Раздел: Стяжание от наслаждения материальными благами

Глава 4: Причины стяжания

 

Многие из нас, не желая расстаться со своей страстью сребролюбия, могут приводить множество объективных, по их мнению, причин, почему они так заняты мирскими делами и так усердно стяжают материальные блага. Но, не смотря на все их оправдания, скажем: существует три основные причины, по которым людьми владеет страсть сребролюбия, и именно на них строятся все вражьи и человеческие оправдания, а люди, зачастую, этого и не видят. Итак:

Иоанн Карпафский (117 глав, 45): «Существуют три, как я полагаю, главные причины, от которых происходит болезнь стяжания. Первая — некая тайная гордыня, которая, представляя смешным во время нужды просить или получать от других необходимое, убеждает иметь свыше нужного и копить деньги. Вторая — некое тщетное наслаждение самим материальным владением. Третья — немощь веры, обессиливающая душу, чтобы не иметь надежды на Бога как сокровище для владения необходимым, но собирать и держать, как будто по нужде, не столько, сколько требует нужда, но сколько велит стяжание. Поэтому и назвал Павел идолослужением стяжание как променивающее упование на Бога, говоря: "И любостяжание, которое есть идолослужение" (Кол.3,5)».

Говоря о причинах стяжания, отцы приводили их не в такой четкой формулировке, как сказано выше, обозначая причины разными словами, но суть их - одна.

Иоанн Златоуст (т.12, Сл.11): «Почему богатство кажется тебе, человек, вожделенным? Несомненно, вследствие удовольствия, получаемого от хорошего стола, вследствие почета и толпы телохранителей, состоящей из людей, служащих тебе ради богатства, вследствие того, что ты можешь отомстить оскорбителям и для всех быть страшным, - а других причин ты не можешь указать, кроме удовольствия и лести, страха и мести».

Разберем подробнее каждую из причин в соответствии с учением Иоанна Карпафского. Начнем рассматривать со второй, т.к. первая и третья достаточно близки по своей сути – ненадеяние на Бога, а вторая – это четкое выражение страсти сребролюбия.

 

Раздел: Стяжание от наслаждения материальными благами

Иоанн Карпафский (117 глав, 45): «Вторая (причина стяжания) — некое тщетное наслаждение самим материальным владением».

Все мы знаем, что человек ищет блаженство и стремится к большему, но по причине грехопадения, он перестал понимать: Кто есть Благо и в чем истинное благо. И, таким образом, душа, уклонившись от истинного блага, стала искать его в материальном мире. Но те христиане, которые познали Бога и себя, от чистого сердца обращаются к Богу как к своему Богатству.

Симеон Новый Богослов (Божественные гимны, 50): «Ты же— Надежда моя и Помощь моя, Ты Похвала, Богатство мое и Слава».

Николай Сербский (Молитвы на озере, 26): «Восстаньте, нищие, и прильните к Нему, ибо Он —Богатство ваше».

Но вернемся к вопросу о наслаждении мнимым материальным богатством. Наслаждение владением или приобретением может выражаться в стремление иметь красивые, роскошные и удобные вещи, и это – любоимание. Также к этой причине сребролюбия относится желание иметь больше, чем у тебя есть, и это – любостяжание. В этом разделе мы кратко рассмотрим любоимание и любостяжание, т.к. они уже частично рассмотрено выше.

 

Раздел: Стяжание, как выражение гордыни

 

А теперь рассмотрим первую причину стяжания (по Иоанну Карпафскому).

Иоанн Карпафский (117 глав, 45): «Первая (причина стяжания) — некая тайная гордыня, которая, представляя смешным во время нужды просить или получать от других необходимое, убеждает иметь свыше нужного и копить деньги».

Вначале следует кратко сказать, что во многих случаях хорошо видна связь сребролюбия с другими страстями. И поэтому отцы говорят, что:

Григорий Палама (Доброт. т.5, ст.16): «….(сребролюбие) почти всем (страстям) доставляет пищу и поддержку».

В данном случае сребролюбие связано со страстями гордости и тщеславия. Более подробно об этих страстях мы будем говорить в соответствующих темах, а сейчас отметим следующее. Гордыня и сребролюбие могут проявляться: 1. как соперничество или выражение превосходства перед другими людьми; 2. как стремление к славе и власти; 3. как нежелание и стыд обращаться за помощью к другим людям.

 

 

О соперничестве и зависти

Для многих людей смыслом жизни является цель - быть сильнее, богаче, влиятельнее других людей. Они живут, как бы соревнуясь с другими, желают всегда быть победителями и страдают оттого, что осознают себя равными с другими, и еще более - если у них что-то хуже, чем у других.

