Глава 10. Бал в ночь на Хэллоуин

С утра Северус Снейп пребывал в исключительно хорошем настроении. Темный Лорд не связывался с ним уже два месяца; девчонка Грейнджер поставлена на место, каждую неделю выполняя вместо него грязную работу; Лили Эванс (нет, Джонс, я должен научиться даже про себя называть ее так), жива, учится на его факультете и в данный момент пьет с ним чай.
Сказать ей, что она должна регулярно посещать консультации, которые помогут приспособиться к новому окружению, оказалось очень легко. Даже в медленно развивающемся магическом мире многое поменялось, и в этот замечательный воскресный день Снейп обсуждал с мисс Джонс ее занятия, а затем ввел ее в курс текущих событий.
– Баттенбургские кексы! [1] Мои любимые! – Лили взяла одну булочку.
– Как там ситуация с Пэнси?
– Думаю, что лучше. Как ты и советовал, я уважаю ее статус старосты и при любом удобном случае спрашиваю ее мнение. Она все еще обращает внимание на ажиотаж, который мальчики подняли вокруг меня. Но я попыталась перевести все в шутку, говоря о том, что парням всегда нужно что-нибудь новенькое. И еще я держу все свои вещи на замке.
– Это правильно. Возможно, она и бросила Драко, но ей по-прежнему не нравится, когда он проявляет интерес к другим девушкам. Я видел, как она наблюдала за вами.
– Собака на сене.
– Именно. – Северус отпил чая, наслаждаясь приятным вечером. - Кое-кто из моих коллег пел тебе дифирамбы.
– О, господи! Кто?
– Не скажу! – ухмыльнулся Северус.
– Ну не будь же таким гадом! Рассказывай, давай!
– Ну, слушай… Вектор поражена твоими способностями в нумерологии. Огам считает, что тебя как раз и не хватало на его занятиях по рунам. А Флитвику и Люпину приходится улыбаться и тихо соглашаться. Одна Минерва лишь фыркает и произносит своим невыносимым голосом: «Поживем - увидим».
– Не удивительно.
– Тебе же не сложно у нее на занятиях?
– Нет. Она делает вид, будто меня нет… как и Гермионы, от чего та очень страдает.
– Глупая девчонка! Чего она еще ожидала от такого принципиальной ведьмы, как Минерва?
– Северус, помягче. – Снейп самодовольно вздохнул, когда к нему обратились по имени. В конце концов, он мог позволить Лили такую неосторожность. – Ни я, ни Гермиона не представляли себе такой реакции на наш небольшой эксперимент. Мы обе — магглорожденные, и вся эта чепуха вроде того, что «вы нарушили неписаные законы», была довольно неожиданна. – Лили задумчиво проглотила последний кусочек кекса и добавила: – Это все равно, что поехать в Корею, и узнать, что кто-то съел собаку. Мы могли бы удивиться, а корейцы подумали бы, что мы странные.
– Возьми еще одну булочку, — предложил Снейп и, подумав немного, возразил: — Нет, Лили, ты не права. Во-первых, это очень даже писаный закон, и я хотел бы надеяться, что всезнайка (да, такая невыносимая всезнайка, как Грейнджер) об этом знает.
– Но я не знала! Ты не представляешь, как много знаний о волшебстве у вас, чистокровок, в крови. Вы растете среди этих традиций, и такие студенты, как Гермиона и я, ничтожно мало знают о том, что для вас является само собой разумеющимся. Ты забыл, как смеялся надо мной на зельях на первом курсе, когда я спросила про формулы превращения из человека в животное и обратно?
Снейп закатил глаза.
– Это спорный вопрос!
– Ха! – вскричала Лили, со стуком ставя тарелку на стол. – Только для того, кто уже слышал эти аргументы с детства; кто задавал вопросы, будучи еще ребенком, и получал на них полноценный ответ от родителей. А когда вас спрашивают магглорожденные, вы обращаетесь к ним, как к трехлетним детям. Вы, чистокровки, жутко черствые.
– От учеников Хогвартса ждут хоть каких-то базовых знаний.
– Откуда? Это же огромный секрет до тех пор, пока тебе не исполнится одиннадцать, и пока однажды летом твоя жизнь не перевернется с ног на голову. Мы должны принять не мир, который нам неизвестен, а мир, о невозможности которого нам твердили всю жизнь. Мы, потрясенные, идем в Косой переулок за своими книгами, и родители ничем не могут нам помочь, так как сами в шоке. Потом у нас есть только несколько дней, чтобы что-то прочитать, а затем нас сталкивают лицом к лицу с могущественным и ужасающим волшебником в черном, который требует сказать ему рецепт «Глотка живой смерти»!
Снейп скривился и отхлебнул чая с таким выражением, будто ему противно.
– Поттер нажаловался?
