Ливан, Бейрут, 17 января. 14:45 местного времени (19:45 в Сингапуре)

Теперь сдвинемся во времени — на несколько часов назад от разговоров на атолле Факаофо, и в пространстве — в почти противоположную область планеты, а конкретно — в Международный Аэропорт Бейрута. На днях в ответ на очередной обстрел города Хайфа ракетами «Кассам» с территории Ливана, была объявлена антитеррористическая операция «Праща Давида». Дело привычное: власти Израиля мобилизовали резервистов и отправили их в Ливан уныло ловить палестинских террористов ХАМАС. Несколько стрелковых подразделений теперь торчали в Международном Аэропорту, и занимались безнадежной работой: высматривали террористов в потоках улетающих, встречающих и провожающих.

 

Лейтенант Даниил Голдман родом из Бобруйска, ныне проживавший в «moshava» (аграрном поселении — кооперативе) недалеко от Бетлехема, был призван на это дело из резерва, вместе с соседями-товарищами по кооперативу. Опять же, обычное дело — в Израиле армия в основном состоит из резервистов и структурируется по территориально-производственному принципу. В рыжеволосой голове лейтенанта клубились невеселые мысли о том, что Авессалом Цукерман, наемный председатель кооператива, настоятельно рекомендованный Ассоциацией Аграрного Развития Израиля молодому кооперативу, оказался кондомом и сволочью: кинул на деньги и смылся. И наверняка это было заранее подстроено. Ну, не пускают тут новеньких в выгодный картофельный бизнес. А чем заниматься белорусским фермерам в солнечном Израиле, как не картофелем? Можно было, конечно, заняться апельсинами, говорят, там не такая мафия, как в картофеле, но поздно рассуждать. Теперь все идет к банкротству. Вот, дерьмо…

— Эй, Даня! — окликнул его зам комвзвода Бениамин Сойкин, — у меня тут мысль…

— Ну? — хмуро спросил Голдман.

— Мысль, — повторил Сойкин, и прислонился плечом к колонне, — давай, я психом прикинусь?

— Прикинешься, и хули?

— И возьму все на себя, — пояснил зам комвзвода, — Я ведь главбух, мне хуже уже не будет.

— Беня, я тебя умоляю! — вздохнул Голдман, — Прекрати слушать того шлемазала, которого ты считаешь адвокатом. Никто тебя не посадит в тюрьму из-за этого сраного банкротства.

— А кредиты, Даня! Кредиты! Мы не имели права брать столько кредитов. А Цукерман, пидор, убедил меня, подправить пару цифр, мол, все так делают.

— Вот это новая вводная, — со вздохом произнес лейтенант Голдман, и в этот момент…

…Около турникета раздался рев рядового Максима Когана.

— Стоять, бля, руки за голову! Руки, бля, за голову, и отошел, бля, в сторону, быстро, бля!

— Макс, что там? — окликнул лейтенант, глядя, как рядовой уводит в сторону какого-то араба в пыльном костюме.

— У этого козла шесть тротиловых шашек в поясе, — отозвался Коган.

— О! Нормально. Только ты полегче, а то опять получим выговор за нарушение прав человека.

— Какие у него права, Даня! Я ж тебе говорю: у него шесть тротиловых шашек!

— Не спорь Макс. Просто, аккуратно сдай его полицаям, и пусть пометят, что мы его добыли.

— У меня пометят, никуда не денутся, — пообещал рядовой, и потащил араба к посту полиции.

— Даня, — сказал Сойкин, — я тебе задал вопрос, а ты не отвечаешь.

— Я думаю про эти твои долбанные кредиты.

— Даня, это не мои кредиты, а банка. И мы их потратили потому, что Цукерман сказал…

— …О чем базар, мужчины? — встряла сержант Алиса Розенберг.

— Все еще хуже, чем мы думали, — проинформировал Голдман.

— Чего-чего? — крикнул рядовой Осип Малкин с дальней стороны зала отправления.

— Ну, Ося, у тебя слух! — оценила Алиса. — Тебе надо быть акустиком на субмарине.

Шутка была уже привычная, и никто не засмеялся. Алиса вздохнула и спросила:

— Так, что у нас случилось ЕЩЕ?

— ЕЩЕ, — ответил лейтенант Голдман, — Беню могут закрыть лет на пять за кредиты.

— Ясно, Даня. Значит, у Бени будет крыша над головой, а мы все будем бомжами на пляже.

— Ты шутишь, Алиса, а мне не смешно, — сообщил зам комвзвода (он же — главбух moshava).

— Ты удивишься, но никому не смешно, — ответила она, — и мне кажется, мужчины, что у нас на данный момент жизни есть всего два варианта: или учиться быть бомжами, или на обеденном перерыве взять за шкирку Риту Фельд и Лену Кац.

— Алиса, — удивился Бениамин Сойкин, — ты таки думаешь, что у Риты Фельд и Лены Кац есть лишние три миллиона шекелей?

— Хрен тебе, Беня, я думаю, у них и ста шекелей нет. Но они дружат с Симхистерой Ашкенази.