Старец Паисий Святогорец (Слова, ч.2, гл.3): «Сейчас (люди) мучаются. В их душах - тревога и отчаяние: "Такому-то удалось построить два многоэтажных дома!" Или: "Такому-то удалось выучить пять иностранных языков!" - или еще что-нибудь подобное этому. "А у меня, - говорят, - нет даже своей квартиры, и иностранного языка я не знаю ни одного! Все, пропал я!" Или же кто-то, имея автомобиль, начинает терзаться: "У другого машина лучше моей. Надо и мне купить такую же." Он покупает себе новую машину, но и она ему не в радость - ведь у кого-то еще есть и получше. Он покупает такую же и себе, а потом узнает, что у иных есть собственные самолеты, и опять мучается. Конца этому нет».

Тот человек, у которого есть такие чувства и мысли, относится к неправедникам.

Иоанн Карпафский (117 глав, 49): «Неправеден желающий стяжать и превзойти в вещах брата, отрекаясь от справедливого равенства».

Нравственное Богословие (Грехи против 10-й заповеди, грех - соревнование ближнему в делах суетных или прямо порочных): «Соревнование не одно с завистью. Соревнивый уже не досадует на то, что ближний его владеет каким-либо преимуществом; но сам старается иметь то же преимущество или пользоваться тою же самою вещью. Это значит завидовать ближнему на самой практике, или точнее сказать: значить стараться перещеголять других в суете и грехах. Так, например, появился новый наряд на известном лице, и вот через самое короткое время тот же наряд показы­вают на себе, и другая и третья личность, хотя наряд и не представляет ни удобства к употреблению, ни особенной красоты, и хотя он вовсе не по средствам для подража­телей. Так, кто-либо построил себе по вкусу экипаж: не уступает ему и знакомый его, старается еще дороже заве­сти себе того же фасона экипаж. …И сколько-сколько можно указать примеров соревнования ближнему в суете и пороках! Но где же собственный взгляд на дело? где предварительное размышление о том,— стоит ли подражать другим, например, в том, что только бросается в глаза или льстит самолюбию и тщеславию?».

В Евангелии сказано: «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (Филипп.2,3). Как это отлично от того, о чем сказано выше! Поэтому, когда нас будут посещать желания и мысли приобрести что-то «престижное», чтобы в глазах людей выглядеть «достойно», то напомним своей душе, что мы – христиане, и нам нужно следовать за Христом, а не искать превосходства пред другими.

Нравственное Богословие (Грехи против 10-й заповеди, грех - соревнование ближнему в делах суетных или прямо порочных): «Ничего не делайте по любопрению» (Филипп.2,3) Нужно соревновать другим в добром (1Кор.12,31), например, в покаянии или молитве: эта ревность была бы полезнейшая и богоугодная».

Учитесь быть довольными и независтливыми, и это принесет вам тишину, смирение и радость во Христе.

Старец Паисий Святогорец (Слова, ч.2, гл.3): «Сегодня людям неведома эта монашеская радость. Люди считают, что испытывать лишения, страдать они не должны. А если бы люди думали немножко по-монашески, если бы они жили проще, то и были бы спокойны. …Другой человек, у которого тоже нет машины, славословит Бога и радуется. "Слава Богу! - говорит он. - Ну и пусть у меня не будет машины. Ведь у меня крепкие ноги и я могу ходить пешком. А у скольких людей ноги ампутированы, и они не могут за собой ухаживать, не могут выйти на прогулку, нуждаются в чьем-то уходе!... А у меня есть собственные ноги!" В свою очередь, человек хромой говорит так: "А каково другим, у которых нет обеих ног?" - и радуется тоже».

 

О суетном подражании

 

