Стив Балмер: 24 марта 1956 г.

Не будем забывать и о Стиве Джобсе, основателе Apple Computer, человеке, пользующемся не меньшей известностью, чем Гейтс. Он вырос не в такой богатой семье, как Гейтс, и не учился в Мичиганском университете, как Джой. Однако не нужно глубоко копать в его биографии, чтобы выяснить, что и у него был свой Гамбург. Стив Джобс вырос в Маунтин-Вью в штате Калифорния, южнее Сан-Франциско, самого сердца Кремниевой долины. В этом районе жили инженеры из Hewlett-Packard, одной из самых влиятельных технологических компаний как тогда, так и сегодня. Будучи подростком, Стив без конца бродил по блошиным рынкам Маунтин-Вью, где любители техники и мастера на все руки продавали всевозможные запчасти. Джобс рос, вдыхая запах того самого бизнеса, в котором он впоследствии так преуспеет. Приведу абзац из книги «Миллионер по случайности» (Accidental Millionaire), одной из многих биографий Джобса, дающий представление о его детстве.

«Он посещал вечерние собрания специалистов Hewlett-Packard. На них обсуждались последние новинки и достижения электроники, и Джобс, в характерной для него манере, выпытывал у инженеров массу дополнительной информации. Однажды он позвонил Биллу Хьюлетту, одному из основателей компании, желая купить какие-то детали. Он получил нужные детали и даже умудрился выпросить себе работу на лето. Он работал на конвейерной линии и так впечатлился ею, что решил спроектировать собственную…»

Подождите. Билл Хьюлетт поделился с ним запасными частями? Как похоже на историю Билла Гейтса, в тринадцать лет получившего неограниченный доступ к терминалу. Все равно как если бы вы увлекались модой, а вашим соседом оказался Джорджо Армани. А когда родился Стив Джобс?

Стив Джобс: 24 февраля 1955 г.

Эрик Шмидт – еще один пионер компьютерной революции. Он управлял одной из самых влиятельных компаний Кремниевой долины – Novell, а в 2001 г. занял должность главного исполнительного директора Google.

Эрик Шмидт: 27 апреля 1955 г.

Не буду, разумеется, утверждать, что все магнаты Кремниевой долины родились в 1955 г. Не все, так же как и не все воротилы бизнеса в Соединенных Штатах родились в середине 1830‑х гг. Но наличие определенной закономерности очевидно, и наше нежелание говорить об этом вызывает удивление. Мы делаем вид, что успех целиком и полностью зависит от личных качеств, но рассмотренные нами истории показывают, что не все так просто.

Эти истории повествуют о людях, которым выпала уникальная возможность работать в поте лица и которые от нее не отмахнулись. О людях, которые взрослели в то время, когда общество вознаграждало упорный труд. Их успех не является исключительно их заслугой. Это продукт того мира, в котором они выросли. Другими словами, их успех обусловлен не какими-то таинственными факторами, известными только им. У него имеется логическое обоснование, и если нам удастся понять эту логику, только подумайте, какие заманчивые перспективы откроются перед нами!

Нельзя забывать и о Билле Джое. Будь он немного старше и доведись ему мучиться с перфокартами, он бы изучал естественные науки. Билл Джой, легенда компьютерной индустрии, был бы Биллом Джоем, биологом. А родись он на пару лет позже, крошечное окошко, давшее ему возможность разработать код для интернета, было бы уже закрыто. Билл Джой, легенда компьютерной индустрии, опять-таки вполне мог стать Биллом Джоем, биологом.

Билл Джой: 8 ноября 1954 г.

После учебы в Беркли Джой стал одним из четверых основателей Sun Microsystems и одним из основных разработчиков программного обеспечения в Кремниевой долине. А если вы до сих пор считаете, что место и дата рождения не имеют ровным счетом никакого значения, привожу даты рождения остальных основателей Sun Microsystems:

 

Скотт Макнили: 13 ноября 1954 г.

Винод Хосла: 28 января 1955 г.

Энди Бехтольшейм: 30 сентября 1955 г.

Глава 3
С гениями не все так просто
«От знания IQ одного мальчика вам будет мало проку, если вы имеете дело с целой группой умных мальчиков»

1

В пятом эпизоде сезона 2008 г. американское интеллектуальное телешоу «Один против ста» пригласило в качестве специального гостя человека по имени Кристофер Ланган.