— С этой худышкой, которая работает в «Ayitav» и катает туристов на маленьком самолете?

— Беня, — вздохнула Алиса, — включи голову! Сим Ашкенази уже год, как уехала на Палау. Она теперь авиа-снабженец в военно-историческом клубе.

— И что? Она там подняла столько денег, что погасит наши долги по дружбе с Леной и Ритой?

— Я на обеде объясню, чтоб дважды не повторять, — обещала Алиса Розенберг.

* * *

 

15:00. Обеденный перерыв у взвода Даниила Голдмана.

Рядовые Рита Фельд и Лена Кац были компьютерными гениями взвода, но, как свойственно гениям имели непростой характер. Поэтому, сержант Розенберг завела разговор издалека.

— Девчонки, что слышно в виртуальном мире?

— Слышно, — ответила Рита, — что «Paramount-Stereo» купила права на «Лунного Рейнджера».

- ****ец сериалу, — добавила Лена, — новые серии будут таким же говном, как все, что делает «Paramount-Stereo». Вселенная деградирует. Ни сериалов толковых, ни порно заводного.

— А ближе к реальности? — спросила сержант.

— Ближе к реальности, это запросто, — сказала Рита, — знаешь, почему рейсы в Сингапур, Куала-Лумпур, Джакарту и Бруней отложены?

— Ну, и почему?

— А ты, Алиса, догадайся, — встряла Лена Кац, — мы же с тобой спорили про это, а ты давила на авторитет, мол, ты умный сержант, а мы две фифы тупые. Давай вспоминай, что ты говорила.

— Про что вспоминать? Про OCEFOR, что ли?

— Да-да-да! — Лена потерла руки, — Ну, повтори, что ты говорила.

— Я говорила, что OCEFOR раскатает эту Меганезию, как хомяка автобусом.

— Так вот, тебе реальность, — перехватила инициативу Рита, — OCEFOR улетел к ****ям вместе с половиной Сингапура. Водородная бомба 400 килотонн.

— Чушь собачья, — не совсем уверенно возразил лейтенант Голдман.

— А ты, Даня, полюбуйся на британский флагман, — и Рита протянула ему свой «Super-i-Phone» (контрафактный китайский «Super-i-Phone», разумеется).

 

На 5-дюймовый экран было выведено фото: на фоне титанического гриба из светящегося дыма кошмарные руины модернового мегаполиса. На переднем плане фото — искалеченный обрубок небоскреба, и из него косо торчит корма большого боевого корабля, кажется эсминца.

— Бля… — потрясенно протянул Максим Коган, глядя через плечо лейтенанта.

— Вот-вот, — ехидно сказала Рита, — ну что, Алиса, наше кун-фу сильнее твоего, признаешь?

— Сдается мне… — ответила сержант, — …что это не ваше кун-фу, а кун-фу Сим Ашкенази.

— Хочешь поговорить об этом подробнее? — полюбопытствовала Лена Кац.

— А если хочу, то что?

— То, — сказала Лена, — предложение пока в силе. Ну, ты поняла какое предложение.

— Точно в силе?

— Блин, Алиса, сколько раз тебе повторить?

— Ладно, ОК, — сержант Розенберг подняла правую ладонь и повернулась к Голдману, — что скажешь, лейтенант? Не пора ли нам линять? А то на родине предков у нас вырисовываются слишком ***вые перспективы. Мне уже пришел судебный тикет на хату. Может, пока мы тут дрочим на палестинский терроризм, наши вещи уже вышвыривают на панель.

— Линять в эту самую Меганезию? — переспросил он.

— Даня, а куда еще можно слинять, не отдавая кредиты? — поинтересовался Бениамин Сойкин.

— Мы, кстати, в судебном стоп-листе на выезд из страны, — напомнил капрал Семен Фишман.

— Да уж, — проворчал рядовой Геннадий Резник, — из-под стоп-листа на самолет не влезешь.

— Почему не влезешь, Гена? — спокойно спросил капрал Леонид Шапиро, — Вот за тем столиком сидит экипаж рейса на Куала-Лумпур. А самолет заправлен, и готов к вылету.

— Ты это в каком смысле? — искренне удивился Даниил Голдман.

— В смысле, Даня, что против их буржуазного стоп-листа есть наш пролетарский гоп-стоп.

— Леня, ты охуел? — вежливо спросила его напарница Анка Гурович.

— А ты не охуела ждать, когда нас выгонят из нашей хаты пинком под жопу? — так же вежливо полюбопытствовал Шапиро.

— Ты тупой жлоб, но мысль интересная, — признала она.

— Леня, — сказала Алиса Розенберг, — давай-ка сначала посчитаем, хватит ли топлива, если этот самолет заправлен в расчете на рейс до Куала-Лумпура.

— Ты будешь смеяться, но я посчитал, прежде чем открывать рот. Заправка самолета это на три четверти расчетный расход на маршруте, а на четверть — резерв. Таковы правила полетов.

— Леня прав, — подал голос рядовой Игорь Эскинд, — керосина хватит до Палау и даже до Йапа.

— …Но, — продолжил Шапиро, — надо торопиться, а то пилоты допьют кофе и смоются.

