Османы, их союзники и противники.

Султана Сулеймана I европейцы прозвали Великолепным за пышность двора, а турки уважительно величали его Кануни – Законодатель. Он систематизировал османское право, ввел мудрые законы о государственном устройстве, налогах, землевладении. Султан учитывал и русские образцы. Воины получили в лен землю с крестьянами и должны были приводить на войну отряды всадников-джебели. В дополнение к прочим войскам султан получил прекрасную поместную конницу – спаги, наподобие русских детей боярских.

Османская империя при Сулеймане стала настолько могущественной, что одновременно вела войны на разных фронтах. Турецкие эскадры в Красном море одержали ряд побед над португальцами. Была даже организована экспедиция в Индию, чтобы выбить оттуда европейцев, но расчистить путь через Индийский океан все же не удалось. Усиливалось османское влияние на северных берегах Черного моря. При Селиме I турки здесь только прикрывали свои границы. Теперь положение менялось. В Молдавии господарь Петр пытался сыграть на противостоянии Турции и Польши, наводил тайные связи с Сигизмундом. Его поддержала часть бояр, которых манило положение польских магнатов. В 1537 г. Сулейман положил конец этим играм. Его войско разорило и разграбило Молдавию. После этого султан вернул власть местным господарям, но урезал их права, обложил уже не символической, а тяжелой данью и разделил княжества на два – Молдавию и Валахию.

Крымский хан Сахиб-Гирей в ходе борьбы с Ислам-Гиреем признал себе полным вассалом султана. Отныне ханство должно было платить империи подати, отдавать 10 % добычи, в том числе пленных [17]. А значит, в набегах оказалась заинтересована османская казна, они стали поощряться. В Турции существовал порядок, что наследники вассалов жили при дворе султана. Являлись заложниками, а заодно “приручались”, готовились править как османские подданные. Они выступали и дипломатическими представителями своих стран. Таким представителем Сахиб-Гирея в Стамбуле стал его племянник Девлет-Гирей. Энергичный, воинственный, хитрый. Он успел обзавестись в Порте связями, заслужил расположение Сулеймана и обеспечивал его покровительство Крыму. А казанский хан Сафа-Гирей хорошо понимал – если Русь преодолеет внутренние неурядицы, ему придется туго. Поэтому он признал себя полным вассалом Сахиб-Гирея. Увеличил налоги с подданных, часть собранных средств отправлял в Крым, а за это получил от дяди воинские дружины.

           Турки продолжали войны с Ираном, отобрали у него Месопотамию, завязались сражения за Закавказье. В этой борьбе приобретал большое значение Северный Кавказ. Народы, населявшие его, еще не зависели от соседних государств. Никакого единства здесь и в помине не было. Адыги (черкесы), абхазы, карачаевцы, осетины, балкарцы, кабардинцы, чеченцы, ингуши жили родовыми общинами. Дагестан представлял собой россыпь мелких княжеств – Тарковское шамхальство, Аварское ханство, Тюменское княжество, Кайтагское уцмийство и др. Господствующее положение занимала Кабарда. В ней тоже было много князей, но они ежегодно выбирали старшего, считавшегося правителем всей Кабарды, и благодаря этому усилились, им принадлежали Пятигорье, Карачаево-Черкессия, междуречье Терека и Сунжи. В зависимости от Кабарды находились часть черкесских и чеченских родов.

           Осетины были христианами, остальные народы исповедовали свои традиционные верования. А от татар и ногайцев их защищали горы и каменные крепости. При опасности угоняли скот в недоступные места, а люди укрывались в замках, взять их конница не могла. Но Сулейман I понял стратегическое значение Северного Кавказа. Владея горными проходами, можно было перебрасывать в Закавказье татарские орды, наносить удары по флангам и тылам персов. Сахиб-Гирей получил повеление покорить эти края, ему дали пехоту и артиллерию. Пушки легко разбивали крепости, и в конце 1530-х крымцы начали теснить и подчинять горцев. Их обращали в ислам, облагали данью, которую требовалось платить скотом и людьми – черкешенки и кабардинки высоко ценились на невольничьих рынках.

           Но в правление Сулеймана началось и перерождение империи. После побед в Турцию хлынули богатства из разных стран. Вельможи входили во вкус роскоши, становились продажными. Идеал воина сменялся идеалом наслаждений. Янычары раньше были религиозным братством, почитали высшим счастьем погибнуть на войне. Сулейман в награду за подвиги разрешил им жениться, заводить хозяйства, заниматься ремеслами, освободив от налогов. И их психология тоже стала меняться, они задумывались уже не о смерти в бою, а о личных благах. 

