Изменник на капитанском мостике

Льюис не пробыл абсолютным чемпионом и нескольких минут, как в Америке ему стали предсказывать скорое падение. Его объявили чемпионом пересменка. Леннокс, как полагали в Штатах, призван был просто заполнить случайную непредвиденную паузу, как когда-то паузу между Джо Луисом и Рокки Марчиано заполнили Эззард Чарльз и Джерси Джо Уолкотт. Осталось только дождаться нового Марчиано. Или в крайнем случае старого — то есть Железного Майка, который уже почти год как снова выступал на ринге и даже успел между делом и между боями отсидеть второй срок, составивший, правда, всего три с половиной месяца. Но пока Тайсон предпочитал грозить Льюису расправой, после чего заявлял, что ему нужно еще набрать форму для встречи с ним.

Подыскивая следующего соперника, Леннокс остановил свой выбор на Майкле Гранте, который уже несколько лет считался главным «престолонаследником», но в последнее время надежды американцев на его счет поблекли. Дело в том, что в ноябре 1999 года он встретился с Анджеем Голотой (об этом поединке речь пойдет чуть позже) и, хотя и выиграл, но показал себя недоучкой, который до сих пор побеждал второразрядных соперников исключительно благодаря своим выдающимся физическим данным. Леннокса тут же обвинили, что он выбрал себе легкого соперника и уклоняется от боя с единственным боксером, который действительно может задать ему трепку, — Дэвидом Туа, но что-то в этих антильюисовских заклинаниях, которые сотрясали боксерскую Америку уже семь лет, начало, похоже, надоедать самим заклинателям: они лишились былого блеска и стали напоминать ворчание вечно чем-то недовольной старухи.

Тем не менее один бой Леннокс в начале 2000 года все-таки проиграл. По количеству побед, одержанных над самыми сильными боксерами мира, первое место, безусловно, принадлежит промоутеру Дону Кингу. На этот раз он одолел и Льюиса.

Вкратце история конфликта такова. В контракте, заключенном еще перед первым боем Льюиса с Эвандером Холифилдом, которому тогда принадлежали титулы по версиям WBA и IBF, есть условие, по которому победитель должен будет встретиться с первым номером рейтинга WBA в следующем бою. Однако бой Льюиса с Холифилдом закончился ничьей, после чего был назначен повторный матч, завершившийся победой Леннокса. Льюис и его промоутер Панос Элиадес посчитали, что матч-реванш аннулировал условие по бою с первым номером WBA. Надо сказать, что они всеми силами пытались избежать этого боя. Первую строчку в рейтинге WBA занимал тогда Генри Акинванде, тот самый, который в 1997 году обнимал его на ринге, как жена капитана дальнего плавания, дождавшаяся своего супруга. Акинванде панически боялся Льюиса и пытался единственным доступным для себя способом уйти от боя, за что и был дисквалифицирован в пятом раунде.

Каким образом руководство WBA сумело в 1999 году поставить Акинванде на первое место в своем рейтинге после такого позора — тайна, покрытая мраком. По мнению большинства экспертов, он не заслужил не то что первого, но даже десятого места. Льюис и Элиадес не были заинтересованы в бое с Акинванде прежде всего по финансовым причинам — «продать» такой матч зрителям, не испытывающим к нему ни малейшего интереса, без убытка для себя практически невозможно. И тут у Акинванде обнаружили гепатит, и вопрос о матче с ним отпал сам собой. Воспользовавшись ситуацией, они и заключили контракт на бой с Майклом Грантом.

Тем временем руководство WBA вывело на первое место в своем рейтинге Джона Руиса, который, кстати, к тому времени уже был первым номером и в рейтинге WBC. Неоправданные симпатии чиновников от бокса к этому заурядному середняку объяснялись тем, что тот принадлежал к конюшне Дона Кинга. Тем не менее Руис не мог претендовать на встречу с Льюисом, так как стал первым номером после того, как британец подписал контракт на бой с Грантом.

