марта 2 г.х. Лагуна атолла Сувароу. Яхта «Лимерик».

 

Теплый ветер лениво хлопал полотняным навесом над топ-бриджем яхты «Лимерик». Под навесом, за круглым грубоватым, но по-своему эстетичным деревянным столом, довольно уютно разместились в бамбуковых три женщины разного возраста: 19, 25 и 43 года и один мужчина лет 50. Этот мужчина наполнил стаканы пальмовым вином и объявил:

— Мы с Олив обожаем заводить экстремальные знакомства!

— Лукаса это возбуждает, — заговорщическим тоном добавила его жена.

— Тебя это тоже возбуждает, моя стремительная стрекоза, — заметил он.

— Стремительная? О! Мне нравится этот эпитет! Но, не забывай: нам задали вопрос.

— Я не забыл, и думаю, как ответить на этот вопрос сенты Верховной судьи.

— Лукас! — взмолилась Деми Дарк, — просто по имени, ладно?

— Да, конечно, Деми, если тебе так будет комфортнее. Что ж, попробуем общими усилиями разобраться в эволюции идей покойного пастора Джо-Джима. Судя по его статьям, он был самоучкой в политэкономии и глубоко верующим американским пятидесятником, как и его предшественник Джим Джонс, основатель «Народного Храма» или «Peo-Te». Джим Джонс действовал на полвека раньше, когда пятидесятники США стали расширять бизнес путем миссионерства в Третьем мире. Но как говорил Киплинг «Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и вместе им не сойтись». Публика Третьего мира занята другими проблемами, и не воспринимает проповедей, рассчитанных на публику Первого мира. Что делать? Можно по накатанной схеме платить за веру — туземцы подыграют, чтобы получить деньги. А можно взглянуть на мир глазами туземцев, и попробовать реально склонить их к своей вере. Этот второй путь известен давно: по нему шли иезуиты в Южной Америке в XVII веке.

— Любимый, — вмешалась Олив, — ты же сейчас углубишься в историю до самой Атлантиды.

— О, нет, беспокойная пчелка, до Атлантиды мы, все же, не дойдем.

— Ладно, тогда я успокоилась и внимательно слушаю, — сказала она.

— Так вот, — продолжил Лукас, — в 1602 году, некий итальянский монах Томмазо Кампанелла сочинил иезуитский трактат, или политический роман «Город Солнца».

— Вроде бы, — сказала Деми Дарк, — «Город Солнца» это из серии утопического социализма.

— Да, — ответил он, — если называть так трудовой лагерь с административным распределением материальных ресурсов и четкой регламентацией жизни. По принципу, похожему на «Город Солнца», строились иезуитские редукции — поселения для христианизированных индейцев в Южной Америке. Замечу, что на Сувароу половина жителей — индейцы племени ваовао из Гайаны. Там они обитали на периферии города-деревни Джо-Джима, а в Океании воевали в спецназе под командованием Пикачу, он сам индеец, и один из лидеров Li-Re.

 

Рут Малколм импульсивно взмахнула руками.

— Нет! Li-Re это совсем другое!

— Откуда ты знаешь, юная леди?

— Как откуда?! Мы же здесь живем!

— Да, — сказал доктор Метфорт, — вы живете здесь, а не в городе-деревне Li-Re в Гайане. Это разница. Скажи, Деми, что если кто-то попробовал бы установить здесь теократию?

— Ты знаешь правила Tiki-foa, — ответила судья, — за беспредел — смерть. Но к чему это ты?

— К тому, что объективно очень мало известно о жизни в иезуитских редукциях XVII века, в коммуне Джима Джонса в 1970-х, и в недавно существовавшем городе-деревне Джо-Джима. Источники расходятся. Одни пишут «это был Эдем» другие — «это был Освенцим».

— А ты сам как считаешь, док Лукас? — спросила Деми.

— Мое мнение предвзято, — ответил он, — я хорошо отношусь к тем Li-Re, с которыми лично знаком: к Протею, Варлоку, Махно, Пикачу и Гремлину. Субъективность — враг науки.

— Как так! — воскликнула Рут, — Ты хорошо к ним относишься, а подозреваешь в беспределе!

— Будь внимательнее, юная леди. Разве я сказал что-то дурное об этих пяти мужчинах?

— О них, как бы, ничего, — неохотно проворчала 19-летняя креолка.

— Вот-вот, — Олив Метфорт сделала глоток вина, — мы же обсуждаем не конкретных пятерых мужчин, симпатичных и порядочных, а эволюцию идей Джо-Джима.

 

Возникла пауза. Деми Дарк тоже отхлебнула вина и спросила:

— Так что все-таки не так с этими идеями?

