Глава 7. Возвращение в Бамбуй

 

       Воронцов что-то задумчиво и аппетитно жевал, уставившись на осенний лес, удобно расположившись на перевернутом ящике, стоящем на обочине широкой, междугородней трассы, ведущей от Братска в Иркутск. Подле его ног, как привет из далекого, челночного прошлого, стояла большая, синяя, спортивная и плотно забитая сумка, в которой легко мог бы уместиться среднего размера человек.

 Двухэтажное здание придорожной закусочной, расположенное на обочине, чуть поодаль Воронцова, когда-то давно выстроенное здесь еще как пост ДПС, распространяло по округе аппетитный запах продуктов быстрого питания, практически уничтожив бизнес местным бабушкам из небольшой деревушки Кузнецовки, испокон веков продающих здесь же пирожки на широком перекрестке трех дорог.

       Тем не менее, упрямые старушки и не думали уходить с обжитых мест, выставив исписанные, потертые картонки, зазывающие потенциальных покупателей отведать самсу домашнего приготовления или знаменитых пирожков размером с полторы ладони взрослого, среднестатистического мужчины.

       Сообщество бизнес – бабушек в количестве четырех человек не обращало ровно никакого внимания на молчаливого соседа по обочине на противоположной стороне асфальтового покрытия, одетого по своему обыкновению в спортивный костюм и синие кеды.

Видимо и Воронцову не было никакого дела до разговоров престарелых женщин, обсуждавших, к удивлению только что подъехавшего Дениса, политику и дальнейшие перспективы развития государства.

       - Санкции, - необычное для этой локации слово, донеслось до ушей Копылова, сквозь приоткрытое окно, - ей-ей окончательно нашу экхономику сгубять! Вот тебе крест, - набожная старушка истово закрестилась, чем вызвала легкую гримасу неудовольствия на лице Воронцова.

       - Да брось ты, Клава. Как кликуша, право слово! У президента правительственный аппарат во – из за своего импровизированного прилавка, исполненного в виде передвижной тележки показался маленький, морщинистый кулачок, - всех и вся в узде держит. Чай, выдюжим!

       - Сама ты «аппарат»! – выругалась третья бабуля, сплюнув себе под ноги, - этот аппарат знаешь, куда себе засунь?

       - Куда?

       - Глубоко в задницу, прости господи! Одни олигархи и продажное чиновье тама!

       Разговор быстро перешел в обычную, словесную перепалку, полную необычайных и околополитических оскорблений воинствующих оппонентов спора.

       Политика, особенно преподнесённая через интерпретацию деревенской старческой интеллигенции, мало интересовала Дениса, а поэтому он аккуратно вырулив на обочину, остановился рядом с ожидающим его пассажиром.

       - Ты не против? – Воронцов взглядом указал на сумку, подле своих ног, - все равно ведь в ту сторону едем. Надо товар до родни довезти.

       - Там, надеюсь, нет запрещенных предметов? – хрипло хмыкнул Копылов, в надсаженном голосе которого все еще проявлялись остатки хвори, поразившей его накануне долгожданной покупки.

Впрочем, непонятный вечерний недуг, обещавший превратиться в тяжелую, затяжную болезнь, бесследно растворился к утру, к тому же основательно прочистив забитый, долгое время, нос Копылова.

       Пока Воронцов грузился, не отказавшись от помощи Копылова, разнообразные машины, одна за другой проносились вдаль мимо придорожной закусочной, чтобы доставить пассажиров, расположившихся в прогретых салонах, до нужных пунктов назначения. 

Не всем везло на трассе. За заведением быстрого питания, шипел в небо дымящийся капот старой иномарки в стороне и матерящийся на чем свет стоит, водитель данного агрегата, ярко костерил всю палитру изменчивости фортуны и судьбы при дальних путешествиях.

       - Ничего такого, просто тайно перевожу маленькую девочку к своему боссу – Закинув груз на заднее сидение, Воронцов улыбнулся, аккуратно усаживаясь внутрь салона автомобиля Копылова, хоть последний и не выспрашивал своего партнера о содержимом сумки - дорогу, как понимаю, ты прекрасно знаешь?

       Денис ответил коротким кивком головы.

       От вчерашней манеры дважды повторять слова окончания фразы у Воронцова не осталось и следа, на что Копылов сразу же обратил внимание, сославшись внутри на то, что его тезка вчера был изрядно пьян.

       Почему то именно последний додуманный факт окончательно расположил душу Копылова к малознакомому человеку, привычно выискав в странном юноше следы человечности и родства. Он давно не пил, но в юношестве, все – таки позволял себе иногда «накидаться», даже перед важными сделками или встречами.

