Оля пусть живёт, чтобы молилась за нас»

БЛАГОСЛОВЕНИЕ СТАРЦА

Дорогой батюшка! Боголюбивый отец архимандрит Иоанн! Благословите!

 

Трудную задачу Вы задали мне — писать обо всех милостях Божиих ко мне и ко всей нашей семье, поскольку я являюсь «живым свидетелем Величия Его дел в большом и малом».

Этих дел Его милости так много, что ни упомнить, ни записать их невозможно. Большие дела, оставляющие след в жизни, часто влияющие на повороты судьбы, ещё можно вспомнить и рассказать, а «мелкие»? Совершающиеся и совершавшиеся почти ежедневно — разве упомнишь? К ним так привыкла, словно это «в порядке вещей», что уж часто обращаюсь к Богу просительно — почти требовательно, как капризный ребёнок: «Господи, или не видишь Ты, что вот уронила на пол что-либо (ложку, например) и поднять не могу, помоги же!» Как просит избалованный ребёнок у своей матери: «Дай — и всё! Я есть хочу!»

Трудно это всё вспомнить и пересказать. Таким трудом я в жизни своей не занималась ещё, писательского дара у меня, наверное, нет, «но по слову Твоему закину сеть», как сказал Апостол Петр на повеление Господне, казалось бы, на безуспешное дело. И мы в семье не произносили слов «не буду», «не могу», «не умею». Надо — значит, делай!

Итак, с чего же начать?

 

МОЛИТВА БЕЗ СЛОВ

(перед Распятием)

 

Безмолвно пред Тобою на колени опускаюсь,

С душой согбенной, обессиленной в борьбе.

Здесь, здесь, Сладчайший, лишь Тебе

Беззвучно свои нужды выражаю.

Здесь Ты без слов поймёшь и взвесишь,

Как ноша жизни тяжела,

Как путь к Тебе хочу страданьем сократить.

Хоть облегчения и помощи не смею у Тебя просить,

Но видишь Сам, как мне она нужна.

 

Здесь незачем лукавить и хитрить,

Показывая, что довольна всеми и собой:

Слеза бежит непрошенной струёй,

И нечем горечь в сердце утолить.

Напрасно говорят: легко страдать слепцу тому,

Кто от рожденья света не видал,

Что, если он прекрасного не знал,

То и лишение сего не в тягость будто бы ему.

 

Нет, нет, Сладчайший мой, неправда это всё!

Не в райских ведь чертогах научилась я Тебя любить,

Не там беседы сладкие Твои могли так душу полонить, —

Так почему ж утехи свои жизнь мимо меня несёт?

 

Ведь не о том терзаюсь я,

Что радости земные недоступны мне,

Или в уделе я Тобой обойдена.

Нет! Добровольно мной тернистая дорога избрана,

Чужой я не завидую судьбе!

Ты от рождения назначил мне страдать,

И непонятную тоску по небу в душу заложил,

Тяжёлый крест Своей любовию скрепил.

Страданья научил благословлять …

Вот так и шла. И падая, вставала,

Мечтой победы укрепляясь в продолжительном пути.

С крестом мне радостно было вперёд идти:

Вдали с Тобою мне встреча рисовалась.

Я думала прийти к Тебе победно, с восклицаньем,

Как знамя, высоко подняв свой крест в руках.

Но вот мечты рассыпались во прах,

И светлое исчезло упованье … Устала я.

Упав у ног Твоих, Возлюбленный Спаситель,

Хочу без слов немножко отдохнуть.

Чтоб с вызовом потом опять судьбе в глаза взглянуть,

Тобою укрепясь, мой Мудрый Повелитель!

(О. Рябова)

29 — 30 ноября 1964 г.

†

ЛИТУРГИЯ В ЗАПИСИ

Начну вспоминать и фиксировать на бумаге удивительные случаи Божественного всемогущества и милосердия не в хронологическом порядке, а по силе своей яркости и воздействия на душу.

Это было лет 12-15 тому назад, были живы ещё мои родители. Предшествовало этому многократное и обширное размышление: угодно ли Богу, не согрешаем ли мы записыванием и прослушиванием Богослужения на магнитофонных плёнках? Спросить авторитетного ответа было не у кого, священники говорят по-разному. А так хочется прослушать, помолиться за Литургией одной, не развлекаемо, когда около тебя никого, ничьих глаз. И конечно, такое доступно только при помощи магнитофона. Полную, без сокращений запись Литургии прислал знакомый священник. Только вот беда: при записывании он немного не рассчитал возможности магнитофонной ленты, и у него лента закончилась на самом важном ответственном моменте — на Евхаристическом каноне. При прослушивании и молитве это, конечно, очень неудобно. Снимать и переворачивать ленту другой стороной приходится в такой момент, когда должна быть полнейшая молитвенность.