— Начнем, — сказал доктор Метфорт, — с главной идеи Джо-Джима. Эта идея проходит, как генеральная линия через всю книгу «Ветер свободы», и она довольно проста. Свобода — это состояние, когда человек признает только власть совести, а индикатор совести, это стыд, в смысле, такое чувство, которое возникает, если человек глядя на себя со стороны, глазами других людей, чувствует, когда поступил дурно. По Джо-Джиму главный дефект западного общества, это приватность жизни. Безбожная власть специально изобрела законы о защите приватности жизни, чтобы заглушить в людях совесть, и заменить ее карьеризмом, жаждой наживы, культом роскоши и преклонением перед ложными авторитетами. У людей теряются истинные ценности: вера, труд, альтруизм, скромность и сексуальная открытость. Приходит безверие, лень, эгоизм, жадность, и сексуальные тайны, а следом — депрессия и наркомания. Общество наполняется грехом, а человечность разрушается. Любопытные идеи, не так ли?

— Так, — согласилась Деми Дарк, — но поповщины тут достаточно для ВМГС.

— Ты что? — возмутилась Рут, — Ты же видела мужчин Li-Re! Они настоящие Tiki-foa!

— Мы говорим не о них, а об идеях Джо-Джима, — напомнила судья.

 

Доктор Лукас Метфорт кивнул, в знак согласия с этим напоминанием, и продолжил.

— Согласно Джо-Джиму, если устранить приватность жизни, то люди вспомнят, как жить по совести, станут ближе друг к другу, и не будут разрываться между страхом предательства и страхом одиночества. Жизнь будет проще, добрее, и счастливее. Джо-Джим пишет: «власти практикуют тотальную слежку якобы, для профилактики нарушений приватности, и люди получают не защиту своих тайн, а полную незащищенность перед агентами власти, так что лучше вовсе отказаться от такой мнимой защиты, и перейти к открытой и честной жизни».

— Плохая идея, — сказала Деми Дарк, — почему я должна жить в стиле TV-reality-show? Такой сектантский подход, когда все следят за каждым, чтобы соблюдались правила секты. Это я усвоила еще во Франции, в школе, когда нам рассказывали про риск попадания в секту.

— Не знаю, как у тебя во Франции, — отреагировала Рут, — а у нас во Флориде вреда от анти-сектантских комитетов было больше, чем от самих сект. Мне мама рассказывала. Вот!

— Девушки, — вмешалась Олив Метфорт, — если мы углубимся в проблему сект вообще, то не доберемся до проблемы конкретной секты Джо-Джима.

 

Деми Дарк вздохнула, кивнула, подтверждая правоту Олив, и повернулась к Лукасу.

— Извини, док, мы непохожи на примерных студентов.

— Вы замечательные студенты, — он улыбнулся, — очень приятно наблюдать живую реакцию аудитории. А теперь поговорим о цепочке рассуждений Джо-Джима. Он изучил проповеди пастора Джима Джонса, тяготевшего к деревенскому социализму, от них перешел к книге Кампанеллы и принципу иезуитских редукций, затем к диалогу Платона «О государстве», а оттуда добрался до спартанских законов Ликурга, это IX век до Новой эры, эпоха Гомера.

— Ни хрена себе, нырнули! — не удержалась от реплики Рут Малколм.

— Да, — Лукас кивнул, — мы ушли довольно далеко в прошлое, но оно того стоит. Джо-Джим, сопоставляя все эти исторические и фантастические образцы, заметил, что всего одна идея, присутствующая и у Кампанеллы, и у Платона и, по некоторым данным, у Ликурга, всегда оставалась нереализованной. Это идея о ликвидации института семьи, как ячейки, которая состоит из мужчины, женщины и их детей. Ведь эта ячейка всегда противопоставляет свои интересы интересам коллектива. Значит такой семье не место в христианской общине. Это сильный идеологический ход, благодаря которому в секту Li-Re пришло много молодежи.

Одних привлекла туда биологическая тяга к разнообразию сексуальных партнеров.

Других — избавление от бремени индивидуальных решений относительно своей жизни.

Третьих — кажущаяся гарантия социально-экономического равенства в подобной общине.

— Кажущаяся гарантия? — переспросила Деми Дарк.

— Да, — Лукас энергично кивнул, — именно кажущаяся! Разумеется, в секте Джо-Джима был духовно-аристократический слой, верхушка, принимавшая все решения за общество. Эту конструкцию мы встречаем и у Ликурга, и у Платона, и у Кампанеллы, и в монастырских хозяйствах иезуитов в Южной Америке, и в «Народном Храме» Джима Джонса в 1970-х.

— Ты нарисовал какую-то плантацию с рабами и хозяевами, — заявила Рут Малколм.

 

Доктор Лукас Метфорт снова энергично кивнул.

— Да, а почему бы плантации с рабами не быть счастливым Эдемом? Ты ведь из Флориды, которая граничит с Джорджией. А в Джорджии когда-то процветала плантация Тара…

— …Стоп-стоп, док! Эту плантацию около Атланты выдумала Маргарет Митчелл!