Империя, раскинувшаяся на Европу, Азию, Африку, контролировала перекрестки важнейших торговых путей, стала огромным единым рынком. Все больший вес в ней набирали купцы и ростовщики. А промысел работорговцев сомкнулся с государственными структурами. Победы приносили пленных, и они шли на невольничьи рынки. И если татары отдавали в казну десятую часть “ясыря”, то распоряжались этой добычей, конечно, не сам Сулейман или наместник в Крыму. Работорговцы брали эту статью дохода на откуп, получали от хана султанову долю и реализовывали. В выгодную охоту за пленными вовлекались не только крымцы и казанцы. Подключались кавказские горцы, ногайцы, жители причерноморских турецких городов. Возникали новые работорговые центры в Темрюке, Тамани, Азове. А общины работорговцев получали выходы на пашей, визирей, советников султана – и влияли на политику.

Значительную роль в государственных делах стал играть и гарем. Особую известность в этом отношении приобрела жена Сулеймана Роксолана. Фильмы и книги преподносят нам историю о том, как украинская девушка, похищенная татарами в день свадьбы, попала в султанский дворец. Как она сумела красотой, умом и добротой завоевать сердце правителя. Как пользовалась своим влиянием, отводя удары от любимой родины. Но все это – не более чем вымысел украинских писателей. Девица, которую умыкнули со свадьбы, в Турции считалась бы “второсортной” и шансов попасть во дворец не имела. Для гарема покупали девочек 10-11 лет. Они проходили долгий курс воспитания, их учили танцам, музыке, поэзии, искусству секса. Соответственно, и Роксолана покинула Украину маленькой девочкой. Польский посол упоминал, что она была дочерью священника из Рогатина. Но подлинное ее имя неизвестно. В гареме она получила новое – Гасеки Хуррем. А об имени Роксолана она, скорее всего, даже не подозревала. Так ее прозвали европейские дипломаты из-за “русского” происхождения: на западе считалось, что русские являются потомками древнего народа роксаланов.

А чтобы добиться расположения монарха, красоты и доброты было вовсе не достаточно. В гареме была масса редких красавиц, и карьера представляла целый ряд ступеней: “гезде” (замеченная), “икбал” (побывавшая на ложе), мать ребенка султана. На каждой ступени шло жесточайшее соперничество, в ходу были клевета, доносы, яды, и проигравшие нередко платили жизнями. Роксолана в полной мере освоила искусство гаремных интриг. Она сумела пройти этот путь, одолев всех противниц. Дочь священника без колебаний сменила и веру. Она смогла из наложницы стать законной женой Сулеймана. А потом подсидела его старшую жену, мать наследника престола. Султан выслал ее к сыну, наместнику в Малой Азии, и Роксолана заняла ее место. Это была умелая и коварная карьеристка, и уж что-что, а судьбы покинутой родины ее интересовали меньше всего. Она добилась безграничного влияния на мужа и стала центром интриг вокруг трона. Через евнухов и служанок ее расположение старались заслужить сановники, дипломаты, те же ростовщики и работорговцы, проворачивая свои дела. И государству это пошло отнюдь не на пользу.

Впрочем, процессы внутреннего разложения в Турции еще только начинались, она была полна сил. На западе османы теснили Габсбургов, в 1526-1543 гг совершили пять походов в Венгрию. Но на этом театре войны “нашла коса на камень”. Потому что и главный противник султана, Карл V, достиг вершины могущества. Он укрепил свои позиции среди европейских подданных. А его владения в Америке прирастали целыми странами.

С Карибского побережья конкистадоры проникли в глубь современной Колумбии. Экспедиция Хименеса, продвигаясь по р. Магдалена, в 1537 г. обнаружила и завоевала еще одно высокоразвитое государство, чичба-муисков. Здесь был основан город Богота и учреждена провинция Новая Гранада. На юге испанцы закрепились в Чили, построили крепость Сантьяго. А на севере отряд Коронадо достиг пустынь Аризоны. Племена навахо и апачей встретили его дружелюбно, но когда европейцы стали отбирать у них продовольствие, взялись за оружие. Тогда Коронадо устроил массовое избиение индейцев. В 1539 г. экспедиция Сото высадилась во Флориде. Был организован поход через Аппалачские горы, на р. Миссисипи, до Арканзаса и Оклахомы. Но испанцы не нашли там золота и серебра, и эти края их не заинтересовали.

