Всенощное бдение под Рождество Пресвятой Богородицы

Сегодня мы вступаем в первый двунадесятый праздник церковного года — Рождество Пресвятой Богородицы. Прославляя Богородицу, мы прежде всего вспоминаем о Ее смирении. Это была главная добродетель, которой Матерь Божия достигла в самой совершенной мере. И понятно, что это было бы невозможно, если бы не Ее родители. Родители являются для ребенка самым высшим авторитетом и объектом для подражания. Так бывает не только у людей, но и у птиц, и у млекопитающих. Дети глядят на мать и отца и, подражая им, учатся, как вести себя в этой жизни. И родители Пресвятой Богородицы Иоаким и Анна обладали смирением в очень большой степени.

Об их жизни мало известно. Мы знаем, что они были из рода Давидова и Ааронова, то есть Богородица произошла из двух этих замечательных родов: священства и царства Израильского. Долгое время Иоаким и Анна были бесплодны, и окружавшие люди всячески их за это уничижали. Чтобы представить себе, что чувствовала Анна в то время, когда у нее не было детей, а она уже склонялась к старости своими годами, можно обратиться к современной жизни. Примерно то же самое испытывает сейчас многодетная мать: она терпит то же давление со стороны общества, то же презрение, те же попытки оттолкнуть ее подальше, всяческие оскорбления и от людей окружающих, и от соседей, и от чиновников. Просто в древнем Израиле было наоборот: если мать многодетная, ее прославляли; а если в семье не было детей, то она считалась проклятой, за это от общества было высшее поношение, потому что считалось, что эти бездетные люди чем-то очень согрешили. Весь Израиль жил ожиданием, что придет Спаситель, и каждая семья надеялась, что именно из их семени Он произойдет. И родители радовались каждому мальчику и каждой девочке, потому что она могла стать впоследствии матерью этого Мессии, Спасителя. Поэтому чем больше детей, тем больше радости и благодати.

В те времена люди жили Богом, а теперь живут собственным эгоизмом. Поэтому чем больше сейчас в семье детей, тем больше проклятий они слышат в свою спину. Мамочки так и воспитывают своих деток, говорят: живите для себя, а уже потом будете жить для других. А огромную массу детей просто убивают. У нас в стране официально убивают восемь миллионов в год, а на самом деле — около десяти миллионов. Можно себе представить. Гитлер убил, говорят, двадцать миллионов человек за четыре года войны. А здесь ежегодно, без всякого Гитлера, сами. Это говорит о том, в какую страшную эпоху мы живем.

Но Иоаким и Анна были перед Богом чисты. Все те заповеди, которые дал Моисей, они исполняли. Они были очень богобоязненные, очень молитвенные, очень скромные люди. И, тем не менее, у них не было детей. Но они не возроптали, как Иов, на Бога, а терпели это бесчестие, потому что доверяли Богу. Они знали, что раз Господь так распорядился, значит, так надо. И они не день, не два, а десятилетиями терпели поношение от всего окружающего общества, от соседей, родных, знакомых; терпели, когда все на них показывали пальцем. Однажды даже Иоаким пришел в храм, а священник не принял от него жертву, сказал: ты недостоин принести Богу жертву, потому что у тебя нет детей, ты великий грешник.

Они терпели очень долго, и терпели невинно, и это привело к созиданию в их сердце главной христианской добродетели — смирения. Потому что, чтобы приобрести смирение, нужно обязательно научиться терпеть поношения. Если человек этого не умеет, он никогда не научится смирению. А если он никогда не научится смирению, он никогда не получит благодати Божией, потому что приобрести ее может только тот, кто имеет смирение. Другого пути нет. Господь Сам обладает смирением в высшей степени. И благодать Божия может вселиться только в такого человека, чье сердце того же качества, что у Бога.

Иоаким и Анна долго терпели, молились, и наконец Господь внял их молитвам. Разрешилось неплодство Анны, и она уже в пожилых годах зачала и родила Девочку, ставшую образцом смирения. До трех лет Мария воспитывалась родителями, а потом была отдана в храм Божий, где жила под руководством опытных наставников и приуготовила Себя для того, чтобы родить Спасителя мира.

Мало ли было прекрасных, воспитанных девиц в Израиле? Почему именно на Нее сошел Дух Святой? Потому что Она была воплощенное смирение. Она была самая смиренная не только из всего Израиля, но из всего человечества. Именно поэтому Бог всей силой, всей мощью Своей благодати мог осенить Ее Духом Святым. И Она единственная могла израстить этот Плод чрева Своего, от Которого нам всем вышло спасение. Наш Спаситель родился в мир, и Он может теперь спасти нас от греха. Такое получилось небывалое чудо, и основой его является смирение.