И вот, в тот раз, о котором хочу рассказать, прослушивала я Литургию ночью, чтобы была полнейшая неразвлекаемость молитвы, и, как и в другие разы, прослушивала через наушники, отключив общий звук, чтобы не мешать спать родителям. Лёжа в постели с наушниками на голове, поскольку молитвенные поклоны невозможны, молиться приходилось только духом. Света в моей комнате нет, полнейшая тишина и покой в доме, спать родителям никто и ничто не мешает, общий звук магнитофона отключен, как уже сказала, только через наушники. И вот, прослушав всю первую сторону ленты, мне надо встать с постели перевернуть ленту другой стороной, где начальные слова записи будут «Твоя от Твоих» и далее. Встала, потрогала магнитофон, — он перегрелся, надо дать несколько ему поостыть, отключив его. А пока он остывает, решила сходить в коридор, пока время свободное, молитва всё одно уже прервана. В коридор надо идти через проходную комнату, где спит мама. Её кровать стоит у самой двери, где надо проходить. Замок в этой двери так сильно щёлкает, что мама просыпается каждый раз, когда проходим в эту дверь. В своей семье это было без трагедий, потом мама опять быстро заснёт, но всё равно сон прерван. Вернувшись из коридора, опять включила магнитофон с продолжением богослужения, Евхаристия. Благополучно дослушала до конца.

А утром…

А утром мама говорит мне: «Ах, какой сон я сегодня видела!» — «Какой?» — «Как будто я в храме, идёт служба, Литургия. Приготовилась к земному поклону, сейчас будут петь „Тебе поем, Тебе благодарим“, но тут прошла ты и меня разбудила, и не дала помолиться „Тебе поем“, и было жаль, что ты меня разбудила».

Я была поражена ей рассказом! Ведь слушала Литургию я, а не она! Слушала только себе, в наушники! А мама в это время видела, сопереживала, соучаствовала! Как это объяснят неверующие, что скажет здесь наука? А я только одно могу сказать: дивны дела Твои, Господи! Дивно величие Божественных Твоих Таин, Твоей Евхаристии!

«Доныне вы ничего не просили во Имя Мое, просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Иоанна 16,24).

†

ПЕРВЫЙ ОПЫТ ВЕРЫ И МОЛИТВЫ

Вот, говорят некоторые: «Как укрепить и умножить в себе веру? Вот если бы я увидела чудо Боже, то вера моя была бы крепче». А Господь дал ответ, как укрепить в себе веру: «Просите, и получите, и радость ваша будет совершенна» (Иоанна 16,24). В истинности этих слов пришлось на опыте убедиться ещё в начале войны, и в конце её.

Война началась в июне, а в сентябре мы уже оказались в зоне, оккупированной немцами. Под Ленинградом сразу с первых дней начался голод. Кто-то прослышал, что ближе к Ленинграду, под Колпино, там, где почти начинается передовая линия фронта, на полях остались неубранные овощи. И вот из нашей семьи мама и брат, которому было тогда 15 лет, а из соседей по квартире старик и его сын, молодой мужчина — инвалид, (без пальцев кисти руки, потому и не попавший под мобилизацию) отважились ходить на то поле за овощами. О том, как это было страшно опасно, не надо и говорить. Это поймёт только тот, кто это видел, пережил, испытал. О страхе смерти говорено-переговорено фронтовыми солдатами так много, что мне нечего тут и добавить. Что было в душе у мамы и брата, когда они подставляли под смерть, несли свои души под пули за этот мешок картошки или брюквы, капусты или турнепса кормового для скота? А ведь дома оставались ещё двое беззащитных: я, инвалид, и сестрёнка моя 5-ти лет, (папа был тогда забран немцами в лагерь), которым ой, как нужна мать! А идти надо, голод — это такое страшилище!

И если убережёшься от бомб, снарядов и пулемётов, то читай через каждые 10 метров расстояния по дороге, по которой надо идти — надпись на немецком и русском языках, что дальше идти — расстрел без предупреждения! И всё равно шли наши за овощами... Пока было куда ходить, пока были ещё силы нести эти мешки. Как же мне тогда хотелось им хоть чем-нибудь помочь! А чем? Молиться я тогда ещё не умела, хотя семья наша и была всегда верующая. Полный несмышлёныш в понятиях веры, пелёночный младенец, хотя и было мне тогда 16 лет.

И вот, когда они утром, забрав пустые мешки, отправлялись в свой очередной поход за овощами, смешанными со смертью, соседская по квартире бабушка, жена и мать названных выше лиц, давала мне Новый Завет в русском переводе и велела его читать. Я читала, хотя плохо понимала смысл читаемого. Но душа трепетала перед Богом! То душевное состояние сейчас я бы выразила так: «Вот Бог в слове Божием Св. Писания, а вот души и жизни моих родных, которые в Твоей руке, Боже. То ли они вернутся домой, то ли нет. А если вернутся, то отдохнув и перекусив, опять надо идти на это поле смерти». И пока они ходили часа 4 — 5, иногда больше, чтение св. книги не прекращалось.