— Да, юная леди. Это из знаменитого романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Но, будешь ли ты отрицать, что там нарисована картина рабовладельческой плантации, в рамках которой реализован Эдем, где счастливые беззаботные негры любят добрых белых хозяев, думающих за них, и обеспечивающих их благополучие. Но, потом с севера приходят злые освободители со своими сатанинскими правами негров, и все разрушают.

— Я не читала, только кино смотрела, — проворчала 19-летняя креолка, а потом, поняв, что уклониться от ответа не получится, добавила, — да, там что-то типа того.

— Вот в этом и смысл, — заключил Лукас, — для большинства непривилегированных жителей свободного Западного мира, ценность свободы сомнительна. Все равно, правят субъекты из «высшего общества», так уж лучше прямо и честно, без игры в демократические выборы.

— Большинство, это говно, — немедленно отреагировала Рут.

— Блестяще! — Лукас поднял руки над головой и похлопал в ладоши, — Это фраза Бисмарка в высшей степени адекватно характеризует большинство людей индустриальной эры. Но мы вступили в постиндустриальную эру, и новые способы производства меняют структурную композицию социума. Здесь, в центральной Океании, в силу ряда причин, композиция уже изменилась. Игра в добрых белых и счастливых беззаботных негров тут не работает. Еще, следует отметить, что пятеро наших героев Li-Re вовсе не принадлежали к слою духовно-аристократических лидеров секты Джо-Джима. Они — коммандос, они выполняли приказ: захватить золото Махди, и купить оружие для секты. Они это сделали, но панамериканская полиция успела быстрее и, на середине развития, задание коммандос утратило смысл. Это трагедия. Они сначала потеряли своих товарищей в бою, а потом и своих родных в Гайане. Более того, они потеряли духовных лидеров, которые до этого момента все решали за них. Заметьте: я не случайно сказал «более того». Потеря лидеров страшнее других потерь. Это выглядело разрушением всей жизни, крахом прошлого настоящего и будущего. И, от этой безысходности, пять неглупых мужчин, которые, однако, отвыкли думать за себя, решили воссоздать город-деревню Li-Re по инструкциям из книги и проповедей Джо-Джима, и по представлениям о том, как все должно выглядеть на уровне простых сектантов. Идея была обречена на провал, ведь главные технологии управления в секте не сообщаются простым сектантам, это достояние «духовной аристократии». Но, тут пятерым героям повезло…

 

Лукас Метфорт сделал паузу и внимательно посмотрел на Рут Малколм.

— …Рут, я не уверен, что ты хочешь слышать то, что я скажу в следующие полчаса.

— Док Лукас, я не поняла. Ты просишь меня оставить вас втроем?

— Я не знаю, — он вздохнул, — но мне кажется, правда, лучше тебе не слышать.

— Почему? — спросила она.

— Потому, что в этом нет никакой практически полезной информации. Это такая история, которая никому не принесет пользы. Я просто дам некоторые показания судье.

— Ты боишься, что я услышу что-то бесполезное, но очень неприятное? — уточнила Рут.

— Да. Я боюсь, что это у тебя отложиться, а я потом всю жизнь буду виноват.

— Я тебе доверяю, док, вернусь через полчаса, — объявив это, 19-летняя креолка сбросила шортики и майку, вытащила из шортиков ремень с дайверским ножом и коммуникатором, застегнула этот ремень на голое тело, и привычным прыжком перемахнула через леер.

 

Раздался негромкий всплеск, означающий чистый уход под воду. Олив вздохнула.

— Мне кажется, эта замечательная девочка немного обиделась.

— Немного, — согласился Лукас, — это ничего. К вечеру она забудет, и правильно сделает.

— Э-э… — протянула Деми Дарк, — …Речь пойдет об авторе здешнего клона Li-Re, так?

— Да, — лаконично подтвердил доктор Лукас Метфорт.

— Автор — ты? — напрямик спросила она.

— Почему ты так подумала?

— Просто, Рут упомянула, что когда тут рулил Протей, он консультировался с тобой.

— Рут сформулировала точно, я консультант, и я разделяю ответственность с автором.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, но все-таки, кто автор?

— Джеймс Флеминг, — ответил Лукас, — в некотором минимальном смысле, он мой ученик, поскольку он посещал в Сиднее мои лекции по социальной философии. Тебе он, видимо, известен, как доктор Упир, коммодор Восточного фронта.

— Доктор Упир? — изумилась Деми, — Вот бы не подумала! Но зачем?

— Зачем? — переспросил он, и вздохнул, — как я узнал несколько позже, Джеймсу требовался полигон для отработки некой идеи касательно плаферов, выдвинутой Эвери Дроплет, его сотрудницей и младшей коллегой. Эвери 30 лет, тот возраст, когда у молодого ученого уже появляется опыт, но еще остается бездна здорового юношеского авантюризма.

