]

Вообще следует отметить, что колоссальные коллекции Демидовых постигла незавидная участь. Немало шедевров своей коллекции и коллекции брата Павла продал сам Анатолий Николаевич. Основательно приложил руку к распылению коллекции и его племянник Павел Павлович, который устроил грандиозный аукцион при переезде из Сан Донато в Пратолино. Павел Павлович при этом распродал и часть наполеоновских реликвий, собранных дядей и хранившихся в музее на Эльбе. Аукцион 1969 г., таким образом, был заключительной страницей драматической истории демидовских собраний в Италии, которым не суждено было в неразделенном, целостном виде влиться в национальные музеи Италии или России, как это произошло со многими другими коллекциями.

Остановимся на некоторых работах русской художественной школы, которые были проданы на аукционе 1969 г.

[120] Прежде всего отметим портрет маслом Павла Григорьевича Демидова кисти Федора Рокотова, который на аукционе фигурировал как произведение неизвестного русского художника (он ушел в одну частную коллекцию в США). Произвести точную атрибуцию полотна позволяет гравюра А.Грачева с этого портрета[38].

Ученый-натуралист изображен Рокотовым в три четверти фигуры, облаченный в голубой парадный камзол с перекинутой через плечо красной лентой ордена Св.Анны. Перед нами важный русский вельможа ХVIII в., в котором сановные черты художник, однако, сумел отодвинуть на второй план перед образом своего просвещенного согражданина, ученого, человека обширнейших знаний и энциклопедической культуры. П.Г.Демидов переписывался с Бюффоном и Линнеем, причем последнему он сообщил много своих открытий, помещенных естествоиспытателем в его знаменитой "Системе" с выражением благодарности автору. Федором Рокотовым был также написан портрет Никиты Акинфиевича Демидова, который хранится в Пермской художественной галерее. Местонахождение же портрета Павла Григорьевича до этого времени не было известно.

Не меньшую художественную ценность имеют и ушедшие поначалу в одну частную коллекцию в Англию два мраморных бюста работы Федота Ивановича Шубина: парные портреты Никиты Акинфиевича Демидова и его жены Александры Евтихиевны, уже упоминавшиеся ранее. Из "Журнала путешествия Н.А.Демидова в чужие края" известно, что Ф.Шубин приступил к работе над скульптурными портретами Демидовых в 1772 г.

Бюсты демидовской четы из Флоренции свидетельствуют о расцвете дарования молодого Шубина. Особенно удачен портрет Никиты Акинфиевича. Потомка простого русского кузнеца скульптор изобразил с несколько грубоватым лицом, но наделенным недюжинным умом и кипучей энергией. Отраженные скульптором внешние черты портретируемого, его большой лоб, умный, проницательный взгляд, чуть заметная ироническая усмешка в уголках рта говорят о незаурядности натуры Никиты Акинфиевича, известного широтой интересов и меценатством. [121] И в то же время холеное лицо с волевым подбородком, с гневной складкой меж бровей, с несколько чванливым выражением выдают человека, привыкшего к беспрекословному повиновению, обладающего необузданным темпераментом и крутым нравом барина-крепостника.

Портрет жены Н.А.Демидова несколько слабее в отображении характера, но он подкупает душевным обаянием и теплотой, которые ваятель сумел увидеть и передать в облике этой не очень красивой, несмотря на явное стремление скульптора к идеализации своей модели, женщины.

Приятно завершить рассказ об этих работах замечательного русского ваятеля сообщением о том, что они впоследствии были приобретены Третьяковской галереей и вернулись на родину (их правильная атрибуция впервые была сделана О.П.Лазаревой[39]).

Благодаря В.В.Стасову мы знаем о том, что в собрании Демидова было множество альбомных рисунков Брюллова, но судьба их неизвестна. На аукционе 1969 г. вообще было мало представлено произведений русского искусства: кроме бюстов Демидовых работы Щубина, портрет П.Г.Демидова, бюст Анатолия Демидова работы скульптора Паоло Трискорниа, итальянца по происхождению, работавшего в России, уральский пейзаж кисти Петра Верещагина, да несколько графических работ русской школы. Но не было, например, картин И.Айвазовского, которого коллекционировали Демидовы.

Это тем более прискорбно, что в собрании Демидовых в Пратолине было много художественных произведений, которых не пощадила на родине в России буря революции, гражданской войны и второй мировой войны. Демидовы до 1969 г. ведь ничего не продавали из принадлежащих им памятников русского искусства. И то, что на итальянской земле хранилось большое количество шедевров, так или иначе имевших отношение к России, тоже вклад Демидовых в русско-итальянские культурные связи.

Со временем, однако, в Лондоне на аукционах фирмы Сотби стали появляться другие произведения из бывшей коллекции Демидовых, их портреты, пейзажи И.Айвазовского и другие [122] работы русских художников. Следует остановиться на одной такой работе: небольшой акварели с изображением двух неизвестных русских офицеров, которая была продана вместе о другими творениями из демидовских собраний на аукционе Сотби 5 марта 1981 г. Даже при первом взгляде на воспроизведение акварели в каталоге аукциона поражало сходство одного из изображенных офицеров с М.Ю.Лермонтовым, а личность второго нетрудно было установить, если учитывать происхождение акварели из демидовских собраний. Вторым офицером, без сомнений, судя по его внешности, был Андрей Карамзин, второй муж Авроры Шернваль, большой друг Лермонтова[40].

За подтверждением этой гипотезы мы обратились во Всесоюзный научно-исследовательский институт судебных экспертиз в Москве.

Дело в том, что художник-реалист, независимо от духа эпохи, его собственной творческой манеры, степени одаренности, темперамента, взглядов и прочих индивидуальных особенностей, чтобы передать портретное сходство должен охватить и отобразить в своем произведении определенный минимум устойчивых признаков внешности человека, без чего портрет перестает быть портретом.

Анализ комплекса таких признаков позволяет установить различия, сходство и тождество лиц исследуемых персонажей. Именн