       Понимание и окончательное приятие молодого человека породило желание поговорить в пути:

       - Да. Трудно забыть, - начал Денис совершенно не нужную в данной ситуации историю,-   Дед часто забирал меня из Братска на своей шестерке. Любил я эту машину. Любил езду. Любил природу и сказочные красоты окраины Бамбуя...

 Трогаясь, бизнесмен мечтательно посмотрел на плохо заасфальтированную, полную ям дорогу, уходящую от трассы вверх, в лесистые, угрюмые холмы,

 - Вот только дорожное покрытие с тех пор пришло в окончательный упадок, - Денис, объезжая ряд кочек и ям, после своротки, нехотя подметил первую разницу с далекими временами детства.

       - Это пока что, - озвучил свое мнение Воронцов, - говорят, что скоро сюда придут дорожники и это захолустье превратиться в самую настоящую федеральную трассу, ведущую в Красноярск. Так что перспективы Бамбуя весьма радужные.

       - Меня бы устроила и тишина лесов, - вздохнул Копылов, объезжая вздыбленный лесовозами, выпуклый гриб асфальта, - но как говориться, с прогрессом не поспоришь.

       Едва черный внедорожник, петляя между выбоинами, стал медленно взбираться ввысь, как бабушки, замолчав, напряженно приосанились, пропуская мимо хорошо знакомый, новенький, черный кроссовер, который, как они хорошо ведали, принадлежащий Братскому отделу полиции.

       Грязные, покрытые пылью борта автомобиля не содержали никаких опознавательных знаков, но привыкшие к неожиданным рейдам нелегальные предпринимательницы, прекрасно знали, чья это машина и для каких целей используется.

       Два человека в салоне, едва видимые бабушкам – предпринимательницам из-за густой тонировки,  одетые в гражданскую, спортивную одежду, цепко скользнули взглядом по замершему ряду старушек и, показав световым сигналом, поворот направо, устремились вверх, по дороге, ведущей в холмы, осторожно следуя за иномаркой, принадлежащей Денису.

           

Вскоре, разговор в салоне внедорожника сошел «на нет», и пассажир замолчал, заглядевшись на проплывающие за окном пейзажи.

Глубокий, заброшенный, практически выработанный карьер для добычи камня, несколько покосившихся, дорожных знаков, бетонный мост с истрепанным венком, ведущий через узкую реку, которых много протекало по Иркутской земле – вот весь небогатый набор достопримечательностей будущей федеральной трассы.

Дорога не была заброшенной. Навстречу, пусть и редко, но попадались автомобили, спешащие по делам в районный центр.

Стоило проехать еще с добрый десяток километров после своротки на Бамбуй и плохое полотно привело бы в небольшой городок, с причудливым названием Вихоревка, но так далеко заезжать и не требовалось.

       Отворот на Бамбуй был практически незаметен для непосвященных людей и не содержал опознавательных знаков. Просто небольшой просвет между густых, высоких сосен, уводящий маршрут в сторону, по накатанной, узкой, грунтовой дороге, которую плотно, со всех сторон, обступали стволы хвойных пород, мягко шаркающих ветвями по крыше высокого внедорожника.

       Увлекающийся историей родного края, Копылов прекрасно знал, что эта неприметная, транспортная артерия существовала здесь задолго до основания первых крупных деревень и скорее всего, по предположениям местных историков, являлась одним из ответвлений знаменитого, Екатерининского тракта. Впрочем, данное обстоятельство не пошло на пользу малоиспользуемой гравийке. Статуса исторического памятника она так и не получила, а поэтому безбожно эксплуатировалась жителями Бамбуя и черными лесниками да охотниками.

       - Трафик тут не очень. Дорога выглядит заброшенной, - под нос себе пробурчал Денис и не услышал ответа от пассажира.

       Становилось, очевидно, что мечта о неизменности детских мест начала потихоньку таять в воображении Дениса, растворяясь под потоком суровой реальности.

       Обочины гравийной дороги были полны мусорных отвалов, что неприятно поразило Копылова в самое сердце.

       «Где живут там и гадят» - невольно подумал он, вспоминая, как щепетильно, в былые времена жители Бамбуя, относились к чистоте деревни и окружающих лесов.

       Дед Константин не раз организовывал население на субботники, вычищая лесные поляны от накопившегося мусора, а также небольшой, песчаный пляж, использующийся подростками для купания.

       С окончательной победой рыночной экономики былые традиции окончательно канули в небытие.