           При императоре был создан Совет по делам Индий для управления колониями. Хотя взять их под контроль оказалось не так-то просто. Потребовалось драться не только с индейцами. В Америку в поисках богатств ехали отчаянные головорезы. Они считали себя хозяевами завоеванных стран, бесчинствовали, никому не желая подчиняться. Вице-королю Новой Испании Кортесу пришлось раз за разом усмирять мятежи собственных капитанов, отправляя вчерашних сподвижников на плахи и виселицы. Альваро Кабеса, возглавившего поход в Парагвай, арестовали его же подчиненные и отправили в кандалах в Испанию – за то, что запрещал им грабить индейцев.

Ну а Писарро и его соратники Альмагро, Альварадо, Карбахаль вообще передрались друг с другом – и все вместе истребляли индейцев. Слухи о чрезвычайных зверствах в Перу дошли до Мадрида, туда был направлен вице-король Бласко Нуньес Вела. Но конкистадоры убили его и продолжили разборки между собой. Франсиско Писарро захватил в плен Альмагро, над ним устроили суд и “по приговору” перерезали глотку. Через некоторое время его сын убил Писарро. Гонсало Писарро, сводный брат завоевателя, разбил и казнил Альмагро-младшего. Но из Испании прислали нового вице-короля де Гаско с войсками. Когда он прибыл в Перу, рядовые конкистадоры струхнули, начали перебегать к нему. Предводителей поймали. Гонсало Писарро обезглавили, Карбахаля сперва колесовали, а потом четвертовали.

Кстати, только в это время в Европе наконец-то поняли, что Америка – это не Индия. И пошли дискуссии, если индейцы – не индусы, кто же они? Являются ли они вообще людьми, имеют ли душу, или это животные? Лишь в 1537 г. папа римский признал, что они все-таки люди. А Карл V, надо отдать должное, взял индейцев под защиту. Систему рабства “репартименто”, введенную Колумбом, он отменил. Вместо нее в 1542 г. учредил систему “инкомиенда”. Коренные американцы объявлялись вассалами императора, но передавались “под опеку” колонистов, наподобие крепостных. Те, кто получал менее 500 индейцев, должны были служить в пехоте, а более 500 – в кавалерии. Когда за океаном начал устанавливаться относительный порядок, это дало императору огромный выигрыш. В казну стало регулярно поступать американское золото, а оно позволяло нанимать войска.

Однако и Карл V в сражениях за Венгрию не мог добиться решающего перелома. Ведь ему, кроме турок, требовалось воевать с их союзниками, Францией и Англией. Впрочем, британцы почти не вели активных боевых действий. Их король в гораздо большей степени был озабочен другими проблемами. У него испортились отношения со второй женой. Английские источники вежливо объясняют разрыв тем, что Анна Болейн, родив дочь Елизавету, не принесла сына-наследника [80]. Это, разумеется, чушь. Генрих VIII умом не блистал, но был не настолько глуп, чтобы не понимать – женщина, родившая девочку, способна родить и мальчика. Просто Анна ему надоела. Чтобы женить на себе короля, она слишком долго водила его за нос, распаляя желания и воображение. А когда он дорвался и получил свое, пришло разочарование. Новизны приемов, изученных Анной во Франции, хватило ненадолго. Король начал понимать, что его надули, и искать “новизну” по сторонам. Обратил внимание на другую дамочку – Джейн Сеймур. Стал прикидывать, что она и в роли жены получше будет.

Но скандал с прошлым разводом был слишком свежим. Еще двух лет не прошло, как из-за Анны целое государство сменило религию. Опять разводиться значило поставить себя в неудобное положение. И Генрих поступил проще. Обвинил жену в супружеской измене. А поскольку супруг был королем, измена приравнивалась к государственной. В 1536 г. парламент единогласно осудил Анну и нескольких лиц, объявленных ее соучастниками. В Англии это обвинение было особенно страшным. По британским законам предусматривался широчайший спектр наказаний за различные вины. За некоторые преступления, например, раздавливали грудную клетку, кладя на нее доску и постепенно нагружая гирями, за другие дела сажали в котел с кипящим маслом. А за государственную измену полагалась “квалифицированная казнь”. Преступника вешали, но не до смерти, вынимали из петли, вспарывали живот, выпускали и сжигали внутренности, потом отрубали руки и ноги, и только под конец голову.

