Один ноябрь одной страны. Что мы всё-таки празднуем 4 и 7 ноября

Один ноябрь одной страны. Что мы всё-таки празднуем 4 и 7 ноября

Инициативу учредить 4 ноября День народного единства выдвинул в сентябре 2004 года Межрелигиозный Совет России Её поддержали патриарх Московский и Всея Руси Алексий II, а потом и партия «Единая Росси» в лице Валерия Николаевича Богомолова, тогдашнего заместителя руководителя думской фракции.

А что, собственно, мы празднуем?

Валерий Богомолов говорил в интервью РИА «Новости», что «в 1612 году Россия освободилась от польских захватчиков, закончились „времена смуты“».

Святейший выразился не менее точно: «Этот день напоминает нам, как в 1612 году россияне разных вер и национальностей преодолели разделение, превозмогли грозного недруга и привели страну к стабильному гражданскому миру».

В пояснении к проекту закона написано: «4 ноября 1612 г. воины народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплочённости всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе».

А ещё 4 ноября Русская Православная церковь отмечает день Казанской иконы во имя Божьей Матери.

К сожалению, если с Казанской Богоматерью всё понятно, то три вышеприведённых высказывания, включая официальную формулировку, страдают некоторыми неточностями.

Давайте разбираться.

Откуда что взялось. Начало.

Чтобы избавиться от польских интервентов, надо было их сперва к нам как-то заполучить. А заполучили мы этот сомнительный бонус в годы Смутного времени.

Смута – это далеко не только поляки. С поляками, а точнее, с Речью Посполитой (это важная оговорка, запомним её), Русь/Московия/Россия «бодалась» давно – за право стать главной русской державой, то есть собственно Россией – и, в общем, на равных. Поляки, точнее, и поляки тоже (да и вообще их тогда «литвой» по-русски звали, если уж на то пошло) были нормальным «партнёром по политическому процессу» и большой проблемы сами по себе не представляли. Настоящей Большой Проблемой они стали из-за огромного комплекса внутренних противоречий внутри самого Московского царства: от экономики до политики и климатических сдвигов.

Началось всё с того, что малолетний сын Ивана IV Грозного Дмитрий Иоаннович, погиб в Угличе. История сия, произошедшая 15 (25) мая 1591 года, по сей день остаётся крайне мутной. Факт в том, что восьмилетний царевич умер, породив двадцать два года чудовищного нестроения в стране.

В 1598 году скончался старший наследник Грозного – царь Фёдор Иоаннович. Детей мужеского пола после него не осталось, что положило конец семивековой династии Рюриковичей по прямой линии.

Царский трон занял могущественный временщик Борис Годунов. Не являясь Рюриковичем, он принялся активно упрочивать собственное положение массовыми политическими репрессиями, что не добавило «мира божия» в стране.

Однако порядка Годунов действительно завести не смог. До порядка было куда дальше, чем в последние годы царствования Ивана Грозного. Усугубилось положение по причине, от человеческой воли не зависящей: «вулканическая зима» 1601 года, вызванная извержением перуанского Уайнапутина, породила Великий голод, длившийся три года.

В состоянии крайней политической нестабильности голод был фактором крайнего риска. Ничего удивительного, что в Речи Посполитой объявился Самозванец, выдававший себя за чудом выжившего царевича Дмитрия.

Польские магнаты Юрий Мнишек, Адам и Казимир Вишневецкие, Лев Сапега обеспечили поддержку самозванца королём Сигизмундом III. Началась «частная» война, окончившаяся свержением и смертью Годунова и воцарением Лжедмитрия, чьё имя стало синонимом гражданской войны на многие века. Правление Самозванца лишь усугубило внутренние противоречия в стране. Наёмники и покровители из Речи Посполитой стали дополнительным фактором дестабилизации, преследуя в чужом государстве собственные корыстные интересы.

В итоге народ не выдержал. В 1606 году Лжедмитрия убили, а новый царь Василий Шуйский (тоже «немного Рюрикович»), сослал большинство его польских «друзей» в ссылки и заточения.

Но ничего не закончилось.

Точкой сопротивления стал Новгород, где собирались войска М.В. Скопина-Шуйского. Собственно северные дворяне и бояре, стрельцы, а также все недовольные политикой «Тушинского вора», стекались под его знамёна. Весомой гирей на весах оказался корпус Якоба Делагарди – шведские солдаты, переданные Скопину-Шуйскому по договору с королём Карлом IX Вазой.