Пришли. Живые. Слава Богу! Даже ещё с мешками! В чтении можно сделать перерыв, отдых. Опять пошли — опять книгу в руки: молиться-то я тогда ведь не умела… И как же Господь тогда хранил их! Что приходилось им пережить в те страшные дни, часы! Начнут рассказывать — слушать ужасно. Вот оно — чудо Боже! Вот оно — быть в пекле огня, как отроки еврейские в пещи, и выйти неопаленными!

†

7.04.90. ПОДАРОК НА СРЕТЕНИЕ ПО МОЛИТВЕ МАМЫ…

Дивный и Предивный мой Господи! Как мне возблагодарить Тебя за все Твои милости ко мне, недостойной? Слов нет, чтобы достойно прославить, достойно возблагодарить Тебя! Вспоминая все Твои благодеяния, всю Твою любовь, только удивляюсь, что есть человек (да ещё такой никчёмный, как я), что Ты помнишь его?

Ну, например:

В суровую зиму 1987 — 88 гг., когда морозы у нас в Гатчине доходили до — 44º, а у меня в доме температура опускалась до +4º, я ведь, милостью Твоей, Господи, не болела ни простудой, ни насморком, ни кашлем, ни чем-либо таким другим, что следовало бы ожидать, когда даже в натопленном доме tº не поднимается выше +12º — +14º. Я ведь не железная какая, или деревянная! Помню, раньше, давно, будучи моложе и сильнее, заболевала уже при морозе в — 20º — – 25º. Краснели и распухали руки, пальцы, и неделю потом чихала и сморкалась кровью. А тут — 44º! И ничего!

А один раз был случай, вспоминая о котором, и сейчас не удержусь от слёз благодарной любви ко Господу. Был праздник Сретения Господня. В храме надо было быть обязательно, несмотря ни на какие морозы, потому что были мамины праздники — день рождения в Сретение и день Ангела (Анна Пророчица), и надо было отметить её память. В церкви, во время молитвы, неотвязчиво сверлила мысль: «Вот приду сейчас домой — холод страшный, не топлено, и топить не могу, такая усталая возвращусь. Да и поесть, к тому же, нечего». Отгоняю эти мысли, как мух надоедливых, а они всё равно жужжат: «А что есть-то будешь, ведь нечего в доме поесть?»

Возвращаюсь домой в сопровождении своей Лиды, а она ещё издали увидела: «Ой, что это у тебя возле двери?» Подходим к дому. На крыльце к дверной ручке привязана кушаком сумка, насилу и развязали, а в ней — горячий (!!!) обед: суп, каша и другие кушанья.

О, Господи! А я малодушничала…

Я знаю, кто позаботился — была благодетельница, которая иногда привозила такие обеды и подкармливала меня, но чтобы в мороз — горячее?.. Да что она, стояла и караулила меня, что ли? Ведь на таком морозе горячее простоит только минут десять! Как же я обрадовалась тогда! В жизни ничего никогда не ела такого вкусного: ведь это мамочка моя, память которой я собиралась отметить в церкви, вымолила мне у Господа горячее угощение в наш с ней общий праздник. Случай? Совпадение? Если бы не мои мысли ропотливые в храме насчёт отсутствия у меня в доме еды… А тут уж не случай и не совпадение, а ответ любящего Отца Небесного неразумному чаду Своему: «не заботьтесь о том, что вам есть и что пить, ибо знает Отец ваш Небесный, что вы имеете в этом нужду.»

†

 

 

ОБЕТ ВО ВРЕМЯ БОМБЕЖКИ

А жить всё равно хотелось. Стали копать себе другой окоп. Подальше от дома, место выбрали высокое, сухое. Окоп копали большой, глубже, на две семьи. А потом помещалось в нем людей и того больше, человек 12, кто сами выкопать не могли. Там были уже доски для сидения, там пристроились поставить еду перед собой и поесть, там мы находились уже и днём, а не только ночью. Это было в последние дни перед вступлением немцев. Так страшно было от уханья, свиста и разрывов снарядов и бомб, что души не было на месте! Земля так сотрясалась от беспрерывности действия артиллерии, самолётов-бомбардировщиков и прочей военной техники, что сидишь, будто не в яме на глубине 2—2,5 метров, а в автобусе, движущемся по ухабам на страшной скорости, с рёвом и скачками.

Сидели, тесно прижавшись друг к другу: если бомба или снаряд — так уж сразу бы всех вместе. Сидели и плакали, и молились и прощались друг с другом. И вот одна старушка р. Б. Анастасия говорит: «Давайте дадим обещание Богу, что будем соблюдать среды и пятницы, если останемся живы — может быть, Господь нас и помилует». Все выслушали это молча, что было в каждой душе — тайна Божия, открытая только Ему. Никто ничего вслух не сказал. И надо же! Все остались живы!

