Стихотворения, не вошедшие в книгу «Поющие думы»

Птицы

Высоко птицы

Вереницей

Летят с далекой неслышной песней.

О, птицы, птицы,

Нам песня снится,

Зовет нас небо, на солнце путь.

Мы любим море, —

В гремящем хоре

Стон урагана, удар борьбы.

Мы любим горы,

Вершин упоры

И песни вашей над миром крик.

«Я сердцем знаю…»

Я сердцем знаю,

Что не истаю

Я в этом мире,

В зеленом пире…

В далекой ясности

Есть тишь безгласности,

В плывущей лунности —

Покой бездумности,

По всей вселенной горят огни.

Их тихий трепет

Мне внятный лепет,

Их колыхание —

Мои искания,

В небесной бездне мы не одни.

Сумрак

Дальнее мерцание

Голубых огней,

Вздох или сияние

Грезящих полей…

Нежное дыхание,

Аромат цветов,

Мир, очарование,

Трепеты листов…

Тихое плескание

Позабытых слов,

Свет и угасание

Чутких полуснов…

«Тихий свет сиянья угасания…»

Тихий свет сиянья угасания

Льется в свежесть дремлющих садов.

Покой короткий, будто стихшие рыдания,

Призрак мрущий белых городов…

Все смолкает, как невнятное роптание,

Синева поблекла у цветов.

Оживает океан молчания,

Где забылись тысячи веков.

На вершинах спящих колыхание,

Взмахи от объятий льнущих снов,

Волн бегущих дальнее плескание

И безмолвие невидных берегов…

При прощании

Весенний вечер в обаянии

Приник к земле,

Закат в немом очаровании

Погас во мгле.

В незримо дальнем осиянии

Подходит ночь…

О, просвети, прости в молчании,

Кому невмочь.

Так тихо, тихо расставание

Земли со днем,

Как будто чудное познание

Мы все поймем.

В последнем радостном свидании

Возлюбим всех,

Тогда сольются при прощании

Любовь и грех.

День

Солнце уж в силе, тени кратчают,

Липнет рубашка к спине,

Травы в истоме стеблем иссыхают,

Жарясь на вольном огне.

Сухо и знойно, негде укрыться,

Вихрится пыль по пескам,

Пусто, далеко, ветер струится

По прошлогодним листам.

В мареве желтом, в устали тяжкой

Стадо овечье пылит.

Кнут подгоняет сзади по ляжкам,

Не попадая ж — свистит.

В днище оврага, в тени, прохладе

Узкий гноится ручей

Овцы припали, мокнут в отраде

В влаге студеных ключей.

Жальче и тоньше скулит сиротой

Дудка в губах пастуха…

Прыгает ветер — щенок молодой,

Даль полевая безлюдна, глуха.

У города

Столб телеграфный гудит над канавой.

Ветер затрясся, завыл в проводах.

В кучах навозных бродит шалавой

Пес одичалый, со шкурой во вшах.

Рявкает с хрипом от голода, старости,

Нюхает сгнивший собачий костяк,

Лижет его в неожиданной жалости:

Может быть, это щеночек-сопляк.

Ров недалече с сугробами падали,

Кружится тысяча галок над ним.

Клювами сразу тухлятину сцапали —

Трупом поменело в мире одним.

Ласточки, легкие перышки неба,

Крутятся свадьбой, писком кричат,

Ищут для птенчиков в воздухе хлеба

И, задыхаяся, камнями мчат.

Сядешь на зелень и вскинешь глазами…

Где-то далеко телега скрипит.

Плавится мутный свинец облаками,

Пес исхудалый кашлем хрипит.

«Не тихо и не шибко…»

Не тихо и не шибко,

А так — чуть-чуть спеша,

Розвальни ноют хлипко,

Где летом шла межа.

Бесшумно и покойно

Полозья чешут снег,

И сердце сжалось больно

Средь похиленных вех.

Деревня за буграми

Маячит кучей хат,

Глубокими снегами

Поля во сне шуршат.

«Долог зимний рассвет…»

Долог зимний рассвет

В деревенском окне.

С богом шепчется дед

При лампадном огне.

Светит снег у плетня

На забытом гумне,

Куры ждут давно дня —

Покопаться в зерне.

Вся деревня в снегу,

И река подо льдом,

На промерзшем лугу

Ходит ветер огнем.

Уходили века,

Нивы ждали весны…

Но тропа далека

До зеленой сосны…

Юноше

Где чувства мало там мысли много,

Где мысли много — там чувства нет…

Иди лишь прямо — одна дорога —

Туда, где правды сияет свет.

Иди же прямо, иди же смело,

Пока ты молод и полон сил,

Чтоб сердце волей стальной горело,

Чтоб, погибая, ты победил.