— Поехали, — лаконично сказала Даниил Голдман, поднимаясь со стула.

 

* * *

Двое молодых чернокожих мужчин — явно эфиопы (самая дешевая пилотская рабочая сила на Ближнем Востоке), допили свой кофе, и уже собирались идти из аэропорта в отель, как вдруг обнаружили себя окруженными дюжиной израильских коммандос.

— Никаких вопросов, — сказал израильский офицер, — спокойно идем к вашему самолету.

— Но рейс на Куала-Лумпур отменен, — заметил старший из эфиопов.

— Это информационный маневр, джентльмены. На самом деле, рейс вылетает по расписанию.

— Но, — сказал второй эфиоп, — тогда надо предупредить диспетчерскую службу.

— Джентльмены! — офицер погрозил им пальцем, — Я достаточно ясно намекнул: это секретная операция. Никаких предупреждений, никаких звонков, никакого шума. Мы идем к самолету, и вылетаем в Куала-Лумпур в 16:00, точно по графику.

— Но пассажиры, — возразил старший эфиоп.

— Насчет пассажиров никаких инструкций нет. Следовательно, они не летят.

— Но, — удивился младший эфиоп, — какой тогда смысл лететь?

— Это не в моей компетенции, — внушительно произнес офицер, — и поторопитесь, джентльмены. Вылет должен быть вовремя, чтобы не нарушить график воздушного движения в аэропорту.

 

* * *

Знаете ли вы, какой бардак творится в аэропорту, если его одновременно контролируют и свои «родные» службы обеспечения полетов, и чужие (далеко не дружественные) военные? А если добавить, что аэропорт расположен в Ливане, где всеобщий бардак развивается от ужасного к невообразимому, начиная с 1960-х годов, то можно понять, почему начало движения лайнера Airbus A-380 с парковки к ВПП было замечено не сразу, а только когда он оказался в секторе прямого наблюдения с диспетчерской башни.

— Что за дерьмо? — воскликнул старший смены, — Это же отмененный рейс на Куала-Лумпур!

— Босс, он точно отменен? — спросил один из линейных диспетчеров.

— Да, черт возьми! Если еврейские вояки что-то опять не поменяли. Свяжись с этим бортом.

— Минуту, босс!… Алло, алло! Башня вызывает MW-199! Что вы делаете?

— (голос из динамика): Я выезжаю на полосу для вылета по графику.

— Алло! MW-199! Ваш рейс отменен! Какого черта вы движетесь, ничего не сообщив нам?

— (голос из динамика): У меня на борту военные, и они говорят, что рейс должен выполняться. Выяснять, кто тут главный, не мое дело. Мне сказали — я вылетаю. Полоса свободна, верно?

— Башня подтверждает: MW-199, полоса свободна. Но вы уверены, что должны лететь?

— (голос из динамика): Спросите чего попроще. Я ни в чем не уверен с того момента, как стал заходить тут на лэндинг, и увидел кучу израильских транспортников на всех парковках.

— Алло! MW-199! Не надо грузить на нас все эти проблемы! Вообще, какого черта израильская военная комендатура с нами не связалась? Они так доиграются до серьезной аварии.

— (голос из динамика): Скажите это им, а не мне. Я так же ни черта не понимаю, как и вы.

— MW-199! Давайте, быстрее взлетайте, пока какой-нибудь идиот не поехал на вашу полосу!

— (голос из динамика): Понял вас, Башня. Я уже на позиции. Начинаю разбег…

…Еще минута, и Airbus A-380 отмененного рейса вылетел на ост-зюйд-ост.

 

* * *

Сержант Алиса Розенберг посмотрела в иллюминатор и прошептала:

— Охуеть! Мы летим!

— Угу, — отозвался рядовой Осип Малкин, — Только ждут ли нас там, куда мы летим.

— Не каркай, Ося, — строго сказал рядовой Максим Коган.

— Я не каркаю, Макс. Просто, стремно все это.

— А на Земле Обетованной было не стремно? — съязвила Рита Фельд, — Меньше трех лет, как мы приехали, а угодили на две войны и одно банкротство. Думаешь, в Меганезии будет стремнее?

— Хочешь честно, Рита? Я думаю: да. И еще, я думаю: надо связаться с Сим Ашкенази, а то мы подлетим, а нас там ни хрена не ждут. Ты понимаешь намек?

— Связаться надо, — поддержала Алиса, — но позже, когда отлетим на пару тысяч километров.

— Думаешь, нас могут сбить свои же? — спросила Лена Кац.

— Не то, чтобы я так думаю, — ответила сержант Розенберг, — но проверять как-то не хочется.

— …Тем более, — добавил капрал Шапиро, — что они-то свои, а мы-то уже не очень. Если на это посмотреть юридически, то мы террористы.

— Ненавижу юристов! — сказал зам комвзвода главный бухгалтер moshava Бениамин Сойкин.

— Тогда, Беня, тебе повезло, — сообщила Рита Фельд, — в Меганезии нет юристов.

— Как это, нет юристов? — удивился он.