Некоторые люди не так явно выражают свое соперничество, и, обычно, от таких людей можно услышать следующее оправдание: «Да мне ничего не надо, я делаю это для того, чтобы не стыдно было перед людьми», «хочется, чтобы у меня было не хуже чем у других», и это - предлоги тщеславия и лукавство. Подобные рассуждения отцы называют суетными и по-скотски подражательными.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, Пьянство, о том же): «Как видим, упивающиеся вином учатся друг у друга этому беззаконному делу. Похоть, кроющаяся в сердце человеческом, возбужда­ется и разжигается видением и слухом. Юному человеку, да и всякому, весьма трудно не научиться пьянству и так не развратиться, если будет водиться с пьяницей. Так и пьянству не от вина, а от похоти мира люди друг у друга учатся. Видим везде эту беззаконную ревность. Это зло у всех перед глазами обращается. Сколько видим перемен в создании домов, в сочинении одежд, в приготовлении трапез, в убранстве карет и коней, и прочей суете, кра­соте и пышности этого мира. Сколько, говорю, видим перемен. Но все они к худшему. Благочестие всегда одинаково. Как от начала мира было, так и ныне есть, и всегда будет. Истина всегда истинна, всегда неизменна: и была, и есть, и будет. Суета и пре­лесть непостоянна, но всегда меняется».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, Скотское следование): «Видим, что куда одна скотина пойдет, туда за ней и прочий скот следует, хотя оттуда и вред ему будет. Так многие люди безрассудно дела­ют, и по чувствам, а не по разуму поступают, и друг за другом по примеру скота следуют, не ду­мая, полезно ли это будет или вредно. Видим эту беззаконную и пагубную в мире ревность. Один начал частые банкеты устраивать, пить, гулять, упиваться, и прочих упаивать, — то же делает и другой, и третий. Один начал щего­лять — последуют ему и другие. Один много собрал богатства — и прочие о том же заботят­ся. Одна бесстыдница намазывает свое лицо белилами и красками — следуют ей и другие, и пагубно делают все, как одна. Один безза­конный купец просит у торговца цены выше, чем товар стоит, и клятву в том дает, и святое и страшное имя Божие в том беззаконном деле призывает. Делают то и другие, подобные ему. Так и в прочем бедные люди друг другу подражают. Подражают, но себе во вред и на свою по­гибель. Это безрассудное дело! Это скотское следование! Это моровая язва, которой души христианские, пресвятою Кровью Христовой искупленные, заражаются и погибают! Это по­жар душепагубный, который в одном начав­шись, другие душевные дома сжигает! Увы, беда! Увы, горе! Зло начинается в одном, и все так делают, и это в обычай входит, и сильно утверждается так, что и искоренить его невоз­можно, как застарелую болезнь. — Надо мной люди будут смеяться, если я не делаю, как они делают. Ответ: 1.Нечестие всегда над благочестием сме­ется и ругает его. Пусть какой-либо богатый человек продает свой богатый дом, все при­надлежности, и пусть все имение свое расточит, и раздаст убогим, и возлюбит нищету Хри­стову. Сам увидит, что ему будет от злого мира. «Вот-де дурак, что сделал! Что люди собирают, то он расточил». Так сынам века этого благочестие буйством кажется! 2.Христос, Спаситель наш, Господь и Царь славы, осмеян и поруган был любящими мир. Пусть мир и над тобой смеется и ругается. Ты свое знай и делай, что Ему угодно, а не миру. Ему, как Начальнику твоему, сообразуйся, а не веку сему. 3.Неужели все то нам делать, что мир делает? Многие убивают, прелюбодействуют и любодействуют, крадут, похищают и т.д. И нам это делать? Да не будет этого! Они идут в по­гибель. И нам идти? Да сохранит нас Господь от того! 4.Мы не только чувство, но и разум имеем, и можем рассудить, что добро и что зло, что полезно и что вредно. И так, когда видим, что люди делают, то не чувствам, по примеру животных, а разуму следовать должны. Те, кото­рые одним чувствам следуют, а не разуму, — не люди, а животные. 5.Мы — христиане. Мы имеем святое слово Божие. Мы видим в нем, что добро и что зло, что полезно и что вредно. Так Бог запрещает то, что зло и что нам вредно, а повелева­ет то, что добро и нам полезно. Что люди де­лают? Приложим это к Святому Писанию, как к чистому зеркалу, и посмотрим в него. Сходно ли или противно ему делают люди? Если сходно делают — хорошо, и нам полезно это делать. Если противно — отвратим очи наши от этого и послушаем, чему Священная Книга учит. 6.Пусть даже весь свет делает то, что Богу противно и для себя пагубно, ты же делай то, что Богу угодно и для тебя душеполезно. Весь свет не заступится за тебя перед Судом Божиим. Там не скажешь: вот-де тот-то и тот-то де­лал это. Одно услышишь от Судии: «Почему ты не делал того, что Я приказал тебе?» Одно­го Бога, больше всего света, несравненно по­читать должно. Будь в мире, как Лот в Содоме, где все без­законничали, но он им не подражал, а делал то, что святой воле Божией было угодно. Де­лай и ты так, не подражай тому, что злой мир делает. Видишь или слышишь, что худо де­лают люди — будь как не видящий и глухой, не слышащий. Обращай всегда к вечности сер­дечные свои очи, и будут все мирские дела по­зади тебя, и жить будешь в мире, как бы один, ведая Создателя своего и святую волю Его. Итак, если вы воскресли со Христом, то ищи­те горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном (Кол.3,1,2)».