 

Судья Деми Дарк покачала в руке стакан с вином.

— Я знакома с Эвери. А что у нее за идея, требующая такого полигона?

— Идея локального сообщества, ориентированного на широкопрофильную синтэму.

— Син-что?

— Синтетическую экосистему, — пояснил социальный философ, — в данном случае, построена синтэма из пяти плаферов. Каждый производит некий полуфабрикат, и плюс дает пищу для промысловой фауны. Тут огромное количество рыбы и кальмаров, ты заметила?

— Да, — сказала она, — трудно не заметить. Но почему для полигона требовалась секта Li-Re?

— Дело в том, Деми, что другой коллектив закупал бы извне те товары, которые, в принципе, можно производить на месте, но не очень удобно. А Li-Re, как многие утопии, нацелена на самообеспечение, и то, как они это делают, представляет интерес для прикладной науки.

— А они знают, что являются объектом научного исследования? — спросила судья.

— Да, разумеется. Обе сотрудницы-коллеги Джеймса, в смысле, Упира, при каждом визите на Сувароу, находят момент, чтобы поблагодарить сообщество за помощь в научном плане.

— Обе? — переспросила судья, — Первая, это Эвери, а кто вторая?

— Пиф Биконсфилд, — ответил Лукас, — она занимается внешней торговлей. Видишь ли, Деми, самообеспечение, это не догма, а пожелание. Если что-то производится в излишке, а что-то совсем неудобно производить тут на месте, то организуется экспорт или импорт.

— Понятно. Значит, лейтенант-инженер Пиф. Вот откуда тут подводные кибер-галеоны.

 

Олив вопросительно посмотрела на судью.

— Деми, в этих грузовых субмаринах-роботах есть что-то опасное?

— Абсолютно нет. Просто, я думала: откуда они взялись? Ладно, это мы выяснили. Но это технический момент, а меня интересует: что такое здешнее Li-Re? Что получилось-то?

— Чтобы объяснить это, — сказал доктор Метфорт, — надо, проследить логику доктора Упира, который столкнулся на Сувароу с изумительно-интересной ситуацией. В начале осени здесь действовали два разных микросоциума. С одной стороны — тинэйджеры Малколм, и команда ребят из этой семейной фирмы, тоже тинэйджеры. С другой стороны — люди из Li-Re, пятеро героев «золотого рейда» и команда умеренно-цивилизованных индейцев ваовао, тоже очень молодых, в среднем лет около двадцати.

— Команда ваовао? — переспросила Деми, — первая группа, переброшенная из Гайаны?

— Видимо, да, — ответил Лукас, — так или иначе, два названных микросоциума работали здесь вместе, в силу обстоятельств. Для ваовао, привычная среда которых — широкие дельты рек в сельве, природа атолла была абсолютно чужой. Первое время креолы-полинезийцы, будем называть так команду Малколм, учили индейцев, как жить в этих условиях. Я замечу: среди ваовао, прибывших сюда, три четверти были женщины, и некоторые с маленькими детьми.

— Сектанты, блин! — буркнула судья, — Придумали, кого взять в свое тыловое обеспечение.

— Это было не очень гуманно, но, благодаря медицинскому мастерству доктора Хейво Хийси Протея и прагматичному подходу ребят из команды Малколм, все обошлось, и сейчас виллы ваовао на Китовом и Якорном островках выглядят вполне благополучно.

— Виллы? — переспросила Деми.

— Здесь так называются все наземные сооружения, — напомнила Олив.

— А, точно, мне уже говорили… Ну, так что происходило дальше, тогда, в начале осени?

 

Доктор Метфорт сделал паузу, чтобы глотнуть вина, и произнес:

— Ваовао были последователями Джо-Джима, но лишь очень приблизительно понимали его религиозную доктрину. Поэтому, на Сувароу, элементы этой доктрины смешались у них с практическими советами креолов-полинезийцев, и с этническими мифами своего племени. Образовалась виртуальная протоплазма, готовая породить новую социальную структуру. И влиять на процесс порождения могли лишь те, кто регулярно помогал ваовао.

— По ходу, — предположила Деми, — это был доктор Протей и юниоры из команды Малколм.

— Совершенно, верно, ведь остальные занимались подготовкой к революции. Даже Арчи, в смысле, Гремлин, занимался этой подготовкой, хотя только-только пришел в норму после ранений. Вероятно, Арчи задумывался о сохранении ортодоксии, но лишь эпизодически, и времени на соответствующую практику у него не было. А у доктора Упира время было.

— Так, — Деми потерла руки, — Мы дошли до роли доктора Упира.

