Давид щадит Саула и влюбляется в Авигею.

 

Авиафар не случайно пришел к Давиду. Он знал, что к нему со всех краев страны тянутся и тянутся люди.

То были в основном бедняки или чем-то обиженные Саулом, а также и те, кто просто искал приключений, риска и легкой добычи. Вскоре в отряде Давида было уже не четыреста, а шестьсот человек. Это была хорошо сплоченная шайка самых настоящих разбойников, но грабили они, как правило, лишь для своего пропитания, не нападали на бедных и потому пользовались расположением народа. Им всегда было легко укрыться, найти приют и пищу.

Нередко Давид со своим отрядом вторгался в филистимские земли. Как ни странно, но удачные набеги Давида на филистимлян каждый раз вызывали у Саула злобу и ревность. И он не оставлял мысли погубить своего неуловимого соперника.

Между тем Давид, что, может быть, еще более удивительно, не испытывал к старому Саулу, помешавшемуся на зависти, никакой злобы.

Однажды жители пустыни Зиф донесли Саулу, что Давид скрывается в их землях. Саул пустился в преследование. Именно в этот драматический момент состоялась тайная встреча Давида с преданным ему Ионафаном. С небольшим отрядом особо доверенных лиц он нашел Давида после долгих блужданий по пустыне Зиф. Они встретились как братья. Ионафан со слезами на глазах поклялся быть верным Давиду. Еще раз предупредил он своего друга опасаться Саула. Формально Ионафан был наследником царской власти, но, прощаясь, он торжественно сказал Давиду: «Ты будешь царем израильским».

И вот однажды случилось так, что, отдыхая в глубине одной из темных пещер после долгого перехода по пустыне, Давид и несколько человек, бывших с ним, неожиданно увидели, что в солнечном проеме входа появилась знакомая фигура Саула. Он вошел в пещеру без стражи. Люди Давида шепотом посоветовали воспользоваться счастливым случаем, но Давид не захотел убивать Саула. Он неслышно подкрался к нему и осторожно отрезал кусок плаща. Когда же Саул, выйдя из пещеры, отошел на достаточное расстояние, Давид его окликнул. Услышав знакомый голос, царь в страхе обернулся, но Давид низко поклонился ему до земли и сказал:

«…зачем ты слушаешь речи людей, которые говорят: „вот, Давид умышляет зло на тебя“?

Вот, сегодня видят глаза твои, что Господь предавал тебя ныне в руки мои в пещере; и мне говорили, чтоб убить тебя; но   я пощадил тебя, и сказал: «не подниму руки моей на господина моего; ибо он помазанник Господа».

Отец мой! посмотри на край одежды твоей в руке моей,   я отрезал край одежды твоей, а тебя не убил. Узнай и убедись, что нет в руке моей зла, ни коварства, и я не согрешил против тебя; а ты ищешь души моей, чтобы отнять ее» (Цар. 24: 10-12).

Саул, однако, как и следовало ожидать, не бросил преследовать Давида.

Смерть Саула была ужасной и похожей на кару, ниспосланную за многие преступления и коварство. В одном из сражений с филистимлянами, когда были убиты три его сына, он, не желая сдаться в плен, бросился на собственный меч.

В это же время умер и Самуил.

 

 

Царствование Давида.

 

Казалось бы, после смерти Саула Давид, которого, как мы помним, помазал, хотя и тайно, на царство Самуил, должен был спокойно объявить себя царем. Дело, однако, осложнялось тем, что в земле обетованной почти одинаковую власть возымели в то время два колена: Иудино во главе с Давидом и израильское, включавшее в себя несколько ветвей, во главе с сыном Саула Иевосфеем. Уже известный нам Авенир, ближайший приближенный Саула, поспешил своею властью объявить Иевосфея царем всей земли. Он и привел войско Иевосфея в землю Давида. Битва началась с единоборства юношей — по двенадцати человек с каждой стороны. Единоборство, однако, не принесло перевеса ни Авениру, ни командующему Давида Иоаву, поскольку все двенадцать юных воинов в жестокой схватке убили друг друга.

В результате всяческих интриг, раздиравших приближенных Иевосфея, Авенир был умерщвлен. А затем придворные Иевосфея, затеявшие новую жестокую возню вокруг престола, убили и своего царя. Увидев голову Иевосфея, доставленную из царской резиденции в Иависе, Давид понял, что дорога на царствование ему открыта.

Сделавшись единодержавным царем Израиля, Давид решил устроить новую столицу. Наиболее подходящим местом ему казался Иерусалим. Хеврон, где он постоянно жил последнее время и который фактически играл роль столичного города, мало подходил для этой цели, так как был сильно удален к югу. Северным израильтянам могло не нравиться, что столицей избран город в земле Иудейской.

Иерусалим, как вскоре убедился Давид, был, однако, почти неприступен. Населенный воинственными иевусеями, он оказался сильно укрепленным. Расположенный на трех холмах, город был надежно заслонен крепостью, построенной на неприступной скале Сион. Конечно, Давид мог бы подыскать и другое место, но его прельстила могучая красота города-крепости, приподнятого над огромным пространством подобно гигантскому царскому престолу. Штурм следовал за штурмом, но все атаки иевусеи отбивали с большой легкостью и без всяких потерь для себя. Давида выручили разведчики. В поисках воды они нашли в долине к востоку от Иерусалима источник, от которого шел выдолбленный в скале вертикальный ход-канал. По нему-то воины Давида и проникли в город.

На горе Сион был выстроен для Давида, ставшего царем всего еврейского народа, великолепный дворец.

Возможно, именно в это время, когда дворец был закончен, а государство укреплено, Давид сочинил свой знаменитый псалом 100 «Милость и суд буду петь…».

В России его переложил на стихи Державин, назвав «Праведный судия».

Я милость воспою и суд

И возглашу хвалу я богу;

Законы, поученье, труд,

Премудрость, добродетель строгу

И непорочность возлюблю.

В моем я доме буду жить

В согласье, в правде, в преподобьи;

Как чад, рабов моих любить,

И сердца моего в незлобьи

Одни пороки истреблю.

И мысленным очам моим

Не предложу я дел преступных;

Ничем не приобщуся к злым,

Возненавижу и распутных

И отвращуся от льстецов.

От своенравных уклонюсь,

Не прилеплюсь в совет коварных,

От порицаний устранюсь,

Наветов, наущений тайных

И изгоню клеветников.

За стол с собою не пущу

Надменных, злых, неблагодарных;

Моей трапезой угощу

Правдивых, честных, благонравных,

К благим и добрым буду добр.

И где со мною ни сойдутся

Лжецы, мздоимцы, гордецы;

Отвсюду мною изженутся

В дальнейшие земны концы,

Иль казнь повергнет их во гроб.