Рабы машин

[текст отсутствует]

Поезд

Вьется, вьется, вьется

Путь стальной змеей —

Встречный лес смеется

Дружною семьей.

Стучат, бегут колеса

По рельсам чрез мосток

Быстрей вагон понесся,

Послышался свисток.

Льется, льется, льется

Стон груди стальной

И звонко раздается

Песнею родной…

Над горами

Небесами ясными

Облака бежали,

Взорами уставшими

Отдыха искали…

Чуть-чуть притаились

На вершине дикой,

Крылышки закрылись

Над иглою-пикой…

А, вздохнув немного,

По прозрачной сини

Снова в путь-дорогу,

В колыханье линий.

Вечер после труда

Мастерская пуста;

Как громадна она!

Я остался один…

Тишина здесь властна.

Реет чуть теплота

У горна.

Луч вечерний повис

У окна.

Там, за пыльным стеклом,

Воздух ласков и чист…

Свет родившихся звезд

Серебрист.

Тишина так полна,

Словно слышится свист.

Ночь крадется. Темнее, темней…

Огонь звезд так далек, потаенно лучист.

Буду ждать, буду ждать…

Так ужасно покоя молчание…

С солнцем жизнь не ушла —

Ее нежное веет дыхание…

Силуэты машин недвижимы, мрачны,

Смерти вижу на них одеяние.

Мастерская пуста…

Огонек под золой, потухая, живет в угасании.

На реке

Вода рябится легким духом

На зеленеющей мели…

Обрывы выветрились сухо,

И комья глины поросли…

Под ветер выскочила жаба,

О влажный хрустнула песок,

Она от тины вся иззябла,

И свисло брюхо, как мешок.

Спешит прихлопнуть лапкой мокрой

Червя, что вьется меж камней…

Пестреет стайка туч сорокой,

Темнеет блеск реки под ней, —

И шумно дождик полосою

Запузырился по воде,

Сверкнул отточеной косою

И замер, радугой зардев.

Март

Снег под солнцем растопился,

Лужи распустил,

Воробей, спеша, опился,

Хвостик замочил.

От оттаявших заборов

Задымился пар,

Отощавший в зиму боров,

Как помятый шар.

Пес, от вьюг осатанелый,

Брешет ни с чего

И забыл, что околела

Сука — мать его.

Льются с тихим лопотаньем

В колесницах ручейки,

Вечерком же ранне-ранним

Все дороги далеки.

«Млеют в горячей весенней испарине…»

Млеют в горячей весенней испарине

Пашни, дороги и лес-молодяк,

Солнцем высоким они поошпарены,

Стали за летний рабочий верстак.

Хошь ли, не хошь, а водицей мочися

В лютую зиму обжившийся снег.

Терпи, не терпи и молись, не молися,

А скоро уж будет дребезг телег.

Странничек божий, Фома, уж поплелся,

На весну глядя, бродить по Руси,

Бадиком с гайкой таким обзавелся,

Что палец во рту пососи.

У изб, у плетней кое-где попросохло.

Ребятки мочою там пробуют грунт.

Шепчут старухи, — скотина где сдохла,

Как соль вздорожала с копейки за фунт.

Вечером свежим несется далеко

Вскрик или голос птицы какой…

Месяц над лесом пройдет одиноко,

Тронется небо звездной рекой.

«Невысокие лозины…»

Невысокие лозины,

Повалившийся плетень,

Одинокие долины,

Серый, скучный день.

Задремавшие равнины,

Пыльные кусты…

Мои милые картины.

Тихие мечты.

Я у чистого истока

Юности моей,

У бегущего потока

Уходящих дней…

Молот

Удары родят молнии —

Безумные, упорные,

Неуловимо полные мгновенного огня,

Земля качает сводами.

Пар льет паропроводами

На молот мощь зажатую, от трепета звеня.

И будто с ликованьем

По мертвым наковальням

Металл играет в пламени,

Дробится, изменяется

И снова накаляется,

Сверкая остро гранями.

Огни роятся искрами —

Трепещущими, быстрыми,

И близкими, и дальними…

Песнь

[текст отсутствует]

Гудок

Мы спешим…

Нас цедит будка при воротах

И проплескивает дальше.

Дальше, дальше — к мастерским.

Через балки, чрез обломки, горы стружек

И шеренги ожидающих машин

Мы бежим от нетерпения,

Исчезаем в черных пастях

Каменных зверей…

Мы спешим.

Гудок последний

Белым вихрем атмосферу

Вдруг рассек.

И железные, стальные,

Молчаливые массивы,

Эхом гулким завывая,

Отозвалися ему.

А гудок бичом хлестает

Утра, белую без солнца,

Непроснувшуюся мгу.