Между тем, автомобиль, спустившись в низину между холмами, нырнул в полосу то ли дыма, то ли тумана, и тут же лобовое стекло заволокло испариной из-за резкого перепада температур салона и окружающей среды.

«Странно», - мысленно поразился Копылов столь необычному, техногенному или природному явлению, - «Раньше этого не наблюдалось при подъезде к деревне».

       Словно прочитав мысли Дениса, его молчаливый тезка поспешил прояснить ситуацию:

       - Не беспокойся, на экологию это никак не влияет. Просто дым деревенской котельной, из-за изменившейся розы ветров, после строительства Багучанской ГЭС, предпочитает теперь течь именно по этому месту, прижимаясь к земле. Это не частое явление, но в подобные моменты я бы искренне советовал быть осторожнее за рулем. Тут бывали и аварии.

       Послушавшись доброго совета, Денис послушно сбавил скорость, не испытывая никакого желания поймать камень или ствол дерева в сгустившемся сумраке. Благо, явление длилось не долго - не прошло и минуты, как неяркое, осеннее солнце, выглянув из-за пелены равномерной, серой дымки, вновь осветило капот внедорожника, к удивлению наблюдательного Копылова осветив противоположную сторону автомобиля, чем ту, что освещалась перед въездом в туман.

       «Странно» - вновь пытливый ум бизнесмена подловил реальность на легком, логическом несоответствии привычному ходу вещей, - «Вроде не петлял, не сворачивал... Чертовщина какая-то»

       Ржавый трактор, зияя провалами стекол, встретил путников на небольшом, накатанном перекрестке, надежно перекрыв подъезды к деревне, отыскав свое последнее пристанище на пыльной развилке заброшенных дорог.

Удручающее зрелище. Покосившаяся телега, со спущенными колесами, практически полностью перекрывая обочину, еще сохраняла следы перевозимой копны сена, но полусгнивший стог, много лет проливаемый дождями и талой водой, был чёрен и мёртв.

Денису пришлось отвернуть в густую траву противоположной обочины, чтобы объехать неожиданное препятствие по коварному, непредсказуемому бездорожью.

       Благо, трава не содержала невидимых камней или стекол, способных пробить колесо, а поэтому, благополучно завершив маневр, Денис направил движение в сторону дедовского дома, свернув в хорошо знакомое с детства, ответвление вправо.

       Судя по густой, примятой колесами траве обочины, у Копылова сложилось четкое ощущение, что его автомобиль – это первое транспортное средство за много лет посетившее эти забытые Богом края.

       Миражом, поодаль, отразившись в лобовом стекле в просвет между трактором и телегой, мелькнули покосившиеся заборы и посеревшие дома Бамбуя, скрываясь пожелтевшей листве пышных кустов акации. Ни одна труба не дымилась, не смотря на осеннюю пору и даже черный, чугунный дымоход небольшой котельной не оставлял на небе следов горения.

 Ни одна корова, ни одна коза не паслась в полях, собирая последний урожай живой травы.

       Даже заметив это, Денис, вопреки рациональному мышлению, не заострил особого внимания на фактах, в грезах предвкушая долгожданную встречу со старыми, добрыми местами детства.

Старый дом, расположенный в приличном отдалении от первых заборов Бамбуя, был надежно скрыт от глаз соседей довольно большой, сосновой рощей.

Плавный поворот руля и спустя всего несколько минут, показавшихся Копылову вечностью из-за долгого ожидания возвращения, колеса машины подняли в воздух невесомую пыль гравийки, мягко затормозив у хорошо знакомого, деревянного забора.

       На первый взгляд ничего не поменялось за столько лет. Только слегка рассохлись доски, и облетела синяя краска с деревянной поверхности. Чувствуя разрастающееся волнение, Денис, наскоро размяв у машины ноги после длительной езды, осторожно приоткрыл покосившуюся дверь калитки, проходя внутрь огорода.

       Длинный, плиточный тротуар, ведущий вглубь приусадебного участка, располагался слева от западной, глухой стены дома, раздваивался и расходился в стороны у ствола старой березы. В осеннюю пору это великолепное дерево было особенно прекрасно. Пышная крона ее была богато усыпанная желтой листвой и в некоторых местах практически соприкасалась с землей.

       Летом белая красавица неизменно радовала дедушку и бабушку умиротворяющим шелестом ветвей, но в преддверии долгой зимы, раскидистое древо уже предпочитало покой, тихо перебирая густыми косами, не смотря на легкий ветерок, гуляющий повсюду.