Послушаем, что писал о смирении преподобный авва Исаия, который жил в четвертом веке. У него много глав, и очень пространных, о разных христианских добродетелях, но когда он стал писать о смирении, то смог написать только несколько строк. Это очень показательно. Так же и Матерь Божия: хотя роль Ее в нашей жизни огромна, в Евангелии Ей нашлось всего лишь несколько строк. И это именно потому, что Она была всегда тиха, смиренна, скромна и незаметна.

«Смирение есть думать о себе, что ты грешник и ничего доброго не делаешь пред Богом». Надо нам войти в такое чувство, чтобы постоянно помнить и чувствовать, что мы люди грешные, и, даже если нам удается сделать что-то на вид доброе, никогда не надо этим тщеславиться, а всегда приписывать это добро Богу. Надо глубоко понимать, что если Господь что-то через нас доброе делает, то это совсем не наше. Если же мы по-иному чувствуем, значит, смирения в нас уже нет.

«Дела же смирения суть молчание, немерение себя в чем-нибудь». Значит, когда мы много говорим или сами себя в чем-то оцениваем, измеряем (особенно это бывает в сравнении с другим: я вроде поумней, я вроде покрасивей, я что-то знаю получше), это есть отсутствие смирения. Поэтому если мы в себе заметим такое движение ума или души, надо тут же припадать мысленно к Богу и каяться, просить прощения и начинать сначала.

«Смирение суть нелюбопрительность». То есть когда человек не любит распри, прения, споры. Спорливость же — признак того, что смирение отсутствует.

«Повиновение». Когда человек охотно слушается. Если человек слушается неохотно или вообще не слушается, это говорит о том, что у него смирения нет. Именно поэтому многие святые, чтобы достичь смирения, отдавали себя в послушание и, что бы им ни приказали, ни попросили словом или даже просто мановением очей, сразу старались исполнять, чтоб отсечь свою волю, достичь смирения, а уже со смирением, конечно, и благодати Божией.

«Смотрение в землю». Смиренный смотрит в землю, а не по сторонам, потому что то, что вокруг, обычно нас развлекает. Много есть лиц, приятных на вид, которые хочется рассмотреть, ими полюбоваться, и от этого возникают всякие помыслы, нечистота и нескромность. Когда человек открыто смотрит в глаза другому человеку, это тоже проявление нескромности, отсутствие смирения.

«Имение смерти перед очами». Смиренный человек всегда, каждую минуту своей жизни помнит о том, что ему придется умереть. А раз он помнит о смерти, естественно, он не будет совершать легкомысленные поступки, а будет жить серьезно. Когда человека приговорят к смерти, он начинает жить серьезно, жизнь свою пересматривает и иногда даже полностью перерождается. Федор Михайлович Достоевский, например, пока ожидал казни, сумел переродиться, стал совсем другим человеком, и благодаря этому мы имеем такого христианского писателя. Хотя начал он очень плохо: был революционером, но, конечно, не в современном понимании.

«Блюдение себя от лжи». Почему люди врут? Чтобы себя обезопасить, чтобы сделать себе удобства, защитить себя от других людей. То есть когда человек лжет, он тем самым как бы отметает промысел Божий, он служит дьяволу, он хочет себе временного блага за счет порчи своей души. Поэтому если мы хотим достичь смирения, надо приучать себя не врать ни в коем случае. А мы очень часто даже если не прямо врем, то обязательно что-то приплетем не так, и настолько к этому привыкли, что не замечаем этой лжи и даже за ложь ее часто не считаем.

«Непозволение себе в беседах суесловий, противоречия старшему, настаивания на своем слове». Когда мы общаемся друг с другом, мы не можем совсем не говорить, что было бы, конечно, очень неплохо. И к нашей речи всегда примешиваются праздные разговоры: обмен новостями, какие-то оценки, очень много суетного, не имеющего отношения к спасению души. Наши беседы часто неназидательны. Нам хочется себя показать, о себе заявить, какую-то оригинальную мысль высказать, и тем самым мы теряем главное, потому что смирение уходит из нас.

«Противоречия старшему». Нет у нас никакого почтения к старшим ни по должности, ни по званию, ни по возрасту. Некоторые даже считают чем-то стыдным старшему оказать уважение, скромно промолчать. Наоборот: чем больше наглость проявишь, тем лучше. В этом и не совсем наша вина, нас так воспитывали с детства, и не только нас, но и наших родителей. Но если мы хотим достичь благодати Божией, надо это изживать. И детей стараться воспитывать в почтении к учителям, к начальству, к родителям и вообще к старшим.