«Один против ста» – одно из многих телевизионных шоу, появившихся на волне феноменального успеха передачи «Кто хочет стать миллионером». Главные его участники – сто обычных людей, так называемая толпа. Каждую неделю они вступают в интеллектуальный поединок со специально приглашенным гостем. На кону миллион долларов. Гость должен быть достаточно умен для того, чтобы переиграть сто человек, и мало кто подходил на эту роль больше, чем Кристофер Ланган.

«Сегодня толпу ожидает жесточайшая борьба, – раздался голос за кадром. – Встречайте Криса Лангана, которого многие считают самым умным человеком в Америке!» Камера показала коренастого мускулистого мужчину лет пятидесяти. «IQ среднестатистического человека равняется ста. У Эйнштейна он равнялся ста пятидесяти. У Криса – ста девяносто пяти. В настоящее время его великий ум занят теорией возникновения Вселенной. Но под силу ли столь выдающемуся интеллекту победить толпу, удастся ли Крису отобрать у нее миллион долларов? Смотрите “Один против ста”!»

Под бурные аплодисменты Ланган вышел на сцену.

– Вы ведь не считаете, что для победы в нашей игре необходимо иметь высокий интеллект? – спросил ведущий шоу Боб Саджет, с любопытством разглядывая гостя, словно тот был экземпляром для лабораторных исследований.

– Я полагаю, он может скорее помешать, – ответил Ланган. – Чтобы иметь высокий IQ, нужно специализироваться, углубленно изучать определенную область знаний, не размениваясь на пустяки. Но сейчас, глядя на этих людей, – он обвел толпу глазами, в них сверкали веселые искорки, выдававшие его отношение к этой затее, – сейчас я думаю, что сумею одержать победу.

В последнее десятилетие Крис Ланган снискал себе необычную славу. Он стал живым воплощением гениальности, настоящей знаменитостью. Его приглашают в новостные передачи, о нем пишут в журналах. Режиссер Эррол Моррис снял документальный фильм о нем. Телевизионная программа «20/20» пригласила нейропсихолога с тем, чтобы тот измерил коэффициент умственного развития Лангана, но его показатели оказались слишком высоки для того, чтобы их можно было измерить безошибочно. В другой раз Лангану предложили тест, разработанный специально для особо одаренных людей. Он ответил на все вопросы, кроме одного^[3].

В шесть месяцев Крис уже разговаривал. В три года обожал слушать воскресные передачи по радио, когда диктор читал юмористические рассказы. Крис следил за ними по тексту и так самостоятельно научился читать. В пять лет он расспрашивал дедушку о Боге и был очень разочарован полученными ответами.

В школе он мог прийти на урок по языку, которого никогда раньше не учил, за две-три минуты до прихода учителя пролистать учебник и блестяще справиться с тестом. Подростком он работал на ферме и при этом глубоко интересовался теоретической физикой. В 16 лет приступил к изучению знаменитого фундаментального труда Бертрана Расселла и Альфреда Норта Уайтхеда «Основания математики» (Principia Mathematica). А при сдаче SAT (экзамена на выявление академических способностей) он набрал высший балл, несмотря на то что заснул прямо во время тестирования.

Вот что рассказывал брат Криса Марк о его летнем распорядке дня: «Сначала он час занимался математикой. Потом час французским. Потом изучал русский. После чего принимался за философию. И так каждый день, без исключений».

Второй его брат, Джефф, говорит: «Знаете, когда Кристоферу было четырнадцать или пятнадцать, он любил порисовать, так, шутки ради, а рисунок выходил как фотография. В пятнадцать он с точностью до аккорда повторял гитарные партии Джима Хендрикса. Половину учебного года Кристофер вообще не ходил в школу. Он появлялся только на тестах, и учителя ничего не могли с ним поделать. Мы приходили от этого в дикий восторг. Он мог за два дня осилить учебники за целый семестр, все сдать и вернуться к своим делам»^[4].

На съемках игры «Один против ста» Ланган был спокоен и уверен в себе. Низкий голос. Блеск в глазах. Он не раздумывал над вопросами в поисках правильного варианта, не возвращался к предыдущим предложениям, чтобы переформулировать их. Он не запинался и не спотыкался на словах, а чеканил предложение за предложением. Они слетали с его губ четко, словно солдаты на параде. Он легко отбивал вопросы, бросаемые Саджетом, словно те были сущей ерундой. Когда его выигрыш достиг $250 000, Ланган решил, что риск потерять всю сумму значительно превосходит потенциальную выгоду от дальнейшей игры. Он резко остановился: «Я возьму деньги». Твердо пожал Саджету руку и покинул игру победителем, как, впрочем, делают все гении. Или нет?