 В свою очередь, слева от тротуара, облокотившись на забор, серел полусгнивший навес дровяника, грустно шелестя обрывками чёрной, блестящей на солнце, толью, некогда плотно покрывавшей крышу.

По-прежнему полный серых поленьев и богато усыпанный различными сортами мха, дровяник служил фоном, своеобразной стеной для пустой собачьей будки, притаившейся посреди поленьев, с которой ухватистые деревенские соседи давно утащили толстую цепь.

С первого шага нахлынули воспоминания... В стародавние времена неизменно встречал Копылова звонким лаем большой, дворовой пес грозной кавказской породы.

Гриша – так звали крупного, коричневошёрстного питомца, в темноте больше походящего на медведя, нежели на представителя собачьего рода, на удивление обладал добрейшим нравом и его лай никогда не содержал угрозы для питомца знающих людей. Однако сам вид рвущейся с цепи собаки, непосвященных и не прошеных гостей, ставил в оторопь на пороге просторной ограды, пока к ним на встречу не выходил дедушка Константин.

Дворовый пес ненадолго пережил своих хозяев. После смерти бабушки и дедушки верный питомец захандрил и вскоре покинул этот мир, не желая расставаться с людьми, которые его любили и взращивали со щенячьего возраста. По крайней мере, именно так преподнесли его уход родители Дениса.

Руки предательски задрожали, реагируя на предательски увлажнившиеся глаза.

«Спокойно, Денис, спокойно!» - попробовал сам с собой совладать Копылов, - «чуть позже ты позволишь себе дать волю чувствам, ну а пока, при продавце, не стоит выдавать эмоций. Пусть думает, что это обычный осмотр и дом давно для меня ничего не значит»

При всем при этом Копылов прекрасно понимал, что значат для него эти прогнившие, дворовые строения. Сейчас, заключая сделку с Воронцовым, он покупал даже не сам дом. Он покупал воспоминания.

Дойдя до тротуарной развилки Денис остановился, оглядывая предстоящий фронт работ.

Приусадебный участок на холме, помимо заросшего бурьяном картофельного поля и дома, вмещал в себя еще несколько надворных построек. Короткий тротуар, уводящий влево на развилке, утыкался в видавшую виды летнюю кухню, сделанную из бруса. За летней кухней притулился к торцу пристроенный к ней курятник, давно лишившийся сетки-рабицы (видимо опять работа вездесущих соседей по деревне). Там же виднелась разношерстная гора разнообразных досок и брусьев, оставшихся на месте снесенной бани из шпалы.

Потрескавшийся фундамент для новой постройки и вправду виднелся неподалеку от старого места постройки, но судя по всему, был залит много лет назад – поверхность бетона, влажная от обилия не высохшей росы, была испещрена трещинами и осыпана отслоившимися кусками монолита. Становилось, очевидно, что на данный момент фундамент был совершенно непригодным для застройки.

Только бревенчатый красавец – дом, пусть и в слегка запущенном своем варианте, все еще внушал ощущение незабвенности и монументальности. Лиственничные, округлые бревна стен давно не ведали кисти доброго хозяина, но были литыми, целостными, без следов трухлявости, тлена и разложения. Только это и порадовало нового, но еще неутвержденного хозяина усадьбы.

       Денис замер на развилке, оглядывая мёртвое, неуютное подворье. Расположенная справа от него лицевая сторона бревенчатого дома, тускло блестящая немытыми стеклами старых, грязных и мутных окон веранды, слегка отравляла светлые чувства своей ирреальностью, вступая в яркое противоречие с чистыми образами детства.

       Дед Константин был аккуратистом. Уж он-то умел содержать хозяйство в полном порядке, не смотря на все трудности перестроечных годов... Новые же хозяева, по всей видимости, были полными «пофигистами».

       Воронцов, безмолвной тенью следовал за спиной потенциального покупателя, стараясь не вмешиваться в осмотр. Едва Копылов перевел на него взгляд, словно бы оценивая его хозяйские способности, как последний, будто бы извиняясь за текущее положение дел, старательно отвел глаза в сторону, якобы безразлично рассматривая ствол березы, зашелестевший ветвями при его приближении.

Несколько кустов акации, высаженных здесь же первыми хозяевами, возле правого ответвления тротуара, для того, чтобы корни неприхотливых растений сдерживали недалекий обрыв холма от досрочного сползания вниз, ссохлись, тихо шелестя неживыми побегами.