– Не наговаривай на моего ребенка! – Снейп скептически ухмыльнулся. – Ну… – настаивала Лили, – в какой-то степени так оно и есть, я чувствую себя немного ответственной за него. Он очень милый мальчик…
– Я тебя умоляю…
– … очень милый мальчик, – повторила она. – Я не понимаю, почему ты думаешь, что он похож на Джеймса — это совсем не так. Он очень дружелюбный, скромный, и в жизни ему пришлось нелегко. Серьезно, Северус, это ни в коем случае не жалоба. Я верю Гарри, потому что хорошо знаю Петунию. Поверь, никто не заслуживает подобного отношения.
Снейпу уже надоело обсуждать мистера Гарри Поттера. Достаточно было беглого взгляда на злополучных занятиях окклюменцией в прошлом году, чтобы понять, что дома Поттера не баловали и не потакали ему, как он до этого думал. Очевидно, его ругали по любому поводу, а когда он надоедал родственникам – то они закрывали мальчика в чулане. Конечно, это неприятно, но многим из тех детей, которых он знал, было намного хуже.
– И еще кое-что. Если тебе все еще необходимо продолжать свидания с Поттером и Грейнджер, напоминаю, как важно, чтобы эти встречи оставались тайной.
– Да, это необходимо, – с капризной улыбкой произнесла в свою очередь Лили. – Друзья слишком дороги, чтобы их вот так терять.
Снейп в ответ лишь что-то проворчал. Иногда он забывал, что ей всего лишь шестнадцать. Волшебники живут долго, и со временем, когда она достигнет его возраста, разница между ними станет не так заметна, но сейчас его иногда очень смущала ее явная молодость.
Лили улыбнулась и наклонилась, чтобы погладить его по руке:
– Вот поэтому я здесь и пью с тобой чай, Северус.
Он тут же смягчился:
– Возьми еще кекса.
— Нет, спасибо! А то не влезу в свою бальную мантию! Я должна быть в боевой готовности. – Она с сожалением посмотрела на блюдо с выпечкой и налила себе еще одну чашку чая.
Отчаянно стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, Снейп спросил:
– А ты идешь с кем-нибудь?
– Да, меня пригласил Драко, и так как Пэнси уже согласилась идти с Уоррингтоном, думаю, она это переживет.
Снейп выдавил вежливую, но несколько натянутую улыбку. Лили в сочетании с балом в честь Хэллоуина вызвали у него болезненные воспоминания. …В том семестре между ними все было чудесно, он даже пригласил ее на бал, и она согласилась пойти с ним.
«Она просто не помнит этого, – сказал он себе. – Все это случилось через несколько дней после того, как был написан портрет»
***
– Не могу поверить, что ты идешь на бал с Малфоем! – Гермиона в ужасе смотрела на Лили. У них как раз было тайное «свидание», как называл это Снейп. За последние несколько недель их комната для чтения претерпела значительные изменения. Они приспособили стулья и большой библиотечный стол для работы. Это место по-прежнему оставалось их личным убежищем, но стало гораздо более комфортным и полезным. Они встречались в разные дни и не в одно и то же время, так что пока их встречи оставались в тайне.
– А почему бы и нет? Он великолепен.
– Нет, это не так, – возразила Гермиона, поджав губы. – Он злой.
– Злой? Жаль, – хитро улыбнулась Лили. Она села на подоконник и вытянула ноги на оконную раму. – Со мной он был довольно любезен.
– Он бы не был с тобой таким любезным, если бы знал, кто ты на самом деле.
– Пожалуй, ты права. Значит, мы не должны допустить, чтобы он узнал ужасающую правду. А где Гарри?
– Квиддич. Скоро матч.
– А так же и Рождество.
Девочки засмеялись. Лили заговорщицки посмотрела на подругу:
– Ты что-то утаиваешь… Кто тот загадочный мужчина, с которым ты идешь на бал?
– Не уверена, что я вообще туда пойду.
– Как не пойдешь?! Что ты име ешь в виду? – вспыхнула Лили. – Если хочешь, я могла бы свести тебя с одним из своих «слизеринских братьев»…
– Кое-кто из твоих слизеринских братьев, как ты их называешь, является причиной, по которой меня там может и не быть. Бал в пятницу, а это — по праву время профессора Снейпа.
– Он ждет, что ты придешь к нему и будешь надрываться в день Хэллоуина? Вот это и есть зло, ничего не скажешь.
