Глава XV. Трелис и Вайтхольм

 

Удивительно быстро войска княжества Верхнемиртанского пришли в движение. Дух патриотизма и вера в скорую победу взяла над армией верх и люди со всех концов Миртаны шли к точке сбора в Трелис, ожидая чего-то особенного и великого. Воевода Грег на днях получил приказ от князя, содержавший разнообразные мелкие поручения по обеспечению армии и глобальную задачу по штурму лагеря Вайтхольм. Грег без особого энтузиазма встретил приказ, но поспешил исполнить волю своего князя и начал сбор войск. Грег был из того сорта людей, которые никогда не выказывали своего недовольства высшему начальству, но тайно в душе вынашивали свое негодование. Когда-то давно Грег был капитаном пиратского судна и контрабандистом, державшем в страхе весь архипелаг Южных островов и целый Хоринис — во многих портах королевства он был объявлен вне закона, но когда орки оживленно стали брать власть в свои руки, пиратам пришло время уйти на покой. Грег и его команда разошлись по свету: некоторые вместе со своим капитаном отправились на материк и кое-как пытались сводить концы с концами грабежами и вымогательством, другие же нанялись на торговые суда или ушли в пустыню. С воцарением герцога Ансельма на трон, Грег и его люди получили неожиданную амнистию. Никогда не любивший светскую власть, Грег отказался от амнистии и стал еще ожесточеннее грабить караваны герцога, и, в конце концов, примкнул к Горну в обмен на то, что он со своими оставшимися людьми наконец получит хорошие условия жизни, а сам станет наместником Трелиса. Так в роли наместника он находился уже около четырех лет.

Приказ о штурме тщательно скрывали и держали в тайне. Прошлой ночью из осадного лагеря под Гельдерном «исчезли» десять бочек пироса. Конечно, бравые солдаты князя работали просто отлично — они не были даже замечены караульными лагеря. Сам по себе кажется забавным тот факт, что ни советник Кобрин, ни князь, ни военачальники даже не могли предположить того, что герцог уже почти победил и попросту водил их всех за нос. Однако, герцог без поддержки канцлера и толп преданных, заплывших жиром аристократов, интриганов-советников, перебежчиков-генералов и разнообразных ослепленных или невежественных крестьян, не смог бы провернуть такую сложную и жестокую кампанию, впоследствии названной историками «Слепой войной», получившей главным образом такое название из-за бессмысленности всей кампании с точки зрения здравого смысла. Эта война запомнилась следующим поколениям массовыми репрессиями и жестоким политическим режимом герцога, а также многочисленными кровопролитными столкновениями.

Был полдень. Солнце ярко светило, отчего воинам было душно и они все время задыхались в едкой пыли. Под самым Трелисом были разбиты многие тенты и натянуты навесы, принадлежавшие наемникам, союзникам князя, охотникам за головами и просто смелым людям, решившим встать на защиту своей земли. Со стороны деревянных ворот в деревню Трелиса неторопливо ехала телега с сидевшими на ней двумя беззубыми кнехтами, которые везли на этой телеге разнообразное барахло на продажу в лагерь. Из ближайшей палатки их окликнул здоровый мужик в просторной рубахе и подвязанных штанах:

— Эй, купцы! Стоять! Дело есть! — пробасил воин.

Телега остановилась, и один из кнехтов (у которого было больше всего зубов) спрыгнул к окликнувшему их мужику:

— Чего надобно, мсье? — весело осведомился он.

— Ты эти свои премудрые словечки прибереги-ка для жирных герцогских помещиков, скотина! — сурово пробасил коренастый воин. — Я тебе не «мосье», а берсерк Клана Волка!

— Какая досада, — злобно прошипел кнехт с заметным акцентом.

— Что ты там кудахчешь, собака?! — вспылил здоровенный нордмарец.

— Позвольте мне вмешаться, — послышался новый голос.

Нордмарец обернулся, а кнехт облегченно облокотился о телегу. Щеголеватый загорелый южанин в кольчуге и сером сюрко, невысокого роста и худощавого телосложения элегантным движением руки указал на неловкого кнехта:

— Извини моего слугу, славный воин... он слаб умом, но прекрасно говорит со своим бесподобным акцентом, — проговорил южанин, сверкая глазами.