Казалось, конфликт исчерпан. Но Дон Кинг, лоббировав^ ший до того интересы Акинванде, а точнее, свои собственные, думал иначе. Он потребовал от WBA лишить Льюиса титула, бой за который хотел провести между двумя своими боксерами — Эвандером Холифилдом и Джоном Руисом. Чиновники WBA думали долго, но в конце концов отказали Кингу. Тогда Дон подал в суд, и тот, как ни странно, принял решение в его пользу. Это тем более странно, так как Льюис не отказывался от встречи с Руисом. Более того, он обещал провести бой с ним уже в июле, менее чем через три месяца после боя с Грантом. Но судья был непреклонен: либо отказывайся от боя с Грантом, что повлекло бы за собой выплату огромных неустоек, либо от титула WBA Как видно, Дон Кинг умеет манипулировать не толко судьями у ринга. Леннокс продолжил готовиться к бою с Грантом, после чего WBA лишила его своего титула. Однако если Дон Кинг рассчитывал на поддержку боксерской общественности, то он просчитался. Для нее Льюис так и остался хотя и нелюбимым, но абсолютным чемпионом мира в тяжелом весе. Может быть, все дело в том, что Кинг надоел ей даже больше Льюиса. А может, в том, что нельзя до бесконечности вести уже проигранную войну. Семь лет Америка воевала с Ленноксом, унижая себя и возвышая его этой некрасивой ситуацией. Больше она этого делать не могла и не хотела. В результате от потери титула WBA репутация Льюиса ничуть не пострадала. Для него даже придумали специальный полуофициальный титул, которым пользовались ведущие боксерских шоу, объявлявшие о выходе Леннокса на ринг — «общепризнанный абсолютный чемпион мира» (universally recognized undisputed champion of the world), а титул WBA в тяжелом весе отправился на периферию мирового бокса.

Перед боем Льюиса с Грантом, который состоялся 29 апреля 2000 года в Нью-Йорке, было много разговоров, что, возможно, он получится очень скучным. И Льюис, и Грант — люди в жизни абсолютно беззлобные, да и хобби у них своеобразные: если Леннокс — заядлый, почти маниакальный шахматист, то Грант — прекрасный пианист-любитель, предпочитающий классику и джаз. Ну и какой бой может получиться между шахматистом и пианистом? Разве что нелепая интеллигентская склока, когда один будет колошматить другого пачкой нот, а тот в ответ попытается заехать ему шахматной доской. А поскольку на ринг нельзя выходить с таким опасным оружием, значит, будет еще скучнее. За пару недель до боя мне довелось поговорить с Бертом Уотсоном, известным метчмейкером (организатором матчей) из Филадельфии. Когда я спросил его, что он думает о предстоящем матче Льюис — Грант, Берт сказал: «Как бы они не заснули там прямо на ринге, а мы в зале и перед телевизорами. — Потом помолчал и добавил: — Хотя, может, получится и очень интересно». И глаза его сверкнули надеждой. Не столько на интересный бой, конечно, сколько на победу Гранта.

Получилось интересно.

Грант явно не справился с нервами. Он был перевозбужден и после первого же удара гонга бросился на Льюиса как очумелый. Зрелище, надо сказать, было впечатляющее: ринг казался маленьким для этих двухметровых гигантов, выяснявших отношения самым жестоким образом.

Американцу удалось пару раз достать Льюиса довольно сильными ударами справа, но тот и глазом не моргнул. Хладнокровный британец затаился и стал ждать своего момента, который наступил в середине раунда, когда любимым правым апперкотом Льюис неожиданно опрокинул Гранта на спину. Майкл был потрясен — если не физически, то психологически. Однако в предыдущем бою Голота тоже посылал его на пол в первом раунде, причем дважды, а он все-таки победил. Так что в зале пока увяли не все надежды.

Впрочем, жить им оставалось недолго. Льюис набросился на Гранта как гигантская черная пантера. Скоро последовал второй нокдаун, причем от нокаута Майкла спас американский рефери Артур Мерканте. Он счел, что прижатый к канатам Грант уже находится в нокдауне, и оттащил Леннокса, не дав ему добить противника. Майкл действительно опустился на пол, но можно с уверенностью сказать, что, поменяйся боксеры ролями, рефери бы не вмешался. Третий нокдаун случился за несколько секунд до конца раунда. На этот раз Майкла выручил гонг. Он успел встать до того, как Мерканте закончил счет, и неуверенной походкой пошел в свой угол.

Во втором раунде чувствовалось, что оба несколько устали: один — от своих атак, другой — от чужих. К тому же рефери постоянно встревал, мешая Льюису атаковать. Но на последней минуте раунда произошло неизбежное. Уклоняясь от очередной атаки Льюиса, Грант согнулся пополам и нарвался на мощнейший встречный правый апперкот британца, после которого сначала разогнулся, а потом рухнул на настил ринга. Нокаут.