И с какой же радостью были встречены эти среды и пятницы, это время, когда постные дни можно стало соблюдать и хранить! И всю жизнь с благодарностью вспоминаю эту р. Б. Анастасию, сказавшую тогда те спасительные слова! Как, оказывается, близко спасение наше, оно в наших руках, в наших сердцах: «Воззовет ко Мне, и услышу его. Долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое» (Пс.90, 15—16).

†

СОЛНЦЕ И СТЕКЛО

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!

На окне стоит стеклянная банка. Где-то сбоку светит в окно солнце. Как же играют цвета и краски, отражая солнце в стекле! То россыпью сверкнут изумрудно-зелёным, то оранжевым с синим перемешиваясь, образуют такой ореол красоты, что «ни в сказке сказать, ни пером описать», то ослепительно блеснут серебристо-золотым, то рассыплются огненно-красным, едва уловимо тут же переливаясь в другой цвет, строя всё новые и новые картины красоты.

И подумалось: Господи! Если сотворенное солнце способно так сверкать и преображать ничтожное стекло и даже осколок стекла, то как же засверкает, засветится, возликует, заиграет душа человеческая, это высшее творение Твое, Боже, приняв в себя лучи Божества Твоего в вечности! «Око не виде и ухо не слыша…»

Но, чтобы солнце играло и пело на банке стеклянной — банка должна быть чистой, стекло должно быть прозрачно, иначе ничего не получится, в мутном и грязном стекле не отразится радугой солнце. Так и душа наша должна быть светлой, чистой, чтобы быть способной принять и отразить собой весь спектр Божества Твоего, Господи! В мутной душе не увидишь Бога.

†

 

 

ОБРАЗ СПАСИТЕЛЯ

Близка сердцем и душою мать к своему дитяти, она готова всегда исполнять все его просьбы, а часто и капризы, утешая, ободряя, успокаивая и лаская его. Но ещё ближе к нам Господь! Мать не знает мыслей своего дитяти, отвечает на его только высказанные просьбы. Господь же, утешая нас, успокаивая, ободряя и лаская, часто отвечает на такие просьбы и капризы, которые мы Ему ещё не успели и высказать.

Праздник Преображения Господня, мой любимый праздник. Я в храме, готовлюсь быть причастницей Его Святых Таин. В мыслях: «Я так грешна пред Тобою, Господи! Раньше Ты меня утешал и веселил Своими духовными утешениями, сейчас я давно не получаю от Тебя таковых: если и посылаешь Ты мне милости Свои, то они больше для желудка, для чрева, а для души нет больше мне даров Твоих. Неспособна она к восприятию их…»

Подхожу ко Святой Чаше спасения. Не успела отойти 3 — 4 шага, как навстречу мне выходит из алтаря, из боковых дверей наш о. Протодиакон Михаил и выносит и подает мне большой образ Спасителя!!! Это ли не радость Божественная?! Господа принять в душу устами из Чаши Его, и Господа принять в руки, глазами через Образ Его! Это ли не ответ на мои покаянные мысли… Как же дорог мне этот образ до сих пор! Как яркое напоминание о близости Спасителя к нам, о Его любви к нам, о Его готовности исполнять все наши благие желания.

†

«НА ТЕБЕ, ГЛУПЕНЬКАЯ, ЧТО ХОТЕЛА!»

Это было в Почаеве. О. Иоаким, стоявший у чудотворной спускаемой иконы Божией Матери, когда случалось проходить ему по храму, если я подходила к нему под благословение, то, благословляя, не давал целовать свою десницу. Так было всегда. Подумала: «Видно, я такая грешная и скверная, что нельзя мне осквернять своим целованием его святые руки».

Иду в нижний храм Преподобного Иова. О. Иоаким сидит на скамье. Подхожу как всегда под благословение, сложив свои ладони. Вместо благословения о. Иоаким подносит свою правую руку к моим губам, давая поцеловать её! А Господь: «На тебе, глупенькая, что хотела!»

†

«НЕ ЗАБОТЬТЕСЬ О ТОМ, ЧТО ВАМ ЕСТЬ И ЧТО ПИТЬ…»

Я в Загорской обители у преподобного Сергия. Сижу на траве у дороги после службы, хочется поесть, а пожевать нечего, ничего с собою нет. Есть в кармане 20 копеек. Подумала: вот, знала бы, кто пойдёт в магазин из приезжих богомольцев, попросила бы и мне купить булочку, а специально для меня идти в магазин не хочется просить, беспокоить людей, каждому до себя, все усталые, все немощные. Подходит незнакомая женщина и говорит: «Я иду в магазин, не надо ли тебе чего купить?»

Случай? Совпадение? Что скажет на это неверующий? А верующий чувствует, знает, видит постоянно над собою зоркое Око Отца Небесного и заботливую любящую помогающую Руку Его.

«Не заботьтесь о том, что вам есть и что пить, ибо знает Отец ваш Небесный, что имеете в этом нужду.» (Мтф. 6;25—33).