       Сиротливо скрипел, проворачиваясь под действием ветра старый флигель на крыше дома, выполненный в виде черного, чугунного петушка. Раньше этот флигель для Дениса обладал магической притягательностью и надолго привлекал внимание своим танцем под воздействием стихий, но сейчас флигель казался ему мрачным и излишне тёмным на фоне жёлто-зеленого леса, виднеющегося за излучиной реки.

       Но хоть природа оставалась абсолютно неизменной! Ласковый шум воды, отрезвляя голову, коснулся ушей Копылова, помогая с наслаждением вдохнуть чистый, морозный воздух пасмурной непогоды.

       «Ничего! Все поправимо», - подумалось ему, - «но пятьсот семьдесят тысяч за этот дом – цена явно грабительская. Дом не стоит и четырехсот. Нужно сбивать стоимость». В Денисе проснулся предприниматель, трезво оценивающий ситуацию, независимо от наплыва эмоций.

- Вижу, тебе не очень все по нраву, - первым тактично начал беседу Воронцов, аккуратно пристраивая большую сумку на крыльцо. Он сделал это так легко и непринужденно, будто бы не пыхтел на пару с Копыловым несколько десятков минут назад, силясь запихать объемный баул в салон автомобиля. Закончив манипуляции, продавец продолжил:

- Я понимаю, за домом давно не следили. Для нашей семьи он был чем то, вроде дачи. Я готов хорошо скинуть цену.

- Насколько хорошо?

- С учётом прежней скидки... скажем... еще на пятьдесят. Устроит?

- Ого, - удивился Денис подозрительной сговорчивости своего оппонента, мысленно решив сбить цену именно на полтинник. Воронцов будто бы прочитал его мысли - ты так легко на всё соглашаешься?

- Повторюсь, дом для меня ничего не стоит...

- Что ж. По рукам, - не стал упускать явную выгоду Денис, - Как тебе будет удобнее оформить сделку? Наличкой или перевод средств?

- Лучше перевод, - улыбнулся удовлетворенный решительностью Дениса продавец, видимо радуясь скорому завершению мытарств, сопровождающих любую крупную продажу, - деньги пригодятся мне не здесь, а в более теплых краях. По этому случаю предлагаю отпраздновать предстоящую покупку! Я метнусь до Бамбуя, прикуплю, что ни будь к чаю и, собственно, сам чай. Ты пока окончательно осмотрись.

- О, это лишнее, - не согласился, было, Денис, на чаепитие, но был безжалостно перебит тезкой.

- Нет, не лишнее. Ты не представляешь, как меня выручил! Лёгкое, безалкогольное чаепитие на крыльце – что может быть лучше? Позже мы проследуем в Братск и все оформим нотариально, а пока тебе нужно лично поздороваться с этим местом, как со старым другом после долгой разлуки, а мне попрощаться и отпустить с легкой душой.

- Тебя подбросить? Сумка то тяжелая.

- Это лишнее - тут везде два шага. Я быстро пройду через лесок и вернусь обратно. А как говорят путешественники – расстояния и груз есть лучшие тренера для тела. Заодно и разомнусь. Осваивайся пока. Вижу, что этот дом реально дорог твоей душе, раз берешь его даже в таком запущенном состоянии, и я искренне не хочу мешать столь интимному моменту нового знакомства.

С этими словами, не дожидаясь пререканий со стороны Копылова, Воронцов ушёл, легко вынырнув в узкую щель между калиткой и забором, оставленную Денисом, и не одна расшатанная плитка не посмела скрипнуть под его ногой, обутой в синие кеды.

Внутренне Денис похвалил продавца за тактичность. Ему действительно было необходимо остаться наедине, растягивая момент радости долгожданного приобретения. Не смотря на пошарпанный вид дома, Копылов был рад, как никогда.

Денис, не удержавшись, вернулся в салон автомобиля, достав из большого бардачка загодя припасенный фотоаппарат, заточенный именно под журналистский, скорый вариант съемки, а поэтому оснащенный встроенной, мощной вспышкой для фотографирования в темноте.

Сделав несколько пробных кадров березы, поймав ее в безветренном покое на фоне старых построек, заядлый художник уже предвкушал свою первую, одинокую прогулку по полудиким окрестностям, чтобы запечатлеть навеки уже редкий, исчезающий колорит русской глубинки.

Удовлетворенно поцокав языком, после просмотра только что отснятых кадров, в знак одобрения результатов своей собственной творческой деятельности, Денис, не в силах более терпеть, быстрым шагом, переходящим в бег, ринулся внутрь дедовского дома.

