Глава Вторая: Встаньте на Ноги

Нита ездила на Мустанге 67 года, который мы называли «Шинана». Ну, как в сериале «Martin»: «Это Шинана, она знает, что творится!». Она имела обыкновение высовываться из окна и орать людям, которые шли мимо: «Эй! Я пересплю с тобой за твою машину!» Она уважала мужчин, которые не стали бы с ней спать.

Еще она играла на гитаре – обычной, акустической. Иногда мы шли к ней домой и сидели у нее в подвале: она играла на гитаре, а я пыталась подобрать какие-нибудь дурацкие блюзовые стихи. Дом был не старый, и на самом деле он был в дорогой части города, но он всегда казался мне трейлером. Возможно, дело было в матери Ниты, которая ходила в линялых розовых лосинах, или в том, что ковер был темно-коричневым, занавески никогда не открывались, и повсюду валялись газеты и всякий рекламно-буклетный мусор. Неважно; просто это место выглядело, будто здесь живет какая-нибудь нищая белая шваль, и мне здесь всегда было несколько неуютно.

Но Нита была моим другом, и проводить с ней время было прикольно. И, когда я была рядом с ней, постоянно что-нибудь случалось. Не то чтобы она специально что-нибудь устраивала, но… подобные штуки происходили только тогда, когда я была с ней.

Первая вещь была мелкой. Мы ехали смотреть боевик на огромном грузовике ее отца (это был один из тех многочисленных дней, когда Шинана отказалась заводиться), какой-то ее приятель сидел на заднем сиденье, а я – на переднем, рядом с ней, словно стрелок рядом с пилотом вертолета. Мы резко свернули на поворот налево, который вел на парковку, и, как раз когда мы уже почти проскочили, что-то врезалось в заднюю часть машины.

Думаю, тот чел в маленьком сером «Rabbit» думал, что мы слишком резко поворачивали, или что-то еще в этом роде, потому что, едва мы съехали с шоссе, он выскочил из машины и начал орать. Какая-то фигня на тему того, что у него не было возможности остановиться, и что, по нашему мнению, мы делали, и что лучше бы у нас был хороший адвокат, потому что уж он позаботится устроить нам показательную порку. Я была слишком изумлена, чтобы что-то делать, но Нита поплотнее надвинула на глаза свои свои коричневые пластиковые очки, оправила джинсы и пинком открыла дверь.

- Я? А ты, по-твоему, какого черта думал? У тебя было пятнадцать секунд, когда ты четко нас видел, и ты даже скорость сбросить не попытался! Нам был зеленый свет!

Не самая крутая речь в мире.

Но она, по ходу, сработала, потому что при виде долговязой, конопатой шестнадцатилетней девушки в джинсах, высоких кедах-«конверсах», черной футболке и очках ботанского вида чувак заткнулся мгновенно и качественно. Когда явилась полиция, к нему внезапно снова вернулся голос – и арсенал матерщины. Возможно, дело было в том, что его раньше арестовывали за вождение в пьяном виде, а может, и в том, что у копов на него уже была выписана пара ордеров, но я думаю, он просто решил, что с его стороны будет очень чотко и по-пацански подергаться в наручниках и поорать «сука», пока его упихивали в полицейскую машину. Для него это кончилось дополнительной статьей за оскорбления.

Видите? Вроде мелочь. Просто какое-то хуйло, вмазавшись в нашу тачку, огребло больше, чем планировало. Но такие мелочи были довольно типичны. Вокруг Ниты ничего не могло оставаться простым и незамутненным, даже когда мы были в моем районе. Я жила в восточном конце города, куда переезжали всякие чуваки, понаехавшие из других штатов и взявшие с собой свои деньги. Здесь все казалось скучным, стерильным и безопасным, пока мы с Нитой не решили выбраться съесть по мороженому.

Кафе «Голубой Койот» было последним заведением в длинном узком молле, который, словно стена, отмечал конец территории, отведенной яппи. По ту сторону забора из стальной сетки, который огораживал парковку, был пустой участок, загаженный пивными бутылками, ломаными досками и всяким гнилым хруньем. Несколько мерзких тряпок сползли до основания изгороди и мокрой горкой навалились на витую проволоку. Все остальные магазины к этому часу уже перестали работать, молл и идущий вдоль него крытый тротуар были темными, и джип моей мамы остался единственной машиной на стоянке.

Но здесь были и другие. Какие-то люди тусовались в тени, за пределами фиолетового неонового света из окон кафе. Я пыталась их игнорировать, пыталась быть крутой, но один из них шагнул мне навстречу, когда я торопилась угнаться за широкими шагами Ниты. Пацан был одет в черную кожанку, у него были запавшие, жестокие глаза на бледном лице. Сейчас, наверное, я назвала бы его готом, но тогда я еще не знала, что такое гот, а теперь я бы еще и подумала, что поступить так значило бы ужасно обидеть готов. Он потянулся ко мне и вцепился рукой в мой плащ.

- Эй, глянь на это.

Он махнул рукой на колонну, возле которой шарились какая-то тощая девка и пахнущий мочой парень с ирокезом, в темноте похожие на упырей. Девка дернула кончиком носа в направлении потолка.

- Посмотри, что мы поймали.

Я посмотрела наверх.

Они поймали белку. Она очень медленно покачивалась в воздухе, подвешенная на запутанной бечевочной сетке, которая растягивала ее за лапы, удерживая ее в позе какого-то извращенного распятия. Ее голова была запрокинула, и ее крохотная нижняя челюсть отвисла, показывая острые нижние зубы. Сначала я подумала, что у нее течет кровь из ушей, но потом поняла, что потеки вязкой жидкости, которые изгадили ей щеки, были остатками ее глаз. Глазницы были темными; черные бусинки выдавили из них и размазали, как гнилые ягоды черники.

Я стояла, завороженная, не в силах отвести глаза от этой жуткой маленькой штуки. Ее хвост был таким идеальным, таким пушистым… Пацан все еще держал меня за руку, и он наклонился ближе.

- Смотри… Ты это видишь?

Нита разрушила эти странные чары, выдернув у него мою руку и втащив меня в «Голубой Койот». Она усадила меня за стол и решительно вышла обратно на улицу. Когда мы выходили, ни подростков, ни их белки больше не было. Молл снова был обычным, но изменилась я. По дороге домой Нита в основном молчала, и я ее с тех пор не видела.

Но со мной продолжают происходить всякие штуки.