— А так. Адвокатов и прокуроров, а также банкиров и брокеров, расстреляли при революции.

— Э… А как насчет главных бухгалтеров?

— Вроде ничего, — сказала она, — но ты лучше не говори, что ты бухгалтер, а то мало ли…

— Вообще-то, братцы-разбойники, нам сначала долететь надо, — напомнил Максим Коган.

— Так ведь Даня Голдман работает с пилотами, — ответил Сойкин, непоколебимо уверенный в надежности и талантах своего командира.

 

* * *

Через два с половиной часа — архипелаг Палау. 18 января 1:30 ночи в местном поясе,

(17 января 18:30 по Иерусалиму, 17 января 23:30 по Сингапуру).

 

Вопрос: может ли симпатичная девушка не в шутку получить по уху от вполне адекватных, уравновешенных молодых мужчин, в ответ на фразу, не содержащую личных оскорблений?

Ответ: Может, если эта фраза: «быстро, вставайте, и поехали на Ангаур закапывать яму!!!», прозвучит в полвторого ночи, после тяжелого дня, заполненного спасательными работами в Центральном Палау — на основательно разбомбленных островах Бабелдаоб и Ореор.

 

Географически, на юго-запад от Бабелдаоба протянулась цепь островов: Ореор, Нгеруктабел, Мечерчар, Пелелиу и Ангаур. Остров Ангаур (размером примерно 3x3 км) лежит в 60 км от Центрального Палау. На нем всего 300 жителей, но имеется взлетная полоса длиной более двух километров — часть японской имперской авиабазы (а с октября 1944 — американской военной авиабазы). База была закрыта в 1946-м, но эта грунтовая ВПП продолжала работать, и во всех справочниках фигурировала, как аэропорт (наряду с еще одной старой авиабазой на Пелелиу и международным аэропортом на Бабелдаобе). Соответственно, 15–16 января текущего года эта полоса попала на карту целей англо-французской авиации с Сингапура, наносившей «точечные антитеррористические удары». Правда, приоритет этой цели был низкий, так что, в отличие от международного аэропорта Бабелдаоб (который бомбили радикально), старой авиабазе Ангаур достались только три авиабомбы, из них одна вырыла большую воронку почти в центре ВПП.

 

К закапыванию этой бомбовой воронки, или (в хозяйственном аспекте) — ямы, призвала сейчас Симхистера Ашкенази своих товарищей по клубу «Hit-Takeoff» и по партизанскому эскадрону «Нормандия-Неман». Только исключительными этически-волевыми качествами разбуженных товарищей объясняется то, что Сим Ашкенази все-таки НЕ получила по уху (а была словесно послана со своим предложением на хрен и к такой-то матери). Но тут Сим сыграла на знании психологии и на знакомстве с биографией штаб-лейтенанта Олеси Бобич.

— Олле! Ты материшься, а там летят твои земляки. Ты что, хочешь, чтобы они разбились?!

— Какие, к носорогам в жопу, мои земляки? — удивилась штаб-лейтенант Бобич.

— Такие! Из Белоруссии! Правда, не из Витебска, а из Бобруйска, но это ведь не важно!

— Ух, ни хрена себе… Это на чем же они летят к Палау из Бобруйска?

— Блин! Олле! Они не из Бобруйска летят, а из Бейрута!

— Ну, Сим, ты меня ваще запутала! Посмотри по карте, где Бобруйск, а где Бейрут.

— Блин! Я тебя не путаю! Это евреи, которые уехали из Бобруйска в Израиль, я с ними как-то подружилась два года назад на армейских сборах. Потом я слиняла сюда, к Йети Ткелу в «Hit-Takeoff», а они остались там, в Израиле, и сделали moshava под Бетлехемом.

— Чего они сделали?

— Moshava! Это аграрный кооператив по-еврейски!

— А разве, — встрял суб-лейтенант Нгете Нкиво, — кооператив по-еврейски, это не кибуц?

— Нет, нет! — Сим нетерпеливо хлопнула ладонями по коленям, — Кибуц, это коммунистический колхоз, а moshava, это нормальное партнерство на интересе. Хочешь, я тебе потом объясню? А сейчас, давайте уже поедем закапывать яму на Ангауре!

Суб-лейтенант Нкиво (типичный молодой парень-банту) поцокал языком и покачал головой.

— Ты, Сим, торопишься и перепрыгиваешь. Так нельзя. В семейной жизни будут проблемы.

— Слушай, Нгете, где я, а где семейная жизнь? Короче: мне что, одной ехать закапывать яму?

— Так! — решительно произнесла лейтенант Бобич, и повернулась к девчонке-банту, которая бесшумно появилась за ее спиной, — Уитни! Что надо, чтобы быстро закопать яму на ВПП?

— На этот вопрос есть много ответов, — произнесла Уитни Мнгва, моторист-механик эскадрона «Нормандия-Неман», — чтобы ответ был один, надо сначала знать, для чего закапывать яму.

— Уитни, ты знаешь, что такое педант? — спросила Сим.