«Настаивания на своем слове». У нас очень распространено настаивание на своем. Мы все считаем, что то, что мы изрекаем,— это истина в последней инстанции. А если встречаемся с иным мнением, то готовы этого человека и обличать, и ругать. Апостол Павел сказал: «Немощного в вере принимайте без споров о мнениях». Ведь совершенно очевидно, что никогда никого ни в чем нельзя убедить никакими словами. Если человек задает вопрос и хочет узнать истину, он ее примет и замолчит. А раз он вступает в спор, значит, он не хочет истину узнать, ему охота лишь тебя переубедить. И надо тут же прекращать с ним беседу. Конечно, нужно его выслушать, но никакой спор просто недопустим, поскольку он разделяет людей. Если мы будем настаивать на своем, спорить, что-то доказывать, то мы гораздо больше потеряем, потому что мы можем поссориться, что очень страшно и есть грех перед Богом. И мы потеряем мир души, который является величайшей драгоценностью.

Очень часто, особенно между супругами или между родителями и детьми, возникают споры по разным пустякам. Один не хочет уступить другому. Мама говорит: надень кофту. А сын отвечает: не надену, мне тепло. И из-за такой ерунды, как кофта, они портят друг другу нервы, вместо того чтобы кому-то уступить. Мы даже и не понимаем: а как это — уступать? Поэтому для нас, безумных, Господь дал предписание. Ведь раз человек сам не понимает, ему нужен писаный закон. Этот закон гласит: младший уступает старшему, а жена — мужу. Что тут непонятного? Все просто. Смирись, уступи, и не будет дома ни скандала, ни свары, ни ссор, ни драк. Мало ли что ты хочешь. Раз промыслом Божиим так устроено, что ты оказался в подчинении, уступи. Тебе дан повод смириться, то есть дан повод приобрести мирный дух, а с ним благодать Божию.

«Перенесение положения». Разные у нас бывают положения, иногда очень трудные. Вот у Иоакима и Анны было положение такое, что их все поносили. Но они не ходили ни в райисполком, ни в партком, ни в профсоюз, не требовали реализации своих прав. Они смиренно терпели то, что с ними происходило, и терпели совершенно несправедливо. А нас только задень, мы сразу ищем какой-то справедливости, как будто на земле может быть справедливость, особенно в нашем теперешнем обществе. Какая справедливость, если людей на улице уже убивают ни за что? И мамы собственных детей убивают ни за что. А некоторые, убивши двоих-троих, еще ищут себе справедливости. Да по справедливости тебя нужно три раза убить! Но три раза убить нельзя, значит, справедливость уже не может быть восстановлена. Как же ты смеешь ее требовать? Поэтому надо терпеть свое положение, терпеть смиренно. Сколько ни бунтуй, сколько ни протестуй: можно перевернуть страну, общество, порядки, можно монархию заменить демократией или диктатурой, — но что это изменит в твоей жизни? Ты удовлетворишь свои какие-то страстные желания? Ну и что? Все равно через несколько лет ты умрешь, и все кончится. Ради чего все это безумие? Не лучше ли просто мир и любовные отношения друг с другом? Конечно, лучше, это ясно. Жизнь земная у нас всего лишь одна, поэтому стоит ли тратить слова, кричать, что-то доказывать, с кем-то бороться. Хватит бороться, жить надо, уже пора. Надо, чтобы мир был между людьми. И начинать надо прежде всего с собственного сердца — чтобы в сердце был мир. Вот что важно, а не какая-то безумная попытка исправить свое положение, достичь земного счастья.

А многие в поисках счастья даже жертвуют своей жизнью. Это ли не глупость? Ну, хорошо, допустим, тебе удалось, ты его достиг. Ну и что? Сколько ты им попользуешься? Несколько лет. Ну, даже если десять лет, какой в этом смысл, если все равно потом у тебя инфаркт, инсульт, рак или СПИД или тебя просто ножом в подъезде зарежут, такого счастливого и довольного собой? Какой смысл жертвовать ради этого своим временем, здоровьем, силами, энергией, умом?

Вот поэтому авва Исаия и говорит, что нужно обязательно терпеть то положение, в котором ты живешь. Апостол Павел тоже говорит: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван». Родился ты в семье академика — замечательно, у тебя есть шансы и лучшее образование получить, и лучше питаться. Родился ты в семье алкоголика — у тебя совершенно другая будет жизнь. Ну и что? Стоит ли из-за этого все ломать вокруг? Нет, раз уж промыслом Божиим так устроено, значит, Богу это зачем-то нужно. И надо использовать свое положение, свое страдание, свою болезнь или свои тяжелые обстоятельства для пользы себе, потому что это все способствует смирению.