Но Генрих VIII не любил “лишних” жестокостей. Своим министрам, осужденным за измену, он смягчал приговоры, их просто обезглавливали. И к жене он проявил такое же “милосердие”. Когда королева узнала, что ее не будут потрошить заживо, она засмеялась от радости и объясняла тюремщикам, ощупывая свою шею: “Я слыхала, что палач просто искусник, а шея у меня тонкая”. Что ж, палач работу выполнил, ему было не привыкать к разным шеям. А Генрих сделал и другие выводы. В 1536 г. парламент пересмотрел основы англиканский религии, и в ней осталось лишь три таинства: крещение, покаяние и причастие. Венчание вычеркнули, чтобы впредь избегать лишних хлопот. С этого времени брак стал в Англии гражданским актом, и король испробовал новый обычай, женившись на Джейн Сеймур.

В 1537 г. она произвела на свет сына Эдуарда, но от родов не оправилась, через 12 дней умерла. Для Генриха принялись искать следующую жену, и лорд-канцлер Кромвель выдвинул идею политического альянса: чтобы монарх породнился с протестантскими князьями Германии. Они станут союзниками против Карла V, а в будущем выдвинут Генриха на пост императора. Королю проект понравился. Опять же, он сулил разнообразие по сравнению с англичанками. Кромвель повел сложные переговоры среди немецких венценосных особ, и остановился на кандидатуре Анны, принцессы крошечного княжества Клеве. Оформили все юридические договоры, она прибыла в Англию. Но… сразу после свадьбы выяснилось, что брак неудачен. Парадный портрет, по которому Генриха знакомили с невестой, слишком преукрасил ее. А ей было уже 35 лет, для той эпохи немало. Она была очень полной, нездоровой, с квадратным некрасивым лицом, не зря же “в девках засиделась”. Короче, семейные отношения не сладились.

Но Анна Клевская оказалась умной женщиной, повторять опыт Болейн не хотела. И она предпочла договориться с мужем по-хорошему. Через полгода после свадьбы оба объявили, что между ними за это время не было физической близости, и их брак был признан недействительным. Анна за такую уступчивость не только уцелела, но получила солидную пенсию, в родное нищее княжество не вернулась и доживала век в Англии в свое удовольствие. Зато Кромвель, так удруживший королю с невестой, впал в немилость, и этим воспользовался его враг, герцог Норфолкский Говард. Он подсунул начавшему уже дряхлеть Генриху свою 19-летнюю свеженькую дочь. Монарх загорелся, и Екатерина Говард стала его пятой женой. Кромвеля, как водится, обвинили в измене и казнили, а папаша новой королевы занял его место.

           Что же касается еще одной противницы Карла V, Франции, то ее в данное время лихорадили не столько военные и политические трудности, сколько вопрос о… женских штанишках. Виновницей стала Екатерина Медичи. В ту пору на Западе дамы ездили на лошадях боком, ноги ставили на специальную подвешенную скамеечку. Но Екатерине хотелось показать икры, самую красивую частью ее тела. Она изобрела посадку “амазонкой”, одна нога перекидывалась через луку седла. При этом часто задиралась юбка, и Медичи придумала надевать под нее короткие штаны. Это вызвало революцию в женской моде. Новая деталь туалета сразу получила широкое распространение. Но вспыхнули споры, а допустимо ли женщинам носить ее? Проблему штанишек принялись обсуждать в университетах, в церкви, при французском, а потом и при других европейских дворах. В западной мысли 1530 – 1540-х гг эта проблема заняла не меньшее место, чем турецкая угроза или Реформация [12]. 

           Хотя жизнь авторши “изобретения” оставалась весьма тусклой и унизительной. Ей с большим трудом удавалось балансировать между куда более могущественными особами, фавориткой мужа и фавориткой короля. Сперва ее взяла под покровительство Диана Пуатье. Она поняла, что такая жена принца Генриха не будет для нее соперницей, даже сама периодически отсылала его из своей постели к супруге. Поучала, что для продления династии ему нужен сын. Но брак 10 лет оставался бездетным. И та же Диана стала убеждать любовника, чтобы он отправил жену в монастырь. Но тут уж в пику Диане вступилась герцогиня д`Этамп, и заставила короля защитить невестку.

Франциск I в этот период впал в полную эротоманию. Ничто другое его не интересовало. Пресытившись обычными развлечениями, он придумывал новые. Возил девиц в лес Сен-Жермен, чтобы понаблюдать брачные игры оленей. Заказывал художникам откровенные картины, а приближенных женщин назначал натурщицами. Устраивал публичные зрелища из родов. Однажды вдруг приказал, чтобы все придворные дамы, в том числе жены министров, сановников, его собственные родственницы пришли на парадный ужин совершенно нагишом.