Блестящие победы русско-шведского войска крайне обеспокоили Сигизмунда III – врага Швеции. Он решился на прямую интервенцию, вторгся на территорию России, взяв в блокаду Смоленск – давнее яблоко раздора между Москвой и Польшей (точнее, Речью Посполитой). Лжедмитрий II сбежал в Калугу, и в стране образовались три точки политического фокуса: Смоленск с Сигизмундом III, Москва с Василием Шуйским, Калуга с тушинцами.

Однако великий военачальник Скопин-Шуйский умер, наёмники Делагарди взбунтовались из-за невыплаты жалования, и корпус польского гетмана Станислава Жолкевского разбил правительственную армию 24 июня 1610 года при Клушино. Результаты были плачевные. Остатки разбитого войска устремились к Москве, где началось восстание. Василий IV Шуйский был свергнут. На столицу пошли воска тушинцев из Калуги и Речи Посполитой – из Можайска.

Последним удалось занять Москву под предлогом обороны столицы от Самозванца. Началось вынужденное сближение России и Речи Посполитой, что оказалось поводом для разрыва русско-шведского договора. Недавний союзник Делагарди захватил Новгород. В Москве же номинальная власть боярской думы фактически была узурпирована ставленником Речи Посполитой Александром Корвином-Гонсевским.

Сигизмунд III, осаждая неприступный Смоленск, вёл переговоры о принятии в Москве своего сына – Владислава. В августе 1610 года было достигнуто соглашение: королевич Владислав становится русским царём при условии принятия православия. Польско-литовские войска должны покинуть пределы страны, восстановив территориальный статус-кво. Однако Сигизмунд фактически саботировал договор, намереваясь взять всю полноту власти в разваливающемся государстве.

Развязка

Реакция оказалась неизбежной. Значительная часть страны, осознав угрозу прямого завоевания, отказалась подчиняться «прелживому договору». В Рязани и Пронске поднялась волна восстания под руководством Прокопия Ляпунова, вылившееся в Первое Ополчение, которое блокировало интервентов в Москве.

Однако ни финансовых, ни военных средств, ни подлинного авторитета вожди ополчения не имели. Более того, не было между ними и внутреннего единства. Поставить точку в военном противостоянии они не могли, ограничившись пассивным «сидением» под Москвой. Летом 1611 года после беспрецедентно долгой осады пал Смоленск. В рядах Первого ополчения началось брожение – его ряды покинул Иван Заруцкий.

К осени 1611 года в Нижнем Новгороде Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский собрали Второе ополчение – на совсем иных основаниях. Понимая всю важность экономического базиса и политического единства, в первую очередь они стабилизировали собственную финансовую систему, административный аппарат, систему налогообложения, ведя при этом активную пропаганду.

Заняв Ярославль, Ополчение инициировало создание Совета всея земли – временного правительства своего времени. Летом 1612 года Второе ополчение набрало такую мощь, что смогло выступить на Москву. 20 августа ополченцы перехватили корпус гетмана Яна Ходевича, который двигался на помощь польско-литовскому гарнизону с припасами и снаряжением.

Последовало невероятно напряжённое сражение, длившееся с 22 до 24 августа (по старому стилю – это важно). Корпус Ходкевича был наголову разгромлен соединёнными силами Первого и Второго ополчений. В военных действиях наступил перелом. Сигизмунд III не имел возможностей активно оперировать в глубине русской территории. Гарнизон интервентов в Москве был обречён.

Начались затяжные переговоры, перемежавшиеся стычками разной степени интенсивности. После одной из таких вылазок войска ополченцев смогли ворваться внутрь обвода стен Китай города. Польско-литовский контингент отступил в Кремль. 22 октября по старому стилю часть Москвы оказалась в руках освободителей. 26 октября «кремлёвские сидельцы» подписали договор о капитуляции.

И что же?

А вот что.

Хронология как она есть

Января 1918 года случился известный Декрет Совета Народных Комиссаров «о введении в Российской республике западноевропейского календаря». Попросту говоря, мы перешли на новый григорианский стиль. И теперь даже вполне образованные люди регулярно путаются в датах.

На этой шкале хронологии выделяются две ключевые точки. Первая: 24 августа (3 сентября) – разгром корпуса Ходкевича, без которого вся остальная история могла повернуться несколько иначе. Штурм мощнейший укреплений Москвы, который обороняет сытый и обеспеченный боеприпасом гарнизон, Второму ополчению мог оказаться не по зубам. Вторая точка: 1 (11) ноября – вступление в Кремль, сердце земли Русской, где находится все Приказы, царские регалии, Успенский собор – главный собор страны.