Он прорвался сквозь ущелья

Узких трубок и кранов —

И вот бьется от восторга,

От свободы, от победы

Белым вольным ураганом

Выше, дальше —

В сердце неба,

В гущу туч!

От стального его рева

Сотрясаются и плачут

Влагой мелкой облака…

О, пронзай, ломай преграды,

Неподвижные громады,

Окаянные пустыни,

Непройденные пески,

Белоструйный пламень снежный

Пар — гудок!

Громче, резче раскаляйся,

Рви на клочья, распыляй

Туман низкий — пасть могилы,

Жуть бессилья!

Пробивайся сквозь пространства

К мертвым звездам,

И столкни их, и смети их

Своей силою земли…

Мы — гудок, кипящий мощью,

Пеной белою котлов,

Мы прорвемся на дороги,

На далекие пути.

Не отступим, не уступим —

Без конца вперед идти:

Только в силе — радость жизни,

И в победах — упоенье,

В достиженьях — гордость воли,

И в огнях манящих — власть…

Наш гудок — сигнал желаний,

Клич трепещущий сердец,

И труду, усилью, воле —

Утренний привет.

Мы рванемся на вершины

Прокаленным острием!

Брешь пробьем в слоях вселенной,

Землю бросим в горн!

«Мы на канатах прем локомобиль…»

Мы на канатах прем локомобиль

К платформам красным станции.

Цилиндры в триста лошадиных сил

Заржавели на скрепах с фланцами.

Давно не крутит оси кривошип

И замер, разбежавшись, маховик.

Трубы макушка — проволочный гриб —

Прогнил от дыма, вбок поник.

Волочим сажень-две, минуту отдыхаем,

И снова ухаем, ногами чешем землю,

Плечьми брат к брату ближе примыкаем.

В поту и хрипе узкою пролазим щелью.

Канат рассекся от усилий дружных

И хлобыснул по роже чьей-то тощей —

Метнулась врозь стая ребят досужных

...............

Оправились и потащили с песней,

Мамаше подарив матюк.

Последний шаг — и силе стало тесно,

Скрипит, шатается на оси крюк…

Шабаш — доставили!..

Двугривенный и сотка,

Да огурец, в горшке разбрюхший от рассола.

Кормись, дыши, промачивайся, глотка,

И хлебец жуй муки вкуснейшего размола.

Красному Воронежу

[текст отсутствует]

Последний день

Выходите по плитам звенящим, дрожащим под шагом

Уверенным, твердо рассчитанным маршем!

У станков, у моторов, вагранок с кипящею медью

Сговоритесь спокойною, краткою, ясною речью труда,

А потом — слейте в миге едином

Всю волю, усилие, мощь трепещущих жизнью железною жил

И ударьте по клапанам и регуляторам,

Воющим силою темной упорной огня —

Ударьте — взмахом одним тысячей рук,

Тысячей рук, как одной!

Тысячей пальцев в мозолях и ранах —

Знаках немых сопротивлений металла и пламени горнов…

Рукою за руку в пожатии — призыве братском

Возьмитесь, идите всей цепью, звено за звеном,

Разбейте ворота — и океаном свирепым

Раскиньтесь волнами с кровавою пеной,

Запейте потоком, ударьте прибойной струею —

Мир, убывающий в силе, землю усеявший гнойными трупами,

Бледною, тощею кровью, еле живущий,

И взвейтесь столбом, стальным, прокаленным,

Под небо, под звезды!

И засветите под солнцем,

Чтоб солнце потухло,

Факел из слившихся искр от ударов,

Ударов ритмичных и властных

Наших желаний, влитых в одно…

Мы — это правда грядущая,

Правда земли, под которой

Рухнут все тайны небес…

О, мы раздавим, взорвем динамитом,

В песок превратим этот мир!

И продиктуем кометам и колоссальным далеким мирам

Волю машин,

Правду горящих сердец.

Выходите по плитам звенящим, дрожащим под шагом

Уверенным, твердо рассчитанным маршем…

Италии

На морях из льющихся алмазов

Дышит в солнце пальмами земля,

И вершины гор из дымных газов

Растопила золотая мгла.

Корабли в волнах далеко бьются,

Ветер воет в мачтах, парусах…

Человек услышал, как поются

Песни бурь в отвесных берегах…

Меч в руках раба не в первый раз,

Залп не первый — по дворцам…

Мы слились, мы лава — миллионы нас,

Мы гремим восстаньем по странам.

Океан в прибое свирепеет,

Мир от взрывов недрами гудит.

Жажду правды сердце в сердце сеет,

Красный Факел мщением горит.

Юный Друг, далекий и прекрасный,

Душу Ты отдал для мук борьбы.

О, борись, восставший брат наш красный,

Рвут уж цепи по земле рабы!..