2

Это случилось вскоре после окончания Первой мировой войны. Льюис Терман, молодой профессор психологии Стэнфордского университета, познакомился с подростком по имени Генри Коуэлл. Тот рос в нищете и с семи лет фактически не получал образования, поскольку не умел ладить со сверстниками. При этом он работал уборщиком в школе, располагавшей одной-единственной классной комнатой. Эта школа находилась недалеко от Стэнфордского кампуса. Однако Коуэлл частенько отрывался от работы, чтобы тайком поиграть на пианино. И играл просто блестяще. Терман специализировался на оценке интеллекта; ему принадлежит разработка стандартного IQ-теста, теста Стэнфорда – Бине, который за полвека прошли миллионы людей по всему миру. Терман решил измерить уровень интеллекта Коуэлла. Он предполагал, что этот мальчик чрезвычайно одарен. Но тот оказался не просто одаренным. Его IQ превысил 140, это уровень, близкий к гениальности. Терман ликовал. Сколько же еще можно найти таких неотшлифованных алмазов, спрашивал он себя.

И Терман принялся за поиски. Сперва отыскал девочку, выучившую алфавит в девятнадцать месяцев, потом еще одну, в четыре года читавшую Диккенса и Шекспира. Нашел молодого человека, которого выгнали с юридического факультета, потому что профессора не поверили в то, что он воспроизводит длинные отрывки из юридических заключений по памяти.

В 1921 г. Терман принял решение превратить изучение одаренных людей в дело своей жизни. Получив солидный грант от Фонда содружества, он собрал команду специалистов и разослал их по начальным школам Калифорнии. Учителя называли лучших учеников, которым предлагалось пройти тест на интеллектуальное развитие. Те, кто оказывался в первых десяти процентах, проходили второй тест; те же, кто набрал больше 130 баллов, выполняли третий. По общим результатам Терман отбирал самых талантливых и умных. К моменту окончания исследования он протестировал около 250 000 учеников начальных и средних школ и выделил около 1470 детей, чей коэффициент интеллекта равнялся 140–200. Эта группа юных гениев получила название «Термиты» и стала объектом одного из самых известных психологических исследований в истории.

Терман, как курица-наседка, до конца жизни не спускал глаз со своих подопечных. Он отслеживал их жизненный путь, тестировал, измерял и анализировал, отмечал академические достижения, следил за развитием семейных отношений, собирал сведения обо всех болезнях, фиксировал состояние психологического здоровья, прилежно документировал любое повышение по службе и смену работы. Он писал для своих питомцев рекомендательные письма для устройства на работу и поступления в аспирантуру. Он непрерывно консультировал их и все, происходившее с ними, фиксировал в толстых красных тетрадях, озаглавленных «Генетическое изучение гениев». Терман стал настоящей знаменитостью. (По крайней мере, в той степени, в какой может стать знаменитостью низкорослый сутулый очкарик-психолог.) Его беспрерывно цитировали в прессе и приглашали на радиошоу, а он использовал популярность для того, чтобы лишний раз привести доказательства своей теории, произведшей в то время эффект разорвавшейся бомбы: интеллект человека измеряется с такой же точностью, как и рост, а полученные показания дают возможность прогнозировать его достижения.

«В человеке нет ничего важнее уровня его интеллекта, кроме разве что нравственности», – сказал однажды Терман. Он был убежден в том, что именно люди с высоким IQ «способны двигать вперед науку, искусство, образование, государственное управление и социальное благополучие в целом». По мере взросления испытуемых Терман собирал новые сведения об их достижениях. Когда его подопечные еще учились в средней школе, он с воодушевлением писал: «Прочтите любую газетную статью, рассказывающую о каком-либо конкурсе, который проводился в Калифорнии, и в списке победителей вы обязательно увидите фамилии одного или нескольких членов нашей талантливой группы». Он предлагал литературным критикам сравнить образцы литературных произведений своих творчески одаренных подопечных с ранними работами известных писателей. И те не могли отыскать никаких различий. Все признаки указывали на группу с потенциалом «героического характера». Терман был уверен в том, что термитам уготовано стать будущей элитой Соединенных Штатов.