«Ненавидение покоя». Вот это прекрасные слова. Все человечество стремится к покою. Чтобы даже сиденье в автомобиле было мягкое, чтобы не трясло на дороге, чтобы только кнопочку нажал — и вода полилась тепленькая. Пришел в магазин — очереди нет, сорок восемь тысяч сортов колбасы, и дешево-дешево, а в кармане очень много денег, синих, зеленых, коричневых. Куда хочу, туда еду. Врачи — пожалуйста, к услугам, бесплатно, на машине за тобой приезжают, отвозят, лечат. Чтобы все было спокойно, комфортно. Если работа, то только чтобы интересная. Чтобы на работе начальник — милейший, всегда бы отпускал, не бранил за опоздания, зарплату прибавлял каждый год, да побольше, и премии. И чтобы дети послушные, и диван мягкий, и квартира большая, и потолки высокие, и телефон в каждой комнате, и ванна с голубым кафелем. Вот такое стремление: чтобы был покой, комфорт, чтобы ничего не беспокоило.

Не дай Бог этого достичь. Потому что тогда мы совсем забудем Бога, совсем. Мы никогда не достигнем смирения. Потому что смирению можно научиться только в очереди. Смирению можно научиться только тогда, когда ничего нет в магазине. Смирению можно научиться, когда ты ничего не можешь вдолбить тупому чиновнику, а он тебе хитро талдычит свое и специально над тобой издевается. Вот когда он специально над тобой издевается, тогда-то ты и можешь достичь смирения. И то, что в нашей стране ничего не получается, как в других странах, а все идет наоборот,— это свидетельство не того, что начальство плохое, глупое или мы такие дураки, самый тупой народ на свете. Нет, это свидетельство того, что Бог любит нас и хочет нас заставить понять, что бесполезно нам идти против Бога, что надо нам к Нему возвращаться, надо искать того, что Он Сам имеет, то есть смирения. И все эти обстоятельства, нас постоянно смиряющие, помогают нам достичь самого главного в жизни, самой главной добродетели, которая цементирует все прочие.

«Нуждение себя на труд». Мы же все стремимся к праздности. Мы очень любим отпуск, праздники, мы очень любим с друзьями посидеть, поговорить о том, о сем, полежать, почитать. Мы все любим ничего не делать. Мы все любим покой. А это грех. Надо всегда понуждать себя на труд, надо никогда не быть праздным, ни минуты, надо все время что-то делать умом, сердцем, руками, все время быть в труде. Только тогда мы достигнем смирения — если не будем стремиться к покою, к ничегонеделанию, к которому, собственно, и стремится современная цивилизация. Зачем считать? Есть калькулятор: нажал на кнопку — и ответ готов. Лишь бы не думать. Зачем книжку читать? Это надо соображать. Включил телевизор — и все готовое, цветное прямо само в голову идет; совершенно мозгами не надо шевелить, лежи, пей чай и смотри. Все само, даже труда почитать и то нет.

И от этого нам тоже надо избавляться. Надо все время нудить себя на труд, все время заставлять себя что-то делать, ни в коем случае не быть праздным. Потому что как только ты начинаешь бездельничать, в этот момент к тебе приступает дьявол. Это всегда надо помнить. Отчего человек пьет? А нечего делать. Отчего люди в преступные группы собираются? Работать не хотят. Это же ясно совершенно. Зачем работать, когда можно у кого-то отобрать. Тем более что все воспитание на этом построено: у того, кто имеет, надо отнять. В пример ставят Ивана Болотникова, Емельяна Пугачева, Стеньку Разина — всяких бандитов, чтобы на их примере учились. А потом, когда ребенок становится бандитом, ему говорят: нельзя. Но почему же Емельяну Пугачеву можно, он герой народный, а мне нельзя? Какой-то чиновник или артист по сорок тысяч зарабатывает — так надо его грабануть. А если он не будет добровольно отдавать, я его еще и убью. А почему же нельзя убивать? Если в восемнадцатом году можно было убивать, почему нельзя в восемьдесят девятом? Разве что-то изменилось? Нет, ничего не изменилось. Поэтому нам нужно обязательно себя все время понуждать на труд и к этому приучать и детей. Потому что только в труде можно научиться смирению. Это первая заповедь Божия падшему человеку: «В поте лица твоего будешь есть хлеб».

«Никого неогорчение». Надо стараться жить так, чтобы никого ничем не огорчать, ни одну душу. Стараться со всеми быть ласковыми, приветливыми и спокойными. Стараться не отвечать злом за зло и, как говорил Амвросий Оптинский, «всем мое почтение». Апостол Павел тоже говорил, чтобы по возможности быть со всеми в мире. Каждому помоги, не отвергай человека. Бережно к каждому относись, как к образу Божию. Это тоже очень важно, это тоже способствует смирению.