— Да-да... — с безразличием откликнулся нордмарец. — Какого черта вы тут делаете без разрешения?

— Хм, а разве в приказе ли не значится, что в лагере нужны люди и проезд всем желающим? — спросил южанин.

— Мало ли что в приказе значится, будь ты умный малый, сам сообразил бы что здесь осадный лагерь, а не базар! — проворчал воин.

— Я ничего не слышал в приказе о какой-либо осаде, говорили лишь о сборе всех честных людей, имеющих хоть каплю совести, — усмехнулся торговец, и поспешно добавил. — А я чрезвычайно совестливый!

— Знаю я вас торгашей, — раздраженно пробормотал нордмарец. — Все вы на одно лицо. Ладно, проезжай, черт возьми!

— Миллион благодарностей, — любезно сказал южанин. — А ты намекни все же, — вдруг с опаской добавил он, — что там с осадой?

— Эх, а видно за милю, что человек ты невоенный, — удрученно вздохнул нордмарец. — Вайтхольм поди знаешь где? Так вот коли ты бы разумел, то давно усек, что с герцогом у нас началась война, и первой же целью был и будет оставаться лагерь Вайтхольм!

— Значит, скоро сраженье намечается? — заинтересованно спросил торговец-южанин.

— Вот теперь верно мыслишь, скупердяй, — развеселившись, пробасил воин. — Знатная будет сеча, я это своим нутром чую!

— Ты говог`ишь, что будет сеча, а кто тебе сказал об этом? — вступил в разговор кнехт.

— А никто мне не сказал! — резко ответил нордмарец, и вся его веселость стала улетучиваться. — Я опытный воин, конюх ты этакий! Я чувствую, когда прольется кровь... — со злостью добавил он.

— Ясно все с тобой, — усмехнулся кнехт. — Вег`оятно поэтому ты тут в дозоре стоишь.

— Догадливый, — процедил воин. — Дам тебе совет: проезжай пока я не передумал. Понаехало вас тут... — гневно пробормотал он.

— Всего наилучшего! — бросил торговец и сев обратно в телегу, направил ее прямо, в поисках подходящего места под открытие лавки.

Кнехт всю дорогу молчал и изредка тихонько переговаривался со своими соседями, которые равнодушными взглядами смотрели то на небо, то на одинаковые ряды палаток и тентов, то на попавшуюся им на глаза пышную барышню. В конце концов, картавящий кнехт не выдержал и со всей силой своего «бесподобного» акцента сказал:

— Господин, почему этот ног`дмаг`ский буйвол меня оског`бил?! Я вег`нусь и посчитаю ему г`ебг`а!

— Оставь это, мой друг, у нас найдется занятие поинтересней, чем искать проблемы с этим силачом, — усмехнулся южанин.

— Что же? — удивленно спросил кнехт.

— Ты же слышал его — тут сражение намечается, а значит, мы здорово поживимся на этих доблестных вояках! — восторженно бросил торговец. — Быть может, князю повезет, и война закончится, а тогда мы начнем настоящее дело! — с азартным блеском в глазах сказал южанин. — Сотни разоренных и угнетенных душ! Я стану богаче герцога и его канцелярщины...