 Пыльная веранда, а затем темный коридор, с грязным, затаскавшимся линолеумом, встретили Копылова затхлостью и запустением. Сырой запах давно не топленых помещений неприятно коснулся ноздрей, перемешиваясь с лёгкой опрелостью старых тканей и подушек.

Щелчок выключателя не дал ожидаемого эффекта. Электрический свет, видимо отключенный за неуплату, ещё только предстояло восстановить. Зато быстро отдернутые Копыловым в сторону, полуоборванные шторы и раскрытые настежь, скрипучие окна, наконец – то впустили внутрь помещений дома первые проблески жизни в виде блеклого, солнечного света и лёгкого сквозняка.

Отключена, оказалась и вода на кухне, поставляемая сюда по трубам из нутра местной котельной. Только противный скрип и скрежет воздуха донёсся из проржавевшего смесителя, чихнув ржавчиной внутрь эмалированной раковины.

Стараясь не обращать внимания на возникающие житейские разочарования, Денис прошелся по просторным комнатам, огладывая внутренне убранство.

 Не густо. Новой мебели не прибавилось, а оставшаяся в наличии обладала вековым налетом пыли и была практически негодна к эксплуатации. Впрочем, Копылов все равно хотел обновить интерьер, так что данное обстоятельство не оказалось значимым препятствием.

«Ну вот, худо – бедно. Материал, конечно, сюда доставить не проблема, как и строй бригаду. Поэтому пришла пора отчитаться дорогой жене» - про себя подумал Копылов, улыбнувшись в старое, замызганное зеркало коридорного трюмо.

Но запланированный звонок так и не состоялся. Навороченный гаджет, изрядно раздражая Копылова, показывал пустую шкалу связи. Видимо пришла пора менять устройство, ибо уж очень часто, в последнее время, оно стало подводить владельца, не смотря на престижную, популярную фирму – производитель.

Решив отложить сеанс связи чуть на потом, и еще раз вдоволь налюбовавшись видом из окна, попутно намечая первые планы реконструкции, Денис вышел на крыльцо, раздраженно взглянув на часы.

Хваленая пунктуальность продавца, ушедшего за покупками, плавно исчезала под бременем длительного отсутствия. Если память не изменяла Денису (а она не изменяла, в этом он был уверен), то до ближайшего магазина от дома дойти не представляло труда.

Путь туда и обратно у молодого Копылова обычно занимал не более пятнадцати минут. Сейчас же, по внутренним ощущениям прошло много больше. Даже если учесть тяжелую ношу Воронцова, он мог бы и не отнимать столько времени у вечно занятого Дениса своими личными заботами.

К сожалению, точнее определить отсутствие продавца не представлялось возможным – до кучи к проблемам с телефоном, излишне нахваливаемый рекламой швейцарский механизм золотых часов замер и не выказывал признаков жизни.       Раздосадовано чертыхнувшись на утрату столь дорогого аксессуара, стоящего, к слову, намного дороже, чем телефон, не зная чем себя занять, Копылов вернулся в машину, удобно расположившись на уютных креслах внедорожника, и включил магнитолу, выискав в списке треков классику русского рока.

На просматриваемой в отдалении развилке, новенький, но невероятно грязный черный кроссовер, осторожно объехав трактор, скользнул было на дорогу, ведущую к дому, но резко изменил направление. Скорее всего, водитель, сидящий внутри салона, осознал свою оплошность, круто изменив курс машины, вырулив по направлению к Бамбую.

Денис с удивлением отметил, что мимолетное появление первых людей встреченных здесь, пусть и показавшихся только в отдалении, успокоило взволнованный разум. Горячая голова Копылова, вопреки здравому смыслу, бомбардировало сознание подозрениями о полном отсутствии жизни в этом забытом Богом месте.

Нехотя, но заждавшийся покупатель признавал, что одному находиться здесь все же было крайне неуютно. Заброшенный, дедовский дом, возвышающийся за забором, теперь напоминал логово маньяка из третьесортного, зарубежного фильма. Эйфория по детству плавно исчезала...

Копылов даже подумал, что зря отказался от помощи своих товарищей, не желая обременять их своими заботами. Присутствие излишне самоуверенного Семена или молчаливого патологоанатома могло бы хорошо скрасить момент затянувшегося ожидания продавца.

Сенсорный экран магнитолы мигнул, запуская неконтролируемый процесс перезагрузки.

«Еще поломки бортовой электроники не хватало!» - Денис крепко выругался, раздраженно ударив панель раскрытой ладонью сбоку, не в силах совладать с собственными эмоциями.