 

О страхе быть бедным

 

Вначале обратим особое внимание на то, что более всего бедности боится богатый человек.

Иоанн Златоуст (т.12, Сл.11): «И не в том только беда, что с богатством случаются несчастия, и при том неожиданно, но и в том, что богатый оказывается совершенно неприготовленным к перенесению бедности».

И еще отметим, что многие учения святых отцов обращены к монахам, но это не значит, что к мирским людям такие учения не относятся. Нужно глубоко осознать, что действия страстей в душе и в сердце всегда одинаковы, независимо от того, в каких внешних условиях находится человек. Поэтому, когда будем читать учения о душе монаха и страстях, следует видеть проявление этих страстей и в себе. И подтверждением этого служит этот раздел, в котором раскрывается вопрос действия страсти сребролюбия, выраженной страхом перед будущими бедностью и болезнями, которая свойственна как монахам, так и мирянам.  

Итак, страсть сребролюбия зарождает в человеке чувство страха стать бедным.

Григорий Палама (Добротолюбие, т.5): «…эта несчастная страсть (сребролюбия) не от бедноты, а скорее беднота (чувство бедноты) от нее…».

При этом в уме кружатся различные мысли самооправдания страха бедности и предположения о возможном голоде, о болезни, о старости, о несчастьях и т.п.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл. 16): «Сребролюбие есть поклонение идолам, дщерь неверия, извинение себя своими немощами, предсказатель старости, предвозвестник голода, гадатель о бездождии».

Евагрий (Слово о духовном делании, 9): «Сребролюбие внушает (мысль) о долгой старости, немощи рук, неспособных уже трудиться, будущем голоде и болезнях, скорбных тяготах бедности и о том, сколь постыдно принимать от других (все) необходимое».

Иоанн Кассиан (О постановлениях киновитян, кн.7, гл.7): «Итак, эта страсть (сребролюбия), когда возобладает расслабленною и холодною душою монаха, сначала побуждает его к малому стяжанию, представляя ему некоторые справедливые и как бы разумные предлоги, по которым он должен сберечь или приобрести несколько денег. Ибо жалуется, что доставляемое от монастыря недостаточно, едва может быть сносимо и здоровым, крепким телом. Что же надобно будет делать, если приключится нездоровье тела, и не будет припрятано несколько денег, чтобы подкрепить немощь? Содержание монастыря скудно, небрежность о больных очень велика. Если не будет ничего собственного, что можно бы употребить на попечение о теле, то надобно будет умереть жалким образом. Да и самая одежда, доставляемая от монастыря, недостаточна, если не позаботиться достать себе откуда-нибудь другую. Наконец нельзя долго и жить в одном и том же месте или монастыре, и если монах не приготовит себе денег на путевые расходы и переправу чрез море, то не возможет, когда бы захотелось, переселиться, и будучи стеснен крайнею бедностью, он постоянно будет проводить жизнь работническую и жалкую без всякого успеха; также всегда нищий и нагой с бесчестием он должен будет содержаться на чужом иждивении».

После изучения темы «О прелести» мы уже хорошо знаем, что подобные мысли в соответствии с нашими страстями внушает враг. Человек принимает, и они входят в сердце человека и питают страсть все более и более.

Нил Синайский (О различении лукавых помыслах, гл.23): «Все нечистые помыслы, надолго оставаясь в нас по причине страстей, доводят ум до пагубы и гибели. Ибо как мысль о хлебе надолго остается в голодном по причине голода и мысль о воде в жаждущем по причине жажды, так и мысли об имении и деньгах держатся в них долго по причине любостяжательности и мысли об яствах и о скверных помыслах, рождающихся от яств, держатся долго по причине страстей. Подобное сему откроется и в рассуждении помыслов тщеславия, также и других помыслов. Но ум, подавляемый таковыми мыслями, не может предстать Богу и увенчаться венцом правды. Сими-то помыслами низвлекаемый, и оный – упоминаемый в Евангелии – окаянный ум отрекся от вечери ведения Христова (см.: Лк.14,15,18–20)».

Св. отцы также четко указывают на то, чего таким образом враг добивается.

Нил Синайский (К Евлогию монаху, сл.1): «Помысл о вещественном стяжании предсказывает тебе старость и болезни, чтобы упование свое на Бога разделил ты с упованием на имущество».

Некоторым бедным и малоимущим людям хорошо знакомы другие мысли о том, что, если бы у них были деньги, то это беспокойство утихло бы. Но вот что на это заблуждение говорят святые:

Амвросий Оптинский (Письма к монашествующим, п.359): «Напрасно ты думаешь, что средства материальные дали бы тебе успокоение. Нет, эта мысль ложна. Есть люди со средствами в глазах твоих, но беспокоятся более, нежели ты. Постарайся лучше смириться и тогда обрящеши покой, как Сам Господь обещал чрез Евангельское слово».