Кнехт весело улыбнулся и прилег на увесистый ящик, в котором находились разные припасы. Вскоре телега была уже разгружена и перегружена, но уже не товаром, а монетами. Торговец еле успевал спроваживать новых клиентов и принимать новых. Кнехты носились как угорелые: столько народу приходило за едой, оружием и различным барахлом. И только под самый вечер толпа стала редеть и расходится. Усталый торговец вытер пот со лба и присел на камень — считать прибыль. Он думал, как же ему повезло, что он сумел набрать почти задаром в Сильдене всякой ерунды и радовался тому, как ему платили за этот почти бесплатный (по меркам Сильдена и других деревень) товар, и как толпы патриотов, воинов и крестьян нуждались в нем как в молитве. Гордость переполняла его донельзя. В какой-то момент он освободился и направился в местный кружок интеллигенции, где приятно проводил время с разными «свободными» вельможам и аристократами, поэтами и художниками, а также миннезингерами и известными музыкантами. Под ночь он собрался было уходить, но его новые друзья его задержали, а спустя один час в так называемый «клуб» влетел взмыленный гонец с важным известием князю Горну и воеводе. Известие это оказалось сообщение о смерти последнего наследника и надежды обездоленных монархистов. Весь интеллигентный кружок словно взорвался эмоциями: все светлейшие умы начали вдруг строить глубокомысленные выводы и делать заключения относительно чрезвычайно странной (по их мнению) смерти принца. Кое-кто даже проводил аналогии с разграблением Гельдерна, а также по геометрической прогрессии вычислял дальнейшие бедствия мира. Южанин лишь без единого слова отправился к себе в палатку, и на вопрос своего полупьяного «коллеги» ответил, что звать его Забу, на что получив утвердительный кивок и последующее невнятное мычание, южанин направился спать. Немногим позже прибыл новый гонец, который был в пыли и изнывал от жажды. Когда гонца напоили, то стало достоверно известно, что в крепости Фаринга случилась ужасная катастрофа. Незамедлительно последовал приказ собрать войска в кулак и нанести решительный удар по трем вражеским позициям. Эта война дошла до точки своей кульминации, читатель.

 

 

Глава XVI. Гамбит канцлера

 

Поздно ночью около таверны Флинта послышались шаги. Двое вооруженных людей в дорожных плащах неспешно продвигались прямо по улице. Практически во всех окнах был потушен свет, в таверне еще слышалось пьяное пение и топот ног, а замок на высокой отвесной горе зловеще мерцал освещенными бойницами. Земля была влажная, и в округе было много луж, напоминавших миниатюрные озера. Комки грязи, сбившиеся в кучи, щедро покрывали дорогу ведшую в гору — к мосту в Нордмар. За лесом тихонько шумел водопад, как будто боялся нарушить тишину ночи. Воздух после дождя был свеж и приятен, а вид промокшей виселицы на холме над городом внушал чувство страха и покорности.

Наконец оба путника приблизились к одинокой фигуре в черном балахоне, которая неподвижно стояла на заднем дворе таверны.

— Почему же так долго? — раздался четкий ясный голос из-под черного капюшона.

— Возникли некоторые сложности... — ответил человек в зеленом дорожном плаще.

— Старая присказка, — равнодушно отрезал человек в черном. — Товар складировали на первых уровнях бастиона — прямо в двух больших башнях.

— У нас давно все готово, — проговорил человек в серой накидке. — Как попасть в крепость?

— Молча — караульных сегодня не будет, советник князя забрал их с собой, — ответил человек в черном балахоне.

— Тогда мы выдвигаемся, — сказал «зеленый».

— Идемте.

Втроем они незамеченными миновали ворота, которые были открыты под предлогом ремонта решетки. Во внутреннем дворе крепости было также сыро и также свежо. Стражи не было. В подсобных помещениях башен были складированы бочки с украденным у герцога пиросом. Неаккуратно бочки наезжали друг на друга и имели такой вид, как будто хозяева были к ним совершенно безразличны. В большом доме, принадлежавшем князю, еще виднелся тусклый свет — князь не спал. Верхний уровень крепости был закрыт и кое-где там уже виднелись бдительные стражи. Люди в плащах направились каждый к своей башне, а человек в балахоне молчаливо наблюдал за ними. Неожиданно со стороны верхнего уровня послышался скрип отворяемой решетки и чьи-то шаги. Человек в балахоне спрятался за ящики, стоявшие рядом с ним. Пришедшие были князь, воевода и двое его телохранителей.

— Почему этот уровень пустует?! Где стража?! — громко кричал князь, указывая воеводе на пустые стены.

— Хм, господин, но вы сами приказывали выдать бойцам отпускные на денек-другой, — оправдывался воевода.

— Я?! Я не мог того приказать! — вспылил князь. — Кто тебе отдал приказ лично?!

— Я получил его из рук гонца, — пробормотал воевода Фаринга.

— Какого гонца?! Черт бы вас всех побрал! Живо поместить воинов на стены! — заорал князь, брызжа слюной.