— От того, что ты будешь ругаться, ответ не найдется, — невозмутимо ответила 20-летняя банту, которая имела за плечами два года работы на полевых аэродромах в зонах боевых действий, и отлично знала, до какой степени детальности надо уточнять военно-инженерные задачи.

— Педант, — сообщила Сим, — это слишком обстоятельный человек,

— Я не слишком, я как надо, — парировала Уитни Мнгва.

— Тебя не переспоришь, — проворчала Сим Ашкенази, — короче. вот что: есть авиалайнер…

— …Понятно, — перебила моторист-механик, — нам нужен мини-экскаватор и еще квадроцикл с навесным ковшом.

— Уитни, где у нас это есть? — спросила Олеся Бобич.

— На мотоботе, — ответила 20-летняя банту.

— Так! — штаб-лейтенант Бобич хлопнула в ладоши, — Ситуация определилась! Берем мотобот с техникой, и едем на Ангаур закапывать яму. Сбор на причале через три минуты.

 

* * *

Для двух десятков здоровых молодых партизан, немало повоевавших в восточно-центральной Африке, привыкших к самой разнообразной физической работе, эта задача не представлялась сложной. Через полтора часа они прибыли на Ангаур, и там, при помощи мини-экскаватора и квадроцикла с навесным ковшом, используя подручный материал (коралловый песок) начали реставрацию. В 5:30, когда небо достаточно посветлело, чтобы состояние полосы можно было оценить визуально, был вынесен вердикт: «еще два ковша песка, потом укатать, и будет ОК». Утвердив это тактическое решение, лейтенант Бобич вытерла пот со лба, и поинтересовалась:

— Сим, а на каком лайнере летят из Бейрута эти ребята, которые из Бобруйска?

— Они угнали Airbus A-380.

— Так… — лейтенант Бобич достала из кармана шортов сигареты и зажигалку — …Давай-ка мы разберемся. Ты говоришь о машине Airbus A-380, модель 2005 года, длина 70 метров, размах крыльев 80 метров, пустой сухой вес 277 тонн?

— Да, Олле, типа, того, — Симхистера Ашкенази кивнула.

— Тогда, Сим, все очень ***во. Во-первых, у нас тут длина 2100 метров, а штатный пробег при лэндинге для A-380 составляет 2900 метров. Во-вторых, еще никто никогда не сажал A-380 на грунтовую полосу. И, в-третьих, у нас ширина расчистки по бокам полосы полста метров. Мне кажется, Сим, ты не врубилась в последнюю цифру. Повторяю: ширина полста метров.

Сим Ашкенази пару раз моргнула, а потом схватилась за голову:

— Блин! У A-380 размах крыльев 80 метров.

— О! — штаб-лейтенант Бобич подняла палец к светлеющему небу, — Теперь ты врубилась. Надо своевременно сообщать параметры техники. Уитни, что думаешь?

— Сейчас не надо думать, — невозмутимо ответила ей Уитни Мнгва, — сейчас надо брать вот в том ангаре моторные пилы и спилить ветки на 15 метров справа и слева от ВПП. Мне начинать?

— Да, Уитни, бери с собой парней из технического отделения, и начинайте пилить.

20-летняя банту, кивнула, по-особому свистнула, и вместе с полудюжиной парней побежала к ангару. Сим Ашкенази глянула ей вслед, а потом спросила штаб-лейтенанта Бобич:

— Олле, а ты думаешь, для пробега хватит полосы?

— Хватит, если все делать правильно. Дай-ка мне связь с пилотами.

— Олле, у меня нет связи с пилотами, у меня связь со знакомыми девчонками, которые летят…

— …Давай связь с девчонками, а дальше я разберусь, — перебила лейтенант Бобич.

 

* * *

Борт A-380, формально отмененный рейс MW-199. Время от вылета 7 часов 45 минут.

Позиция: высота 11500 метров над полуостровом Индостан. Текущая дата и время:

17 января 23:45 по Бейруту и Иерусалиму.

18 января 3:45 по Куала-Лумпуру и Сингапуру.

18 января 5:45 по Токио и Палау.

 

Почти невозможно чем-то удивить профессиональный эфиопский экипаж авиалайнера. Пилот Менкау Хайле и штурман Аберо Бекеле были еще довольно молоды, но успели налетать вместе немало на разных неспокойных маршрутах, так что всякого насмотрелись. За несколько часов, прошедших после вылета из Бейрута, они уяснили, что рейс ни с кем не согласован и, по сути, происходит акт воздушного пиратства. Сообщение лейтенанта Голдмана о том, что конечным пунктом будет не Куала-Лумпур, а Палау, не вызвало особого удивления у Хайле и Бекеле. Но известие, что полоса международного аэропорта разбомблена и придется садиться на грунтовом аэродроме, построенном японцами в 1940-м году — это был уже перебор!

— Ваша команда совсем спятила, мистер Голдман? — напрямик спросил Менкау Хайле.

— Спокойно, джентльмены! — сказал израильский лейтенант из Бобруйска, — Я свяжу вас с очень хорошим экспертом по экстремальным полетам. Она вам все объяснит.

— Она? — переспросил Аберо Бекеле, — Какая-то тетя будет учить нас экстремальному лэндингу?