Сегодня многие идеи Термана продолжают определять наше восприятие успеха. В школах предлагаются программы для «одаренных». Для поступления в престижные университеты требуется обязательное прохождение теста на интеллектуальное развитие (вроде American Scholastic Aptitude Test). Из тех же убеждений высокотехнологичные компании, такие как Google или Microsoft, придирчиво оценивают уровень познавательных способностей потенциальных сотрудников: там считают, что наивысшим потенциалом обладают люди, набравшие максимальное количество баллов в IQ-тесте. (В Microsoft, как известно, на кандидатов обрушивают лавину вопросов, призванных оценить их сообразительность, включая классический: «Почему крышки люков круглые?» Если вы не знаете ответа, значит, недостаточно умны для того, чтобы работать в Microsoft.)^[5] Если бы я обладал магической силой и предложил вам повысить ваш IQ на 30 пунктов, вы бы не стали отказываться, не так ли? Вы бы понадеялись на то, что это поможет вам достичь б о льших успехов. Когда мы слышим о ком-то вроде Криса Лангана, то невольно испытываем благоговение не меньшее, чем то, что почти сто лет назад испытал Терман, познакомившись с Генри Коуэллом. Гений обладает удивительным умом. Вне всяких сомнений, не сыщется никого, кто мог бы ему помешать.

Но подобное суждение не совсем корректно. Терман допустил ошибку. Он ошибался насчет своих термитов, и, доведись ему повстречаться с юным Крисом Ланганом, в 16 лет штудирующим «Основания математики», он – по той же самой причине – ошибся бы снова. Терман не учитывал того, что талант требует благоприятных возможностей, что происхождение имеет не меньшее значение, чем способности. Более того, Терман извратил элемент «таланта» в уравнении успеха – и эту ошибку мы продолжаем совершать по сию пору.

3

Один из наиболее популярных тестов оценки интеллекта носит название «прогрессивные матрицы Равена». Он не требует языковых навыков или специальных знаний, поскольку измеряет способности к абстрактному мышлению. Типичный тест Равена состоит из 48 заданий, и каждое последующее сложнее предыдущего. IQ рассчитывается, исходя из количества правильно выполненных заданий.

Вот типичный вопрос, часто включаемый в тест Равена.

 

 

Уловили суть? Думаю, большинство разобралось, что к чему. Правильный ответ C. А теперь еще один вопрос. Самый последний и самый сложный в тесте.

 

 

Правильный ответ A. Но должен признаться, я не смог на него ответить, полагаю, как и большинство читателей. Правда, Крис Ланган, скорее всего, дал бы правильный ответ: когда мы говорим о людях с блестящим умом, то имеем в виду, что такие задания они щелкают как орехи.

Для установления взаимосвязи между результатами IQ-теста вроде матриц Равена и жизненным успехом были проведены многочисленные исследования. Люди с показателями в нижней части шкалы, ниже 70 баллов, считаются умственно несостоятельными. Средний показатель – 100 баллов; примерно столько нужно набрать для поступления в колледж. Для сдачи довольно сложных экзаменов в аспирантуру вам придется набрать по меньшей мере баллов 115. В общем и целом, чем выше коэффициент, тем больше вы будете учиться, тем, вероятно, больше денег будете зарабатывать и – хотите верьте, хотите нет – дольше проживете.

Но тут как раз и кроется ловушка. Связь между успехом и коэффициентом интеллекта существует лишь до определенного уровня. По достижении IQ примерно в 120 баллов все последующие дополнительные баллы не приносят весомого преимущества в жизни^[6].

«Доказано, что человек с IQ в 170 соображает все-таки лучше, чем человек с IQ в 70, – писал британский психолог Лайам Хадсон. – Это верно и тогда, когда сравниваются более близкие числа, скажем, IQ в 100 и 130. Но при сравнении людей с высоким коэффициентом интеллекта это правило теряет свою силу… Состоявшийся ученый с IQ в 130 имеет такой же шанс получить Нобелевскую премию, как и ученый с IQ в 180».

Другими словами, по мнению Хадсона, значение IQ равносильно значению роста в баскетболе. Разве у человека ростом 167 см есть реальная перспектива стать профессиональным игроком? Нет. Чтобы хотя бы задумываться о карьере профессионального баскетболиста, нужно иметь рост не менее 183 или 185 см. А при прочих равных условиях 187 см лучше 185 см и 189 см лучше 187 см. Но после определенного уровня сантиметры уже перестают играть существенную роль. Баскетболист ростом в 203 см не является по умолчанию лучшим игроком, чем тот, кто ниже его на несколько сантиметров. (В конце концов, рост Майкла Джордана, величайшего игрока всех времен, равнялся 198 см.) Баскетболисту нужно лишь быть достаточно высоким – то же самое относится и к интеллекту.