— Да, — Лукас кивнул, — в тот период, доктор Упир, как я теперь понимаю, дистанционно, по инфосети OYO управлял порученной ему частью приготовлений к революции. Его фирма работала как часы. Он мог позволить себе много времени проводить на Сувароу, и ваовао видели его в роли старшего, который руководит обеспечением быта на атолле. Ясно, что за советами в религиозно-практической области они обращались к доктору Упиру. В простых случаях он отвечал сходу, а в спорных — советовался с доктором Протеем, и Малколмами.

 

Лукас Метфорт снова глотнул вина.

— Можно было бы сказать, что новая структура Li-Re рождалась как коллективный продукт интеллекта упомянутых персон, но фактически доктор Упир предвосхищал ход их мысли, направляя этот ход в ту сторону, которая была предпочтительнее с его точки зрения.

— Хэх! — судья покрутила головой, — Поясни, пожалуйста, а то я не поняла.

— Я как раз объясняю. Вот главный вопрос: чем заменить Джо-Джима и других пророков?

— Что?! Пророков?!

— Да. Так назывался духовно-аристократический слой секты-общины Li-Re в Гайане.

— А-а… Понятно. Ты говорил про этот слой. Пророки… Уроды, блин…

— Уроды, или нет — вопрос спорный, Деми. Но структурно они были необходимы в секте и, соответственно, требовался какой-то симулятор пророков в общине на Сувароу. Никто из участников общины не претендовал на эту роль, и доктор Упир мягко подвел всех к очень изящному решению: гадальной машине.

— Что за фигня? — искренне удивилась судья.

— Почему фигня? — спокойно возразил социальный философ, — Гадальная машина полезный инструмент для принятия коллегиальных решений. Дельфийский оракул использовался со времен Троянской войны и до Македонской эпохи. Гадания на рунах появились в поздней античности, и используются до сих пор, так же как гадание на табличках «rongo-rongo».

— Я знаю, — буркнула Деми Дарк (вспомнив, как король Улукаи при возникновении любой нетипичной проблемы, вытаскивает из коробочки эти таблички и углубляется в гадание).

— …А в данном случае, — продолжил Лукас, — в качестве элементов гадальной машины была применена нарезка из книги Джо-Джима «Ветер свободы». Такой цитатник со случайным механическим приводом. Замечательная игрушка, выдающая цитату, которая достаточно абстрактна, чтобы подходить к любой жизненной ситуации, и достаточно интересна, чтобы можно было поспорить о ее толковании применительно к данной конкретной ситуации.

— Кто толкует? — спросила Деми.

— Разумеется, — сказал он, — толкует коллегия, собранная из всех лидеров команд.

— Попросту говоря, это прямая родоплеменная демократия, так, док Лукас?

— Нет, это более универсальный магический метод. С его помощью можно не только решать текущие вопросы, но и толковать указания из книги Джо-Джима. Например, такое: «чтобы братья и сестры были на виду друг у друга, в полном доверии, надо жить в общем доме, без перегородок, заслоняющих от взгляда».

 

25-летняя француженка скептически хмыкнула:

— Хэх! Сортир тоже без перегородок?

— Я не спрашивал. Но, в новых условиях указание истолковано так: общий дом, это атолл, а перегородки, это внешние стены. И ты видела, дома-гнезда тут без стен, как на Самоа.

— Это понятно, — она кивнула, — ну, а как истолковано указание на общность имущества?

— Вот тут получилось любопытно, — ответил Лукас, — сначала Джо-Джим считал, что общим должно быть любое имущество. Но, в Гайане он внес две поправки. Первая: вещи, которые, согласно верованиям ваовао, магически связаны с хозяином — например, лодка, или оружие — считаются частными. Вторая: плоды, которые индеец-ваовао собрал, помогая родичам или соседям вне секты Li-Re, тоже считаются частными. Иначе случилась бы война с соседями. Правда, индеец, работавший на стороне, должен был принести в секту компенсацию, ведь, остальные сектанты во время его отсутствия работали в общую кассу.

— Разумно, — сказала Деми, — но это касалось не всех сектантов, а только индейцев, e-oe?

— E-o, — подтвердил Лукас, — но здесь, толкование распространило это правило на всех. Вот почему ребята из семейной фирмы Малколм спокойно относятся к коммунизму Li-Re. Их заработки в фирме не подлежат внесению в общую кассу — если только они сами не решат притащить сюда что-то купленное на эти заработки. Все, привезенное в общину, согласно правилу, становится общим — кроме магических вещей, о которых я уже говорил.

— Хэх! А яхты, экранопланы, самолеты и автожиры тоже магические?

 

Доктор Лукас Метфорт наклонил голову в знак того, что она угадала.

— Разумеется, да. Ведь все это, по существу, разновидности лодок.

— Неслабо! Тогда и звездолет, это лодка. Ну, а в чем тогда отличие Li-Re от производящего кооператива с частично-общей кассой? Только «гнезда», и групповые семьи, или?..