Между прочим, Льюис здесь инстинктивно несколько нарушил правила. Он слегка прижал голову Гранта левой рукой, когда наносил последний удар. Рефери, помогавший американцу в течение всего боя, этого не заметил. К чести Майкла надо сказать, что он не стал поднимать скандал по этому поводу и принял поражение достойно, чего никак не скажешь об американской прессе, многие представители которой попытались было свести весь бой к этому эпизоду, но, не почувствовав поддержки, быстро смолкли. Тем не менее была предпринята как раз вполне удавшаяся попытка принизить значение победы Льюиса. Так, популярный обозреватель влиятельной газеты «New York Post» Уоллес Мэтьюз сравнил этот бой с поединком двух новичков-любителей на юношеском турнире «Золотые перчатки». А другой известный обозреватель, Марк Кригер, из не менее влиятельной газеты «New York Daily News» написал, что этот поединок напомнил ему «бой» здоровяков-кетчистов. Политкорректность была соблюдена. Строго говоря, Кригер не назвал кетчистов кетчистами, но все поняли, что он имел в виду. Интересно, какие слова он бы нашел для этого боя, если бы победил Грант. Думаю, совсем другие.

Помню, я в то время читал много разных американских боксерских форумов, которые произвели на меня совершенно тошнотворное впечатление. Даже если сделать скидку на то, что в таких местах собирается, скажем так, довольно своеобразная публика, которая естественным образом выдавливает оттуда всех себе неподобных, приходилось констатировать, что ненависть к Ленноксу Льюису достигла своего пика. В принципе это были лишь очищенные от политкорректного комуфляжа речи тех же Уоллеса и Кригера. Но будущее не казалось им всем таким уже безрадостным. Они верили, что есть боксер, который может побить Льюиса, и утверждали, что Леннокс «косит» от боя с ним. Они имели в виду обамериканившегося до предела Дэвида Туа, обладавшего предположительно самым сильным ударом в современном боксе. Так, Джона Руиса, от боя с которым Льюис вынужден был отказаться ради встречи с Грантом, он послал в глубочайший нокдаун за 19 секунд. Правда, Туа проиграл Ибеабучи, но это был равный бой. К тому же исчезнувшего в сумерках исправительных заведений для психически больных преступников Ибеабучи возвеличили к тому моменту чуть ли не до уровня Мохаммеда Али. Желавшие верить сами доводили себя до исступления, говоря, что Льюис не годился Ибеабучи в подметки, а значит, не годился и Туа.

Бой с Туа решено было провести в ноябре 2000 года, а пока Льюис отправился в Англию, где хотел в разминочном бою встретиться с южноафриканцем Франсом Ботой. Тут же многие горячие головы вспомнили, как в 1994 году Леннокс также отправился на родину, чтобы провести разминочный бой с Оливером Макколлом, но особых надежд на Боту все же не возлагали: у южноафриканца не было того единственного, что теоретически могло принести победу над британцем, — сильного удара.

Пессимисты оказались правы. 15 июля 2000 года в Лондоне Льюис буквально уничтожил Боту, как и Гранта, в двух раундах. Единственной интригой этого боя было то, что у него имелся третий, незримый участник. В январе 1999 года свой первый бой после полуторагодичной дисквалификации Тайсон провел именно с Ботой, и южноафриканец выиграл у него четыре первых раунда, но напоролся на удар в пятом и был нокаутирован. То, что Льюис расправился с Ботой, куда убедительнее, чем Тайсон, произвело впечатление даже на тех, кто не хотел этого признавать. Однако впереди маячил бой с Дэвидом Туа, и надежды вновь наполнили сердца американцев. Тем более что Туа пообещал «вернуть титул абсолютного чемпиона мира в тяжелом весе в Америку». Довольно смелое заявление для новозеландца самоанского происхождения, но в Штатах ему были за это благодарны: будь ты кто угодно, только скажи, что ты за нас. Туа и сказал. О том, что он страшно скучает по дому и проговаривает сумасшедшие деньги по телефону, общаясь с родными, Дэвид, разумеется, умолчал. Журналисты, конечно, позаботились о том, чтобы это стало широко известно, но никакого особого внимания тоска по дому поэта-мордоворота из бывших людоедов не привлекла.

Декабрьский номер журнала «The Ring» за 2000 год, который поступил в продажу в октябре, то есть за месяц до боя, вышел с потретами Льюиса и Туа и подписью к ним: «Черт с Тай-соном, Туа — тот человек, который мог бы побить Льюиса». Правда, в редакционной статье надежд на победу Туа было куда меньше, и это тоже очень характерно: Леннокс научил Америку уважать себя, и она наконец начала уставать от собственной ненависти к нему. Страна все еще болела против него, но уже как-то немного машинально. Она все еще делала громкие заявления вроде подписи на обложке «The Ring», но уже не дурела от собственных болелыцицких криков и сохраняла способность рассуждать логически. Логика говорила, что Льюис, скорее всего, побьет и Дэвида Туа, причем даже особо не напрягаясь.

Их долгожданная встреча состоялась 11 ноября 2000 года в Лас-Вегасе. Для начала соплеменники Туа сыграли что-то любопытное на морских раковинах, а он поднялся на ринг, излучая уверенность в себе. Голову его украшала прическа из стоячих прядей волос. Она, кстати, вызвала нарекания со стороны команды Льюиса, так как там опасались, что Дэвид будет в клинчах тыкать этими космами Ленноксу в глаза, но вопрос был как-то урегулирован.