Вот такое поучение аввы Исаии. Почему же смирение так важно? Потому что оно, как цемент. Если кирпичи положить, а цемента не будет, то тронешь стену — и она упадет. Так и смирение есть цемент всех добродетелей. Если у нас будет молитва, щедрость, любовь, вера и разные-разные добродетели, но не будет смирения, то все наше благочестие в один прекрасный момент рухнет. Но если у нас не будет никаких добродетелей, а только одно смирение, то из него одного можно стену воздвигнуть: делается опалубка, заливается раствор, и, когда он застывает, получается стена, хоть и не такая, как из кирпича, но все же стена. Поэтому одним смирением можно достичь спасения, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Пусть мы не достигнем чрезвычайной святости, как все угодники Божии, которые совершали и пост, и молитву, и бдение, и многие подвиги. Но одним только смирением мы можем себя управить к Царствию Небесному. Поэтому постараемся эти слова аввы Исаии запомнить и очень внимательно в своей жизни исполнять, тогда мы достигнем самой главной добродетели, которая нас управит в Царствие Небесное по пути, проторенному нам Иоакимом и Анной и Пресвятой Девой Богородицей. Аминь.

Крестовоздвиженский храм,

20 сентября 1989 года, вечер

 

Суббота пред Воздвижением

Завтрашнее воскресенье называется Неделей пред Воздвижением. Потом будет Воздвижение, а потом еще — Неделя после Воздвижения. И получается, что Воздвижение Креста Господня мы празднуем больше двух недель. Так Cвятая Церковь печется о нас, чтобы мысль о кресте нас не устрашала, а, наоборот, подвигала мужественно совершать жизненный путь, или, как святые отцы говорили, земное странствование. Потому что все мы на земле странники, мы бываем здесь временно, очень недолго.

В сегодняшнем Евангелии от Марка рассказывается, как воскресший Господь «явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов. Она пошла и возвестила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, — не поверили. После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение. И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили».

Когда Христа распяли, ученики, конечно, горько плакали, потому что утрата была уж очень велика. Никогда еще они не видели такого прекрасного человека, и вот Его убили ни за что. Невинная смерть всегда нас ужасает, и это очень понятно. Но вот приходит Мария Магдалина, которую апостолы прекрасно знали, потому что она всегда с ними ходила и тоже была ученицей Спасителя. И она говорит: я была у гроба и видела воскресшего Иисуса, с Ним беседовала, и Он мне сказал, чтобы все мы шли в Галилею, там Он нас встретит. А они ей не верят.

Почему смерти легче поверить, чем бессмертию? Ведь когда умирают наши близкие, душа наша плачет. Это говорит о том, что душа никак не может со смертью согласиться. И люди стараются даже о смерти не думать, боятся произносить это слово, говорят: если что случится. Человек хочет смерть совсем изгнать из своей жизни, хотя каждый знает, что он умрет. Это нежелание думать о самом главном моменте нашей жизни — переходе в вечность — связано с помраченностью нашей природы. Поэтому о таких важных вещах нам не хочется размышлять, а когда нам кто-то говорит истину, то, даже если мы умом с ней вроде соглашаемся, сердце наше в силу своей порочности отказывается в нее верить.

Почему, если кто-то объявит себя врачом и целителем, у него сразу будет очень много пациентов, а если скажет: ходи в храм, молись Богу, и Господь тебя исцелит, — то на эти слова откликнутся единицы из десятков тысяч? Почему всякой неправде человек верит охотней? Потому что он сам состоит из неправды, и всякая неправда, всякая ложь ему ближе. Вот поэтому, хотя Господь три года говорил Своим ученикам, что Ему надлежит быть схвачену в Иерусалиме, распяту и в третий день воскреснуть — не могли же они это забыть, — но это ушло из их сознания.

И нечто подобное с нами тоже происходит. Сколько человеку ни говори, что тот, кого ты оплакиваешь, отмучился; что у него ничего больше не болит; что земная жизнь его закончилась в самый благоприятный для него момент; что Господь забирает человека тогда, когда он наиболее готов к этому, и поэтому смерть не зависит ни от того, что врачи упустили, ни от какой-то другой случайности, — но человек все равно не соглашается, все равно плачет. Происходит неверие истине. И это наша большая беда, потому что Господь сказал: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет», даже если крестится.