Захват Китай-города при всём уважении к доблести земского войска – это промежуточный эпизод. В самом деле, мы же не празднуем День Победы 25 апреля, когда 6-й гвардейский мехкорпус соединился с 328-й дивизией на реке Хафель, замкнув кольцо блокады вокруг гитлеровского Берлина? Мы не празднуем его даже 2 мая, когда сдался Рейхстаг. Мы отчего-то празднуем его 9 мая, в день вступления в силу акта о безоговорочной капитуляции Германии.

Кстати, как легко убедиться, дата вычислена с элементарной арифметической ошибкой: Китай-город пал не 4, а 1 ноября. Почему? А потому что при пересчёте чисел старого стиля в новый для датировки событий XVII столетия надо прибавлять 10 дней. В XVIII веке разница составляет 11, в XIX – 12, а в XX – 13 дней. Эта нехитрая формула общеизвестна и не является секретом.

Что же происходило 4 ноября? Ровным счётом ничего. Читайте любые источники: русские, польские – любые. Жирным курсивом: 4 ноября, т.е., 25 октября по Юлианскому календарю, в Москве не случилось ничего значимого.

Ну, разве что на следующий день, 5 ноября (по новому стилю), гарнизон интервентов в Кремле подписал капитуляцию. Но фактическое воплощение эта капитуляция обрела 11 ноября (по тому же новому стилю), когда Кремль был занят нашими войсками.

Всё просто: это современный праздник иконы Божьей Матери Казанской – именно 4 ноября Русская Православная церковь его празднует. И учреждён он был 29 сентября 1649 года окружной грамотой царя Алексея Михайловича как день повсеместного почитания Казанской иконы.

Князя Дмитрия Пожарского сопровождала Казанская икона Богоматери в его триумфальном походе на Москву. Через одиннадцать лет после взятия столицы он рассказал об обете, якобы данном 22 октября 1612 года: посвятить Богородице новый храм в Москве, если его предприятие окончится успехом. И в 1636 году храм был построен и освящён. А 22 октября 1648 года у юного царя Алексея Михайловича родился первенец – Дмитрий, что однозначно было воспринято за особый знак благорасположения Богородицы, явленной в чудотворной иконе Казанской. Поэтому, государь с полным основанием повелел учредить второй праздничный день в честь Казанской иконы (первый – день обретения её в 1579 году).

Легко видеть, что само событие является чисто религиозным, не имеющим отношения к политической истории. Легко видеть, что даже это, чисто религиозное событие датировано в новом стиле с ошибкой: Русская православная церковь живёт по юлианскому календарю, автоматически прибавляя к нему 13 дней для вычисления дат в прошлом. Но для Церкви такая датировка имеет внутреннее значение и логику.

Чем всё не закончилось

И даже важнее того, что в конкретный день 4 ноября мы празднуем Событие, Которого Не Было. В конце концов, празднуем же ровно с тем же отсутствием формальных оснований День защитника Отечества 23 февраля – и ничего, всем понятный смысл аннулирует бюрократические неловкости.

Итак, взятие Китай-города или Кремля, в какой бы день оно ни случилось, – оно несёт в себе официально приписанное празднику содержание? Давайте смотреть, что нам говорит про это наука история.

Первое. Досадно, но ни сам факт сбора Второго ополчения, ни даже его блестящая победа под Москвой не означали не только межэтнического единения страны, но и даже собственно великорусского единения перед лицом интервентов. Объективный интерес народа (всех народов России) в консолидации и национальном освобождении – да, его отражало именно прогрессивное движение Минина и Пожарского.

Но! Между наличием объективных интересов и их всеобщим осознанием лежит пропасть!

Казань и Астрахань Второе ополчение не поддержали. В войске Пожарского было не более двадцати татарских служилых мурз. Всё нижнее Поволжье освободительной борьбы не поддержало. Рязанская земля приняла раскольника Первого ополчения Ивана Мартыновича Заруцкого. Более того, Заруцкий отказался признавать даже решение Земского собора 1613 года, что результирвалось мощнейшим восстанием, которое удалось подавить только в 1614 году. Служилые люди из оккупированного шведами Новгорода вовсе не стремились массово примкнуть к земской армии, хотя имели для этого все возможности – граница интервентами никак не контролировалась.