***
Лили уже не в первый раз использовала свои способности в чарах и трансфигурации, чтобы хорошо выглядеть в магическом мире. Ее родители, оплачивавшие ее учебу, не были богаты и не собирались потакать странностям необычной школы Лили. Но на пятом курсе мама сшила своей дочери длинное платье и подарила его от всего сердца. Оно было миленьким, хорошо сидело — и его абсолютно невозможно было надеть на торжество в Хогвартсе. Слизеринцы жутко высмеяли бы ее, равенкловцы и хаффлпаффцы смотрели бы с сочувствием, а девочки из Гриффиндора гневно закрыли бы ее в спальне и рассказали бы, как нехорошо «подводить своих». Поэтому она попросила Флору МакДугал сфотографировать ее в этом наряде, а затем принялась за работу. Лили превратила милое нежно-лиловое платье в ослепительно шикарную пурпурную шелковую мантию, вышитую золотыми цветами. Шнурки с поношенной пары кроссовок были трансфигурированы в золотые ленты, которые она вплела в свою замысловатую прическу. Это выглядело прекрасно, даже еще лучше — вполне достойно могущественной молодой ведьмы, которая училась в школе волшебства и чародейства Хогвартс.
Лили уже знала, что наденет в этом году. Точнее, в том году, где на балу будут Северус, Джеймс, Сириус и Ремус; Гонория, и Флора, и Хезер. (…По-моему, я пообещала Флоре помочь с прической…) Девушка глубоко вздохнула. Иногда прошлое, сбивая с толку, накладывается на настоящее. В том году Лили хотелось быть в чем-то мерцающем, и в этом директор тоже, по каким-то своим причинам, выбрал и передал ей платье, украшенное серебром. Оба ее бала были костюмированными, и они с Драко решили нарядиться в костюмы Оберона и Титании. Как и большинство чистокровок, он знал своего Шекспира: того, кто писал до Великой катастрофы 1648 года [2]. Хотя фей и волшебниц Бард [3] описывал весьма расплывчато, рассуждения Шекспира были вполне понятны и приняты как необходимость, продиктованная временем. И, в конце концов, не важно, сколько ведьм жаловались на Макбета, фактом оставалось то, что всего лишь несколько колдуний того (да и нашего) времени отличались от тех ворчливых ведьм, которых описал великий поэт.
…Интересно, Северус рассердится?...
Ведь именно ему уже давно (нет, всего лишь три недели назад!) пришла идея нарядиться Обероном и Титанией. Это Лили настояла на том, чтобы пойти на бал вместе — как друзья. Они провели много часов, тщательно подбирая подходящих персонажей. Темный Оберон и светлая Титания [4] понравились им больше всего. Северус мог одеться в свой любимый черный цвет, здесь подошла бы и его обычная мантия, а Лили надела бы мантию цвета луны и дала волю своей фантазии на эту тему.
Все было так странно… Поскольку Лили шла на бал не с Северусом, а с Драко Малфоем, она чувствовала себя немного виноватой. Но преподаватель по зельям ведь не может пригласить ученицу на бал. А из Драко выйдет красивый Оберон, хоть он и блондин.
У нее было несколько идей по поводу своего костюма. Миленькое серебряное ожерелье тщательно и скрупулезно переделалось в великолепное украшение: тонкие серебряные нити обвивали всю ее голову, вплетаясь в волосы, изящно закручивались возле ушей, а затем соединялись в сияющий месяц. Края мантии и рукавов Лили заколдовала так, чтобы они были похожи на скопления крошечных серебряных звездочек, которые тянулись за ней шлейфом, когда она двигалась. Теперь, когда ее волосы были черными, а не темно-рыжими, это выглядело гораздо эффектнее.
…Хотя я скучаю по зеленому цвету моих глаз…
Лили отвернулась от зеркала и увидела, что слизеринки — соседки по спальне — с изумлением рассматривают ее. Она даже пожалела, что подумала о Шекспире, так как три ведьмы застряли у нее в голове, и она чуть не рассмеялась, что было бы весьма бестактно. Пэнси оделась феей — в платье ужасного розового цвета.
…Может, предложить ей другой? Этот кричащий оттенок смотрится на ней ужасно!..
Хотя крылышки выглядели довольно мило, и Лили сразу же сконцентрировалась на них.
– А крылья еще и двигаются? Отпад! – она решила открыто льстить Пэнси, и та, даже будучи подозрительной, расцвела подобно Фее Роз, которой она, в принципе, и нарядилась.
– Я не уверена насчет цвета. Как думаешь? – выпалила староста.
– Цвет действительно как у настоящей розы, но, если ты хочешь, мы можем попробовать и что-нибудь другое. Я знаю одно очень хорошее заклинание.
Остальные девочки с интересом наблюдали за ними в ожидании шоу. Лили подумала о самой красивой розе, которую когда-либо выращивал ее отец.
– Тинго! – цвет платья Пэнси изменился на великолепный оттенок бледно-лилового.
– Симпатично! – Милисент явно была впечатлена. Этот цвет больше шел к волосам Пэнси, но все же Лили задумывала совсем не его. Она взмахнула палочкой еще раз:
– Тинго! - цвет платья стал напоминать Двойное Удовольствие [5], светло-кремовый оттенок плавно переходил в темно-малиновый по подолу и на корсаже.