— Или! — утвердительно ответил Лукас, — Тут есть несколько уникальных привлекательных особенностей. Во-первых: фестивали в честь подарков. Когда кто-то привозит сюда что-то значительное в общую кассу. Ну, например, мини-телестудию. Видишь, стрателлитарную антенну на вон той барже?

— Вижу, — сказала Деми, — кто-то привез, и что?

— …И, в честь такого товарища устраивается фестиваль. Что-то наподобие древнеримского триумфа, только гораздо веселее, почти как маленький карнавал в Рио.

— Позитивный обычай, — оценила она, — а что еще?

— Во-вторых, — продолжил он, — здесь продолжается развитие инженерии камуфляжа. Такая увлекательная игра, имеющая, как говорят, немалое прикладное значение. В-третьих, здесь реализуются фантастические проекты эндотехнологии. Ты, кстати, упомянула звездолет…

— Было дело, — она кивнула, — как-то к слову пришлось. А что такое эндотехнологии?

— Это, — пояснил Лукас, — технологии, опирающиеся лишь на внутренний ресурс.

— А-а! Принцип самодостаточности, про который ты уже говорил, так?

— Да. Я говорил об этом в связи с идеями Li-Re, но эндотехнологиями интересуются также писатели и сценаристы, работающие на ниве научной фантастики.

— Что-то футуристическое про внеземные колонии? — предположила судья.

— Да, примерно так. И один крупный кино-концерн уже готов серьезно оплачивать работу консультантов отсюда при создании сериала «Terra-Ultimo», если я не путаю.

 

Деми Дарк подняла стакан с вином и глянула сквозь него на ослепительно-яркое солнце.

— Реализация чудес… Научная фантастика… Я поняла, почему все это нравится ребятам из команды Малколм. Но, нравится ли это пятерым мужчинам из старого Li-Re?

— Мы, — произнес Лукас, — кажется, дошли до главной проблемы. После революции и войны победители задают себе два вопроса: Кто есть кто среди нас, и как жить дальше?

— Второго вопроса быть не может, потому что у нас есть Хартия, — возразила судья.

— Красивая формулировка, — оценил социальный философ, — но первый-то вопрос есть?

— Есть, — неохотно согласилась она.

— …А, — продолжил он, — если есть первый вопрос, то второй возникает неизбежно.

— Трудно спорить, — буркнула судья.

 

Лукас грустно улыбнулся и развел руками.

— Вот та самая проблема. Ты, в качестве судьи, выясняешь, нет ли у одной из группировок-победителей принципиального недовольства новым положением вещей, и желания что-то изменить по своему усмотрению.

— Да, — коротко и четко ответила Деми Дарк.

— Что ж, — он вздохнул, — вот что я скажу. Эти пятеро мужчин очень разные, и жизнь у них сложилась очень по-разному. Для Протея главным всегда была биомедицина, а не религия, поэтому его не очень волнуют отличия здешнего клона Li-Re. Пикачу относится к религии серьезно, но он индеец, а для индейцев доктрины пастора Джо-Джима всегда были чем-то слишком абстрактным. Про Махно и про Варлока, ты, вероятно, знаешь больше, чем я.

— Да, — снова подтвердила она.

— …И, — сказал Лукас, — остается Гремлин. Он серьезно застрял в прошлом. Но дело тут не столько в религии, сколько в близких людях, которых он потерял.

— Насколько я знаю, — заметила судья, — все пятеро потеряли близких людей в Гайане.

— Видишь ли, Деми, человеческие потери бывают разные, и переживаются по-разному.

— Лукас, а почему ты уверен, что дело не в религии и идеологии, а именно в этих потерях?

— Видишь ли, Деми, по этическим причинам я не могу тебе рассказать этого. Спроси вашу разведку, они точно в курсе, и они обязаны обеспечивать суд информацией по запросу.

 

Деми Дарк кивнула, и тут ей в глаза ударил солнечный зайчик. Автора она увидела быстро. Примерно 2-летний голый смуглый ребенок играл с зеркальцем, сидя на коленях у очень молодой женщины, тоже голой и смуглой. Располагались оба персонажа на крыше рубки 40-метровой летающей лодки — Ф-джонки молодого проконсула Визарда Оза (Осбера Метфорта). Можно было решить: молодая мама с маленьким сыном развлекаются запуском солнечных зайчиков. Но, в данном случае было иначе…

 

…Деми Дарк вытащила из кармана свой палмтоп с зеркальцем на задней панели, отправила ответный солнечный зайчик, и сказала доктору Метфорту:

— Рут сигнализирует, что полчаса прошли.

— Я умею рассчитывать время семинара. Опыт, знаешь ли.

— О! Прими мое искреннее восхищение, док. Но я не поняла: чей киндер на руках у Рут?

— Наш внук Слэйн, — ответил он.