В телешоу «Один против ста» сообщалось, что коэффициент умственного развития Эйнштейна равнялся 150, а Лангана – 195. То есть его IQ на 30 % выше IQ Эйнштейна, но никто при этом не собирается утверждать, что Ланган на 30 % умнее великого ученого. Это же просто смешно. Можно лишь сказать, что в объективно сложных областях, как, например, физика, они оба, вне всяких сомнений, достаточно умны.

Однако идея о том, что IQ имеет некую пороговую величину, противоречит нашим убеждениям. Мы привыкли полагать, будто, скажем, лауреаты Нобелевской премии обладают самым высоким интеллектом, какой только возможен; будто они набирали максимальное количество баллов на вступительных экзаменах в колледж, выигрывали все мыслимые стипендии и демонстрировали в средней школе такие блестящие таланты, что за ними охотились самые престижные университеты страны.

Но давайте взглянем на список университетов, которые окончили последние 25 американских лауреатов Нобелевской премии по медицине:

Антиохский колледж

Университет Брауна

Калифорнийский университет, Беркли

Вашингтонский университет

Колумбийский университет

Технологический институт Кейса

Массачусетский технологический институт

Калифорнийский технологический институт

Гарвардский университет

Колледж Гамильтона

Колумбийский университет

Университет Северной Каролины

Университет Де По

Пенсильванский университет

Миннесотский университет

Университет Нотр-Дам

Университет Джонса Хопкинса

Йельский университет

Юнионский колледж, Кентукки

Иллинойский университет

Техасский университет

Колледж Святого Креста

Колледж Амхерста

Геттисбергский колледж

Колледж Хантера

 

Никто не станет утверждать, что в этом списке представлены лучшие высшие учебные заведения Америки. Конечно, здесь есть Йельский и Колумбийский университеты и Массачусетский технологический институт. Но есть и колледж Святого Креста, и Геттисбергский колледж, и Университет Де По. То есть это список просто хороших учебных заведений.

Ниже представлен список высших учебных заведений, которые окончили 25 последних американских лауреатов Нобелевской премии по химии:

Городской колледж Нью-Йорка

Городской колледж Нью-Йорка

Стэнфордский университет

Дейтонский университет, Огайо

Колледж Роллинса, Флорида

Массачусетский технологический институт

Гринеллский колледж

Массачусетский технологический институт

Университет Макгилла

Технологический институт Джорджии

Методистский университет Огайо

Университет Райса

Колледж Хоупа

Университет Бригхэма Янга

Торонтский университет

Небрасский университет

Дартмутский колледж

Гарвардский университет

Колледж Бэриа

Аугсбургский колледж

Массачусетский университет

Университет штата Вашингтон

Флоридский университет

Калифорнийский университет, Риверсайд

Гарвардский университет

 

Получается, что будущие лауреаты Нобелевской премии должны быть достаточно умны для того, чтобы поступить в учебное заведение уровня, по крайней мере, университета Нотр-Дам или Иллинойского университета. И все^[7].

Радикальная идея, не правда ли? Предположим, ваша дочь-подросток узнала, что принята в два университета – Гарвардский и Джорджтаунский в Вашингтоне, округ Колумбия. На каком заведении вы бы остановили свой выбор? Думаю, на Гарварде, потому что этот университет «лучше». Его студенты на 10–15 % успешнее справляются с тестом SAT – завуалированным IQ-тестом, который обязаны сдавать почти все ученики средних школ перед поступлением в колледж.

Однако, если принять во внимание все, что мы узнали об интеллекте, идея ранжирования учебных заведений, словно бегунов на спортивном соревновании, теряет всякий смысл. Может быть, по абсолютной шкале студенты Джорджтаунского университета не так умны, как студенты Гарварда. Но все же они достаточно умны, и поэтому лауреатами Нобелевской премии становятся выходцы не только из Гарварда, но и из таких учебных заведений, как Джорджтаунский университет.

Недавно психолог Барри Шварц предложил элитным учебным заведениям отказаться от сложных вступительных процедур и проводить лотерею для всех, кто превысил некий установленный порог. «Разделите абитуриентов на две категории, – говорит Шварц. – Достаточно хороших и недостаточно хороших. Те, кто достаточно хорош, получают приз. Остальные получают отказ». Шварц признает, что его идея почти не имеет шансов на успех. А ведь он абсолютно прав. Как пишет Хадсон (а он проводил свои исследования в элитных английских закрытых школах для мальчиков в 1950–1960‑х гг.): «От знания IQ одного мальчика вам будет мало проку, если вы имеете дело с целой группой умных мальчиков»^[8].