–Так мне нравится больше, – задумчиво произнесла Дафни.
Пэнси наклонила голову:
– Да, определенно, так выглядит более волшебно, – согласилась она.
– Нет! Я знаю! – воодушевленная Лили вспомнила свою самую любимую розу. – Тинго!
Платье и крылышки Пэнси снова изменили цвет, теперь они стали нежно-желтыми с плавным переходом в восхитительный оттенок розового. Все девочки в комнате одобрительно вздохнули. Такая расцветка больше всего шла Пэнси. Роза мира [6]. «Может быть, этот цвет и не соответствует ее характеру, но очень ей идет», – подумала Лили. Было видно, что она угодила Пэнси. Теперь та, должно быть, приутихнет.
– Подожди, у меня есть еще одна идея. – Лили подняла палочку и произнесла: – Пусть в белый темно-красный лепесток оденется.
Весь подол мантии Пэнси расцвел, будто цветок, длинными задрапированными складками, похожими на лепестки. Эффект был потрясающим, и Лили на мгновение пожалела, что не использовала это заклинание на своей мантии. «Все равно, – подумала она, – я готова принести любую жертву ради мира в нашей спальне».
Остальные девочки тоже были готовы к балу. Дафни прелестно выглядела в серебристо-зеленом. Каштановые волосы и задумчивые глаза делали ее еще больше похожей на русалок Уотерхауса. Только без оголенной груди, конечно. Хотя, возможно, Теодору понравится и так.
Милисент тоже по секрету спросила у Лили совета относительно своего наряда и благоразумно последовала ему. Она была одета как итальянская ведьма тринадцатого века, в тяжелой импозантной мантии из старинной парчи. Ее тонкие вьющиеся волосы были собраны в пучок и укрыты ажурной сеточкой из золотых нитей. Гойл будет впечатлен.
***
Он понимал, что его просто использовали, впрочем, как и всегда.
Снейп следил, как девчонка Грейнджер терпеливо измельчала в порошок семена мандрагоры. Она доказала, что может быть полезной, и перестала доставать его своей болтовней. Присутствие другого человека, тихо работающего в лаборатории, даже действовало на него успокаивающе. По всем параметрам, она как ассистент удовлетворяла его требованиям так же, как десять лет назад один выпускник Слизерина, и гораздо лучше, чем разочарованная выпускница Равенкло, бросившая аспирантуру после двух лет работы, чтобы выйти замуж и растить (по последним известным ему данным) четырех детей.
Интересно еще и то, как внезапно другие учителя отвернулись от нее. Он знал, что ее подбросили к нему в качестве наказания. И что теперь никто не будет ее защищать. Поттер, подчиняясь внезапному чувству, может рисковать жизнями других людей; его отец со своими дружками чуть со зла не убили Снейпа, но их тут же простили. Грейнджер же, талантливая молодая ведьма, вопреки всему постоянно подвергается осуждению. И ее, наверное, никогда не простят. О-о, Флитвик был слишком мягким, ч тобы плохо обращаться с ней на занятиях, Люпин чувствовал жалость. Но вот губы МакГонагалл сжимались в тонкую полоску, когда на совещаниях произносили имя Грейнджер, а Спраут краснела и начинала заикаться. Что думает по этому поводу Дамблдор, никто не знал, потому что директор был прекрасно воспитан. Внешне он казался вежливым и благосклонным. Тем не менее, Снейп знал, что Альбус пожалел девчонку только потому, что та близка к Поттеру, а кроме того, она была полезна как орудие в эпической борьбе директора против Темного Лорда.
«Так же, как и я, – горько подумал он. – Ее так же заперли в подземелье, как какую-то вещь, которую жалко выкинуть, но и пользоваться нельзя»
Снейпа особенно возмущало то, что неотъемлемой частью ее отработок являлся он сам. Неужели они думают, что он настолько предсказуем? «Конечно, он сделает ее жизнь невозможной. На что он еще годен?» Думая о будущем, он понимал, что у Грейнджер оставалось не так много возможностей остаться в магическом мире. Кто напишет ей рекомендательное письмо? Кто представит ее влиятельным людям, когда она будет поступать в аспирантуру или искать должность? Либо ее преподаватели вообще откажутся ей помогать, либо напишут настолько равнодушное письмо, что ее никто не возьмет на работу. А шансы попасть на службу в Министерство у магглорожденной вообще ничтожны.
Возможно, Дамблдор уже решил, что, в конечном счете, она все равно будет отчислена. Если Грейнджер поймет, что все двери для нее закрыты, она может сама принять решение покинуть школу. Конечно, только после того, как выполнит свою роль — подготовит Поттера к следующим двум годам. Если у Поттера все получится, она больше не понадобится, а в противном случае все они все равно будут мертвы.