Чуткая, японская электроника, улавливая настроение своего хозяина, перегрузилась быстрее обычного, но вместо привычных, русских букв на экране отобразились самые настоящие, системные иероглифы и цифры на синем, мертвом фоне полного краха программного обеспечения.

Тем не менее, не смотря на фатальную ошибку, трек все - же запустился, но как бы Копылов не старался, он не смог вспомнить, чтобы забрасывал на переносной носитель что-либо подобное.

Уже знакомый, голосистый, но тихий бард, под аккомпанемент одинокой гитары и густых помех, старательно выводил через динамики автомобиля очередную, странную песню:

 

Мир многогранен и не прост

Где времени течёт река

Где во главе дела и рост -

Страданьем пышут города.

Мир многогранен и не прост

И есть места, где замер ток

Ведет сюда туманный мост

За перекрестьем трех дорог

Здесь ворон, словно проводник

Он пропуск, что пронзает грань

Его суровый, птичий лик

Веками видит боль и брань.

Здесь идол царь для всех царей

В древесном теле заперт дух

Он есть запор для ста дверей

Он есть для мертвецов пастух.

Настанет день, настанет срок

Когда всю боль, в себя впитав

Дух черный выйдет за порог

В свое нутро, весь мир вобрав.

Невольно, мелкая дрожь пробрала Копылова, едва он окончательно вдумался в слова песни. Не в силах сопротивляться порыву, мужчина вырубил магнитолу, буквально вырвав приводящий питание штекер под приборной панелью, с наслаждением погрузившись в тишину сибирских лесов.

Тишина завораживала. Ни стука молотка. Ни мычания коровы. Ни птичьего пения. Сквозь приоткрытое окно, в машину не проникали посторонние звуки, кроме чисто природного, вечного звучания лесов.

«Может с Воронцовым что-то произошло по дороге?» - задумался Денис, который  выискивал хоть какое-то оправдание долгому отсутствию продавца.

Прильнув к рулю, он крутанул ключ в замке зажигания, и мотор автомобиля, не смотря на логичные опасения, ответил безотказной, ровной работой прогретого движка.

Нужно было, во что бы то ни стало проверить эту догадку, ибо осенние леса могли таить вполне реальные опасности в виде приблудившегося медведя или росомахи, застигнутой врасплох.

 

Глава 8. Вымершая деревня

 

       Свернув на перекрестке в сторону деревни, Денис, по свежим, пыльным следам черного кроссовера, вкатился на пустынную, центральную улицу, пронзающую населенный пункт насквозь, вдоль которой потянулись унылые, однотипные, бревенчатые дома, построенные здесь еще во времена царя Гороха.

       Бамбуй деревня древняя, основанная на этой земле еще чуть ли не первым поколением белых людей, пришлых в Сибирь за вольной жизнью, в надежде спрятаться от царских поборов и притеснений.

       Шли все – и беглые каторжане, и авантюристы, и казаки, и вольные крестьяне. Все те, кому не нашлось место на густонаселенной, стонущей от податей, Западной части Руси.

       Естественно, что за почти триста лет, минувших с момента окончательного покорения Сибири, деревня разрослась, старые дома ушли под землю, а на их месте появились новые, практически современные избы Советской эпохи. Старинным, неопрятным призраком прошлого, ровно посредине населенного пункта, на небольшом холме, окруженная заросшим, давно не используемым кладбищем, стояла по сей день покосившаяся, древняя церковь, выполненная, как и все в округе из потемневшего листвяка.

       Сложенная из природных камей, ограда церкви, образуя практически ровный круг, была сокрыта осенним туманом и еле виднелась через окно автомобиля, в отличие от самого церковного строения, которое возвышалось над прочими домами из-за невысокого холма, под ее основанием.

Пустым, перекошенным зевом заброшенной колокольни, покинутый объект христианского культа широте сибирских лесов безмолвно повествовал о давно минувших временах человеческих подвигов.
       В детстве Денис любил, тайком пробираться в церковь, дабы, рискуя здоровьем, с вышины пустой, рассохшейся башенки, взглянуть на дымчатые, таежные дали в час раннего рассвета.

       В девяностые годы все казалось унылым и серым, без перспектив в будущем времени и церковь, невольно ассоциировалась с тем страшным будущим России, которое взрослые передавали друг другу из уст в уста, путем политических прогнозов, в долгих, ночных, приватных беседах.

       Но ничто не вечно. За черной полосой, всегда настает полоса, если не белоснежного цвета, то вполне сносного, беловатого оттенка. Тяжелые времена миновали. Ситуация стабилизировалась и даже церковь обросла дополнительным забором из строительных лесов, получив статус исторического памятника, правда без достойного финансирования на реставрацию.