†

 

Я в Печорском монастыре, у храма Михаила Архангела перед вечерним богослужением, день летний, жаркий, очень хочется пить. Напиться можно только внизу у колодца, для этого надо спускаться по лестнице, потом опять наверх. Силы физические рассчитаны только на богослужение, на добавочные труды их нет. Что-нибудь одно: или спуститься и напиться, или богослужение. Нет, уж лучше буду терпеть жажду.

Подходит незнакомая женщина, спрашивает: «Ты не хочешь пить? Я бы принесла тебе водички». Достаю имевшуюся при себе капроновую фляжку, подаю с благодарностью. Жажда утолена. А утолена ли моя жажда любви к Господу? Хочется ещё больше и больше любить Его благодарной любовью, молиться Ему посильно, чем могу, послужить общему делу Добра.

†

 

 

ЛАМПАДКА

Я у детской коляски в саду со спящим младенцем, племянницей Юленькой. Она безмятежно спит, а я должна сидеть и караулить: то собака может подбежать и испугать ребёнка, то комары и мухи будут беспокоить. Это вот сейчас, спящую, а когда она на ножках в бодрствовании и с бьющей через край детской энергией? — вздохнуть некогда, гляди в оба, все мысли, всё внимание только ей. И помолиться удается лишь урывками, и забота другая — надо знать много детских сказочек, песенок, стихов, детских игр.

И вот сейчас, сидя у коляски, конечно, с акафистом в руках, со вздохом подумала: «И лампадочки неугасимой не могу теперь возжечь и поддерживать её горение своему Спасителю, чего у меня никогда раньше не переводилось, всегда исполнялось». Кто-то (уж не помню кто) заменил меня на время на моем посту около ребёнка.

Прилегла отдохнуть. Заснула. И вижу во сне — лампадка ярко горит перед образом Распятия! Подошла, заглянула и удивилась: как же она горит? В лампадочке нет не только масла, но даже ни поплавочка, ни фитилька. А горит ярко-ярко! Это во сне. А наяву Господь говорит сердцу: лампады ваши Мне — это сделанное добро ближнему. В моем случае — помощь сестре по уходу за ребёнком.

†

 

 

ПРОСТРЕЛЕННОЕ ВЕДРО

Оно долго напоминало нам, сколько стоит человеческая жизнь. Жизнь Спасителя была оценена в 30 серебреников. А жизнь человека в наше время? Во время войны жизнь человека могла не стоить и ведра воды, зачерпнутого из лужи.

В войну не было ни электричества, ни водопровода. В городе не было колодцев, воду бери, где хочешь, вернее — нигде. Брали в люках, прежнюю отхожую. Кто-то сказал, что неподалёку от того дома, где находятся немцы, есть большая яма, от снаряда или от бомбы, и в этой яме вода. Пошла мама за этой водой. Зачерпнула. Повернулась уходить. И бежит с пригорка немец, солдат. Что-то кричит, «лопочет», размахивает руками и револьвером. Подбежал к маме, кричит неимоверно, видно, по-своему ругается. Потом наставил свой револьвер ей в грудь! Что пережила мама в эти секунды! — можно представить! Ещё один миг… Но Господь видит с небес этот миг. Мама, конечно, в неописуемом ужасе! Всё поняла. Заплакала ли, взмолилась ли тому немцу, уж и сама не помнит: «Никогда не приду больше, отпусти, у меня дома дети…» Немец выхватил из рук ведро, отбросил его далеко и выстрелил в дно. И, «полопотав» ещё что-то, убежал. А мама? — Взяв своё простреленное ведро как документ о том, какой цены может быть человеческая жизнь, чудом Божиим и на этот раз спасённая, пришла домой. Жива! Слава Богу, что жива, ладно, хоть и без воды. Воды из лужи. На волосок от смерти! И как же Ты, Господи, всё берёг и охранял нас. Слава Тебе!

†

«НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК…»

В Печорах. Страстная неделя. Страстная Пятница. От продолжительных многочасовых служб церковных усталость настолько тяжела, что силы на исходе, кажется, больше не вынесу. Одно желание: поесть, прилечь, отдохнуть… И вот богослужение «Вынос Плащаницы». «Служба не такая уж долгая, скоро кончится, достану свой кусочек хлеба, припасённый заранее, поем, подкреплюсь» — мысль утешения. И вдруг… Выходит на амвон священник, иеромонах Досифей, и объявляет, что в знак скорби о Распятом Спасителе начинается пост, ничего не вкушать до самого Светлого Воскресения. Старым и больным по захождении солнца разрешается кусок хлеба и немного воды. А ты, Ольга, думаю о себе, старая и больная? И до захождения солнца ещё полдня… Даже нет сил ответить себе на этот вопрос. В каком-то атрофированном состоянии и силы, и воли, и чувств. А служба идёт! Страдающий, распятый Спаситель… Ни одного слова из песнопений и чтения служб не пропустить, всё хочется впитать, принять в себя, усвоить. Вот служба заканчивается.