Второе. Собственно Смута в 1612 году не закончилась. Ни 4 ноября, ни 5 ноября, ни даже в 1613 году, после восстановления царского престола. Россия продолжала тяжелейшую войну со Швецией и Речью Посполитой. Только крайне невыгодный Столбовской мир 1617 года устранил угрозу с Севера (заодно лишив Россию выхода к Балтийским волнам на целый век). Деулинское перемирие 1618 года прекратило войну с Польшей (оставив в лапах интервентов Смоленск).

Третье. Опять про национальности и их единение. Мы обычно принимаем крайне упрощённую формулу «польские захватчики». Но это перенесение крайне враждебных отношений Польши и России в будущие времена на куда более ранний период. В числе интервентов выходцев из Польши было не так много. Думаю, не ошибусь, сказав, что меньшинство.

Если с наёмниками из Германии, Франции, Чехии вопросов не возникает – это были обычные «псы войны», хищники, сражавшиеся за деньги и ради грабежа (чем и занимались). Но нельзя забывать о тех людях, которые являлись выходцами из земель Великого княжества Литовского. Многие из них принадлежали к русскому этносу и даже были православными.

Ноябрьская перекличка

Нет, это глупо.

И таки да — глубинное историко-культурное значение день 4 ноября действительно имеет. Причём гораздо более глубокое, чем просто «изгнание интервентов из Москвы». Но это более глубинное значение государственные начальники и рядовые граждане ни в жисть не смогут объяснить друг другу, пока сами себе его не объяснят.

…На самом деле мудрая и ироничная русская история опять посмеялась над своими переписчиками-ниспровергателями. Две ноябрьских даты (то есть октябрьских, если по старому стилю) она не зря разместила настолько рядышком. Ну вот буквально пальцем показывает.

Оба этих ноябрьских дня — есть контрапункты двух русских Смут. Да, ни освобождение Кремля в 1612-м, ни низложение «белого» Временного правительства в 1917-м Смуту не исчерпали. Но и ополченцы Минина и Пожарского, и красногвардейцы Ленина сделали в эти дни одно и то же важное дело: привели в исполнение приговор русской истории в отношении самого источника Смуты.

Причём, по странному совпадению, источник Смуты всё время кроется не в «роковом стечении обстоятельств», не в «русском бунте, бессмысленном и беспощадном» и не в «коварных происках заграничных недругов», а в банальном и логичном предательстве политического класса. Банальном — потому что не впервой, логичном — потому что никакого другого политического алгоритма, кроме национального предательства, тяга к клановой выгоде и «общечеловеческим ценностям» не предполагает, будь то «семибоярщина» XVII века, будь то национальная олигархия на пару с аристократией и генералитетом ХХ века.

А из национального предательства политического класса со всей неизбежностью следует демонтаж российского государства, Смута, национальная катастрофа. В этом пейзаже русское общество чувствует себя крайне неуютно — и приводит приговор в исполнение любыми подручными средствами.

Лидерами ноября 1612-го были, по современной терминологии, ярко выраженные государственнические, национально-ориентированные силы. А вот лидеры Октября 1917-го придерживались, скажем так, прямо противоположной политической идеологии, официально декларируя своей целью окончательное разрушение русского государства — и с этой точки зрения большевики, строго говоря, мало чем отличались от низвергнутых ими же противников.

А ни в какой.

В конечном итоге и ополченцы Минина и Пожарского, и большевики Ленина оба раза спасли на краю (а то и за краем) пропасти и впоследствии восстановили русское государство краше прежнего — независимо от каких бы то ни было первоначальных намерений и деклараций. Россия первых Романовых методично собрала русские земли и вышла на имперскую орбиту. А порождённая большевиками и обогащённая инновационными социальными моделями Красная империя выдвинулась в мировые лидеры и до сих пор остаётся вершиной нашей цивилизации.

Потому что такова воля русской истории — воля к живучести, самоценности и суверенитету российской цивилизации и её государства, воля к исполнению исторической миссии, на них возложенной. И против этой воли не попрёшь.

И это второй актуальный урок одного ноября, разнесённого по времени на 300 лет.

 

Один ноябрь одной страны. Что мы всё-таки празднуем 4 и 7 ноября

Инициативу учредить 4 ноября День народного единства выдвинул в сентябре 2004 года Межрелигиозный Совет России Её поддержали патриарх Московский и Всея Руси Алексий II, а потом и партия «Единая Росси» в лице Валерия Николаевича Богомолова, тогдашнего заместителя руководителя думской фракции.