Крестятся-то почти все, но этого недостаточно. Крещение может быть спасительным, только если оно сопряжено с верой в то, что существует Бог и существует загробная жизнь. Но и этого, оказывается, недостаточно для спасения души. То, что Бог существует, очевидно, а нужно веровать Самому Богу. Нам надо научиться веровать тем словам, которые Господь сказал. А вот этого часто нам не хватает, потому что мы как-то забываем о словах Господних.

Господь сказал: «Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам». А апостол Иаков говорит: когда ты просишь у Бога, не думай о том, что Господь тебе не даст, потому что если ты будешь думать: то ли даст, то ли нет,— ничего не получишь. И если бы мы каждый раз, когда у нас есть в чем-то нужда, действительно, как в дверь, стучали своей молитвой с твердой верой, что Господь даст, — то Господь бы и дал.

Обычно люди спрашивают: какую молитву читать? Человек думает, что все от слов зависит: в таком порядке читать или в таком, молитву одного святого или другого. Какая разница? Можешь вообще одну молитву читать: Господи, помилуй. Этого достаточно. Но человек не верит в это. Ему говорят: не бойся никаких бабок, колдунов, чародеев, знахарей, чумаков. Что ты так трепещешь? Это все идолы, это все ничто. Но нет, человек маловерен, и поэтому он устрашается: а вдруг нападут? а вдруг убьют? а вдруг заболею? Как будто это может быть вдруг. В Евангелии сказано, что без воли Божией волос с головы человека не падает, а мы все равно этому не верим, мы считаем: это мне сделали, та мне наколдовала, врачи виноваты, еще что-то. И пока мы будем так думать, пока у нас не будет твердой надежды на Бога, мы никогда не сможем ни стать христианами, ни спасти свою душу, потому что спасение души требует от человека именно веры.

С чего начинается духовный путь человека? Не с того, что его сразу осеняет благодать Божия и он становится святым. Нет, сперва он должен поверить. Вот Церковь учит: исполняй заповеди, и тогда, в результате исполнения этих заповедей, на тебя сойдет благодать Божия. Можно этому не поверить и ничего не делать — и тогда благодати Божией не достигнешь. А можно поверить: раз Господь сказал, что так оно будет, значит, так и будет. Мы ведь знаем Христа, мы читали о Нем в Евангелии, наше сердце же говорит нам, что Такой Человек не может врать. Как может врать Тот, Кто с неба сошел только для того, чтобы нас спасти, и принял за нас такую жестокую смерть? И хотя Его не понимали и не слушались, Он все равно старался учить и Своей жизнью и смертью засвидетельствовал об истине. Какие еще нужны доказательства? Никакие доказательства не нужны. Нужно только доброе благорасположение слушать слова Господни, слагать их в своем сердце и исполнять в своей жизни.

Путь к Царствию Небесному, к благодати Божией очень долог. Это все равно что научиться какому-то трудному ремеслу. Чему-то обучиться можно легко: например, машину водить можно научиться за месяц. А вот сапоги шить — это уже дольше. А чтобы хорошо готовить, надо еще больше времени. А чтобы играть на фортепиано более-менее сносно, нужно десять лет потратить. А чтобы живописи научиться, нужно потратить лет пятнадцать. А есть еще такие вещи, которым вообще никак не научишься, потому что нужен талант, дар от Бога. Сколько ни учись во всех институтах, педагогом хорошим ты не станешь. Ты можешь стать честным, добросовестным, отдающим всю свою душу, но если тебе от Бога не дано, то ты хоть лоб расшиби.

И каждое дело требует обязательно труда: чтобы чему-то научиться, надо обязательно вложить силу, время и веру. Вот так же и спасение души, которое святые отцы называли наукой всех наук и искусством всех искусств. Это сложней и музыки, и живописи, и кулинарии, и чего угодно, сложнее даже воспитания детей, которое тоже есть высочайшее искусство. Много ли в Москве людей, которые могут сказать: да, мои дети прекрасно воспитаны? Может быть, полтора десятка и найдется на десять миллионов человек, а может быть, и меньше, потому что какие-то изъяны сразу видны — и значит, не хватило искусства, мастерства, терпения.

А спасение своей души — это еще сложнее. Поэтому Господь на спасение души отводит нам всю жизнь, чтобы мы с самого начала до самого конца этим занимались. Но пока мы не поверим, что в результате этого подвига, в результате этих трудных усилий мы достигнем спасения, мы, конечно, не сможем ничего сделать. Если человек не верит, что он когда-нибудь станет художником,— сколько он ни занимайся, ничего не выйдет. Так же и здесь. Если мы не верим своему спасению, не верим, что Господь спасает нас от грехов; если мы больше верим в то, что нам кто-то что-то сделал и, значит, он сильнее нашего Бога, который нас отдал на растерзание всяким колдунам и чародеям, всяким негодяям; если мы забываем о том, что Бог вообще всем управляет: каждым процессом и во Вселенной, и в нашем организме,— если мы забываем, перестаем в это верить, то сразу начинаем тонуть.