— Гонец, гонец, простой гонец... — растерянно бормотал воевода.

И вдруг в этот самый момент раздался чудовищный грохот, треск и лязг. Казалось, сама земля тяжело вздохнула. Две высокие крепкие башни замка рассыпались как карточные домики, ярко сверкнуло беспощадное кровавое пламя, поднялся темный густой дым, который рваными клочьями подымался к ночному небу. Земля затряслась, и воздух стал тяжелым и горячим. Где-то рядом обвалилась крыша дома. Люди бывшие в крепости и в деревни испуганно повыскакивали из домов и казарм, и теперь беспокойно бежали прочь. Князь упал от удара о крепкую каменную стену и, поднявшись, тяжело заковылял прочь из крепости. Воевода лежал с раскроенной головой, а рядом зловеще крутилось на месте окровавленное железное колесо. Свежий доныне воздух наполнился едким и неприятным запахом пироса и странными ядовитыми горными газами. Грянула синяя вспышка и все опять заволокло черным дымом. Людей в плащах не было уже видно.

— Князь! Господин! — слышались крики телохранителей.

Горн обернулся и увидел мертвого воеводу, отчего ему стало вдруг тяжело и неприятно на душе. Двое его телохранителей сражались с огнем, но все их усилия были тщетны. Разбушевавшееся пламя сумасшедшими темпами пожирало крепость и почти добралось до деревни. Одинокое деревенское кладбище то и дело освещалось яркими вспышками огня и тонуло в пыли и черных клубах дыма.

— Господин князь! — крикнул один из телохранителей, отчаянно бросая свою пику в огонь. — Нам нужно срочно уходить!

— Да, да, да... — беспомощно шептал князь, бессмысленно глядя на горящую крепость.

— Господин! — крикнул другой воин и подтолкнул князя.

— Идемте, скорее, скорее! — пробормотал Горн и побежал прямо в сторону ворот. Телохранители поспешили за ним. Мгновение... и раздался новый чудовищный звук, разошедшийся эхом по всему ближайшему лесу. Часть крепости, не выдержав, с оглушительным треском рухнула прямо со склона на беззащитную деревню. Крики раненых, испуганных и умирающих людей, а также грохот, треск и свист рушащейся архитектуры слились в единый мощный звук, который спустя несколько минут затих в глубинах погребенной деревни. Страшные неказистые руины обугленными головешками торчали в разные стороны, кое-где рдело пламя, небо все еще было заслонено дымом, а земля пропитана свежей кровью. Старая гора, на которой стояла крепость не выдержала и похоронила под собой многих людей, а также старую как мир крепость Фаринга.

Горн бежал и не видел ничего впереди себя: вот обрушился старый деревянный мостик, а вот развалившаяся таверна Флинта, а вот заколоченный магазинчик, который медленно догорает алым багрянцем смерти, а вот деревенский водопад посреди которого лежит внушительный кусок камня — осколок от моста в Нордмар. Бег продолжался недолго — среди горящих и выгоревших елей и одиноко тлеющих головешек Горн взобрался на низкий холм и последний раз обернулся на жалкие руины древней твердыни. Черные рваные клубы дыма заслонили небосклон, по дороге в деревню виднелись горящие повозки и оставленные лавочки. Высокое яркое знамя воинственно развевалось посреди тьмы ночного неба. Оно медленно тлело от алеющих на нем ярких красных пятен, которые изредка тихо вспыхивали под порывами сильного ветра. Горн низко склонился, и ладони его самопроизвольно сжались в кулаки. Ничто его теперь не волновало, ничто... Фаринг должен был быть отомщен и точка! Война, жизни, судьбы и милосердие — все это резко потеряло свою цену в его понимании, но осталось лишь одно единственное... яростное и пылкое, кровожадное чувство мести, которое только лишь ожидало долгожданного момента, чтобы явиться во всей своей силе. Слишком многое было накоплено, слишком многое потеряно, слишком многое, чтобы это можно было покрыть непринужденным одеялом государственной политики. Война пережила старое и вышла на новый уровень, который принял облик праведного гнева с обеих сторон конфликта. Гнев никогда не бывает праведным. Гнев всегда сопровождается презрением, алчностью и злостью к объекту этого самого гнева. Различие лишь в последнем аргументе — причине гнева, которая чаще всего какой бы она «уважительна» не была, каждый будет трактовать, и понимать ее по своему — всегда есть произвол, который управляет делом вне зависимости от того, кто гневается. Нельзя предвидеть все стороны и грани любой из эмоций — они сложны, загадочны, и оттого так влекут к себе в разных случаях. Предаться одной из них в человеческом понимании — дело обыденное и немудреное, хотя и изредка на них накладывают слабые или сильные моральные ограничения, которые якобы должны определить их мнимые границы, но которые на самом всего лишь выполняют примитивную роль чьего-то другого, такого же сильного чувства или эмоции. Вот что значит произвол. Произвол, который управляет волей и создает вездесущий случай. В конце концов, всему когда-либо приходит конец.