       Неведомые рабочие, начавшие работу, даже соорудили трансформаторную подстанцию и вывесили прожектора, чтобы освещать небольшую строительную площадку вечером и ночью.

       Однако, как водиться у нас в России – лихое начало работы, не означает скорое ее завершение. С подросткового возраста Дениса воз остался на месте. То ли фирма отмыла на историческом памятнике достаточно денег, то ли банально распалась, как это часто бывало в нестабильные времена.

       С самого въезда в деревню становилось понятно, что сам Бамбуй, вопреки веяниям современности, пережив краткую пору постперестроечного расцвета, будто бы так и не решился выбраться из болота прошлой эпохи.

       Удручающее зрелище врезалось контрастом в широко распахнутые глаза Копылова.

       «Все-таки особенности детского восприятия таковы» - невольно подумалось Денису, остановившему машину на въезде - «что все вокруг видеться более широко и ярко, чем есть на самом деле. Взрослея, мы теряем эти свойства»

       Было от чего задуматься – светлые сады населенного пункта, полные зеленых, густых берез, черемухи и пушистых тополей превратились в облезлые, плохо оборудованные, отсыревшие подворья осени.

Цвет серого дерева удручал, а запах опрелой сырости не мог переварить внутри себя даже навороченный кондиционер автомобиля, от чего разнообразные тона гнили и плесени коснулись ноздрей, плотно поселившись внутри легких.

Людей практически не было. Но они все же, пусть и редко, попадались по дороге, что заставило Копылова мысленно перекреститься и поблагодарить мир, за окончание странного, одинокого наваждения, затронувшего душу возле дедовского дома.

Пускай всего несколько раз за весь путь лениво поднималась та или иная голова над покошенным забором, безучастно наблюдая вслед дорогому внедорожнику – это все же было намного лучше, чем полное отсутствие людей в Бамбуе.

 Прежней плотности местной публики уже не осталось – девяностые годы выкосили, выдворили вон лучшую половину населения деревни, оставив на месте только самых отчаянных, а посему малоинтересных для общения, проходимцев и забулдыг, не стремящихся ни к чему, кроме сиюминутной радости от употребления дешёвого алкоголя.

Смелая попытка обратить деревню в дачный поселок также не привела к успеху – множество заброшенных халуп на окраинах, собранных здесь на скорую руку городским людом, поражали густотой заросших колючим кустарником огородов.

Нужно было трогаться вперед и Копылов, стараясь не спешить, чтобы не разминуться с незадачливым Воронцовым, медленно повел внедорожник вглубь деревни.

Под колесами мелькнул проблеск старого, зернистого асфальта в центре населенного пункта, как напоминание, что цивилизация находиться где-то рядом, чудом не разбитого за годы эксплуатации колесами лесовозов и гусеницами бульдозеров.

 Знакомый поворот направо возле кирпичного здания почты, потом еще раз направо возле заброшенного дома и взору Дениса открылся хорошо знакомый магазин, абсолютно не изменившийся за эти годы.

«Конкурентов у заведения здесь практически нет – это понятно. Но разве хозяину магазина самому не стрёмно от покосившейся вывески с выцветшим названием «Сосновый бор»? Все-таки себя уважать нужно, как бизнесмена, а не только собирать с деревенских жителей ежемесячный побор путем безальтернативных продаж просроченных товаров» - с раздражением пробурчал Копылов у себя в голове, осторожно паркуясь возле крыльца заведения и глуша мотор.

Раздражаясь чужой беспечности, Денис вышел из теплого салона под освежающий, тихий ветер осенней непогоды, неприятно получив в лицо горсть ледяной, воздушной пыли мельчайшего дождя, начавшегося по дороге сюда.

Воронцова нигде не было, будто след простыл. Быстро поднявшись по скрипучему крыльцу к полурастворенной, облупившейся двери, Копылов решительно вошел внутрь, искренне радуясь тому, что у магазина не наблюдается никого из местных жителей, чье внимание так не хотелось привлекать.

Единственным живым существом в этом районе являлась только большая, грязношерстная и явно больная собака, лежащая на боку. Животное судорожно дышало, обращенное спиной к Копылову, явно собираясь издохнуть возле забора соседнего приусадебного участка, прилегающего к магазину.

Ни сил, ни времени, ни желания помочь умирающему псу у Копылова не было, а поэтому он постарался не заострять внимание на печальном, последнем акте уходящей жизни.

Грузная, одутловатая про