Правда, здесь очередной раз имеет смысл тормознуть воображение почитателей западного “блеска”. Вряд ли это зрелище, как и прочие подобные забавы, которые устраивал король, выглядели слишком соблазнительно. Дело в том, что европейские стандарты красоты в ту эпоху разительно отличались от современных. В XVI в. ценились женщины “рубенсовского” типа. Рыхлые, дебелые, с двойными подбородками и оплывшими складками на теле. В общем-то этому способствовали и условия жизни знатных дам – сидячее неподвижное времяпровождение, обильная жирная пища. Но как раз из-за этого ярко выраженный целлюлит считался признаком “высокой породы”. Кстати, а прически были жиденькими и редкими, поскольку волосы выпадали от плохого ухода, недостатка витаминов. Это тоже почиталось признаком красоты, и дамы, не обладавшие таким достоинством, специально выщипывали или подбривали шевелюру, чтобы получить “высокие” или, как их называли, “венецианские” лбы.     

Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Европейцам такое нравилось. А уж Франциск I настолько увлекся своими фантазиями, что вообще забросил и управление государством, и войну. Тем более, что дела он считал блестящими. Даже победы одерживались! Потому что все силы Карла V были отвлечены против турок, и французы, почти не встречая сопротивления, смогли захватить Савойю, Ниццу, Пьемонт. Хотя при этом у них совершенно не нашлось денег на армию, и в войска согнали простолюдинов “от сохи”. А император, отразив очередную атаку османов, перебросил в Италию 50 тыс. профессиональных солдат и внезапно двинулся с ними на саму Францию. Для сражений с ними ополчение никак не годилось, оно рассыпалось и удирало при первых же стычках.

Но Франциск и его коннетабль Монморанси даже в такой ситуации придумали выход. Они начали отступать, разоряя собственную страну. Жгли городки и деревни, истребляли скот, отравляли и заваливали падалью колодцы, а крестьян угоняли на север. Императору пришлось двигаться по пустыне. Французское подобие войска укрылось в Авиньоне в укрепленном лагере. Карл подступил к нему, однако штурмовать не решился. Его армия уже находилась в бедственном положении, воины умирали от голода и дизентерии, лошади падали. Осажденные тоже вовсю вымирали, и даже похлеще, чем осаждающие, но к Франциску привела подмогу его сестра Маргарита, и полки императора растаяли раньше. Он снял осаду и повел войска к портам. Обратный путь доконал его армию. Современник писал: “Дороги были усеяны мертвыми и больными, лошадиной сбруей, оружием… Можно было увидеть сваленных в одну кучу людей и лошадей, умирающие лежали меж мертвыми”.

           Однако у французов положение было ничуть не лучше, и стороны заключили перемирие. Франциск I после походных трудов смог вернуться к своему любимому времяпровождению и снова не замечал, что творится вокруг него. А две фурии, д`Этамп и Пуатье, без помех сцепились в яростной драке. Старались снять с постов ставленников противницы, отправить их в тюрьмы, проваливали решения, исходящие от другой партии. Но особенно обострился конфликт после того, как у наследника наладилась вдруг семейная жизнь. Врач Фернель сумел выявить и устранить причину бесплодия Екатерины Медичи, она стала рожать детей одного за другим. Это упрочило положение принца Генриха, с ним уже обращались как с полноправным продолжателем династии. 

           Герцогиня д`Этамп с ужасом осознала, что при Генрихе она попадет в полную власть соперницы. И тогда она принялась строить хитрые планы, как бы погубить дофина или лишить наследства в пользу его младшего брата Шарля. Для этого желательна была война – ну так в чем же проблема? Фаворитка запросто подбила Франциска разорвать перемирие с испанцами… Хотя Карл V только и этого и ждал. Вот он-то вполне успел восстановить силы, набрать новых солдат. Он провел и солидную дипломатическую подготовку. Добился нейтралитета Рима, перетянул на свою сторону ряд итальянских государств, а главное – Англию. Причина ссоры Генриха VIII и императора исчезла. Сестра Карла V Екатерина Арагонская уже умерла, виновница развода Анна Болейн – тоже. Почему было не помириться?

Английский король по-прежнему жгуче завидовал роскоши и развлечениям Франциска. А родственники его супруги, Говарды, были тайными католиками, и склонили Генриха заключить союз с Испанией. Правда, их возвышение было недолгим. Всего через год после свадьбы королю и эта жена надоела. Может, характерами не сошлись, может по другой причине. А метод сменить ее был уже отработан. Обвинение в супружеской, читай – государственной измене. Парламент, разумеется, проголосовал “за”. А англичане почитали правовое государство – раз парламент проголосовал, значит, все правильно. Даже супруга протестовать не стала. Единственное, о чем попросила, чтобы к ней в камеру принесли плаху: порепетировать, как поизящнее класть на нее голову. Шестой женой короля стала Екатерина Парр. Но на политике это не отразилось. У испанцев не было причин заступаться за казненную королеву, союз не нарушился.