Он вспомнил, что сейчас все остальные ученики на балу. Снейп отказывался в этом участвовать — как обычно, но только в этом году его просьбу удовлетворили. «Вместо того, чтобы наказать меня, заставляя следить за этими болванами, директор посчитал более важным не пускать Грейнджер на бал. Это подло».
А Лили на балу — с Малфоем. От одной мысли об этом он почувствовал себя дурно, но ведь в этом была и его вина, это именно он сделал все возможное, чтобы отдалить ее от Поттера и приблизить к Малфою. Это было его рук дело.
А самая ужасная несправедливость из всех возможных несправедливостей заключалась в том, что Бал в честь Хэллоуина однажды уже был самым желанным событием в его жизни. Они с Лили должны были пойти туда вместе: Оберон и его возлюбленная жена Титания. Тем вечером он вылетел из гостиной Слизерина, чтобы зайти за ней. Но не заметил на одном из лестничных пролетов наколдованной преграды. Он еще помнил, как упал, ударяясь головой обо все эти бесчисленные ступени, как распластался в самом низу лестницы, а вдалеке раздавался издевательский смех. Потом он потерял сознание и пролежал на полу еще какое-то время. Профессор Флитвик тогда нашел его и отлевитировал в Больничное крыло, где мадам Помфри вылечила синяки и царапины и даже зашила порванную мантию. Он попросил отпустить его — в гостиную факультета. Но вместо этого он остановился, не доходя до дверей Большого Зала, и высматривал в толпе Лили. Он увидел ее — яркую, как сияющую серебром луну, — танцующей с Джеймсом Поттером, окруженной поклонниками, среди которых был смеющийся Блэк и мерзкий маленький Петтигрю. Снейп ушел, и когда на следующий день она накинулась на него, допытываясь, почему он не пришел на бал, его гордость и стыд помешали рассказать ей правду. Эта ссора и была началом медленной смерти их отношений и началом ее отношений с Поттером. И он до сих пор он не знал, был ли в той выходке Блэка и Петтигрю замешан Поттер.
Снейп стиснул зубы. Конечно, тогда никто никого не наказал. Это заставило его пожалеть о том дне, когда он поступил в Хогвартс. А теперь и с Грейнджер обращались так же. Дамблдор вновь манипулировал своими пешками.
Достаточно! Он встал и подошел к своей ассистентке. Та была так поглощена работой, что даже не заметила его.
– Мисс Грейнджер, вы можете закончить в другое время.
Гермиона взглянула на него с удивлением.
– Я почти все сделала, сэр. Через полчаса все будет готово.
Опасаясь, что она может расценить его снисходительность как доброту, Снейп резко сказал:
– Вам, наверное, не терпится уйти отсюда и присоединиться к своим друзьям на балу?
Гермиона изумленно посмотрела на него:
– Нет, сэр. У меня нет никаких планов. Вы же сказали, что сегодня вечером я буду занята, поэтому не было смысла принимать приглашения и искать костюм. Я могу закончить работу и пойти спать.
Гермиона снова взялась за измельчение семян, но Снейп, взбешенный ее отказом от такого щедрого предложения, выхватил у нее ступку, поставил на полку, а затем достал свою волшебную палочку и направил в сторону девушки.
«Господи!– испугалась Гермиона, – сейчас он меня заколдует! Надо было сказать, что я иду на этот дурацкий бал, и смотаться отсюда!»
Взгляд его темных глаз был направлен прямо на нее.
– Когда я задам вам вопрос, вы должны ответить «Oui».
Он сделал резкий взмах палочкой и произнес:
– Tu voudrais bien aller au bal, n’est-ce pas?
Гермиона с изумлением уставилась на него. Но Снейп выглядел настолько разъяренным, что она сразу же сказала:
– Oui!

– Seras-tu bonne fille, je t’y ferai aller. [7]
Ощущения были необычными: будто вокруг тебя обвилась ткань, а кожу стало слегка покалывать. После того, как яркие пятна у нее перед глазами рассеялись, Гермиона осмотрела себя. Цвет ее мантии не изменился, она осталась по-прежнему черной, но вот материал стал другим. Теперь на Гермионе было надето черное бархатное платье — свободное, с мягкой юбкой, с глубоким вырезом каре. Пышные рукава с прорезями приоткрывали белую кожу ее рук. Значок старосты висел у нее на шее на серебряной цепочке — как ожерелье. Волосы были перехвачены на затылке бархатной лентой. Шестнадцатый век. Ей жутко захотелось посмотреть на себя в зеркало.
– Ну что, мисс Грейнджер, вы идете?
Снейп прошел мимо и открыл дверь.
«Он открыл мне дверь?» – ошеломленно подумала девушка.
Они шли к Большому Залу так быстро, как могли. Гермиона уже слышала музыку.
– Профессор, что вы сделали?