1919, XI

Знание

Нам радость незнакомая

В тебе горит, познание!

В груди живет истомою

Тоска, от тьмы отчаянье…

Душили мир страдания,

Но жизнь светла надеждою —

И ты пришло, о знание,

Под красною одеждою..

Субботник

Волей рожденный чудесной

Всечеловеческий труд…

Люди под ношею крестной

Счастье себе обретут.

Братские мощные руки

Кровью налиты одной…

Наши грядущие внуки

Будут семьею родной.

Мы под железными стонами

Счастье для мира творим.

Мы трудовыми подъемами

Землю сжигаем и сами горим.

Май

Мы живем под солнцем голубого мая,

Пламенем желаний наша грудь полна.

Мы растем все выше, силы отнимая

От земли и неба, где горит весна.

И в огне восторга поднимаем молот,

Разрушаем горы на своих путях…

По земным пустыням строим Новый Город,

Запоют машины в каменных сетях.

Без числа и меры, без конца и края

Мы покрыли землю, мы сжимаем мир…

Загремела песня, в сердце замирая,

И слились просторы в бесконечный пир.

В этот день, ликуя, брат стал рядом с братом,

Загорелась в каждом ясная звезда…

Катится и стонет, и гудит набатом

Радость и смятенье — ураган труда.

1920 г., 1 мая.

«Над голубыми озерами…»

Над голубыми озерами

В сумерках мрут облака,

Синими чистыми взорами

Замерла в небе тоска.

Влажный камыш наклонился,

В думе глядится на дно, —

Ранний ли сон ли приснился,

Ночью ль открылось окно…

Странник бредет неустанный

В темных полях по тропам,

Путь неизвестный, желанный

Лег по пустыне к горам.

Кузнецы

Снова в руках молотки и зубила,

Песней весенней залились станки.

Пламя железо в горне раскалило,

Куйте его, кузнецы-батраки.

Буйные дети борьбы и свободы,

Куйте железо с зари до зари,

Нивы покроют зеленые всходы,

Песнь про вас сложат в полях косари.

«Солнце жжет арбузы, зеленит огурцы…»

Солнце жжет арбузы, зеленит огурцы,

Обратило к себе всю подсолнухов рать.

Еще тверды бобы, как у девки сосцы,

Впору только теперь воробьям их клевать…

Солнца ясен заход, ночь в теплыни идет

И тоскою зовет на село.

И натянешь зипун, сердце болью кольнет,

Поплетешься без песни, с душой наголо…

На околице визг, чуть задавленный смех,

Парни мечутся с ласковым зовом.

Отпустили с цепей древний прадедский грех,

Льнут друг к другу в желании новом…

Месяц поздно взойдет, перед самой зарей,

Все, сморившись, уснут — кто где как.

Небо вздернется легкою бледной корой.

По дороге раздавишь собачий костяк.

Далеко зазвенел на жалейке пастух,

У колодца стонает бадья,

Закадился росою прохладною луг,

Солнце грянет чуть-чуть погодя.

Праздник силы
(Ко дню всевобуча)

[текст отсутствует]

Дорога

Глухая лесная дорога

И мшистый коряжистый пень…

Путь крестный народа немого,

Душа чья — граненый кремень.

Проселки в узлистом сплетеньи

Раскинулись вкруг деревень,

Где страхом куется терпенье,

Покоится рабская лень,

Сузятся у пашен в тропинки,

И — дальше былиночки мнут,

Средь сел поприжмутся к лозинкам,

С околиц же прямо бегут.

Их манят поля и просторы,

Где странники молча бредут,

Ногами босыми узоры

Версту за верстой по ним ткут.

Сгорбясь под сухарной сумою,

Идущие песни поют

И звякают ржавой клюкою.

А песни за море зовут…

Путь в горы

Поля бурьяном зарастали,

И зверь по чащам ликовал.

А мы пришли — зубцами стали

Плуг рвы и степи запахал.

Живое солнце в красных жилах

Дробило землю на куски,

Отцы ворочались в могилах,

Колосья вспухли, как соски.

Мир раскаленный был враждебен,

Спала машина в недрах руд.

Но человек родился гневен —

Его путь в горы долог, крут.

Напор

Рука с рукою мы стали рядом,

Дыханье брата — мой тоже вздох.

Удары сердца — разрыв снарядов,

И взор ответный взор зажег.

Душа убита, и жизни нету,

Весь мир в железе надет на штык.

Мы рубим корни у всего света,

Победа наша — смертельный крик.

В день истребления — земля пустыня,

И каждый зверь в ней господин,

На небе солнце тогда остынет,

Не нужен миру властелин.

Под нашим шагом цветы сгорают,

Мы — гибель всем, кто не погиб.