Чемпион не заставил себя долго ждать: сначала откуда ни возьмись появилась целая группа воинов, одетых в средневековые доспехи, а затем из стилизованных ворот замка вышел и сам отважный рыцарь сэр Леннокс. Возможно, это был прозрачный намек британской королеве, что самого знаменитого на сегодняшний день британца неплохо бы посвятить в рыцари, о чем давно уже ходили слухи. Пока он провозгласил себя рыцарем сам. Наверно, король Артур и его рыцари Круглого стола на том свете впали в буйство от такого родственничка. В этой жизни они сами приняли бы его не за себе подобного, а, скорее, за одного из тех драконов, с которыми сражались в своих горячечных мечтах. На самом деле Леннокс приятный и далеко не безобразный мужик, просто древние рыцари, в отличие от крестоносцев, никогда не видели негра, тем более таких размеров.

Затем обладатель самой знаменитой луженой глотки в Америке, ведущий телеканала НВО Майкл Баффер, голосом, который был слышен на всей территории США, объявил, что сейчас состоится бой за титул «общепризнанного абсолютного чемпиона мира».

Льюис и Туа выглядели на ринге как Пат и Паташон. Леннокс был настолько выше своего соперника, что, казалось, он, как и положено рыцарю, сидит верхом на коне и своей длинной, словно копье, левой рукой отбивает нахальные наскоки Туа, своей прической и впрямь похожего на дикаря. В общем, битва крестоносца с язычником, да и только.

Уже в первом раунде обозначилась канва боя. Туа рассчитывал на свой коронный левый боковой, который он то и дело на скачке пытался обрушить на челюсть Льюиса, а британец, пользуясь преимуществом в росте, левым джебом держал его на дистанции, время от времени подключая правый кросс, от которого Туа каждый раз слегка встряхивало. Пробиться сквозь эти разящие длинные руки новозеландцу удавалось очень редко. За весь поединок его левый боковой достиг цели лишь несколько раз* да и то с грехом пополам — Льюиса качнуло, но и только. Нокдауном, не говоря уж о нокауте, который Туа обещал перед боем, здесь и не пахло. Самого Туа от ударов Льюиса качало куда больше и куда чаще.

По-моему, Дэвид толком не выиграл ни одного раунда, хотя при очень большой симпатии к его смелости и жалости к его полной беспомощности можно было отдать ему победу в третьем и шестом раундах, когда Туа пару раз удалось достать Льюиса своим единственным эффективным ударом. Впрочем, и в этих раундах Дэвиду досталось больше, чем сопернику.

После шестого раунда Туа выглядел совершенно дезориентированным и обескураженным. Он явно почувствовал, что на этом ринге бить умеет не только он, а Льюису вполне хватало того преимущества, которое он раунд за раундом набирал без особого для себя риска. Практически ни разу за весь бой он не использовал свой мощнейший правый апперкот, который сыграл ключевую роль в бою с Майклом Грантом. Видимо, осторожный Леннокс не хотел ни на секунду открывать для коронного удара Туа правую сторону своей головы. Зачем рисковать, если своего можно победить и так?

Зрителям все это мало нравилось. Они пришли посмотреть бойню, а увидели выверенный тактический бой. В конце встречи Туа выглядел как маленький толстый мальчишка, который связался с долговязым старшеклассником. В двенадцатом раунде он в отчаянном прыжке вновь попытался достать Льюиса. Лучше бы Дэвид этого не делал: Льюис увернулся от его атаки, как матадор, а Туа, как бык, забодал головой стойку ринга.

Все трое судей, разумеется, отдали победу Льюису соответственно со счетом 119:109,118:110 и 117:111. Последнего арбитра вполне можно было заподозрить в излишней симпатии к перевоспитавшимся людоедам.

После этой победы Льюис наконец де-факто стал общепризнанным абсолютным чемпионом мира. Но любить его от этого больше не стали. Зато и ненависть как-то зачахла. То, что только наметилось перед боем с Туа, сейчас подтвердилось:

Америка устала ненавидеть Льюиса. В своем отношении к нему она начала руководствоваться старым женским принципом: лучше отдаться зануде, чем объяснять ему, почему ты этого делать не хочешь, и она отдалась, правда безо всякой любви и со скучающей миной. Сразу в нескольких авторитетных изданиях прозвучала на разные лады фраза: «Нам надо научиться любить Леннокса Льюиса». Так яркая, темпераментная стерва лет в сорок смиряется с тем, что, кажется, кроме этого лысого господина, которого она, к несчастью, имеет в мужьях, у нее уже больше никого не будет. Все в прошлом. Однако впереди у стервы был еще один роман, причем именно такой, каким он бывает у стареющих женщин в жизни, а не в кино: быстротечный, глуповатый, немного нелепый и не оставивший после себя ничего, кроме жесточайшего разочарования и вопроса: зачем все это произошло?