– Это Заклинание Золушки. Оно будет действовать только до полуночи, надеюсь, вам этого будет достаточно, чтобы повеселиться.
– Но это… так … – она остановилась в смущении.
– Вас удивляет, что я знаю такое заклинание? Позвольте напомнить, что я уже не первый год занимаю должность декана, и затрудняюсь даже приблизительно назвать число девушек моего факультета, которые прибегали ко мне в слезах, оказавшись жертвами злобных шуток. – Он косо посмотрел на нее. – Тем не менее, результат заклинания сильно зависит от представлений о красоте того волшебника, который его применяет. Вы должны принять, что не слишком похожи на ученицу чародея. Говорите своим друзьям, что вы – Сайдония фон Борк. [8]
– Это потрясающе, сэр: я не знаю, как вас благодарить. – Гермиона начала чуть слышно шептать, пытаясь припомнить заклинание: – Tu voudrais bien aller…
– Не сейчас, мисс Грейнджер, – нетерпеливо оборвал ее Снейп.
Они уже заходили в Большой Зал, который, со звездным потолком и роскошными золотыми светильниками, выглядел как во сне. Все столы убрали, оставив у дальней стены только один, полный разнообразных вкусностей. Танцующие ученики, сменив свои учебные мантии на бальные наряды, блистали непривычными цветами. Некоторые надели маски: животные, обыкновенные и магические, Повелитель деревьев, Генри Охотник [9], Царица Полей и шокирующая Медуза со змеями на голове. Змеи зашипели на Гермиону, и она вздрогнула от неожиданности и легкого испуга.
Шум резко стих: все повернулись в их сторону. Гермиона с удивлением заметила, что все пялятся на нее и на Снейпа. На нее и Снейпа! Нет, на них со Снейпом. Парвати и Лаванда, наряженные Ситой и Помоной [10], замерли в оцепенении с открытыми ртами, а затем начали безудержно хихикать.
Их появление привлекло внимание и небольшой группы преподавателей. Люпин по-доброму улыбнулся Гермионе. Определить выражение лица директора было невозможно. Через мгновение он возобновил разговор с коллегами, и они переключили свое внимание на него.
Однако несколько человек по-прежнему смотрели на Гермиону. Она чуть не рассмеялась, когда увидела лицо Драко Малфоя и прочитала на нем удивление и восхищение. Пожалуй, это можно было назвать первым положительным впечатлением, которое она смогла на него произвести. Однако оно тот час же сменилось замешательством — он узнал ее и поспешно отвернулся. Лили поймала взгляд подруги и подняла брови в знак одобрения. Ей было очень любопытно, что произошло, и почему Гермиона все-таки пришла на бал, да еще в сопровождении Северуса Снейпа и в платье любимого цвета профессора Зелий. А он в это время холодно улыбался произведенному их появлением эффекту. Профессор заметил, что Дамблдор смотрит в их сторону, и на мгновение столкнулся с ним взглядом. Все-таки, это так приятно – доказать чужую неправоту. Завидев идиота Поттера, который вместе с этой Уизли пробирался через весь зал к Грейнджер, Снейп в превосходном настроении покинул празднество.
Гарри и Джинни запыхались от танца, и, прежде чем что-то сказать, они первым делом взяли со столика стаканы с тыквенным соком.
– Гермиона, ты выглядишь потрясающе! –заметил Гарри, восхищенно глядя на нее.
Гермиона была с ним согласна.
– У тебя такой загадочный вид! И мне нравится твой макияж. Он подходит к костюму, - оценила Джинни.
«У меня макияж? Как же я выгляжу?»
– Ты же сказала, что не придешь, – присоединилась к ним Лаванда, тянувшая за собой Рона, который изумленно смотрел на Гермиону. Парвати с Симусом тоже оказались недалеко, и девочки наперебой задавали вопросы.
– Ах ты, хитрая!
– Где ты прятала свой костюм?
– Где ты переоделась?
– Кто сделал тебе макияж?
«Я накрашена! Мне нужно зеркальце!»
Гермиона вежливо улыбнулась.
– У кого-нибудь из вас есть зеркальце? Я не уверена, что хорошо выгляжу при этом свете.
Парвати и Лаванда со скоростью молнии одновременно достали требуемое. Лаванда стояла ближе, и Гермиона воспользовалась ее зеркальцем.
Вот это волшебство! Вместе с черно-белым платьем заклинание придало ее лицу драматический вид. Такая палитра смотрелась немного чужеродно, потому что она не привыкла к … драмам. Интересно. Так вот как Снейп представляет себе красоту. У него хороший вкус. Жаль, что он не проявляет его по отношению к себе.
Рон и остальные мальчики все это время не спускали с нее глаз.
– Ну, надо же, Гермиона, ты выглядишь потрясно!