Позвольте привести еще один, возможно, даже более убедительный пример эффекта пороговой величины в действии. При рассмотрении заявок от абитуриентов, относящихся к исторически ущемленным лицам, юридическая школа Мичиганского университета – как и многие другие престижные американские учебные заведения – руководствуется политикой правовой защиты. Около 10 % молодых людей, пополняющих ряды студентов Мичиганского университета, принадлежат к национальным меньшинствам, и если бы школа не допустила некоторых послаблений в требованиях к этим абитуриентам, то есть не принимала бы их с более низкими оценками и результатами тестов, этот процент сократился бы до трех. Более того, если сравнить оценки студентов, принадлежащих и не принадлежащих к национальным меньшинствам, то выяснится, что белые студенты учатся лучше. И это неудивительно: если некая группа поступает в университет с более высокими оценками и баллами, вероятнее всего, она будет получать более высокие оценки и во время учебы. Именно по этой причине правовая защита интересов вызывает столь много разногласий. Мичиганский университет даже озвучил свои претензии к программе правовой защиты интересов исторически ущемленных лиц в Верховном суде США: элитное учебное заведение выражало недовольство тем, что ему приходится принимать абитуриентов, подготовленных хуже, чем их ровесники.

Однако несколько лет назад Мичиганский университет решил выяснить, как складывается жизнь студентов, принадлежащих к национальным меньшинствам, по окончании учебы. Сколько они зарабатывают? Каких высот достигли в профессии? Насколько удовлетворены карьерой? Приносят ли они социальную пользу? Какие награды и премии им удалось получить? Оценивались все факторы, которые могли бы послужить доказательством жизненного успеха. Собранные сведения вызвали немалое удивление.

«Мы знали, что у наших студентов, принадлежащих к нацменьшинствам, жизнь складывается вполне благополучно, – говорит Ричард Лемперт, один из авторов исследования. – Но, надо признать, мы предполагали, что вряд ли они добились таких же успехов, как белые студенты, хотя кое-чем похвастаться все же могут. Каково же было наше изумление, когда выяснилось, что их жизнь складывается ничуть не хуже. Ни по одному пункту мы не нашли никаких существенных расхождений».

То есть, по словам Лемперта, если исходить из такого важного критерия, как жизненный успех выпускников, студенты, принадлежащие к нацменьшинствам, устраиваются ничуть не хуже остальных. Они так же успешны, как и белые студенты. Почему? А вот почему: несмотря на то что оценки студентов, принадлежащих к нацменьшинствам, не так высоки, как оценки белых студентов, уровень их подготовленности все же достаточно высок для того, чтобы превысить пороговую величину. От знания количества баллов одного студента вам будет мало проку, если приходится иметь дело с целой аудиторией умных студентов.

4

Давайте еще немного разовьем концепцию пороговой величины. Если интеллект имеет значение лишь до определенного уровня, то дальше решающую роль начинают играть другие факторы, никак не связанные с интеллектом. Вернемся к аналогии с баскетболом: если ты достаточно высок, то на первый план выходят скорость, маневренность, чувство площадки, ловкость в обращении с мячом, точность бросков.

Что же относится к этим «другим факторам»? Предположим, вместо того чтобы измерять ваш IQ, я предложу вам совершенно иной тип теста.

Запишите как можно больше вариантов использования следующих предметов:

1) – кирпич;

2) – одеяло.

Это так называемый тест дивергентных способностей (в противоположность тесту Равена, в ходе которого нужно перебрать ряд вариантов и выбрать один правильный ответ). Он задействует воображение, позволяя мысли работать в разных направлениях. В тестах дивергентных способностей нет единственно правильного ответа. Того, кто проводит тест, интересуют количество и уникальность предложенных вами вариантов. Этот тест призван оценить не аналитическое мышление, а нечто совершенно иное – нечто приближенное к творческому мышлению.

Тесты дивергентных способностей не менее сложны, чем тесты конвергентных способностей, и если вы в этом сомневаетесь, советую сделать паузу и прямо сейчас попробовать найти применение кирпичу и одеялу.