В волне кровавой поля рыдают,

Мы выпрямляем путей изгиб.

Душа с душою — дыханий ветер,

Земля и небо — океан.

Над головами не жизни ветви —

Свинца и меди ураган.

Оратор

[текст отсутствует]

«На реке вечерней, замирающей…»

На реке вечерней, замирающей

Потеплела тихая вода.

В этот час последний, умирающий

Не умрем мы никогда.

Мы твой зов, твой голос всюду слышим,

Тишина и сон твоя душа.

На руках у матери не дышим,

Без возврата ночью шла межа.

Свет засветится, неведомый и тайный,

Над лесами, ждущий и немой,

Бьет родник, живой и безначальный.

Странник шел и путь искал домой…

Конный вихрь

Пролетарской коннице

По морю, по морю земли

Храпят табуны лошадей.

Гонят в ущелье петли

Безумное стадо людей.

Пики их жалят и жалят,

Души секут пополам,

Брызгают трупы и тают,

Трупы — дорога коням.

Копыта вонзаются в череп,

Сердце в груди дребезжит —

Красноармейцем стал мерин,

Смертью ревет и визжит.

Топчут пустыни копыта,

Топчут и рвут города.

Крепость гранитная смыта —

Жизнь никому не отдам.

Враг под ногами не дышит,

В землю вогнал его конь,

Победы моей не услышит —

Красный ликует огонь.

Фронт

Артиллерийский звон колокольный

В стены набатом гудит.

Башни взлетают, дворцы загораются,

Пыль кирпичей в облаках.

В город расплавленный молот опущен,

Брызгает пламенем камень домов.

Трупами люди мостят переправу,

Падает к братьям брат на штыки.

Дрогнуло вздохом зарево в взрыве,

Комом свинцовым запущена смерть…

Гневный поток размывает дороги —

Пушки, колеса, лошади — мы…

Выгнула спину крепость — плотина,

Дышит гранит, как живой.

Трубы без дыма отрублены в небе,

Будто слепые глаза.

Но целы машины под цинковой крышей,

И слушают чутко станки…

Лопнет плотина под силой напора

(Разве ей скажет кто: стоп?).

Сжатая мощь водопадом сорвется,

Смоет, сравняет трупов бугры,

Люди грудь с грудью к трупам сойдутся,

Брат не нанижет брата на штык…

Долго идем мы, не видим друг друга,

Стены кругом нас и камень в душе;

Но мы заложили пуды динамита

В камень, в гранит, под бетон.

Врата родного мы в жертву отдали,

Шнур поджигали живою свечой.

Но мы пустили под облако пылью

Стену и душу сухую врага…

Человек человеку навстречу

По крови шагает, шагает века.

Мальчик

В вечер летний, тихий и тоскующий,

Звезды с неба травам говорят.

Домик скрылся и зарос садами,

И в окне белеется звезда.

Спит Волчок в репьях под лопухами,

Сердце человечье у него во сне,

И во сне рекой уходят звезды,

А земля без края и дорог.

Ночью каждый от себя уходит,

Понимает, а к утру молчит.

В поле грудь волнуется и дышит,

Люди встали и глядят.

Мать до света белого качала

Мальчика в корыте на полу.

Домик крышей светится под небом,

Мальчик мается, руками говорит.

Сны его несут далеко,

Улыбаются и на руки берут.

Мать другая грудь сосать давала,

Много рук протянуты и ждут.

Он не знает, никому не скажет,

Отчего и ночью так светло,

Отчего во сне он говорит и любит,

А днем немой и ненавидит.

В самый полдень, когда поле выгорало,

Заметался мальчик и открыл глаза.

Мать давно томится на работе,

Чуть змеится время, долго до гудка…

Снова шепчет вечер, тихий и печальный,

Серебряные струны в небесах поют.

Подушка навалилась на лицо ребенка,

Пух во рту горячий прожигает дух.

В дверь Волчок заскребся,

Мухи ноют тише, за окном забор.

Вышла у соседей на крыльцо невеста

И одна запела.

Тянется не рвется тоненькая нитка,

Капля бьет по капле, а полны века…

Мальчик замирает, видит сон последний,

Будто мать уходит, больше не придет.

Без конца заборы, темные дороги,

Наверху просторно, тихо и светло.

Села мать на камень, руки протянула

И одна поет.

Умер мальчик. Белый, он светился ночью,

Не в корыте он один заснул.

На него в окно смотрели звезды,

К свету мухи облепили весь живот.

Домой

Утром трава просыпается,

Дышат, шумят воробьи.

Ты с человеком не встретишься

Тут под навесом зари.

Долги дороги из камня,

Жарок подножный песок,

Глаз у звезды закрывается,

Тянется солнце рукой.