Исидор Пелусиот (письма, ч.1, п.646): «А если думаешь, что приобретший деньги непреодолим и потому богатство вожделенно, то попытаюсь доказать противное. Кого не боится имеющий у себя много золота? Одних ли разбойников, клеветников, сильных земли? Он подозревает даже самих своих служителей. И что говорить о том, кто почитает себя еще живым (потому что одержимый такою болезнью и не живет)? Даже умерев не может он освободиться от злодейства грабителей; самая смерть не в силах сохранить его в безопасности; напротив того - и мертвого, и погребенного обкрадывают привыкшие к такому злодейству. Так ненадежно богатство! Не только разоряются дома, но сокрушаются гробницы и гробы».

После того, как человек примет подобные мысли и начнет их повторять, возникает беспокойство и желание приобрести деньги каким-либо способом и положить на сохранение в тайное место.

Иоанн Кассиан (О постановлениях киновитян, кн.7гл.7,8): «Итак, когда такими помыслами прельстит ум, то помышляет, как бы ему можно было приобрести хоть один динарий. Тогда заботливым умом изыскивает частное дело, которым мог бы заниматься без ведома аввы (настоятеля). Продав его тайно и получив желаемую монету, он сильно беспокоится о том, как бы удвоить ее (монету) скорее, недоумевает, где бы положить, или кому вверить. Потом много озабочивается тем, что можно бы купить на нее, и какою торговлею удвоить ее. Когда же и это удастся ему по его желанию, то возникает сильнейшая алчность к золоту, и тем сильнее возбуждается, чем большее количество прибыли получается. Ибо с умножением денег увеличивается и неистовство страсти. Тогда обещается долговечная жизнь, преклонная старость, разные и продолжительные немощи, которые не могут быть переносимы в старости, если в молодости не будет заготовлено побольше денег. Таким образом становится жалкою душа, связанная змеиными узами, когда худо собранное имение с непотребным старанием желает умножить, сама для себя порождая язву, которою жестоко распаляется и всецело занятая помышлением о прибыли, ничего другого не видит взором сердца, как только то, откуда бы можно достать денег, с которыми бы можно скорее выйти из монастыря туда, где бы могла блеснуть какая-нибудь надежда на получение денег. Из-за этого не устрашится допустить злодеяние лжи, ложной клятвы, воровства, нарушить верность, воспламениться вредным гневом. Если как-нибудь потеряет надежду на прибыль, то не побоится нарушить честность, смирение, и как другим чрево, так ему золото и надежда корысти становится во всем вместо Бога. Потому св. апостол, имея в виду зловредный яд этой болезни, назвал ее не только корнем всех зол (1Тим.6,10), но и идолослужением, говоря: «умертвиш... любостяжание (по-гречески сребролюбие), которое есть идолослужение» (Кол. 3, 5). Итак, видишь, до какого порока эта страсть постепенно возрастает, так что у апостола называется идолослужением, потому что, оставив образ и подобие Божие (которое благоговейно служащий Богу должен сохранять в себе чистым), хочет лучше вместо Бога любить и хранить изображения людей, напечатленные на золоте. Таким образом преуспевая в уклонении к худшему, будучи неспособен иметь, не говорю, добродетели, но даже и тени добродетелей смирения, любви, послушания, монах негодует на все, ропщет на всякое дело и воздыхает. Не имея уже ни на кого опасения, как свирепейший, не взнузданный конь несется к стремнине; ежедневною пищею и обыкновенною одеждою остается недоволен, заявляет, что он дольше не будет переносить это. Также кричит, что Бог не здесь только находится, что спасение его не заключено только в этом месте. Потому тяжело стонет, что если он скоро не выйдет отсюда, то легко погибнет».

(Напомним, что необходимо соотносить это поучение не монахом, а с собой и своими действиями) Теперь приведем поучения из Патерика не о монахе, а о мирянине.