— Э… — удивленно протянула Деми, которая, конечно, слышала, что у проконсула как-то появились пять подружек, и все «в интересном положении», но двухлетний ребенок…

— Все просто, — улыбаясь, пояснила Олив Метфорт, — около трех лет назад у Раари, старшей из подружек Осбера, произошел короткий результативный роман с неизвестным австралийским геологом. Многие туземки Вануату рожают первого ребенка в 17 лет, а то и раньше.

— Ага, — Деми кивнула, — значит, Слэйн Метфорт, гражданин Конфедерации Меганезия?

— Да, и сейчас нам его подкинут! — с этими словами Олив указала взглядом на Рут и малыша, которые соскользнули в воду и сейчас спокойно плыли к яхте, — Наш внук настоящий канак, знаете, Раари говорит: он научился плавать раньше, чем ходить.

— Понятно, — ответила Деми, — сказано же: Au oone aha miti. Наша земля это море.

— Хорошая поговорка, — Олив снова улыбнулась, — а у тебя когда?

— Что, уже заметно? — недоверчиво спросила 25-летняя француженка.

— Незаметно, но это вопрос в стиле «как дела»? Ведь в Меганезии начинается беби-бум.

— Что? — Деми сначала удивленно моргнула, а потом, быстро сопоставив в уме наблюдения, которые до этого не догадывалась сложить вместе, согласилась, — Кажется, так оно и есть.

 

* * *

 

30 — 31 марта 2 г.х. Атолл Сувароу. Между поздней ночью и ранним утром.

 

…Противопехотная граната — последний шанс подавить пулеметную точку.

…Выдернуть кольцо. Выждать. Бросок…

Страшный удар, передавшийся через стальные конструкции. Руки соскальзывают с трапа.

Падая, он видит языки пламени, вырывающегося из взорванного пулеметного гнезда.

Значит, удалось.

…И тихий звон, как от лопнувшей струны, последний привет этого мира…

…А потом женский голос, тихий, накладывающийся на шелест волн:

— Гремлин… Гремлин… Проснись, Гремлин…

 

Вот, он проснулся. И сразу в сознании промелькнули 300 прошедших дней от прибытия в середине прошлого года на Сувароу, и до вчерашнего утра, когда здесь появилась Пилот-инструктор Фоккер с Вануату, сама — типичная австралийка, 30-летняя уроженка северо-восточного Квинсленда, не красавица, но симпатичная, и без комплексов. На Архипелаге Кука она была проездом. Точнее — пролетом с Таити на Вануату. Как сперва подумал Гремлин, она заскочила на Сувароу чтобы похвастаться своим новым 8-метровым самолетом феерического пурпурного цвета. С дилетантской точки зрения Гремлина, этот самолет ничем не выделялся среди уже примелькавшихся реплик «Мустангов», «Зеро», «Яков» и «Спитфайеров», слегка переделанных под аэромобили. Но, как утверждала Фоккер «это идеал дальнего авиа-такси». Было что-то принципиальное в наличии шести пассажирских мест при сохранении скорости 300 узлов, свойственной ретро-истребителям. В общем, это вопрос к профи.

 

Всю первую половину дня инструктор Фоккер с огоньком распускала хвост перед боевыми пилотами Махно и Пирксом, и перед тремя юными потомственными авиаторами из семьи Малколм. Но к вечеру стало ясно: предмет интереса гостьи — это он, коммодор Арчи Дагд Гремлин. Веселый ужин-фестиваль на борту экологической баржи «Вегетрон» постепенно трансформировался в танцы на палубе, ну и…

 

…У коммодора Гремлина (здорового мужчины 40 лет с плюсом) почему-то долго не было женщин. Последний раз 28 февраля на фестивале по случаю частичной демилитаризации, бойкая девчонка из Интербригады затащила коммодора в койку. Просто, настроение у всех было такое: «Мирная жизнь начинается, wow!». А потом Гремлин вернулся на Сувароу (он получил отпуск до 1 мая, до дня формирования нового правительства), и пытался здесь перестроиться на мирный лад. Это оказалось сложно. Из-за обилия свободного времени ему казалось, что он бездельничает, а будущее выглядело туманно. Допустим, что останется он коммодором, и что? Будет кататься в офис Генштаба на Факаофо, и иногда инспектировать условный фронт. А остальное время? За предыдущие 20 лет Гремлин привык к графику, но теперь, на Сувароу, вынужден был сам решать, что и когда делать. Это было непривычно и сложно, вот почему надолго пропал настрой на секс. А, вчера Фоккер так «зажгла», что…

 

…Тут Фоккер толкнула его в плечо.

— Гремлин, ау, ты проснулся и сразу ушел в астрал, что ли?

— Нет, просто я задумался… Что, если я задам такой вопрос… Нетактичный?