Эти поля и дороги,

Этот стонающий день,

Жмется к тебе и тоскует

Земная пустая душа.

Думаешь. Видишь далеко,

Нет никого на пути —

Странница богом согнута,

Деревня, солома, плетни.

Тут я любил и родился,

Братца таскал на руках,

Землю большую увидел,

Боялся, умрет моя мать

Летние дни улыбаются,

Реки текут в серебре,

В поле песок загорается,

Мать дотемна не придет.

Братца ношу, утешаю,

Постом ему минет годок,

Любит он, смотрит, смеется,

Думает, я ему мать.

К вечеру день опускался

В темь затаенных лесов,

Ночью росой там купался,

Утром ребенком глядел.

В поле играли мы с братом,

Город лепили в песке.

Сеня поднялся на ножки,

Со страху моргать перестал…

Дома все зяб он и жался,

Вечером есть не хотел,

Пеною утром закашлял,

Пух животом и синел.

Мать не пошла на работу,

На руки Сеню взяла.

Глаза он открыл и не видел,

Ложилась на них пелена,

В полдень заснул и во сне засмеялся,

Руками ловил и стонал….

День прогремел и на лес опустился,

Шла, уходила река.

Стих ночью Сеня,

В рот взял мой палец,

Глазами глядел, а дремал.

И день весь, и ночь всю другую глядел и дремал.

Утро настало. Чуть вышел день.

Сеня проснулся и руки поднял.

Глазами повел далеко, как слепой,

Будто ушел и забыл оглянуться…

Плавает солнце по небу одно,

Странник, отставший в степи,

Ходит и ищет дороги-пути.

Плачет с ним вместе земля.

Рожает она, хоронит и любит,

На солнце глядит каждый день.

Могилы, поля, и плетни, и деревни,

И смерти и жизни нету конца.

Когда же дойдем мы до дома

И в нем до утра отдохнем.

Сойдемся, увидим умерших,

Забытых, далеких вернем.

Когда ж эту смерть вместе с жизнью

Сожгем в яме скорби своей,

И встанем с соломы детями

У матери в доме родном!

Мысль

Жизнь еле тлеет под камнем смерти,

Изнемогает в борьбе со тьмой, —

Свалите камень, земные дети,

Пусть станет истина ее душой.

Над нами солнце и в нас рассвет,

Все реки светятся до дна.

И в нас восходит светлейший свет,

Ничья не будет душа одна.

Мы все воскреснем, живыми встанем,

Родился новый сильнейший бог.

У бездны дна теперь достанем,

Сойдутся братья с больших дорог.

Мысль человека стала богом,

Сознанье душит зверя тьмы.

На царство сядет царь убогий —

Ни ты, ни я, а — мы.

Сын земли

Опустилась с неба раненая птица,

Поперек дороги ей легла гора.

Жизнь, полет высокий, только тихо снится —

У костра со звездами до утра игра.

Крылья холодеют и на шее камень,

Глыбы на дороге, смерть и тени тайн,

Глыбы шевелятся, шевелятся сами,

Горы над горами, как над бездной край.

Где ж гнездо и мать тут у небесной птицы,

Только тьма пещеры для прохода тайн.

И без шума мчатся тени вереницей,

Смерти, жизни нету, вечно ожидай.

Птица еще бьется, есть под сердцем дети,

С нею прилетели с голубых равнин.

Если мать не дышит, то у них нет смерти,

И вздохнет и выйдет из утробы сын.

Из утробы мертвой он один родится,

Перемрут под матерью многие птенцы…

До конца сын будет с смертью, с тайной биться,

И его поманят звездные венцы.

Через глыбы, горы тайн и неизвестного

На коне Ненависти пронесется сын.

В вихрь и ночь безумия, жаркого и тесного,

Он на крыльях пламенных врежется один.

Это мать убитая, брошенная с неба,

Через горы бросила сына к небесам.

Все птенцы подохли с голоду, со слепу

И лежат на камнях черной кучей там.

В сыне мать открыла снова небу крылья,

И смеется звездам из-за глыб и гор,

И летит звенящей, белой, звездной пылью

В тихие равнины в голубой простор.

Прошлое, далекое, всю немую вечность,

И холодный камень, тайную звезду —

Все поймет, полюбит, кончит бесконечность

И на крыльях вскинет Сын на высоту.

Это мать убитая в нем летит и ищет,

Никогда не кончит своего пути…

И живых и мертвых с гор высоких кличет

На дороге дальней всех птенцов найти.

1920, 7 ноября.

Слепой

Песню ночью никто не услышит,

Тихую песнь без певца.

И тебя и меня она кличет,

Как без матери в поле слепца:

— Ты испуган, ты вытянул руки,

Стужа тьмы, пустота, пустота.