Древний Патерик (Гл. 6): «Рассказывали об одном садовнике, что он трудился, и весь свой труд употреблял на милостыню, а себе оставлял только необходимое. Но помысл внушил ему: собери себе несколько денег, дабы, когда состаришься или впадешь в болезнь, не потерпеть тебе крайней нужды. И собирая он наполнил горшок деньгами. Случилось ему заболеть, - у него стала гнить нога, и он истратил деньги на врачей, не получив никакой пользы. Наконец приходит один опытный врач, и говорит ему: если не отсечь ногу тебе, то сгниет все тело твое, - и он решился отсечь свою ногу. Ночью же, прийдя в самого себя и раскаявшись в том, что сделал, он сказал с воздыханием: помяни, Господи, дела мои прежнии, которые совершил я, трудясь в саду своем, и доставляя потребное братиям! - Когда он произнес это, предстал ему Ангел Господень и сказал: где деньги, которые собрал ты? и где эта надежда, которую ты хранил? Тогда, рассудив, он сказал: согрешил, Господи, прости мне! Отныне я ничего подобного не буду делать. Тогда Ангел коснулся ноги его, - и он тотчас исцелел. И встав, утром пошел в поле работать. Врач, по условию, приходит с орудием, чтобы отсечь ему ногу, - и ему говорят: он утром ушел в поле работать. Тогда врач, изумившись, пошел на поле, где работал он, и, увидев его копающего землю, прославил Бога, даровавшего ему исцеление».

Тех, кто боится бедности, отцы сравнивают с «малыми детьми» и учат бояться только греха.

Исидор Пелусиот (Творения, ч.2): «Весьма малые дети ни во что ставят того, что действительно страшно, но часто суют руки в огонь, а увидев пустую личину и призрак, приходят в страх и трепет. Подобное этому бывает и с любителями любостяжательности; боясь бедности, которая не страшна, но еще служит поводом ко всякой охранности и скромному образу мыслей, в великое ставят неправедное богатство, которое страшнее огня; потому что и мысли, и надежды обладающих им обращает в прах».

Иоанн Златоуст (Толк. на Пс.48): «Если мы не станем различать, чего должно страшиться и что презирать, то жизнь наша будет исполнена многих заблуж­дений, многих опасностей. В самом деле, крайне безумно – бояться того, что недостойно страха, и смеяться над тем, чего должно страшиться. Тем и отличаются люди взрослые от де­тей, что последние, не имея зрелого разума, боятся масок и людей, одетых в мешок, между тем как оскорбить отца или мать считают за ничто; бросаются на огонь и горящие све­тильники, а боятся какого-нибудь шума, не имеющего в себе ничего страшного; а взрослые не подвержены ничему такому. Но так как многие неразумнее детей, то пророк и делает такое различие, говоря, чего должно страшиться, – не того, что для многих кажется страшным, т.е. бедности, незнатности, болезни, которые для многих кажутся не только страшными, но даже ужасными и невыносимыми, – ничего подобного он не вну­шает, – а только одного греха. Это означают слова: "беззаконие ноги моей окружит меня". Итак, вот приточное слово, вот новое и необыкновенное учение! Действительно, для многих кажется новым и необыкновенным – говорить, что не должно бояться никаких житейских скорбей. "Зачем бояться мне в день бедственный"? Только одного, говорит, боюсь я, чтобы беззаконие на пути моем и в жизни моей не окружило меня. Пятою (ногой) Писание называет ковар­ство. "Который ел хлебы мои", говорит пророк, "поднял на меня пяту" (Пс.40:10), Также Исав сказал об Иакове: "запнул меня уже два раза" (Быт.27:36). Таков грех: он коварен и способен к обольщению. Его, говорит, боюсь я, – греха, который обольщает меня, который окружает меня…Кто боится греха, тот никогда не будет бояться ни­чего другого, но будет смеяться над благами настоящей жизни и презирать скорби, потому что один только страх греха по­трясает душу его. Кто имеет этот страх, для того ничто, поистине ничто другое не страшно, ни сама смерть, которая страшнее всего, но только – один грех. Почему? Потому, что грех предает человека геенне, подвергает вечным мучениям. С другой стороны такой страх ведет ко всякой добродетели. Представь, как важно не превозноситься житейскими благами, не малодушествовать в бедствиях, не прилепляться ни к чему настоящему, заботиться о будущем, ожидать последнего дня, проводя жизнь в этом страхе. Такой человек сделается анге­лом, опасаясь только одного греха и ничего другого; он не будет бояться ничего другого, если будет одного этого бояться, как должно бояться, и напротив, кто не боится этого, тот испытает много страшного. "Надеющиеся на силу свою и множеством богатства своего хвалящиеся"».

Также враг внушает скорбные мысли в случае потери имущества или убытка, и отцы раскрывают и эту хитрость.

Варсануфий Великий (Вопрос 682): «Вопрос: когда я терплю убыток и не скорблю о том сердцем, то помысл говорит мне: «это нечувствительность; ты должен скорбеть, но вместе и благодарить». Справедливо ли говорит мне помысл? Ответ: Отнюдь не должно скорбеть о вещах мира сего, но только – об одном грехе».

