Простите, но мой левый глаз иссох, я плачу правым

 

Я проснулся от тяжести

Взглядов жаждущих

Что я скажу им дальше

О них и их счастье,

Туманном и плачущем

Таком эфирном и настоящем.

Волосья поправив,

Встаю на спинку от кресла.

Выдыхаю, вдыхаю.

Спорю с жизнью о времени

И считаю зубы

Своего короткого детства

В, богами забытом, племени.

Или племени бога забывшем,

Отдавшем потомков Северу.

 - Я отправляюсь в буфет.

Сказал человеко-клозет

И сломав своим пузом

Остаток дверей

Отправил меня в падение,

Сквозь сокрытые руки

Ждущих всю жизнь представление.

"Однажды. Я смотрел в глаза

Счастливейшему из смертных.

Но он не видел меня.

Ибо глаза его слепы.

Пережевав свои серые зубы

Он выкинул в небо язык,

Дождём с него катились идеи,

Яркие и прекраснейшие,

О облегчении смерти,

Красоте и искусстве в целом.

Но их никто не понимал,

Переводя на несчастный,

Умножая несчастья рост.

Вот это трагедия.

Вот она драма.

“Простите, мой левый глаз иссох

Сегодня я плачу правым."

Я упал в своё кресло.

Я смотрю на актеров и сцену.

Счастливейший из смертных

Блуждает по миру

Немой и ослепший.

Самый счастливый из смертных

Даёт совет ветру.

"Одолжите мне слёз.

Я верну как воскресну."

 

Акт III. Время для песен

 

Арион и Эвтерпа сидят у водопада.

 

Эвтерпа

 

Мы видели скоротечность,

Видели неприкрытых себя.

Нам ничего не осталось

Настало время для песен.

 

Арион

 

Я понял, что

На самом деле,

Я люблю танцы.

 

Верхом на тени я вернулся к блаженным островам

 

Я всем надоел.

Я сам ото всех устал.

"Выпустите и отпустите меня

Я возвращаюсь к блаженным островам."

Двери чахлые и заплаканные

Открываются не до конца,

В надежде быть поглаженными,

По итогу радуются даже ударам.

Ударами, из головы выходит сознание

И только мертвому богу известно

Насколько это достойно и правильно.

 - Да как же так можно,

Тело создано только для поцелуев

И легких любимых касаний.

Через день её задушило в экстазе.

Меня поглотили улицы.

Как пломбир начал таять

В её тактильности и обонянии.

Свистом подозвал птицу

За солнцем спрятавшуюся.

"У меня ничего для тебя нет,

Но я могу тебя выслушать

И подарить теплый свет"

Птица начала снижаться.

*шелест*

Я лечу к родным островам,

Держась за острый коготь

Самой старой птицы.

Она вырвала красное перышко

И стала писать на небе

О своей первой жизни.

О том, как раз в луну

Являлась поэту

И пила его горькие слезы

Любви, тоски и заботы.

Взамен рисуя, как архаичные боги

Заботились, тосковали, любили.

Взамен спасая, его волосы

Летящие с моста

В реки, уносящие с города:

Нил, Иордан, Ефрат.

За разом раз,

Когда была полная луна.

*шорох*

Я стою на родной земле

Меня встречают безлицые

Руками ища моё тело,

Кривятся живыми мышцами.

Я чувствую, старый дом.

Я снимаю горящие знамени.

Теперь могу выпрямиться.

Теперь сделаю полный вдох.

*кашель*

 

Холодает, приходиться высиживать простывший океан

 

Взглядом меня обнимают дома,

Стоящие, как ни в чём не, бывало,

Таким же взглядом меня

Провожавшие давно когда-то.

А там, за самой высокой горой,

Помнящую первые молнии,

Вымывавший мои детские раны

И выплевывая черный снег

Лежит мой северный океан.

Сейчас вокруг него жгут костры

Рисуя руками звуки и страхи.

"Что вы тут делаете, безлицые?"

 - Избавляемся от шрама истории

Мой океан лежит в печали.

Мой океан высыхает

В золотых песках.

Безлицые тыкают в меня палками

 - Пой и танцуй как раньше.

Безлицые отрывают ресницы и щёки

Безлицые забывают про старость.

Безлицые возвращают ребенка

Затерявшегося в пустыне Севера

И оставившего там душу, когда-то.

"Я больше не буду петь и плясать"

Последний эскиз нарисовав на глазах,

Я лёг умирать, как и мой океан.

Солнце печалится, смотря на нас.

На память ему отдаю

Свой последний любовный рассказ.

Спрятав его за пятнами,

Солнце прячет эмоции,

Мы не слышим его истошный крик.

Солнце смотрит на нас, печалится.

Солнце совершает суицид.

Мы оба лежим под серым небом,

Плюясь черным снегом,

Отмываясь от общей надежды

Мы смотрим, как красный

Растворяется в белом.

Мы потеряли последние крохи веры.