Ни отголоска, ни звука.

Ты потерян, забыт, ты отстал;

О, не бойся, слепец позабытый,

Больше всех ты своей слепотой,

Одному тебе тайный и скрытый

Свет открою и буду сестрой.

Мир подымешь на слабые руки,

Что захочешь, полюбишь — твое.

Ты испуган, слова твои глухи,

Ты — любовь, твое сердце — в моем.

У стены, у стены на дороге

В смертном ужасе замер и ждешь,

Ждешь, приедут холодные дроги —

Не откроешь глаза, а сожмешь…

Ты живой, ты живой, ты единственный,

И стена — только дым на глазах,

Ты слепой, но в тебе свет таинственный,

Ты у мира один на часах.

Никого, а себя испугался,

В ослепительном свете ослеп

И один от ушедших остался

В поле темном на мертвой земле.

Для тебя одного невозможное —

Крылья радости, вольный полет.

И все тайное — только ничтожное,

Только тень от открытых ворот.

Ты оживший, спасенный спаситель,

Тихий голос твой — миру закон.

Ты вселенной единственный житель,

Твоя истина — утренний сон.

* * *

Песню ночью никто не услышит,

Тихую песнь без певца.

И тебя и меня она кличет,

Как без матери в поле слепца.

«Мы пройдем тебя до края…»

Мы пройдем тебя до края,

Небо, тайна голубая.

Мы любовь, мы — мысль вселенной,

Звезд зовущих странник пленный.

Мы идем в темницы тайные,

Там красавица печальная

Не дождется часа светлого,

Будто песнь, никем не спетая.

Много матерей

В мире большом и высоком

Много дорог и домов.

Небо — колодезь глубокий,

Мать не поймет моих слов.

Много идут матерей,

Только чужие и мимо.

Нам ни одна не откроет дверей,

На руки с лаской не примет.

Нищими ходим мы по земле —

Мать ли не встретим в замолкшем лесу…

Каждый замучен, от пыли ослеп,

Сердце до матери я донесу.

В городе праздник — дома и огни.

Дети бредут и все просят любви —

В поле мы были одни и одни,

Мать, хоть чужая, нас позови!

И протянулись к нам белые руки,

Полные груди ждут с молоком…

Шли по дорогам мы в радостной муке —

Есть и у брошенных матерь и дом.

Нам улыбнулись деревья и камни,

Каждого любят мать и сестра,

Стали мы всеми, все стали с нами,

Будто в степи у большого костра.

Дети

Не сгорает город огненный,

Весь в страдании торжественном.

Из машин стальных бьют молнии.

Вышли трубы грозным шествием.

Мы безумную вселенную

Бросим в топку раскаленную,

Солнце древнее, бесценное

Позабудется, сожженное.

Оборвем мы вальс тоскующий —

Танец звезд, далеких девушек.

К ним идет жених ликующий —

Сжечь обитель светлой немощи.

Не любовь мы, а познание,

Сердце было — ком тоски.

Мы ворота ищем тайные

Уплывающей реки.

Наши дети не родились,

Не родятся никогда —

Через вечность мы пробились,

Будем биться, жить всегда.

Дети — сладкое бессилие,

Сказка радостная смерти.

Мы ж невянущие лилии,

Мы смеющиеся дети.

Во сне

Сон ребенка — песнь пророка.

От горящего истока

Все течет, течет до срока,

И волна гремит далеко.

Ты забудешь образ тайный,

Над землею неба нет.

Вспыхнет кроткий и печальный

Ранний утренний твой свет.

Ты пришел один с дороги,

Замер сердцем и упал,

Путь в пустыне зноя долгий,

Ты, родной мой, тих и мал…

«Тиха дорога, неизвестна…»

Тиха дорога, неизвестна,

У брата горячи глаза,

Мир тайный — сонная невеста,

Мы — предрассветная роса.

Конца мы ищем бесконечного,

Мы знаем — есть у бездны дно.

Но одолеем зверя вечного,

Когда с ним станем заодно.

Мы меньше трав и тихих нищих,

Глаза у нас небес ясней,

Песка подводного мы чище

И всех зверей живых сильней.

Последний шаг

Из вскрикнувшей разрубленной вселенной

Рванула мир рабочая раздутая рука.

Пришли до срока, без гудка мы — радостная смена,

Все времена ушли в подземные забытые века.

И ближе светит солнце, везде, везде — наш дом,

И ты мне друг и брат, она сестра — сестра.

Земля — железная машина, течет по проводу к ней гром.

Смеемся мы, любовь не перескажем с утра и до утра.

Бессмертье заработали мы смертью и могилой,

От наших глаз не скроется небесное лицо,

Жизнь раскаляется до дна глубокой тайной силой,

Работа — наш отец, мы не расстанемся с отцом.