Поэтому, если будут нас посещать подобные мысли-страхования, то будем молиться Господу от избавления от лукавого и помнить, что Господь наш – Отец, заботящийся о детях Своих.

Ефрем Сирин (Добротолюбие, т.2,129): «Не говори: "чем буду питаться, если состарюсь?" Ибо нам не позволено заботиться и об утреннем дне, а ты заботишься уже о старости. Будем искать Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся нам (Мф.6,33). Если же не будем искать этого прежде всего, то явно будет, что и не заботимся о том. Итак «возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает» (Пс. 54, 23)».

Есть еще одно выражение страха быть бедным – скупость, о котором будет сказано в разделе «О скупости».

 

Страх за свое имущество

 

Итак, есть страх быть бедным в будущем, но в том, кто в настоящем пристрастно владеет чем-либо, существует еще и другой вид страха – постоянный страх за свое имущество и за потерю привычного достатка.

Старец Паисий Святогорец (Слова,ч.2,гл.3): «Неблагодарность и ненасытность - великое зло. Человек, порабощенный чем-то материальным, всегда порабощен волнением и душевной тревогой, потому что он то дрожит, боясь, как бы у него не отняли его богатство, то испытывает страх за свою жизнь».

Иоанн Златоуст (Творения, т.4): «…Умножение богатства ничего больше не приносит нам, кроме умножения забот, беспокойств и бессонницы».

Василий Великий (ч.4, беседа 26): «Приучающие себя к довольству избегают волнений богатства: ибо богатый всего боится, - боится дней, как удобных ворам, боится ночей, как мучений от забот, боится утреннего времени, как доступа к нему льстецов, боится не только времени, но и места. Его приводят в ужас нападения разбойников, злоумышления воров, клеветы притеснителей, расхищения сильных, злодеяния домашних, любопытство доносчиков, нечувствительность доправляющих взыскания, рассуждения соседей, гнилость стен, падение домов, нашествия варваров, коварство сограждан, приговоры судей, потеря того, что имеет, отнятие того, чем владел. О человек, если такова зима обладания, то где же весна наслаждения? «Есть снискание велие благочестие с довольством». Оно не заключается вместе с настоящей жизнью, говорит Апостол. Это - стяжание бессмертное; с растратою богатства оно не утрачивается».

 

 

О вольной бедности

 

Есть бедность, происходящая не по собственной воле, а есть добровольная бедность, которая намного выше первой.

Иоанн Златоуст (Творения, т.9): «…Нет никого сильнее того, кто становится нищим ради Господа…».

Этот подвиг приличествует Апостолам и святым подвижникам.

Феофан Затворник (Мысли на каждый день года по церковным чтениям из слова Божия, нед.14): «Господь, посылая на проповедь святых апостолов, повелел им ничего не иметь при себе. Одна одежда на плечах, сандалии на ногах, посох в руках, -и все тут. И попечения ни о чем не иметь, вступая в этот труд, словно они были полностью обеспечены. И действительно, апостолы были вполне обеспечены без всякого внешнего обеспечения. Как же это устроилось? Совершенною преданностью их в волю Божию; потому-то Господь так и устраивал, чтобы они не имели ни в чем нужды. Подвигал сердца слушавших проповедь, и те питали и покоили проповедников. Но апостолы не имели этого в виду и не ожидали ничего, а все предавали Господу. Оттого терпеливо сносили и если что встречалось неприятное. Одна у них была забота -проповедовать и одна печаль- если не слушали проповеди. Отсюда чистота, независимость и многоплодность проповедания. И ныне бы так надо, но наша немощь требует внешнего обеспечения, без которого мы и шагу не сделаем. Это, однако, не укор нынешним нашим апостолам. Вначале они точно опираются на это обеспечение, но потом оно исчезает из памяти, и они самым своим трудом возводятся в состояние преданности Богу; с этого момента, надо полагать, и начинается настоящая плодоносность проповеди. Преданность Богу есть высшая степень нравственного совершенства, а до него доходят не вдруг, как только познают цену его. Оно само приходит после многих трудов».

К вольной нищете не относятся те случаи отречения от богатства, например философов и ученых.

Климент Александрийский (Кто из богатых спасется, гл.11,12): «И это не новое что-либо, от богатства отрекаться и оное нищим или бедным раздавать; многие это делали и до пришествия Спасителя. Одни из-за того, чтобы досужнее было заниматься науками и мертвой мудростью, другие из-за хвастовства и тщеславия, как например Анаксагор, Демокрит, Кратес. Те из древних, которые пренебрегали внешними вещами, хотя и отказывались от своих имений и даже уничтожали оные (Кратес и Анаксагор), но душевные страсти, полагаю я, при этом они расширяли, потому что они впадали в гордость, в тщеславие и суетность, начинали презирать прочих людей, о себе самих думая, что они сделали нечто превыше естественное».