Подходит ко мне девушка молоденькая, лет 17-ти, и с мольбой и жалостью в измученных, страдающих глазах, говорит: «Вот батюшка сказал, что нельзя уже покушать, а сил совсем нет, да и нечего поесть, как же теперь?» Вот, Ольга, покажи, прояви свою любовь ко Спасителю. Пришлось достать из своего походного дорожного чемоданчика припасённый кусочек хлеба. Вынула и подала ей! «Спасибо» — услышала в ответ.

И, о чудо! Чудо Божие! Откуда взялись силы? В один миг преобразилось всё существо: и тело, и дух. Готова пойти хоть куда, и поститься столько, сколько потребуется, такое обновление сил и духа, что если бы это было не со мной, то трудно в это поверить. «Не хлебом единым жив человек» — теперь поверила слову Евангельскому? Так верь же и остальным Его словам, не требуя доказательств.

†

 

«СКОРОПОСЛУШНИЦА» — ПОМОЩНИЦА В ПОСЛУШАНИИ …

А вот еще урок силы благодатных слов.

О. Пётр, когда служил в нашем храме, подзывает как-то раз меня к себе, показывает и дает мне образочек Божией Матери «Скоропослушницы», написанный на бумаге акварельными красками и до того выцветший, что почти ничего не осталось от изображения. Чуть-чуть заметен фигурный венчик на голове Божией Матери, нимб да очертания головы. Ни самого Лика, ни одеяния, разве что-то как контурные линии, по которым едва можно определить, что здесь «Скоропослушница» Царица Небесная.

Дает и говорит: «Вот просят, ничего другого у меня нет дать, а видишь, как полиняла. Возьми, поднови.» Взяла, ничего возразить или сказать не посмела. Пришла домой и затужила: «Ну, как же я буду её подновлять, когда тут ничего не осталось? Надо всё писать и рисовать заново, а батюшка даже не спросил, умею ли я. Хоть бы дал другой образец, на что посмотреть». С такими растерянными мыслями, не зная, как же мне теперь быть, прилегла отдохнуть в свой дневной сон — отдых.

Заснула и вижу: держу на ладони своей эту батюшкину иконочку-бумажку (маленькая она, в мою ладонь), а она такая яркая, такая красочная, ясная и красивая, как будто только сейчас из-под кисти! Скорей встала — и сразу за работу, по свежей памяти! И сделала. Отдаю. «Вот и хорошо», — было мне в ответ.

Ну, не чудо ли Боже? Ну, не сила ли слова священнического: «На, сделай!» — «Никогда раньше, говоришь, такого не делала? А Я дам тебе силы и умения Своего, и сделаешь!» — добавляет Господь неслышимо, но ощутимо, когда увидела и поняла, что не своею силою и умением сделала, а помощью Свыше.

†

КИЕВ — СОВСЕМ ДРУГОЙ МИР!

О поездке по святым местам в Киев и Почаев никогда не думала и не помышляла, как о несбыточном, не собиралась. И вдруг… Раба Божия Варвара Михайловна, близкая нашей семье (Царство ей Небесное, упокой, Господи, душу её) говорит маме: «Вот Федя ваш едет в Киев, проводи с ним свою Олю. Дорогой с ним, а там довезёт её до Зины. Зина с мужем теперь уехали в отпуск. Дома одна Надежда Васильевна, мать Зины. Вот Оля и поживет у неё, побывает в Киево-Печерском монастыре у святых мощей». Федя тогда учился в институте, и его направили на практику в Киев. Случай был удобный, и мама согласилась на это, чтобы Федя, отбыв там свою практику, привёз меня и обратно с собой домой. Собиралась я без особых восторгов, не зная, что там ждёт меня впереди. Но если с братом, то ничего плохого в поездке быть не может. Почему бы и не поехать?..

И вот мы в Киеве. Как и намечено было, к Надежде Васильевне, матери Зины. Объяснили цель моего приезда, срок такого неприглашённого гостевания, конечно, с просьбой принять меня. Она, наша прежняя довоенная соседка по дому, радушно приняла, со всеми доводами согласилась, даже как бы и обрадовалась. В память о прежнем: с родителями нашими были в хороших отношениях, и нас, детей, даже немножко отличала своей любовью от других детей за нашу неизбалованность и строгое у родителей воспитание.

И вот я в Киеве у Надежды Васильевны. Началось с того, что спать я буду на полу, подстелив под себя свой халатик. О питании моем она пусть нисколько не заботится, и вообще буду у неё только переночевать. Федя заглядывал несколько раз сюда, посмотреть, навестить, как я здесь устроена. Выслушав жалобы на меня за такое «неслыханное» и «неприемлемое» «самовольное» отступление от всех правил гостевания, Федя объяснил ей, что «с Олей спорить и говорить бесполезно, пусть делает всё так, как захочет, и если попросит у вас под голову камень себе вместо подушки, то дайте ей». Мне была предоставлена полная свобода.