И как только Франция подарила предлог к войне, на нее обрушились с нескольких сторон. Войска императора атаковали и с юга, и с севера. Англичане вторглись с запада, из своего порта Кале. Франциск I был уже ни на что не способен, армии возглавили его сыновья. Но Шарль одерживал победы, а Генрих одно за другим терпел поражения. Что легко объяснялось: д`Этамп лично занималась снабжением Шарля, посылала ему пополнения и хороших командиров. Генрих же не получал ничего, а все его планы фаворитка благополучно пересылала испанцам. Король стал выражать недовольство старшим сыном, превозносил младшего. В 1544 г. Карл V нанес решающий удар и прорвал фронт. В Париже царила паника, жители грузили имущество в телеги и лодки, бежали кто куда. Только теперь Франциск оторвался от своих баб, метался по столице и заверял, что сам возглавит оборону.

Но надежды на него не было. Император приближался, отписал английскому королю, назначая ему встречу в Париже. Однако Карла V подвели именно победы. Его наемники растеклись грабить французские города, перегрузились добычей и не желали бросать ее, потеряв всякую боеспособность. Из-за трофеев поссорились испанцы и немцы, начали драться между собой. А принц Генрих как раз сумел собрать войско, готовился разгромить их контрударом. Но д`Этамп этого не допустила. Она настояла, чтобы король немедленно заключил мир.

Испанцам отдали 20 городов, зато договор предполагалось скрепить браком Шарля и испанской принцессы. А это очень повышало будущие шансы младшего королевича. Предательство было слишком очевидным. И вся Франция знала, кто предательница. Было даже известно, что агентом герцогини д`Этамп при дворе Карла являлся граф де Боссе. Но изменница была неприкосновенной, и чтобы успокоить народ, казнили и посадили несколько десятков невиновных. Ну а через год принц Шарль умер от болезни. И вся комбинация, разыгранная фавориткой, оказалась напрасной. Франция лишилась значительных территорий, десятки тысяч людей погибли ни за что.

               

                           17. ВЕНЧАНИЕ НА ЦАРСТВО.

Боярское правление избаловало знать. Она своевольничала, приказы выполняла кое-как. Вокруг великого князя шли склоки и интриги за влияние на него. А на местах по-прежнему творились злоупотребления, кормления рассматривались именно как сытная кормушка. Если раньше наместничества получали приближенные Шуйских, то теперь – родные и приятели тех, кто возвысился после падения Шуйских, и найти правду в столице было трудно.

В 1545 г. собирали войска против казанцев и крымцев, и в Новгород спустили разнарядку выставить 2 тыс. пищальников. Цифра была явно непосильной – все население города составляло 26 тыс. [36] Очевидно, рассчитывали, что торговый город наймет воинов. Но состоятельная верхушка не желала раскошеливаться, а от жребия откупалась взятками, пусть идут служить рядовые горожане. Это вызвало возмущение, беспорядки. А в 1546 г. ожидали нападения крымцев, и в Новгород пришел указ снова прислать пищальников. Конфликт прорвался, произошли столкновения между богатыми и бедными, на которых снова старались переложить повинность. За мятежом последовали наказания, 25 человек, признанных виновными, посадили в тюрьму, конфисковав имущество.

           А русские полки в это время сосредотачивались на рубеже Оки. К армии выехал пятнадцатилетний государь, расположив ставку у Голутвина монастыря. Татары не появились, но и без сражений летние выходы войск на Оку играли важную роль. Проводились смотры, учения. Государь и его чиновники проверяли укомплектование полков, боеготовность, вооружение. По результатам проверок переверстывались земельные оклады детей боярских. В перерывах между делами великий князь отдыхал. И однажды, когда он поехал на охоту, ему преградили путь 50 новгородских пищальников. На лесной дороге неожиданно появился целый отряд, причем с оружием! Государь, конечно, встревожился, “велел их отослати”. Новгородцы не послушались. Дворяне из свиты попытались отогнать их силой, но пищальники вступили в бой. Загремели выстрелы, стали рубиться саблями. С обеих сторон было убито около десяти человек, многие ранены.