— Ее зовут Олеся Бобич, — сообщил Голдман, — она из теневого эскадрона «Нормандия-Неман».

— Олле-Бобо? Рогатая гадюка Занзибара? — изумился Менкау Хайле.

— Я не в курсе рабочих псевдонимов мисс Бобич. Давайте, я просто включу связь.

С этими словами Голдман перебросил несколько тумблеров на контрольной панели.

— Ты не очень-то щелкай кнопками на нашем самолете, — проворчал Аберо Бекеле.

— Извини, но так быстрее, чем объяснять. Алло! Борт MW-199 вызывает Ангаур!

— Борт MW-199, Ангаур на связи, слышу вас хорошо, — раздался женский голос из динамика.

— Алло, — включился пилот, — на связи Менкау Хайле, командир корабля. Скажи, ты правда та женщина, которая воевала вместе с Ури-Муви, Звездой Африки, над морем около Танзании?

— Допустим, я та самая. А почему ты интересуешься?

— Вот, я думаю: а не тебя ли прозвали Рогатой гадюкой Занзибара, когда над океаном пропал американский патрульный самолет «Локхид-Орион», ловивший сомалийских пиратов?

— Во-первых, — ответила Олеся Бобич, — этот самолет ловил не пиратов, а нормальных морских торговцев, которые не нравились тряпкоголовым друзьям Вашингтона. Во-вторых, почему ты считаешь, что это сделала наша команда? В-третьих, сейчас для тебя актуальна другая тема.

— Да, — согласился эфиопский пилот, — сейчас актуально, как делать лэндинг на короткую ВПП с грунтовым покрытием. А про Занзибар я спросил, чтобы понять, с кем имею дело.

— Ну, и как, Менкау? Ты это понял?

— Да, Олле-Бобо, я это понял. Давай, рассказывай про полосу.

— ОК. Слушай меня. Полоса длиной 2135 метров ориентирована на 8 часов от норда. Она идет с северного берега вглубь острова, и заканчивается в джунглях. Обычно рекомендуется заход от океана, но я думаю, тебе лучше зайти наоборот, от суши. Джунгли низкорослые, и за полосой срублены на 300 метров. Можно снизиться почти до земли. Ветер будет восточный, 10 метров в секунду, и при таком направлении глиссады он немного притормозит тебя, хотя будет дуть не в лоб, а под углом. Если ты не уложишься в полосу, то сверни на полчаса вправо, там 400 метров ровного поля с кустарником. Но это все, что у тебя будет. Дальше океан и рифы.

— Я понял, Олле-Бобо. На этой полосе нехорошие условия, но не самые плохие.

— Да, как-то так, — согласилась она.

— Как-то так, — эхом повторил пилот, — а что там с оплатой? Мы с напарником потеряем работу в «Royal Malaysia Airways».

— Оплата сто тысяч баксов экипажу, если посадите машину без существенных повреждений.

— Это хорошие деньги, Олле-Бобо. Но этот самолет стоит намного-намного больше. Вы ведь не вернете его малайцам, правда?

— Не вернем. А у тебя есть покупатель на угнанный A-380 с почти выработанным ресурсом?

— Может и есть. А скажи, Олле-Бобо, какая тогда будет наша с напарником доля?

— Вы получите десять процентов от цены сделки, и нашу защиту.

— Всего десять процентов за наш самолет?! Олле-Бобо, побойся бога!

— Слушай, Менкау, это очень хорошая сделка для тебя. Никакой барыга не даст тебе больше с условием защиты. Ты ведь не хочешь, чтобы малайская мафия вцепилась в твои пятки.

— Ладно, — проворчал пилот, — но деньги должны быть in-cash, и защита надежная. Ты только не подумай, что я тебя не уважаю, Олле-Бобо, но в таком деле я хочу слышать самого Ури-Муви.

 

В динамике послышался шорох, а затем — хрипловатый чуть насмешливый мужской голос.

— Ты хотел меня слышать, пилот Менкау? Вот, ты слышишь. Легче тебе стало?

— Ох… — выдохнул Менкау Хайли, — …А ты слышал, какую сделку мне предложили?

— Менкау, нежели ты думаешь, я не слышу, что и кому предлагают мои офицеры?

— Нет, я так не думаю, команданте Ури-Муви, но я спросил на всякий случай.

— Ты спросил, а я отвечаю, — сказал Ури-Муви Старк, и после паузы уточнил, — Я отвечаю, что сделка именно такая. Ты получишь эти деньги и защиту на Палау и Каролинских островах. Не отвлекайся больше. Внимание на остаток топлива и на траекторию захода к полосе. Тебе надо подойти к началу глиссады легким, как пустая жестянка. Оставь не больше двух тонн в баках.

— Ха-ха! Ты не подумай, что я тебя не уважаю, Ури-Муви, но не учи меня сажать этот самолет.

* * *

Архипелаг Палау, остров Ангаур, 10:00.