Что я увидела в Киеве! Это был совсем другой мир! Мир святыни, мир каждодневных богослужений, мир невиданной и неслыханной, непрестающей духовной радости. Решено: с Федей обратно домой пока не поеду, побуду здесь подольше, пока стоит тёплая погода (был конец августа или сентябрь). Киевская Лавра с многочисленными мощами и монастырским богослужением, Владимирский собор, Андреевский собор с мощами Великомученицы Варвары — ну, как уедешь от такого обилия святынь? А акафисты нараспев Киево-Печерским угодникам? Поют ли Ангелы на небесах так, как славят и воспевают здесь угодивших Господу? Ну как уедешь? «Нет, не поеду домой до тех пор, пока не заимею такой акафист себе: если не купить, то переписать. Но чтобы домой с — акафистом».

А Господь готовил мне ещё большее. Подходит монах ко мне в Лавре и спрашивает, собираюсь ли я поехать в Почаев? Никуда я не собираюсь от такой святыни уезжать, где ещё и чего ещё искать от такого богатства? А он: «Вот, приближается праздник Иова Почаевского (10 сент.) и будет очень много там приезжего народа к тому дню, и будет трудно тогда найти себе место для ночлега, если ехать, то надо сейчас». Сказал и ушёл. А я после подумала: не Господь ли послал его сказать мне это? Если не сейчас в Почаев, то никогда. Разве из дома потом отпустят так далеко? Конечно, нет. Пользуйся, Ольга, случаем, пока сама себе хозяйка. Итак: еду! Почаев!

К этому времени вернулась из отпуска Зина с мужем: «Почаев? Никакого Почаева, завтра же провожу тебя на вокзал, куплю билет и отправлю домой!» (Федя уже уехал один, без меня). Такое Зинино слово ускорило и утвердило моё решение — поскорее в Почаев. Тем более, что Зина категорически против того, чтобы я «где-то скиталась целыми днями» и даже, бывало, не ночевала у них, оставаясь с богомольцами в обители. Каждый вечер по возвращении теперь уже к Зине, а не к Надежде Васильевне мне была ванная, меняли, стирали и кипятили бельё моё (чтобы не принесла им чего), грозили разыскивать меня с милицией, если не ночевала дома у них. Одним словом, свободы мне уже не было. Надо уезжать. Или домой, или в Почаев. Конечно, в Почаев!

†

У ГОСПОДА ВСЁ ПРЕДУСМОТРЕНО

Но, до Почаева, немножко скажу, как же было с питанием, ведь не день-два, а неделями, надо как-то где-то кормиться. А у Господа всё предусмотрено. Ведь сказано же в Евангелии: «Не заботьтесь, что есть и что пить, ибо знает Отец ваш Небесный, что имеете нужду в этом».

В Лавре, как везде и всегда, старалась, по возможности, уединиться, подальше от людей, где можно быть одной. И вот, после богослужения, стараясь отыскать себе такое место, чтобы быть одной, не вливаясь в общий поток богомольцев, нечаянно забрела туда, где уже начиналась хозяйственная часть Лавры. Простой дощатый забор. Никого нет. Вот тут я сейчас и отдохну и поем, что есть в кармане, и впечатления и чувства богослужебные не рассеются, как при многолюдстве. Хорошо.

Оказалось, что остановилась около незамеченной мной калитки в этом дощатом заборе. Калитка открывается. Выходит оттуда мужчина, рабочий, видно. Всем, мимо проходящим богомольцам или нечаянно, как я, сюда заглянувшим, он повелительно бросает: «Сюда нельзя, сюда нельзя». Мне же не сказал такого, а спросил: «Откуда ты?» — «Из-под Ленинграда». — «Иван, возьми её». Немножко оробела и опешила от такой неожиданности: куда возьмёт меня Иван? Оказывается, на кухню! Здесь дали мне полную миску кушанья, борща какого-то! Съела, понесла миску отдавать — дали яблоки печёные, да так много, что еле доела! И сказали: «Пока здесь находишься, приходи каждый день».

Вот так. Вот у Господа как всё просто: ни столовых, ни пропусков, ни касс, ни денег: приходи — и будешь сыта. Взявши миску с едой, надо где-то присесть: неудобно стоя и миску держать, и ложку. Вижу, недалеко ступеньки две-три какого-то невзрачного крылечка. Как хорошо, вот тут и присяду, поем. Оказалось, это крылечко заднего хозяйского хода архиерейских или настоятельских покоев. Выходит молодая женщина, видит меня с миской и с ложкой, всё поняла.

Теперь меня подкармливают уже с настоятельского стола: то кусочек рыбки жареной, то пирожок или ещё что. Господи! Как хорошо-то! Никаких забот. Только молись и молись. Будет ли в раю так хорошо, как здесь? Господи! Есть ли ещё на земле человек счастливее меня? Непрекращающаяся беспричинная переполняющая душу постоянная радость!