ДНЕЙ ХАСИМА РАХМАНА

Американский тяжеловес Хасим Рахман приезжал в Москву в марте 1998 года на один из международных турниров, который организовал тогда промоутер Лэнни Баранчак, то есть бывший советский гражднин Леонид Баранчук. Я тогда дважды разговаривал с Рахманом.

Когда я подошел к нему после пресс-конференции, он говорил кому-то из журналистов: «В Москве я впервые и ничего здесь пока не видел, кроме снега. И это после Флориды, где сейчас 80 градусов (это по Фаренгейту, приблизительно 27 — по Цельсию). Что? Откуда эти шрамы? Нет, на ринге меня никто так отделать бы не смог. В аварию попал. Так что наибольший урон по жизни мне нанес грузовик».

Потом мы довольно долго обсуждали разных боксеров, с которыми Рахман дрался, спарринговал или просто встречался, пока не дошли до Мелвина Фостера, с которым ему предстояло драться в Москве.

— Ты уверен в своей победе? — спросил я Хасима.

— Уверен, — ответил он, — хотя наперед не скажешь, кактебе эта победа достанется.

— А в нокдауне ты когда-нибудь бывал? Или отправить тебятуда может только грузовик?

— Нет, не бывал.

— Я могу легко исправить это прямо сейчас, — сказал Мел-вин Фостер, который пробегал мимо нас.

Хасим заразительно рассмеялся.

В целом первое впечатление было приятным: открытый парень, с чувством юмора, смешливый, добродушный. Внешне особо мощного впечатления не производил — некрупный тяж ростом примерно с Холифилда, но чуть помощнее в кости, за счет чего тяжелее. Еще, помню, обратил внимание на иссиня-черный цвет кожи. Пожалуй, Рахман был самым черным негром, которого я видел в жизни.

На следующий день на турнире он честно «протаскал» Фостера весь первый раунд. Со стор„оны это было очень хорошо видно. Однако Мелвин ничего не понял и обрел совершенно ложную веру в свои силы. Во втором раунде он начал наседать, но Хасим быстро остановил его порыв. А потом как-то очень легко и непринужденно выбросил свою длиннющую правую руку вдогонку отступавшему Фостеру, и тот рухнул на пол. Он встал и даже сумел немного очухаться, но после бесподобной по чистоте исполнения комбинации левый-правый сопротивляться уже не мог.

Публика как-то примолкла после этой демонстрации силы. Вообще Рахман понравился зрителям. Один из них с весьма зычным голосом окрестил его «Серегой» и под хохот зала поддерживал все полтора раунда.

Победа явно не обрадовала Рахмана, и с ринга он сошел каким-то разобранным. Потом я его встретил в коридоре, и мы еще немного поговорили. Хасим уже фактически начал сознаваться, что щадил Фостера в первом раунде, но тут в дело вмешался его тренер и наговорил кучу обязательных банальностей, что Хасим «подергал» противника, а потом нокаутировал. Какое «подергал», когда он просто не хотел его бить и начал это делать, только когда Фостер его к этому вынудил!

Вообще мне показалось, что настроение у Рахмана неважное. Кто-то мне рассказал, что буквально за несколько минут до моего разгоюра с ним в коридоре там был и Фостер. Рахман подошел к нему и стал извиняться, но Мелвин, весь разобиженный, махнул рукой и ушел, что совершенно испортило настроение Рахману.

Нелогичность поведения Фостера, который сам напросился на нокаут, меня не удивила. В команде ходили слухи, которые дошли и до меня, что он конченый наркоман. Вот, собственно, и все личные воспоминания о Хасиме Рахмане.

Потом он выступал достаточно успешно, но ему не повезло. В конце 1998 года во время боя с Дэвидом Туа, который Рахман уверенно выигрывал по очкам, самоанец нанес ему свой коронный удар после гонга, возвестившего о конце восьмого раунда. Рахман был потрясен, но бой продолжил. Лучше б он этого не делал, тогда бы Туа дисквалифицировали, и Хасим одержал бы победу. А так он, уже совсем никакой, продолжил бой, который рефери остановил в десятом раунде. Сам Хасим считал, что преждевременно, так как он мог еще сопротивляться, но со стороны так не казалось. Матча-реванша Туа ему тогда не дал.