О вольной бедности мы еще скажем в разделе «О богатых и бедных людях». А сейчас приведем рассказ – поучение на эту тему, и увидим: во-первых, пример святого нестяжания. Во-вторых, есть разные степени отречения от мира: одни добровольно отрекаются от хорошо обеспеченной жизни и живут подвижнической жизнью; другие, живущие всегда в бедности, по сути, не отрекаются от богатства, т.к. не имеют его, и им легче перенести тяготы подвижнического подвига. В третьих, одни оставляют все ради Господа, а другие - от тягот мирской жизни.

Пролог (Не суди по себе): «У римского императора был один приближенный к нему вельможа. Он до­стиг такого христианского настроения, что решил оставить все: и богатство, и почет, и веселие, и роскошь царскую и поселиться в пустыне, чтобы служить од­ному Господу, следуя Евангельскому уче­нию: «Если кто хочет идти за Мною, от­вертись себя, и возьми крест свой, и сле­дуй за Мною» (Лук.9,23). И вот этот вельможа, отпустив всех своих рабов на свободу и раздав свое име­ние нищим, отправился лишь с одним из верных рабов, которого считал своим другом, в Египетскую пустыню и там посе­лился в одном заброшенном скиту. Здесь он вел подвижническую жизнь, добывая себе пропитание тяжелым трудом. Таким образом он прожил в пустыне с другом своим двадцать пять лет. О его благочестии знали все отцы египетские и за это относились к нему с глубоким уважением.

Но вот один из отшельников, живших в пустыне, наслышавшись о святости жизни бывшего вельможи, пожелал лично убедиться в этом и пришел в скит к старцу. Идя в скит, он думал так: «Вот я много лет подвизаюсь в пустыне, держу самые строгие уставы пустынножительства, а славою не пользуюсь; об этом же старце очень много говорят хорошего. Пойду, посмотрю и послушаю старца и, может быть, кое-чему научусь от него». Но каково же было удивление пришедшего отца, когда он, придя в скит бывшего вельможи, увидел совсем не такую обстановку жизни старца, какую себе представлял в уме, слушая рассказы своих собратьев о святости жизни отшельника. Подходя к келлии, пришелец встретил благообразного старца, одетого в мягкую одежду и обутого. «Скажи, отче, — обратился он к сему старцу, — где можно видеть дивно подвижника, живущего в сем скиту?». «В этом скиту живут два человека - отвечал старец, — я да мой слуга; о дивном же подвижнике мы ничего не слыхали. Как имя этого подвижника?». Пришелец назвал имя. «Это мое имя, — продолжал старец в мягкой одежде, — но ты, отче, верно, ошибся, пришел не в тот скит» «Нет, я не ошибся: мне именно нужно было видеть хозяина сего скита». «А если так, то я очень рад гостю: прошу пожаловать в келлию». Пришедший вошел в келлию. Но здесь он был еще больше поражен, ког­да увидел постель, покрытую кожею и с изголовьем. «Какой же это подвижник, — думал гость, — если у него почти все, как у ми­рян: и одежда мягкая, и сапоги на ногах, и постель имеется, да еще кожаная?» И гость сильно соблазнялся. К обеду подана была горячая пища и вино. Тут гость уже окончательно сму­тился и даже не стал скрывать своего смущения. Старец это заметил и, как прозорливый, все понял. Когда смущенный гость, простившись оставил скит и был уже на некотором расстоянии от него, пустынник -вельможа воротил своего гостя, усадил его снова в келлии за столом и говорит: «Разве ты приходил ко мне за тем, чтобы поесть моей мирской пищи и отведать соблазнительного вина?» «Нет», — отвечал тот, несколько удивленный. «Так зачем же?» «Я пришел к тебе, чтобы посмотреть твои подвиги и поучиться твоей мудрости...» «И уходишь разочарованный и смущенный?» «Да, признаюсь...». «О, горе мне, соблазнителю! — воскликнул старец. — Так давай же, побеседуем. Откуда ты родом, отче честный?» «Из Египта»,— отвечал гость. «Из какого рода?». «Да я простой поселянин и жил деревне». «А на чем ты спал и какую постель имел в миру?» «Спал на земле, а постели по бедности не имел». «А какую пищу вкушал и пил ли когда-нибудь вино?» — продолжал допра­шивать старец. «Ел один сухой хлеб, а пил только воду». «А в бане мылся