Ниже приведены варианты, которые Лайаму Хадсону предложил ученик английской престижной средней школы по имени Пул:

«Кирпич: можно использовать во время грабительских налетов на витрины магазинов. Для возведения дома. В игре “русская рулетка”, если вы хотите одновременно поддерживать форму (отойти на десять шагов, повернуться и бросать – уклоняться не следует). Чтобы одеяло не сползало с кровати, нужно к каждому углу привязать по кирпичу. Им можно разбивать пустые бутылки из-под кока-колы.

Одеяло: им можно укрываться. Использовать как подстилку, когда занимаешься сексом в лесу. Как палатку. Им можно подавать дымовые сигналы. В качестве паруса лодки, повозки или саней. Вместо полотенца. По нему вместо мишени могут стрелять близорукие люди. На него могут прыгать люди из горящих высотных домов».

Читая ответы Пула, несложно представить себе, каков он. Веселый. У него имеется некоторая склонность к разрушению, он ценит чувственное наслаждение и наделен способностями к драматургии. Его ум скачет от сцен насилия к сексу, от выпрыгивающих из горящих небоскребов людей к весьма практическим вопросам вроде того, как не дать одеялу сползти с кровати. Складывается впечатление, что, будь у него на десять минут больше, он придумал бы еще 20 вариантов^[9].

А теперь для сравнения взгляните на ответы ученика по имени Флоренс. Хадсон сообщает, что Флоренс – настоящий вундеркинд, у него один из самых высоких IQ в школе.

Кирпич: для строительства, бросания.

Одеяло: им можно укрываться, тушить пожар, можно привязать к дереву и спать, как в гамаке.

Где у Флоренса воображение? Он упомянул самые типичные и функциональные варианты использования кирпича и одеяла и этим ограничился. Его ум далеко не так гибок и изобретателен, как у Пула. Ключевым моментом, отличающим Флоренса от Пула, является не более высокий коэффициент интеллекта. У обоих мальчиков он выше пороговой величины. Ключевым моментом является способность Пула перескакивать от сцен насилия к сексу, от секса к людям, выпрыгивающим из горящих зданий, и ничего при этом не упускать. У Флоренса эта способность отсутствует. А теперь скажите, кто из этих учеников более склонен к творческой исследовательской деятельности, за которую могут присудить Нобелевскую премию?

Раз уж мы затронули тему Нобелевской премии, стоит отметить еще одну небезынтересную особенность обладателей этой самой заветной для всех ученых награды. Огромное количество лауреатов Нобелевской премии в свое время учились у другого лауреата. Когда в 1970‑х гг. социолог Гарриет Цукерман опубликовала свое исследование, посвященное Нобелевской премии, больше половины лауреатов были американцами. В некоторых случаях цепочка – «нобелевский лауреат-наставник – нобелевский лауреат-ученик» не прерывалась на протяжении поколений. Вильгельм Оствальд, получивший премию по химии в 1909 г., был наставником Вальтера Нернста, получившего премию по химии в 1920 г. и ставшего, в свою очередь, наставником Роберта Милликена, который получил премию по физике в 1923 г. Милликен являлся наставником Карла Андерсона, также получившего премию по физике, но уже в 1936 г., а среди студентов Андерсона был Дональд Глазер, ставший обладателем премии по физике в 1960 г. Из студентов и сотрудников физика Энрико Ферми, получившего премию в 1938 г., лауреатами Нобелевской премии стали не меньше шести человек.

Объяснение лежит на поверхности. Кто еще поможет тебе стать выдающимся ученым, как не другой выдающийся ученый?! Поэтому в начале научной карьеры для человека нет ничего более полезного, чем работа с известным наставником. Вот какая, однако, интересная деталь. В те времена, когда будущие лауреаты слушали лекции своих именитых профессоров, эти профессора в большинстве случаев еще не были нобелевскими лауреатами. То есть студенты не просто записывались на курсы самых известных ученых, а с прицелом на будущее рассматривали кандидатуры всех преподавателей и выбирали – зачастую с удивительной точностью – того, кто имел больше всего шансов стать самой значительной фигурой в своей области.

Как писала Цукерман, будущие лауреаты «уже в начале карьеры варились в общем научном котле». Вот что один из лауреатов рассказал ей о своем обучении в аспирантуре: «Многие студенты выбирали профессоров методом тыка. Они понятия не имели, кто что представляет собой в научном плане, и пребывали в блаженном неведении. Я же был далек от этого состояния».