 

***

Близилось к утру. Одинокая серебристо-зеленая палатка возвышалась над лагерем. По обе стороны от нее неподвижно стояли стражи в клепаных куртках и прочных сапогах, вооруженные мечами и стрелами. В палатке тихо сидел канцлер Корудор и с выражением крайней скуки водил своим крепким длинным пальцем по разрисованной карте.

Где-то за горой поднимался высокий черный дым, который напоминал о погребенном Фаринге. Раздался ворчливый голос караульного, и канцлер лениво хмыкнул в ответ. В палату вошла усталая троица в плащах и быстро расселась вокруг графского (канцлерского) стола. Корудор пронзительным взглядом посмотрел на каждого из пришельцев по очереди, а затем сухо и с некоторым волнением спросил:

— Фаринг сожжен?

— Хм, даже больше, — с едва скрываемым гневом проговорил человек в балахоне. — Фаринга и прохода в Нордмар больше не существует.

— В смысле?

— От него остались лишь обугленные шпили башен и уцелевшие торцы казематов.

— Хм, перестарались с количеством пироса, — пробормотал канцлер.

— Мягко говоря, — сухо добавил высокий человек в зеленом плаще.

Граф Корудор вздохнул и растерянно схватился за голову, а затем громко крикнул караульному:

— Освободите палату! Я позову, когда понадобитесь.

— Слушаем-с, — послышался хриплый голос, и послышались удаляющиеся шаги.

Граф привстал и, дождавшись ухода воинов, указал на карту:

— С Фарингом и Гельдерном покончено. Сильден мы по плану не трогаем. Остается Трелис, — отрывисто и четко сказал канцлер.

— А что там с Монтерой и Вайтхольмом? Хорошая наживка для князя, я даже слышал, что войско собирают, — проговорил коренастый человек в серой накидке.

— Пусть собирают, они нам не должны помешать, — злобно сказал граф. — Поместим туда бомбарды и пару полков из основной армии — этого будет достаточно. А Вайтхольм...

— Вайтхольм сдадим, но не без боя, — вмешался человек в черном. — Пусть повоюют, там ведь есть гарнизон?

— Есть, да — есть, — сказал Корудор.

— А с Трелисом как быть? — спросил человек в сером.

— В принципе мы можем закрыть местную речушку и поместить туда отравляющих веществ, — степенно проговорило лицо в зеленом капюшоне.

— Сгодится, надо же их как-то деморализовать, — проворчал канцлер и что-то отметил на карте.

— Герцог еще не объявился? — осторожно спросил человек в балахоне.

— Нет, пока нет, — раздраженно откликнулся граф. — Мы потеряли его след в Бакареше.

— Значит одно из двух — либо мы проигрываем, либо побеждаем, — задумчиво сказал человек в балахоне.

— Посмотрим, мы достаточно приложили усилий, и эта кампания обязана увенчаться успехом, как и наши дальнейшие планы, — устало улыбнулся канцлер Корудор.

— Тогда решим вопрос с этой проклятой кампанией и займемся герцогом, — с тяжелым вздохом сказал человек в балахоне. — У нас все еще есть огромная армия, все будет.

Канцлер кивнул, а остальные двое последовали его примеру. Вновь позвали караульных, и люди в плащах разместились на долгожданный отдых.