Джинни пихнула брата локтем:
– Не удивляйся, Рон! Ты уже видел Гермиону такой красивой! – Она подтолкнула Гарри. – Давай. Потанцуй с ней. Я так рада, что Снейп разрешил тебе прийти. Как у тебя получилось его убедить?
– Никак! Он сам так решил.
Это вызвало недоверие среди ее сокурсников, но Гермиона решила не обращать на это внимания. Вместо этого она счастливо улыбнулась Гарри, который уже увлекал ее в танец.
– Лили тоже выглядит замечательно, – сказал он. Думаю, не пригласить ли ее на следующий танец.
– О, Гарри, - вздохнула Гермиона, – не уверена, что это хорошая идея. Она пытается наладить отношения со слизеринцами, и если она согласится танцевать с тобой, это будет выглядеть весьма подозрительно.
– Наверное, ты права, – вздохнул Гарри.
Он поймал взгляд Лили и улыбнулся ей. Ему показалось, что она выглядит чем-то расстроенной, и для того, чтобы улыбнуться ему в ответ, ей пришлось собраться с силами. На мгновение его сердце сжалось, и он захотел невозможного. Мама. Она могла бы быть таким хорошим другом, если бы не училась на этом змеином факультете. Ему хотелось верить, что то, чего Лили пытается добиться от слизеринцев, стоит той опасности, которой она подвергается.
Лили видела, как Гарри, одетый рыцарем, танцевал с Гермионой. Она надеялась, что этим вечером он не попытается приблизиться к ней и не ввяжется в драку. Тайная дружба, возникшая между ними, была очень хрупка, и любая ссора могла ее испортить.
Лили также была свидетелем эффектного появления Гермионы в обществе Северуса и почувствовала приступ вины, а затем и ревности: «Вместо нее должна была быть я». Она заставила себя смириться с тем, что Северус не мог пригласить ученицу на бал — и вот он приходит с прекрасно одетой Гермионой. Они вместе составляли впечатляющую пару. Пару! Какой абсурд. Эта девочка даже не нравится ему!
Лили одернула себя.
Я рада, что Гермионе удалось прийти. Да, я рада. Конечно, я рада.
Драко отправился за напитками, и, пока она предавалась размышлениям о Северусе, к ней подошел Блэйз.
– К добру ли эта встреча при луне, надменная Титания?
Лили восхищалась им. Он выглядел вполне по-шекспировски: бархатный камзол с разноцветными трико и гульфиком, который подчеркивал его «фигуру». Такие мысли заставили ее покраснеть.
Я едва ли могу смотреть ему в глаза.
Блэйз заметил ее смущение и улыбнулся.
Лили прочистила горло.
– Меркуцио? Орландо? – она старалась смотреть куда угодно, только не на выпуклый зелено-серебряный гульфик.
– Это не Шекспир. Леонардо да Винчи. – Он стал в элегантную позу. – Мы с ним родственники, хочешь - верь, а хочешь - нет. Не напрямую, конечно.
– Конечно.
Это какой-то код? Таким образом он хочет сказать, что он – гей?
– В этот раз Драко меня обогнал. Но это по молодости.
Стоп, наверное, нет.
– Потанцуем?
– Я ее уже пригласил, Забини. – Драко вернулся с напитками. Он быстро отдал Лили ее бокал, тем самым освободив руку, и по-собственнически обнял девушку. Лили иронично улыбнулась Блэйзу.
– Мне бы очень хотелось, но, может быть, в следующий раз… – Драко кисло посмотрел на нее, на что девушка с вызовом спросила: – А что? Я думаю, что все слизеринцы-шестикурсники должны танцевать друг с другом. Это способствует сплоченности коллектива.
Блэйз широко улыбнулся. Лили же высокомерно произнесла:
– Не смотри на меня так! Ты знаешь, что я имею в виду. Мальчики должны танцевать с девочками.
– Какое облегчение, - съязвил Малфой, обращаясь к Забини. – Я думал, она заставит меня танцевать с тобой.
– Мечтай!
– Пошли, Лили, – сказал Драко, беря ее за руку. – Допивай свой коктейль, и бежим от этого печального типа. – Он отдал Забини свой пустой бокал. - Всего хорошего.
Лили покорно помахала Блэйзу.
От количества людей в зале было трудно дышать.
– Может, прогуляемся?
– Отличная идея, леди Титания! – довольно кивнул Драко.
Пространство вокруг замка было украшено ничуть не хуже Большого Зала и освещалось тысячами крошечных фонариков. Казалось, они с Лили были одни, но приглушенные стоны из кустов свидетельствовали об обратном. Драко многозначительно улыбнулся ей, но она с упреком покачала головой:
– Никаких кустов, мой друг.
– Жаль. Говорят, что именно там у меня лучше всего получается. – Драко пододвинулся ближе, и Лили ощутила тепло его тела.