Бунт в армии, человеческие жертвы – это было серьезно. Началось расследование. Его возглавил дьяк Василий Захаров Гнильевский, активное участие принял Алексей Адашев [69]. Оказалось, что пищальники хотели жаловаться на свои обиды. Но Иван Васильевич потребовал выяснить, “по чьему науку быть сему супротивству” – ведь откуда-то знали, где перехватить его, караулили, приказа разойтись не послушались. Следствие обвинило Ивана Кубенского, Федора и Василия Воронцовых и Ивана Федорова-Челяднина. Судили их бояре. Федоров покаялся, его оправдания сочли удовлетворительными, и он был прощен. А троих осудили на смерть, великий князь утвердил приговор, и их обезглавили. В чем конкретно был виноват каждый из казненных, остается неизвестным. Кто-то из них подучил ратников пробиваться к государю (с заряженными пищалями!) Возможно, кого-то осудили за безобразия, допущенные по отношению к новгородцам. Но нельзя исключать, что Воронцовых просто оклеветали их враги, свели счеты.

 Однако в любом случае обращает внимание – непосредственных участников бунта Иван Васильевич простил. Он сам подвергался опасности в перестрелке, но пищальников оставил без всякого наказания. Он всей душой стремился улучшить жизнь своих подданных. Чтобы узнать их нужды и решить накопившиеся проблемы, “управить землю”, великий князь со всем двором в конце 1546 г. отправился в Новгород и Псков. Но наместники постарались не ударить в грязь лицом. Мобилизовали городские ресурсы, устроили помпезные встречи с церковными службами, пирами, подарками, и поездка стала чисто парадной. Неопытному государю показали толпы нарядных, радостных горожан, дали послушать речи подставных лиц, а тех, кто мог бы рассказать совершенно другое, к нему и близко не подпустили.

Навести порядок в стране можно было лишь тогда, когда великий князь возьмет бремя управления на себя, лично займется государственными делами. И митрополит Макарий готовил к этому Ивана Васильевича. Когда ему исполнилось 16 лет, святитель счел, что пора пришла. Начало самостоятельного правления должно было стать глубоко символическим. По наставлениям Макария, великий князь принял два решения – жениться и венчаться на царство. Брак как раз и придавал юноше статус самостоятельности, по русским традициям, “взрослым” считался только женатый человек, глава семьи. А венчание на царство задумывалось впервые.

Сам титул царя был особым. Московские государи иногда употребляли его, но исключительно в переписке с иноземцами, а в обиходе довольствовались званием великого князя. Царями же на Руси именовали константинопольских императоров и ханов Золотой Орды. Официальное принятие такого титула означало очень серьезные заявки. Иван Васильевич объявлял себя духовным преемником императоров Византии, главой всего православного мира. А с другой стороны, он претендовал быть преемником ордынских царей, наследником их бывших владений. Прежние государи нередко благословляли своих наследников на княжение, принародно передавая им знаки власти. Макарий разработал качественно иной обряд. Составляя чин венчания на царство, он взял за основу византийские образцы, но переработал их применительно к русским условиям. Например, дополнил чин поучениями св. Иосифа Волоцкого о самодержавной власти.

Макарий был и главным организатором торжества. Искренний идеалист, он верил, что великое дело должно объединить и примирить всех, поможет преодолеть вражду и разногласия. Он созвал всех бояр, как верных государю, так и вчерашних крамольников, находившихся в опале, и Иван Васильевич перед общим их собранием объявил о принятых решениях. 16 января 1547 г. в Москве зазвонили колокола “сорока сороков” церквей, монастырей. Кремль был переполнен народом, и по дорожкам из дорогой ткани, рассекающим людские массы, к Успенскому собору выступила процессия. Конечно, государь волновался. Как же не волноваться! Такого раньше в России никогда не было. Он, еще недавно – жалкий беззащитный сирота, становился царем! После молебна митрополит совершил помазание, великому князю давалась благодать Божья на его служение. На него возложили знаки власти: Честной Животворящий крест, бармы, шапку Мономаха. Св. Макарий благословлял его укреплять “суд и правду” в родной земле, оборонять ее от врагов, быть милостивым к подданным и строго карать зло, а Церковь объявлялась для царя “матерью”.