Как в Евангелии, когда Господь приблизился к лодке, и ученики испугались, подумали, что это призрак, а Он им говорит: «Это Я, не бойтесь». И Петр сказал: «Если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде». Господь говорит: «Иди». И Петр сразу поверил. (Он был человек порывистый, очень крепкой веры, поэтому Господь и назвал его камнем — «Петрос» значит «камень». Господь сказал: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою», потому что Церковь может стоять только на вере.) И вот Петр пошел, сделал по морю один шаг, второй, третий. А тут волны. Он отвлекся на секундочку, помысел какой-то в голову вошел, и он испугался. Раз испугался — значит, сразу стал тонуть. И закричал: «Господи! спаси меня». Господь ему говорит: «Зачем ты усомнился?» — взял его за руку и втащил в лодку.

Но сначала-то Петр шел по воде. И не один Петр, много людей в истории Церкви ходили по воде, даже не задумываясь над тем, вода это или суша. Надо на ту сторону перейти — взял и пошел, и ничего в этом особенного, сверхъестественного нет. Гораздо более сверхъестественно, когда человек был жадным — и стал добрым. Вот это гораздо более чудесно.

А почему Петр все-таки смог сделать несколько шагов, а Мария Египетская вообще всю реку перешла? Почему они смогли? Потому что нисколько не сомневались в Боге. Но наше сомнение тоже понятно. Оно происходит оттого, что Бог от нас далеко; оттого, что мы все время от Него отвлекаемся; оттого, что мы о Боге не думаем и не молимся Ему. А если бы мы Богу молились, то мы бы во всем, во всем Ему доверяли. Мы бы знали, что ничего с нами не случится никогда без промысла Божия. А если по промыслу Божию с нами что-то случается, значит, это зачем-то Богу нужно. И действительно, если мы оглянемся назад, то увидим, что нашей в жизни есть закономерности. И многие вещи, которые мы когда-то воспринимали как страшную трагедию, принесли нам огромную пользу — не материальную, конечно, а духовную, потому что благодаря этому мы смогли приблизиться к Богу.

Но человек, как правило, стремится именно к земному счастью, которое есть избавление от страданий. Вот хочешь есть, а не на что купить — это уже страдание. Значит, чтобы избавиться от этого страдания, нужно деньги иметь, нужно их зарабатывать. Или все вокруг настолько противно, что хочется забыться — взял две бутылки, выпил и забылся. Тоже избавился от страдания. Но это временно, потом опять протрезвеешь, и опять надо пить, и помимо этого еще всякие побочные явления: головная боль, белая горячка, потеря жены, работы и много всяких неприятностей.

А если человек в Боге, тогда никакие эти суррогаты не нужны. Человек все воспринимает от Бога с полным доверием. Поэтому Господь и говорит: будьте как дети. Маленький ребенок полностью доверяет отцу и матери. Вот его подбрасывают вверх и ловят, а он не боится. Ему в голову не может прийти, что мать или отец его уронят. Если взрослого человека поднять на большую высоту и начать его вертеть, он испугается, а маленькому человеку даже в голову не приходит бояться, потому что он чувствует прикосновение рук отца или матери или еще какого-то родного человека и он полностью доверяет. Пока ребенок не вкусил зла, он доверчив, он еще не знает, что дяди бывают хорошие и плохие. Поэтому он уже начинает различать, кого-то бояться, кого-то не бояться, но изначала такого не было.

Вот так же и человек, который имеет полное доверие Богу, совершенно страха лишается. Потому что, когда человек соединяется с Богом, вся его земная жизнь как бы меркнет, перестает иметь большую ценность. Бог есть Дух, Который живет в ином, высшем мире. Поэтому когда человек соединяется с Духом, он соединяется с иным миром и, живя здесь, на земле, сердцем принадлежит тому миру, а все то, что происходит в этом мире, совершенно иначе воспринимает.

Что самое страшное для современного человека? Это смерть. И когда он сталкивается со смертью, то ужасается. А для человека духовного, который соединился с Духом Божиим, смерти нет. Потому что вот душа в теле, а вот эта душа вышла из тела. И что? Человек же жив, он есть, он существует. Какая трагедия? Что вышел из своего тела в двадцать шесть лет, а не в шестьдесят два? А разве это принципиальная разница? Любое конечное число по сравнению с бесконечностью есть бесконечно малая величина, поэтому двадцать лет или сто — это неважно. Раз уж Бог так распорядился, то человек это принимает, потому что он обращен туда, и он знает, что он может молиться за умершего, может продолжать с ним общение.