«Он такой очаровательный, когда не пытается доказать, что лучше всех, – заметила она про себя. Драко казался счастливым и спокойным. – Не глупи, Лили. Ты у него на крючке. Не теряй бдительности».
– Знаешь, когда мы наедине, ты выглядишь еще красивее.
– Только мы — и еще несколько парочек в кустах.
Драко рассмеялся, а затем положил руки ей на плечи.
– На них мне наплевать. А на тебя - нет.
Он притянул Лили к себе и одной рукой убрал локон с ее лица. Внутри девушки все перевернулось.
Сейчас он меня поцелует. Ну и отлично. Меня же уже до этого целовали. Много раз… ох!
Его губы были такими теплыми и мягкими. Сначала он нежно коснулся ее нижней губы, затем верхней. Лили немного дрожала, но Драко держал ее крепко и целовал так сладко… Его поцелуй не был похож ни на один другой: не мокрый, неумелый поцелуй ее бывших парней; не жесткий и сухой поцелуй Джеймса Поттера, которым он удивил ее на вокзале Кинг- Кросс, когда они разъезжались по домам в прошлом июне (не имея возможности заколдовать его, она отплатила ему за наглость, обозвав некрасивым словом); не застенчивый п оцелуй в щечку, для которого Северус долго набирался мужества. Это было чем-то новым.
Драко еще крепче обнял ее, и она почувствовала, как пульсирует его кровь — как будто это была ее кровь, ее сердце. Лили растворилась в поцелуе и уже была на грани потери сознания, как вдруг из соседнего куста прозвучал громкий голос:
– Не останавливайтесь!
Драко с Лили отскочили друг от друга, и Лили нервно хихикнула.
– Как ты думаешь, кто бы это мог быть?
Драко не засмеялся и пристально посмотрел на нее.
– Наверное, никчемная Абботт. Не стоит думать о ней. – Он попытался снова обнять Лили, но она осторожно оттолкнула его.
– Думаю, нам стоит вернуться в Зал. Я обещала Блэйзу потанцевать с ним.
Драко среагировал не сразу.
– Знаешь, я ни о чем не жалею. Ты прекрасна.
Ты такая глупая! Ставишь себя в дурацкое положение перед мальчиком, который решил бы, что ты недостойна вытирать ему ботинки, если бы узнал правду о твоем происхождении. Дурацкие гормоны!
С натянутой улыбкой Лили повернулась к выходу из сада. С некой церемонностью Драко протянул ей свою руку, и, после небольшого колебания, девушка приняла ее.
Следя за красивой молодой парой из укрытия, Снейп удивлялся, почему он заставляет себя смотреть на то, что могло причинить ему только боль. Драко и Лили покинули сад, а профессор Зелий с тяжелым сердцем молча смотрел им вслед до тех пор, пока последняя звездочка шлейфа Лили не угасла.

[1] Шахматный кекс с абрикосовым тестом и с миндальной пастой.
[2] С 1618 года по 1648 год шла Тридцатилетняя война. Эта долгая и жестокая война между католиками и протестантами была закончена так называемым "Вестфальским миром", заключенным в 1648 году. Также в этот период в Англии вспыхнула гражданская война. В 1648 году английский король Карл I потерпел полное поражение, и Англия стала республикой.
[3] The Bard of Avon - бард с берегов Эйвона, Уильям Шекспир.
[4] Царь фей и эльфов Оберон и его супруга Титания из комедии в 5 актах «Сон в летнюю ночь» Шекспира
[5] Double Delight – одна из самых хорошо известных и широко распространенных современных роз в мире. Цветки вначале кремово-белые, с красным только на внешних лепестках, но по мере распускания малиновая окраска расширяется. Результат – потрясающий контраст слоев ярко-малиновых внешних лепестков и кремово-белого центра.
[6] Это самая известная роза в мире, и вероятно до сих пор самая распространенная. Все знают Mme.A.Meilland – хотя в Германии ее зовут Gloria Dei, в Италии Gioia, а в англоговорящих странах – Peace.
[7] «Золушка». Шарль Пьеро (Ты же хочешь пойти на бал, не так ли? Если будешь хорошей девочкой, я помогу тебе попасть туда).
[8] Героиня романа, который написал в 1847 году Иоханн Вильгельм Майнхольд, назывался он "Сидония фон Борк, монастырская ведьма".
[9] В английском фольклоре Генри Охотник – приведение английского города Беркшира. Он был ловчим короля Ричарда II (14 век), но был убит на охоте. Его вернули к жизни, подарив магическую силу и рога на голову. Говорят, что его можно встретить возле старых дубов, котрые есть в Парке Виндзор и Большом Парке
[10] Сита – богиня, супруга бога Вишну в воплощении Рама. Помона - богиня - покровительница фруктов и фруктовых деревьев у древних римлян.