Через год слегка зарвавшегося Рахмана в восьмом раунде буквально вышиб с ринга выступающий в Америке российский боксер Олег Маскаев. Хасим упал за канатами на стол, который сломал своим нелегким телом и увлек за собой на пол еще и стоявший на столе компьютер. Тогда казалось, что серьезная карьера Рахмана на этом и закончится, но он сумел собраться и выиграл несколько боев.

Тем не менее в начале 2001 года Рахман котировался среди тяжеловесов не очень высоко, и Льюис выбрал его в качестве разминочного соперника перед предполагаемым боем с Тайсо-ном. Ввиду не слишком большого интереса к этому бою в Америке, местом его проведения была выбрана Южная Африка, где он состоялся 22 апреля (в Америке было еще 21-е) в пригороде Йоханнесбурга.

Где-то недели за две до боя букмекеры оценивали шансы в этом бою как 20 к 1 в пользу Льюиса, но непосредственно перед боем ситуация ощутимо изменилась, и в разных американских изданиях между строк то и дело проскальзывало нечто напоминающее надежду на чудо: а может, все-таки...

Повод к этому дал сам Леннокс Льюис. В течение нескольких месяцев перед боем он занимался чем угодно, но не тренировками, и главным образом вместе с украинскими тяжеловесами братьями Кличко снимался в фильме «Ocean 11». В Йоханнесбург Льюис прилетел только за неделю до боя, в то время как Рахман там провел к тому моменту уже почти месяц и прекрасно акклиматизировался. Он правильно сделал: местные условия требовали именно такого подхода — высота около 2000 м над уровнем моря очень обманчива. Разреженность воздуха начинает чувствоваться далеко не сразу, зато сильно. Существует два способа приготовить себя к работе в такой атмосфере, хороший и плохой. Хороший заключается в том, чтобы сделать то, что сделал Рахман, то есть приехать загодя и постепенно адаптироваться. Плохой — приехать сразу на матч и понадеяться, что твой организм пронесет тебя еще на старой волне. Леннокс выбрал плохой способ. Он приехал за неделю, что считается оптимально плохим сроком: организм как раз успевает предельно разболтаться от этих новых для себя условий, но еще даже не начинает к ним адаптироваться. Позже менеджер Льюиса Фрэнк Малоуни недоумевал: как Эммануэль Стюард мог такое позволить?

Кроме того, при одном взгляде на чемпиона становилось ясно, что тренировками он себя в последнее время не изнурял. Льюис весил 122 кг, тогда как до сих пор его максимальный боевой вес не превышал 115. Как-то сами собой приходили на память не слишком удачные бои Леннокса с хорватом Желко Мавровичем и с Реем Мерсером, которых он откровенно недооценил. И все же казалось, что его колоссальный запас прочности позволит ему без особых проблем разобраться с Рахма-ном.

Но Льюис решил на этот раз сделать все возможные ошибки. Чтобы наверстать упущенное, он стал изнурять себя тренировками непосредственно перед боем и сбросил за неделю около семи килограммов, а такая радикальная сгонка веса, как известно, очень ослабляет. Все же победа его казалась почти неизбежной.

Когда Рахман вышел на ринг, вид у него был подавленный. Внешне, по крайней мере, он никак не походил на боксера, которому предстояло сотворить самую большую сенсацию с тех пор, как Бастер Даглас нокаутировал Тайсона 11 февраля 1990 года. А вот Льюис был абсолютно спокоен и совсем не волновался, как это было перед боем с Дэвидом Туа в ноябре 2001 года. Вот уж точно: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Льюис с самого начала боя выбрал обычную для себя, несколько ленивую тактику — не спешить, не форсировать события, а дождаться момента и влепить свою мощнейшую плюху справа. Ну а если такой возможности не представится, то хватит и очков, набранных главным образом левой и изредка правой. Однако сейчас эта тактика была вынужденной, так как ни на что другое у него просто не было сил. К тому же он периодически казался уж слишком ленивым, а временами ему явно не хватало воздуха.

В первых трех раундах Льюис выглядел все-таки получше Рахмана. Во втором ему удалось слегка потрясти Хасима, однако развивать успех он не стал. Или не смог? А может, действительно берег силы, которых было не так уж и много.

В четвертом раунде Рахман был активнее, хотя пропускал

по-прежнему больше. Видимо, Льюис почувствовал, что надо как-то изменить рисунок боя, и пятый раунд начал пободрее. Рахман к тому времени тоже выглядел усталым и, судя по всему, не очень надеялся на победу. Создавалось впечатление, что план Льюиса, если у него вообще был какой-то план, в конце концов сработает: через пару раундов уставший Рахман раскроется, Льюис нанесет свой коронный правый кросс или апперкот, и на этом все закончится. Но...