— Валяй! С тобой классно! И, типа, в сексе, и типа, просто на твоем пузе поспать. Правда, я почти запрыгнула на потолок, когда ты зарычал во сне, как пещерный медведь. Но, вообще, проснуться под рык пещерного медведя — круто. Короче, спрашивай, aita pe-a!

— Вопрос простой, — сказал он, — скажи, это тебя Махно попросил?

— Э… О чем попросил?

— О том, чтоб ты меня расшевелила.

— Да, а что? Я же расшевелила, правда, Гремлин? Хочешь кофе? Один фиг, весь сон сбит.

— ОК, — Гремлин кивнул, — что, одеваемся?

— Зачем? — удивилась Фоккер, — Я люблю сидеть на палубе, голая, под звездами, пить кофе, болтать о пустяках, и курить эльфийскую сигарету.

— Что-что? Какие, на хрен, эльфы с сигаретами?

— Название у них: «эльфийские», — пояснила Фоккер, — а реально, это электронные японские сигареты с лазерной подсветкой. Брэнд для экспорта в Новую Зеландию.

— А-а, я понял. Но, я лучше простую сигару буду курить.

 

* * *

 

Звездное небо — гигантский черный купол с тлеющими белыми искорками.

Шуршание волн.

Зеленые лучики, световые иголочки от лазерного источника в квази-сигарете то дробятся в облачках пара, который поднимается от кружек с горячим кофе, то выхватывают из темноты грациозный торс молодой женщины. Сейчас она и, правда, похожа на сказочного эльфа.

— Фоккер, — окликнул Гремлин.

— А? — откликнулась она.

— Фоккер, а почему Махно так поступил?

— В смысле, попросил растормошить? Ну, он сказал: что-то командир в глубокой печали, не пьянствует, не буянит, не обращает внимания на красивых женщин. Кошмар, точно?

— Мне просто надо осмотреться, и понять свое место в мире, — возразил он.

— А разве это такая проблема? — удивилась она, — Вот, Махно нашел же.

 

Гремлин вздохнул и помахал в воздухе сигарой.

— Махно авиатор с большой буквы. У него есть небо над океаном в четверть планеты, и две спутницы, Еситори Рини, и Нагэки Агути. Ты их видела, они «ама».

— Ладно, — сказала она, — Махно — авиатор, Протей — медик…

— …Пикачу, — продолжил Гремлин, — это индеец, он видит мир иначе, чем мы, но так же, как индейцы ваовао, составлявшие его отряд коммандос. Теперь они — его племя. А Варлок, это разведчик-профи, тот человек, который нужен на месте мэра Лантона.

— Я не поняла, Гремлин, почему на месте мэра Лантона должен быть разведчик-профи?

— Фоккер, а ты когда последний раз была на Тинтунге и видела Лантон?

— Недавно, когда летела с Вануату на Таити.

— Ну, и что ты там видела?

— Что я там видела? — переспросила она, и задумалась, — Странный городок этот Лантон, как цитадель Мордора из «Властелина Колец». Короче, понятно, там нужен такой мэр. Но ведь такой человек, как ты, тоже много где нужен. Тебе надо только выбрать.

— Вот я и ищу, из чего и как выбирать.

 

Фоккер замолчала на несколько секунд, и основательно затянулась своей квази-сигаретой. Подсветка отреагировала лазерными лучиками, превратив молодую женщину в зеленую и загадочную эльфийку.

— Хэх! Я не поняла. Ты же работаешь в Народном флоте, ты коммодор, что ты еще ищешь?

— В мирное время, — ответил он, — боевым офицерам установлены огромные отпуска, и я не представляю, что делать с такой прорвой времени. Его же надо как-то распределить!

— Зачем? — удивилась Фоккер, — Оно само распределиться. Есть работа, есть хобби, так?

— У меня нет хобби. В прошлой жизни я был патрульным. Сельва не шутит. Ты же слышала разговоры за ужином про город-деревню Li-Re в Гайане, так что представляешь. А все мои выходные я проводил в семье. Любимые люди, домашние дела…

— Понятно, — она кивнула, — ты очень тоскуешь по ним. Но жизнь продолжается.

— Вот я и думаю, как мне определяться в этой жизни, которая продолжается.

— Ты сам сказал: любимые люди, домашние дела. Может, тебе это и надо искать?

— Тут все иначе, — откликнулся Гремлин.

— Многое иначе, — поправила она, — там была Гайана и сельва, а тут Полинезия и атоллы.

 

Гремлин отрицательно крутанул головой.

— Не в том дело, сельва или атоллы, а в том, что люди другие. Я попробую объяснить. Там, в Гайане, мы все были одной семьей. Общий дом, общие идеалы, понимание с полуслова.

— А секс был у всех мужчин со всеми женщинами? — невозмутимо спросила Фоккер.

— У молодежи почти так, а у тех, кто постарше, были предпочтения, — сказал Гремлин.

— У тебя, — уверенно сказала она, — была одна любимая женщи