 

Есть опытные и неопытные пилоты, есть пилоты-профессионалы и пилоты-любители. И (как считают некоторые авиа-эксперты) есть особенная категория: пилоты по призванию. Наблюдая лэндинг Airbus A-380 на Ангауре, можно было заключить: Менкау Хайле и Аберо Бекеле, это пилоты по призванию. Лайнер весом почти 300 тонн опустился на грунтовую полосу, будто пушинка, мягко прокатился по скрипучей смеси кораллового песка с гравием, и неподвижно застыл у берегового края полосы в ста шагах от линии океанского прибоя.

 

Аплодисменты!

Приставной трап (за неимением аэропортовой самоходной тележки с лестницей).

Эфиопский экипаж вышел из кабины и спустился на грунт — снова аплодисменты.

Штаб-лейтенант Олеся Бобич вручила Менкау Хайли десять пачек по сто листов USD-100.

Следом вышли восемь парней и четыре девушки в униформе ЦАХАЛ.

«Комитет по встрече» — ребята в легком тропическом камуфляже с эмблемами эскадрона «Нормандия Неман» и военно-исторического клуба «Hit-Takeoff» поаплодировали им тоже.

Эфиопский пилот сначала немного опешил от здешней скорости денежных расчетов, а потом передал по-товарищески пять пачек стодолларовых купюр штурману Аберо Бекеле, распихал остальные пять пачек по своим карманам, и произнес:

— Благодарю, Олле-Бобо. Щедрая оплата делает честь обеим сторонам.

— Точно, — согласилась штаб-лейтенант Бобич.

— …А, — продолжил Менкау Хайле, — где тут можно найти хороший отель?

— На острове Гранд-Йап, 480 километров на норд-ост, — ответила она.

— Ух, как далеко! Что, на Палау ничего нет?

— Все хорошие отели на Палау разбомбили миротворцы ООН, — ответила Олеся.

— У-у… — эфиопский пилот понимающе цокнул языком, — …А как добраться на Гранд-Йап?

— Я вас подвезу, — она махнула рукой в сторону навеса из камуфляжной сетки, натянутой между пальмами. Под навесом стояла 9-метровая «летающая рама» (самолет класса «Skymaster»).

— Хорошая машина, — заметил штурман Аберо Бекеле, — где тут можно такую купить, и почем?

— По дороге я вам все расскажу, — пообещала Олеся Бобич, — вы, кстати, чем заняться думаете? Откроете свой бизнес, или пойдете, как пилоты-профи, в хорошую команду?

— А какие есть предложения? — поинтересовался Менкау Хайле.

— Это я вам тоже расскажу по дороге, — ответила она.

 

* * *

Симхистера Ашкенази проводила взглядом улетающий «Skymaster» и, отбросив церемонии, с довольным визгом бросилась обниматься с Леной Кац и Ритой Фельд.

— Классно, что вы здесь! На обед пойдем в местный кабак, и отпразднуем. А пока я вам совсем коротко объясню про агроферму.

— Про агроферму? — переспросил лейтенант Даниил Голдман.

— Ага! — Сим кивнула, — Я подсуетилась и застолбила место под агроферму на острове Ниуэ.

— Это где? — спросила Рита Фельд.

— Это вот тут, — Сим вытащила из кармана шортов плоский коммуникатор «Wiki-Tiki-Fanti» и открыла статью в Глобопедии с описанием и географическими схемами.

— 260 квадрат-км, — произнесла сержант Алиса Розенберг, — в сто раз меньше Израиля.

— В 85 раз меньше, — слегка обиженно поправила Сим, — и дело не в том, сколько там вообще площади, а в том, сколько я застолбила.

— И сколько же? — спросил капрал Семен Фишман.

— Вот, этот сектор, заштрихованный синим, — сказала Сим, переключив картинку на экране.

— Ну, неслабо!.. — воскликнул капрал, глядя на заштрихованный участок, — …Но я не понял, тут написано, что Ниуэ новозеландский остров, а не меганезийский.

— Так! — Сим Ашкенази хлопнула в ладоши, — Я объясняю суть дела. Никакой Меганезии, если посмотреть с позиции ООН, вообще нет. Но мы вот что клали на позицию ООН.

Выразительно ударив ребром ладони левой руки по сгибу локтя правой, Сим выразила общее отношение Меганезии к позициям ООН, и продолжила:

— Остров Ниуэ 16 ноября прошлого года хапнули батаки. Это типа палестинцев.

— Вот, бля… — расстроился рядовой Максим Коган, — …И здесь тоже права человека.

— Нет, — Сим покрутила головой, — права человека в Меганезии отменены Великой Хартией.

— Что, вообще все права человека отменены? — забеспокоился сержант Бениамин Сойкин.

— Просто, — пояснила Сим, — тут права другие. Это несложно, вы по ходу дела разберетесь.

— Так, что делать с этими батаками-палестинцами? — спросил Коган.

— Зачистить их на хер, если они сами не уедут! — сказала она, — Им дали полста часов и точка.

Вся дюжина мигрантов из Израиля (а ранее — из Бобруйска) одобрительно заворчала. А после короткой паузы, капрал Анка Гурович задумчиво спросила:

— После зачистки батаков, это таки будет меганезийская земля, или обратно новозеландская?