Рассеянные профессора, послушно плывущие по течению жизни, не получают Нобелевскую премию. Ее получают те, кто целиком и полностью сосредоточен на достижении успеха, а это качество не зависит от аналитических способностей.

Это вторая причина, объясняющая, почему все выпускники юридической школы Мичиганского университета одинаково успешны. Хорошему адвокату требуется не только высокий коэффициент интеллекта. Ему не обойтись без гибкого ума, каким обладал Пул, он должен упорно трудиться, как Билл Джой, и быть амбициозным, как нобелевские лауреаты. Так что низкие баллы, которые получили студенты, принадлежащие к нацменьшинствам, за тесты на конвергентные способности, вовсе не означают, что эти ребята не обладали другими важными качествами.

5

В этом и заключалась ошибка Термана. Он зациклился на том, что его термиты находились на самой вершине интеллектуальной шкалы – на 99‑м процентиле 99‑го процентиля, – и не понимал, насколько мало значит сей исключительный факт.

К тому моменту, как термиты повзрослели, ошибка Термана стала очевидной. Некоторые из его вундеркиндов писали книги, научные статьи или добились успеха в бизнесе. Несколько человек занимали государственные должности. Среди них были двое судей Высшего суда, один судья муниципального суда, два члена Калифорнийского законодательного собрания и один крупный чиновник. Но мало кто стал фигурой национального масштаба. Многие получали приличный доход – но не баснословные прибыли. Карьеру большинства из них можно считать вполне заурядной, и на удивление много бывших термитов даже сам Терман признал неудачниками. Среди столь тщательно отбиравшихся гениев ни один не стал лауреатом Нобелевской премии. Кстати сказать, коллеги Термана в свое время тестировали двоих будущих Нобелевских лауреатов, тогда еще учеников начальной школы Уильяма Шокли и Луиса Альвареса, и забраковали обоих. У них был недостаточно высокий IQ.

В своей разгромной критической статье социолог Питирим Сорокин пришел к такому выводу: если бы Терман собрал группу из произвольно выбранных детей, происходивших из таких же семей, как и термиты, и не оценивал их IQ, то представители этой группы достигли бы не менее впечатляющих результатов, чем тщательно отобранные гении. «Ни по каким критериям гениальности и ни при каком полете фантазии, – заключал Сорокин, – “одаренную группу” нельзя считать “одаренной” в целом».

В заключении к четвертому тому «Генетического изучения гениев» слово «гений» исчезло, оставшись только в названии. Более чем разочарованный Терман написал: «Мы убедились в том, что интеллект и успех нисколько не взаимосвязаны».

Таким образом, то, что я рассказывал в начале главы об экстраординарном интеллекте Криса Лангана, не играет особой роли, если мы хотим оценить его шансы на достижение успеха. Да, всего один человек на миллион обладает таким умом и может в 16 лет одолеть «Основания математики». Да, слетающие с его уст фразы отточены и безупречны. Что из того? Если мы хотим оценить его шансы на успех, то должны знать о нем гораздо больше.

Глава 4
С гениями не все так просто. Часть вторая
«После долгих дебатов решено было дать Роберту испытательный срок»

1

Мать Криса Лангана родилась в Сан-Франциско и с родительской семьей не общалась. У нее было четыре сына, все от разных отцов. Крис – старший. Его отец исчез еще до его рождения и, по слухам, погиб где-то в Мексике. Второго мужа матери Криса убили. Третий покончил жизнь самоубийством. Четвертым стал журналист-неудачник по имени Джек Ланган.

«Я не встречал никого, кто в детстве жил бы в такой нищете, как мы, – рассказывает Крис Ланган. – У нас не было ни одной пары одинаковых носков. Обувь, штаны – все было изношено до дыр. Каждый предмет одежды – в единственном экземпляре. Помню, как мы с братьями совершенно голые стирали одежду в ванной, – нам просто нечего было надеть на смену».

Джек Ланган частенько уходил в запой и исчезал. При этом он запирал кухонные шкафы, чтобы дети не могли достать себе что-нибудь из еды. Однажды он заставил Криса ночевать в кроличьей клетке на заднем дворе. Еще он наказывал детей кнутом: мальчики нередко приходили в школу в синяках и рубцах.

Семья постоянно переезжала, потому что Джек Ланган часто менял работу, но ни на одной не задерживался надолго. Одно лето семья жила в индейской резервации, в вигваме, питаясь арахисовым маслом и кукурузными лепешками. Какое-то время они провели в Вирд