Пятый раунд уже подходил к концу, когда Льюис, как он это часто делал на протяжении всего боя, попятился назад, как бы выманивая Рахмана на атаку. Правда, перед этим Леннокс совершенно точно пропустил довольно сильный удар, хотя, судя по всему, он его не потряс. Рахман почти побежал за ним. Льюис уперся в канаты и, видимо, собирался уйти в сторону, что он вообще-то мастерски делает. Так в бою с Туа, использовав этот прием на последних секундах боя, он заставил противника провалиться и забодать головой стойку ринга.

И тут... Вполне возможно, датчики сейсмоактивности в окрестностях Йоханнесбурга зафиксировали в это мгновение подземный толчок. Если так, то они ошиблись. Это Льюис рухнул на настил ринга. Отчаянно длинный — чуть ли не из-за спины — удар Рахмана справа просвистел между перчаток британца и обрушился сбоку на его челюсть. Леннокс сам усилил воздействие удара тем, что именно в этот момент стал смещаться влево, то есть навстречу удару.

Вот так, неожиданно, все и закончилось. Рахман был, наверное, предпоследним человеком в зале, который понял, что произошло. Уже было ясно, что Льюис не успеет встать до того, как рефери закончит счет, а он все не верил своей удаче. Самым последним осознал случившееся сам Льюис. Он долго и тяжело вставал, как человек, который никак не может прийти в себя после дурного сна, и смотрел по сторонам каким-то остановившимся, недоумевающим взглядом. Наверное, ждал, что кто-нибудь скажет ему, что это просто бред и он по-прежнему чемпион мира,

Далее события стали развиваться интересно. Рахман разорвал отношения со своим промоутером Седриком Кушнером, плакавшим от радости за него после боя, и перешел под знамена Дона Кинга. Зачем он это сделал, тогда никто не мог понять: Кушнер, в отличие от Кинга, имеет репутацию порядочного человека, который умеет отстаивать интересы своих бойцов. Может быть, Рахман решил, что Кушнер — недостаточно «чемпионский» промоутер для него, такого великого и ужасного?

Дальше — больше. От внезапной победы Рахмана Америка воспряла как невеста, которой удалось в последний момент слинять от нелюбимого жениха, но здесь вышел прокол. В контракте на бой с Рахманом было условие, по которому тот в случае победы должен был дать Льюису матч-реванш. Рахман, правда, попытался от этого уклониться, а американские СМИ дошли до того, что стали прямо утверждать: не всякие условия и далеко не всякого контракта надо соблюдать. Читать такое в американской прессе, а не в каком-нибудь листке наших ЛДПР или КПРФ было совершенно дико. Леннокс, однако, подал в суд.

Дон Кинг, как всегда в подобных случаях, нанял прекрасных адвокатов и сделал все от него зависящее, чтобы не допустить матча-реванша. Он хотел для начала подобрать своему подопечному пару «мешков» для битья. Однако американский суд все-таки решил, что условия контракта должны выполнять все, и даже обладатели таких лохматых и умных голов, как Дон Кинг, и предписал Рахману провести бой с Льюисом. Дон знает, когда надо бороться, а когда уступать. Вскоре была опубликована фотография, на которой были запечатлены Льюис и Рахман с мохнатой головой Кинга между ними. Как правило, появление такого группового портрета означает скорый бой. Так было и в этот раз, а датой поединка было назначено 17 ноября 2001 года.

Вскоре в городе Анахайм, штат Калифорния, проходила пресс-конференция, посвященная предстоящему матчу, в которой приняли участие Льюис и Рахман. Поначалу ничто не предвещало скандала, кроме скверного настроения Льюиса, который неожиданно спросил Рахмана, почему в одном из своих радиоинтервью тот обозвал его геем. Хасим ответил, что не называл его геем, а только сказал, что он повел себя, как гей, когда подал на него в суд. Почему Рахман решил, что подавать в суд — это по-гейски, а уклоняться от боя не по-гейски, остается загадкой. Льюис в ответ предложил Рахману привести его сестру, чтобы он ей показал, кто он такой. Хасим потребовал, чтобы Льюис оставил в покое его семью. Тогда Леннокс повторил свою «просьбу». После нескольких повторов боксеры вскочили на ноги, пихнули друг друга грудными клетками, как школьники перед дракой, а потом перешли к делу или, точнее, почти к делу, так как ни одного удара не было нанесено, а весь «бой» продолжался несколько секунд.

Льюису мешал тесный костюм, а Рахман был одет как для драки и потому проявил чуть больше прыти. Он встал так, что у Льюиса за спиной оказался стол, на который ему удалось толкнуть Леннокса, которому из-за тесноты и подпиравшего его сзади стола не удалось даже встать в какое-то подобие стойки. Из такого положения упал бы кто угодно. Леннокс повалился на стол, и он тут же сломался. Льюис упал, но не растерялся и стал лихо лягать Рахмана ногами, готовясь встать, и здесь их разняли. После «схватки» по-настоящему взбешенный Льюис заявил, что дошел до нужной кондиции, для того чтобы задать трепку Рахману.