Мир будет тишиной. Пройдем его до края,

Нет никого нигде, товарищи машины сверлят небеса.

Летит звезда к земле, никто не умирает,

У человека навсегда задумались глаза.

Живут в нас все — погибшие от смерти,

Кто ночью падал в городах,

Замолкшие в могилах дети…

Мы сокрушающий, последний шаг.

Судьба

В звездной безутешной смертной тишине

После ветра, после птицы мы родились на земле…

Чуть в неуловимой тихой вышине

Радуется — стонет песня на селе.

Вечность мы обнимем вечером рукою,

Девушку испуганную, утреннюю тень.

Выйдет солнце громкое над большой рекою,

Никогда не смеркнется наш великий день.

Музыка на празднике гибелью гремит:

Кинулись товарищи в улицы на бой.

Далеко, за гибелью, спасение летит

С пополам разрубленной, конченной судьбой.

«Мир рожден улыбкой человека…»

Мир рожден улыбкой человека,

Он вселенную невестою назвал.

Смерть рука влюбленная рассекла,

Вечный посох странник в руку взял.

Бесконечность солнцем утром взорвана,

Зацвела небесная звезда,

И растет вселенная просторная,

Бесконечней бесконечности всегда.

Топот

В душе моей движутся толпы…

Их топот, их радостный топот,

Как камней сползающих грохот.

Без меры, без края, без счета

Строят неведомый город, —

Выше, страшнее, где тайна и холод —

Камень на камень, город на город…

Тихо. Только в материи сопротивление —

Ропот.

Там, где удар, там и миги и годы

Плавятся в вечность машиной и потом…

Тихо танцуют звезд хороводы,

Выше их вышли трубы заводов.

Там, где царили вселенная, рок,

Скованный проводом мечется ток.

Слава безумию, взрывам и топкам,

Грохоту, скрежету, топоту, топоту,

Мысли и числам неисчислимым,

Цифрам сомкнувшимся, неизмеримым.

Лопнули мускулы. Смерть человеку —

Брошен в колодезь последний калека,

Душу живую машина рассекла.

Наша душа — катастрофа, машина.

В небо уперлись железные спины.

Солнце стихает, склоняется, стынет.

Ступайте толпа за толпою

По жаркой, по вашей душе.

История больше не даст перебоя,

В машине сгорает мир тайн и вещей.

Любовь — это девушка, шепот,

Но ночью там движется топот,

Идут по душе моей толпы.

Вселенной

Вселенная! Ты горишь от любви,

Мы сегодня целуем тебя.

Все одежды для нас в первый раз сорви,

Покажись — и погибшие встанут в гробах.

Твое солнце на небе и в топке,

В нашей мысли, в летящей звезде,

Ты в былинке унижена робкой

И бессмертная в каждом листе.

Отдайся сегодня, вселенная,

Зацветай, голубая весна,

Твоя первая песня весенняя

В раскаленных машинах слышна.

Ты невеста, душа голубая,

Зацелуем, познаем тебя.

Ты прекрасней чудес, но слепая,

Ты не тайна, а плач и мольба.

Мы — сознание, свет и спасение,

Никто после нас не придет,

На трупах цветы улыбнутся весенние,

Девушка сыну цветок сорвет.

Разум наш, как безумие, страшен,

Регулятор мы ставим на полный ход,

Этот мир только нами украшен,

Выше его — наш гремящий полет.

Мы усталое солнце потушим,

Свет иной во вселенной зажжем,

Людям дадим мы железные души,

Планеты с пути сметем огнем.

Неимоверной мы жаждем работы,

Молот разгневанный небо пробьет,

В неведомый край нам открыты ворота,

Мир победим мы во имя свое.

«Познаны нами тайны вселенной…»

Познаны нами тайны вселенной,

В душах тревога молчит.

Мы осушили небесные бездны,

Солнце слова говорит.

Полон восторга пламенный город, —

Люди, машины, цветы…

Каждый сегодня богом быть может,

Солнце над каждым горит.

Медный гудок заревел над планетой,

Пространства, подъемы нас ждут.

В жизни бессмертной, как в песне неспетой,

Звезды звенят и поют,

Солнце мы завтра расплавим,

Выше его перекинем мосты.

Как песком, мы мирами играем,

Песню мы слышим тихой звезды.

К звездным товарищам

На земле, на птице электрической

Солнце мы задумали догнать и погасить.

Манит нас неведомый океан космический,

Мы из звезд таинственных будем мысли лить.

Мы летим. Нам смерть, как жизнь, — товарищ.

Лучше гибели невесты не найти,

Чище муки ласки не узнаешь.

Тот живет, кто кончил все пу<