Вот теперь дожила до старости и, перелистывая, как книгу по страницам, воспоминания своей жизни, с благодарностью Богу могу сказать о себе: мне есть, что вспомнить светлое и радостное. Были ли Адам и Ева до своего изгнания так счастливы в своем раю тогда, как я в те свои лучшие дни! Только не видишь Господа своими телесными очами, а сердцем чувствуешь Его присутствие. Его отеческую заботу во всех житейских своих нуждах.

Как хотелось бы, чтобы хоть немножко передать этой радости другим, чтобы познали Бога… «Яко благ, яко в век милость Его»!

†

МАЛЕНЬКАЯ КУРОЧКА

Маме нашей захотелось завести кур. Привезли инкубаторских цыплят. Один цыплёночек оказался настолько слабеньким и нежизнеспособным, что пришлось его выхаживать отдельно от других, с повышенной заботой. В отдельной коробке с грелкой. Он не умел ни есть, ни пить. Пришлось капелькой молока с пальца отпаивать в открытый клювик, и много других хлопот было с ним. И вот начал поправляться, научился сам брать корм, вместо пушка выросли пёрышки, окрепли крылышки и ножки.

Можно теперь его вынуть из отдельной коробки и пустить к прочим цыплятам. Оказался цыплёнок курочкой-молодкой, среди прочих не отличишь, так исправился, выровнялся и подрос. Но, стоило мне показаться на улице, как эта маленькая теперь уже курочка, бежала ко мне со всех ног, оставив своё стадо подруг-кур! И так всё лето, до самой осени!

Не забыла, помнила, бежала к тому, кто её выходил. Смотрю и удивляюсь: вот если бы мы (я) так бежали за своим Спасителем, нас Собой закрывшему от гибели! Куриная память способна сохранить добро, сделанное ей, а человеческая? Способна ли она не забывать своего Хозяина, своего Создателя и Спасителя? — Увы! — мы бываем хуже куриц, кошек и собак, привязанных своей любовью к хозяину.

†

ЧИСТОТА

Смотрю на NN, с каким старанием ухаживает за своим жилищем, за своей квартирой, за своим огородом. Выбрасывает всё лишнее, не держит у себя всё отслужившее, не хранит пустых коробок, банок, белья и прочих житейских необходимостей, которые завтра, быть может, понадобятся.

Вот если бы мы так следили за убранством и порядком своей души! Не держали бы там ненужного хлама, любили бы так же чистоту и простор в ней! Выбросили бы зависть, как ненужный хлам, и был бы простор для доброжелательства. Выбросили бы мелочную подозрительность, и освободилось бы место для любви и доверия ко всем. Выбросили бы как устаревшее и надоевшее всем своё самомнение, своё самовозвышение, и осталось бы место для младенческой чистоты и способности к восприятию в себя всего прекрасного, к восприятию высших даров и талантов от Раздающего их. Выбросили бы из себя недовольство, скупость, жадность, и было бы, где разместиться радости. Выбросили бы, как сорняки из огорода, своё пустомыслие, разбросанность и невнимание, и выросли бы на порожнем месте сосредоточенность, целеустремлённость, сила к достижению успехов и побед. Выбросили бы раздражительность как уж совсем ни к чему непригодное, и здесь бы начало произрастать терпение, ко всему пригодное, всему помогающее.

Помоги нам, Господи избавиться ото всей этой грязи, мусора и хлама! Помоги нам, Господи, очистить своё жилище души, чтобы Тебе к нам пришедшему было место светло, просторно, уютно, место пригодно для обитания!

†

 

 

СВЕЧА

Спросили — из начинающих: — что нужно говорить, когда ставишь свечку? — Ответ: «Прими, Господи, любовь мою». Может быть, у начинающего, впервые купившего и поставившего свечку, нет этой любви к Богу, но от доброжелательности ответившего, сказавшего о любви к Богу, это стремление может появиться у услышавшего. Хорошее слово, как и худое — действенно.

†

«ДЕЛАЙ, КАК ЛЕГЧЕ»

Урок. Хотела спросить у монаха — священника что-то нужное и важное для себя, как мне поступить в трудном для меня случае. Он, не выслушав вопроса до конца, ответил: «Делай, как легче». Делать я не стала, как легче, а научилась, как надо отвечать, когда о чём-либо спросят. Вспомнилось из жития преподобного Серафима Саровского, что он ни на кого не накладывал никаких трудностей, а сам нес все подвиги и труды подвижнической жизни.

†

ИСПОВЕДЬ

Перед исповедью помолилась и попросила у Господа помощи, чтобы дал логически, сжато и понятно, без лишнего перечисления, изложить на исповеди свои греховные мысли и помыслы. И был ответ от Бога: «Оставь расти плевелы до жатвы, чтобы вместе с плевелами не выдергать и пшеницу».

Главное на исповеди — не рассказывание о своих грехах, а отбросить всё то, что мешает идти дальше по пути благочестия, а это ты и сама знаешь без напоминания священнического. Вспомнилось о смирении. Исполняй. И этого достаточно.

†

ПОЧАЕВ