— Типа, — сказала Сим, — это будет такой остров в свободной ассоциации с Меганезией и Новой Зеландией. Короче, это детали. Главное: мы все, как бы, фермеры-туземцы Ниуэ. Мы устроим партизанскую войну против батакских оккупантов, и заберем свою землю в обратный зад.

— Это каким же каком мы туземцы-фермеры Ниуэ? — удивился рядовой Осип Малкин.

— Ося, — строго сказал сержант (он же главбух) Сойкин, — ты забыл, как мы перед проверкой по налогам писали накладные задним числом? Вот и тут кто надо, где надо напишет, что надо.

— Но, Беня, это же две большие разницы! — возразил Малкин, — Одно дело, картошка на складе. Картошка не умеет говорить, и она не скажет, когда и где родилась, хоть ты ее режь заживо.

— Да! — поддержал его рядовой Геннадий Резник, — Человек, он же говорящий! Кто из нас знает ниуйский язык? Я вот не знаю. И какой я после этого туземец Ниуэ?

— Гена, ты и иврит не знаешь, — съязвил рядовой Игорь Эскинд, — я же за тебя всегда все формы заполнял. И какой ты после этого еврей?

— Теперь уже точно никакой, — проворчал Резник, — ладно, если Даня решит, то я согласен. Буду туземцем Ниуэ. Какая мне, на хрен, разница, если разобраться? Даня, ну скажи что-нибудь!

Лейтенант Даниил Голдман задумчиво почесал в затылке.

— Сим, а сколько там этих палестинцев… В смысле, батаков.

— Около восьми тысяч.

— Черт! До хрена! А кто еще участвует в нашем деле? Ну, в ниуйских партизанах?

— Во-первых, я, — ответила Сим.

— Ты? — удивился лейтенант.

— Ага! Я буду транспортником и менеджером по сбыту продукции, если никто не против.

— Никто не против, — сказал Голдман, окинув взглядом свою команду, — а кто кроме тебя?

— Еще семь мертвых военных моряков США, взвод эмо из стран восточной Азии, усиленный проводниками-канаками, и несколько звезд запрещенной науки.

— Сим, ты будешь смеяться, но я ни хрена не понял, про кого ты сейчас сказала.

— Это не важно, — она махнула рукой, — вот, прилетим на Факаофо — Токелау, и познакомимся.

 

*46. Приключения фактов, несвоевременных для публикации

Сингапур. 18 января 6:45.

Ночь сменилась серыми предрассветными сумерками, и тот, кто осматривал бы окрестности курортного острова Сентоса с высоты птичьего полета, мог бы обратить внимание на эту 50-футовую моторную яхту, по форме напоминающую старый утюг. Вообще-то, исходно яхта выглядела гораздо презентабельнее утюга, но ударная волна выбила стекла, а осевшая сажа перекрасила нарядный белый корпус в серо-черный цвет. Ходовые качества яхты от этого не пострадали, и ночью она спокойно вышла из парковочной бухты на юго-востоке Сентосы.

Бригадный генерал Леметри, устроившийся в широком кресле рулевого, улыбнулся в сторону скорого восхода солнца, и хлопнул по плечу подполковника Томпсона.

— Мы с тобой хорошо сработали, дружище Томас: мы выжили в этой заднице и спасли пятерых гражданских, включая двух детей.

— Если честно, Сезар, то я бы сказал: четырех гражданских. По-моему, жизни Хамфри Чекселла ничего не угрожало.

— Еще как угрожало, — возразил Леметри, — я видел немало таких тряпичных субъектов, и точно говорю тебе: он бы не увидел этого рассвета. Он бы просто умер от страха.

— Сезар, ты серьезно?

— Да, абсолютно серьезно. Одиночество и страх добили бы его. Помнишь, как он лежал в позе эмбриона, когда мы его нашли в мастер-каюте? Он бы так и сдох на этом шикарном диване.

— Может ты и прав в принципе, — сказал американский подполковник, — но ты зря относишься к бедняге Хамфри с таким пренебрежением. Он человек искусства, и нельзя предъявлять к нему стандарты, по которым ты привык оценивать людей военной профессии.

— Какой он человек искусства? Побойся бога, Томас! Это просто фотограф, который выбился в модный ряд, потому что снимал все политкорректно, и лизал задницы влиятельным ублюдкам. Можешь считать меня грубым солдафоном, но за фото-сессию на конкурсе «мисс Вселенная» в Бахрейне его надо было просто застрелить. Хотя нет. Пуля слишком почетна для него. Всю эту сволочь, включая оргкомитет, модных репортеров и фотографов, надо было утопить в бочке с нефтью. Это было бы справедливо с учетом источника взяток и подарков, полученных ими.

— Сезар, они просто делали свою работу. Это их хлеб.

Французский генерал недоуменно посмотрел на американца, и через секунду заржал.

— Томас! Ты юморист! «Это их хлеб»! Блестяще! Слушай, ты уверен, что яхта за миллион евро должна проходить по разряду хлеба и других товаров первой необходимости?

— Ладно, — Томпсон вздохнул, — пусть я неточно выразился. Просто я имел в ви