Множество американских газет и журналов написали после этого, что теперь счет боев Льюиса и Рахмана стал 2:0 в полюу последнего, отказываясь признать даже, что падение Леннокса в той ситуации не говорило ровным счетом ничего о его умении драться.

Кстати, Рахман затронул тему, которая давно обсуждалась по обе стороны океана. Льюис тщательно скрывал свою личную жизнь, и, как часто бывает в подобных случаях, были выдвинуты предположения, которые с большой охотой подхватила желтая пресса. Вообще-то подруги Льюиса, в последнее время это были, как правило, темнокожие фотомодели, были хорошо известны, но как можно не поговорить на такую интересную тему? Тут же вспомнили, как Риддик Боу в запале обзывал Льюиса «большим пидором», но это так же мало говорит о сексуальной ориентации оскорбляемого, как когда наши мужики, перед тем как подраться или вместо того чтобы подраться, тоже обзывают друг друга пидорами.

Тем не менее, эта тема гуляет по СМИ уже много лет. Сам Леннокс несколько раз спокойно заявил, что любит женщин, только женщин и никого, кроме женщин. Папарацци следили за каждым его шагом, но никаких порочащих связей за ним так и не обнаружили. Тем не менее очень влиятельное и многочисленное американское «голубое» сообщество не оставляет надежд на то, что Льюис один из них. Каюсь, когда я в первый раз брал интервью у Фрэнка Малоуни, я спросил его о сексуальной ориентации Льюиса, так как, хоть это и очень неполиткорректно, само предположение, что я столько лет болел за «голубого», отнюдь не переполняло меня счастьем.

Малоуни на тот момент был уже давно в «разводе» с Льюисом и страшно на него обижен. В ответ он хитро улыбнулся и сказал: «То, чем занимается Леннокс, — это его дело». Желая все-таки получить более конкретный ответ, я сказал: «Но ведь нежелание отвечать тоже можно трактовать как ответ?» Малоуни очень довольно улыбнулся. Мне показалось, что хитрый Фрэнк, который уже до этого наговорил много всего нехорошего о Льюисе, специально попытался создать такое впечатление. Более того, я вполне допускаю, что сам этот слух мог быть инициирован преднамеренно, причем, и командой Льюиса, и тем же Малоуни, пожелавшим привлечь влиятельное и добивающееся всего, чего оно хочет, «голубое» сообщество на свою сторону, или кем-то из лагеря противников в целях дискредитации, так как в нашем мире сейчас совершенно непонятно, что выгоднее, быть гетеросексуалом или гомосексуалистом. Но в одно мне как-то не верится: в то, что при таком количестве сексуальных следопытов, желающих покопаться в белье Льюиса и к тому же знающих все способы разоблачения скрытых гомосексуалистов, Ленноксу в течение стольких лет удалось скрывать от них свою гомосексуальность, если бы он действительно был геем. Так что я все-таки полагаю, что это просто сплетня, причем, скорее всего, американская сплетня, пущенная совершенно преднамеренно, для того чтобы дискредитировать иностранца, который столько лет досаждал Америке самим фактом своего существования.

Бой тем временем назревал, и американские СМИ наполнились какими-то вымученно оптимистичными прогнозами. Победу Рахману предсказали популярный обозреватель телеканала ESPN Макс Келлерман, бывший тренер Мохаммеда Али и один из самых выдающихся тренеров в истории Анджело Дан-ди. Из пяти ведущих специалистов журнала «The Ring» отдали свои голоса Рахману трое: главный редактор Найджел Коллинз предрек его победу нокаутом в десятом раунде, обосновав свою уверенность тем, что «если он сделал это раз, то сможет сделать еще раз»; штатный скандалист «The Ring» Джефф Раян также заявил, что Рахман нокаутирует Льюиса в десятом раунде; а Эрик Раскин, тот самый, который поставил ничейные очки во втором бою Льюиса с Холифилдом, вообще заявил, что Рахман нокаутирует Льюиса уже во втором раунде.

Однако все эти прогнозы, как мне кажется, были не вполне искренни. Желающих поставить деньги на Рахмана оказалось совсем не так много, как тех, кто верил в его победу на словах, и перед боем у букмекеров безусловным фаворитом был Льюис.

Когда до боя остаются считанные секунды и напряжение в комнате, в которой я сижу перед телевизором, достигает какого-то запредельного градуса, раздается звонок моего мобильника. Звонит из Америки мой прияте