Для того, кто не знает иного мира, смерть — трагедия, потому что он с умершим человеком расстается, как ему кажется, навсегда. Он свою жизнь, вот такую короткую, воспринимает как вечность, а тот человек уже ушел туда, в мир иной. Так и говорят: его не стало, ушел от нас. Но ведь это же временно, он временно недоступен для непосредственного общения, но, если мы молимся за него, разве наши души не общаются? Разве мы не чувствуем, что Господь слышит наши молитвы и что сам он тоже это воспринимает?

Поэтому надо нам действовать по своей вере всегда, упорно, борясь с собой, борясь со своими страхами, борясь со своей ленью, со своим малодушием, маловерием, все время прося у Бога, чтобы Господь нашу веру укрепил. Как Он Фоме сказал: «Не будь неверен, но верен». Цель нашей жизни в этом: верны ли мы? И если верны, тогда Господь примет нас навсегда, тогда наша вера разрешится.

Когда женщина носит в себе ребенка, она не знает, какой он: будет он послушен или непослушен, шатен или блондин, мальчик или девочка, — ничего она не знает, она его только чувствует и его любит. А когда приходит время родить, она скорбит, потому что это больно, и страшно, и полно всяких переживаний. Про роддома вообще лучше не говорить, это часто жуткие заведения. Чем там ребенка заразят? Подойдут врачи к роженице или не подойдут? Но когда уже родится ребенок, все забыто: и как хотела жалобы писать, и как кричала, и как мечтала, чтоб был обязательно мальчик или девочка, — все забыто. Родился, назвали, покрестили — и мать радуется, и все вокруг радуются.

Так же и мы, живя здесь, на земле, Бога чувствуем, начинаем Его любить, но не увидели Его еще пока лицом к лицу. Лицом к лицу человек начинает видеть Бога только тогда, когда его сердце соединяется с Духом Божиим. Господь так и сказал: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Поэтому многие люди никогда Бога так и не увидят ни в этой жизни, ни в той. Бог есть огонь поедающий, и человек может соединиться с Богом, только если он сам огонь. Поэтому чтобы войти в Царство Божие, нам надо самим гореть тем же самым духом. И если будет в нас это горение, то мы познаем Бога и станем Его наследниками, мы наследуем Его Царство.

Понятно, что Господь избирает нас не по крови. Чтобы быть принцем и наследовать земное царство, достаточно, чтобы у тебя папа был король, больше ничего не надо. Но каждый живущий на земле человек рождается не только папой и мамой. Папа и мама создают ему плоть, а душу вкладывает Бог, поэтому каждый человек есть дитя Божие. И каждый человек, какого бы цвета кожи он ни был, какой бы национальности, на каком бы языке ни говорил,— каждый призван к Небесному Царству. Но ведь от наследства можно и отказаться. И большинство людей отказываются от этого добровольно. Они не верят в то, что они принцы; они не верят в то, что Бог есть их Отец; они не молятся Ему, не говорят: «Отче наш», а если и молятся, то автоматически, забывая, что это обращение именно к Отцу.

Бог нам Отец. Поэтому как ребенок на руках отца чувствует себя спокойно, так и мы должны. Мы должны быть очень спокойны, нам нечего бояться, если мы Богу верны. Если мы непослушны, если мы капризны, если мы машем ручкой: «Уйду от тебя, плохой ты», тогда, конечно, мы лишаемся благорасположения Отца. Как капризный ребенок: ему говорят, а он не хочет слушать, и в результате он ссорится с родителями, его ругают, ставят в угол, ему говорят: «Отстань, ты мне надоел».

Конечно, Господь так не поступает. Он долготерпелив, Он каждого зовет, но Он никого не заставляет. Он предоставляет каждому из нас полную свободу. Евангелие есть? Есть. Сын Божий на землю приходил? Приходил. Церковь создал? Создал. С помощью таинств крещения, а потом покаяния, причащения ты можешь соединяться с Богом? Можешь. Ты можешь свою душу очищать от греха и возвращать себе подобие Божие, чтобы действительно войти как принц в Царствие Небесное. А если не хочешь — не надо, никто тебя заставлять не будет.

И таких, кто хочет, очень мало. Большинству Царство Небесное не интересно, не нужно, не хочется. Вот программа «Взгляд» — это человеку интересно, не оторвешь за уши, а Царства Небесного душа даже не просит. Но и мы — вроде мы в храм пришли, вроде мы веру