           Поддержать юного Ивана в его нелегком деле призывалась не только земная, но и Небесная Церковь, святые заступники Руси. Для этого в начале февраля митрополит созвал Освященный Собор. В ходе своих трудов по составлению Четий Миней он собрал сведения о жизни и подвигах святых, которые почитались в различных областях страны, и теперь было решено канонизировать их для общероссийского почитания. Иван IV принял в работе Собора самое деятельное участие, и было канонизировано 23 святых – один из предков царя, великий воин и устроитель Руси Александр Невский, крестители Муромской земли князь Константин с чадами его Михаилом и Федором, митрополит Московский Иона, известные подвижники Пафнутий Боровский, Макарий Калязинский, Александр Свирский, Савватий и Зосима Соловецкие, Михаил Клопский, ученик Сергия Радонежского Никон и др. 

А 13 февраля состоялось еще одно торжество, свадьба царя. Невесту выбирали из знатных девушек всего государства, и ею стала Анастасия Романовна из рода Захарьиных-Юрьевых. Впрочем, система фамилий на Руси еще не устоялась, и в документах встречаются разные обозначения. Потомков Захария Ивановича Кошкина называли Захарьиными, их ветвь, которая пошла от Юрия Захарьевича, обозначали Юрьевыми или Захарьиными-Юрьевыми, а детей одного из них, Романа Юрьевича, именовали Романовыми. Сам ли государь выбрал в жены Анастасию? Точнее, только ли сам? Супругу для молодого человека в те времена искали родители. У Ивана не было отца и матери, но решающее слово должна была сказать его духовная мать – Церковь. Без сомнения, он советовался с митрополитом, со своим духовником, протоиереем Благовещенского собора Федором Барминым.

Анастасия славилась красотой, умом, благочестием. Но в России было много умных и хорошо воспитанных красавиц. Наверное, учитывались и другие факторы. Захарьины-Юрьевы являлись одним из самых знатных боярских родов, их предки с XIV в. служили великим князьям, были связаны родственными узами с другими кланами. Стало быть, брак укреплял опору царя во всем старомосковском боярстве. А вдобавок, Захарьины-Юрьевы ни разу не участвовали ни в каких заговорах, не принадлежали ни к каким оппозициям. Это был один из самых верных монарху родов аристократии.

Венчал молодых сам митрополит. Говорил: “Днесь таинством Церкви соединены вы навеки, да вместе поклоняетесь Всевышнему и живете в добродетели, а добродетель ваша есть правда и милость…” Анастасию обряд венчания сделал не только женой, но и “христолюбивой царицей”. Супруги вышли на ступени Успенского собора. Их славило множество людей, собравшихся в Кремле, восхищалось ими – такими молодыми, красивыми, счастливыми. На свадьбе гуляла вся Москва. Раздавались милостыни, прощались осужденные, шумели веселые пиры. Правда, главные виновники только присутствовали на застольях и принимали поздравления. По русским обычаям, молодым не полагалось ни капли хмельного. Их задача была серьезной и ответственной, произвести здоровых детей. А уж царский брак и подавно был делом не личным, а государственным. И Иван с Анастасией праздновали недолго. Они оставили торжества и отправились в Троице-Сергиев монастырь. Зашагали пешком, по снегу, молиться и просить благословения на свою семейную жизнь…

Казалось бы, эти события предвещали коренные перемены. Теперь царь начнет сам вникать в различные стороны государственной жизни, сильной властью обеспечит дисциплину, прижмет разгулявшихся хапуг. Но… не тут-то было. Нашлись силы, которые такой вариант совсем не устраивал. Начало Великого поста Иван и Анастасия провели в монастыре, а когда они вернулись, сразу после Пасхи, стали твориться чрезвычайные происшествия. Вроде и случайные (или способные показаться случайными), но странным образом повторяющиеся.

Летом планировали поход на Казань, заготавливали порох. Его свозили и складировали в одной из башен Кремля. Почему-то рядом с дворцом оказалось самое удобное место. А 12 апреля вспыхнул пожар. Занялось по соседству, в Китай-городе, башня рванула, часть стены рухнула в реку. С пожаром кое-как справились, но 20 апреля загорелось снова, огонь уничтожил слободы за Яузой. А 24 июня полыхнул “великий” пожар. Ветер помог распространяться огню (впрочем, пожар и начался “почему-то” сразу в разных местах). Пламя быстро охватило центральная часть города. Кремль, Китай-город, Большой посад превратились в один огромный костер. От жара трескались и рассыпались каменные стены, плавилось железо. Погибло несколько тысяч человек. Митрополита Макария, полузадохнувшегося, спасли из Успенского собора, на веревках спускали к Москве-реке. Веревка оборвалась, он сильно расшибся.

Царь находился в своей летней резиденции, подмосковном селе Воробьеве. На следующий день, 25 июня, Иван Васильевич и бояре собрались в Но