Могу я предложить тебе проверить прикроватную тумбочку твоей партнерши? Может быть, раз женщина, с которой ты встречаешься, проявила интерес, она сходила по магазинам после ланча и прикупила кое-что.

Эта женщина станет моей погибелью. Я точно знал это.

Час спустя секретарь позвонила мне через интерком.

— Мистер Морган? У вас звонок на третьей линии.

— Разве я не просил меня не беспокоить?

— Да. Но они сказали, это срочно.

— Кто это и что они хотят?

— Эм-м… Я не спросила.

— Послушай… — Как там ее звали? Эллен? Да пофиг. — Основной частью твоей работы является проверка телефонных звонков, я прав?

— Да.

— Ты беспокоишь меня, даже не зная имени звонящего, когда я просил меня не беспокоить. Ты думаешь, что делаешь свою работу правильно?

— Я…

Мое терпение заканчивалось.

— Выясни имя звонящего и основание так называемого срочного дела.

Минуту спустя она снова позвонила по интеркому.

— Что?

— Это мисс Моро. Она просила передать, что основанием для срочности является смерть ее мужа.

Я поднял трубку.

— Женевьева.

— Грэхем. Мне нужна твоя помощь.

— Я работаю над этим. Я сказал тебе это еще вчера.

— Мне нужно больше.

Я снял очки и бросил их на стол. Потерев лицо ладонью, я сделал глубокий вдох. Прошло несколько лет с моего последнего цивилизованного разговора с ней, но вопреки всеобщему мнению, я не был полным придурком. Она только что потеряла мужа из-за сердечного приступа в тридцать один год.

Откинувшись в кресле, я выдохнул всю злобу и сделал свежий вдох сочувствия.

— Что я могу для тебя сделать, Женевьева?

— Я не хочу управлять компанией сама. Я не смогу.

— Конечно, сможешь. А если нет, наймешь кого-нибудь, кому сможешь доверять.

— Я доверяю тебе, Грэхем.

Я, черт возьми, доверял тебе тоже. Было физически больно прикусить свой язык.

— Ты не в том состоянии, чтобы обсуждать бизнес прямо сейчас.

— Я всегда готова обсуждать бизнес. Как и ты. Это у нас общее. Наши эмоции уходят на второй план, когда дело касается работы.

— Я думаю, ты не права, и ты не можешь все четко видеть сейчас. С чем ты хочешь, чтобы я тебе помог?

— Я хочу объединиться с Morgan Financial Holdings.

— Ты хочешь, чтобы я купил Gainesworth Investments? Полностью?

— Нет. Вместе Gainesworth Investments и Morgan Financial Holdings будут мощными. Я буду управлять компанией с тобой.

— Не понял?

— Ты правильно услышал. Я хочу объединиться. Снова стать командой.

— Женевьева, не хочу показаться бестактным, но… ты только что потеряла мужа. Не думаешь, что тебе стоит подождать некоторое время, прежде чем искать нового напарника? Погоревать немного, может быть? Ты неясно мыслишь.

Она вздохнула.

— Мы с Лиамом не были вместе.

— Я не знал.

— Я застала его за тем, что он трахал свою двадцатитрехлетнюю помощницу.

— Мне жаль это слышать.

— Нет, тебе не жаль. Ты считаешь, что как аукнется, так и откликнется. Как и я.

Неожиданно, но я так не думал.

— Ты все равно пережила потерю. Сейчас ты нужна своей дочери. Дай мне закончить мой проект по удерживанию акционеров от покупки слишком многих пакетов акций и сохранению твоего влияния. Мы обсудим дела позже, когда ты сможешь мыслить ясно.

— Это фраза означает: «мы поговорим после того, как я решу, что хочу этого».

— Женевьева, будь со своей семьей. Бизнес может подождать.

— Отлично. Но проверь календарь. У тебя встреча в эту пятницу с мисс Мор в 10:00 — там сказано, что это по рекомендации Боба Бакстера. Это не так. Это я. Мор — Моро. Я назначила эту встречу две недели назад. Я все равно хотела прийти с этим к тебе.

— Увидимся сегодня на службе, Женевьева.

Повесив трубку, я открыл календарь. Конечно, там было упоминание о консультации с новым клиентом мисс Мор в пятницу. Также была отмечена отсылка к Бобу Бакстеру. Я должен был отдать ей должное. В обычной ситуации, я бы позвонил тому, кто рекомендовал меня новому клиенту, чтобы выяснить кое-какую информацию. Но Женевьева была умна. Она знала, что я ни в коем случае не стану звонить Бобу Бакстеру. Когда дело касалось его, такого понятия как «десятиминутный разговор» не существовало. Он бы удерживал меня на линии три часа и заставил бы принять предложение на ужин.

Неспособный сконцентрироваться на работе, я решил пойти в тренажерный зал. Бег и поднятие тяжестей всегда помогали мне ясно мыслить. Где-то на втором километре на беговой дорожке голова все еще шла кругом. Перед глазами, как вспышки, в разном порядке появлялись воспоминания из моей жизни.

Сорайя открывает глаза этим утром, пока она прижимается ко мне в кровати. Она улыбается, обнаружив, что я смотрю на нее.

Мы с Женевьевой открываем бутылку шампанского в нашем офисе в ту ночь, когда портфель по управлению активами впервые достиг миллиарда долларов.

Сорайя стоит на коленях и смотрит на меня снизу вверх, пока скользит языком с металлическим шариком вокруг головки моего члена.

Я вхожу в кабинет Женевьевы, приехав раньше из деловой поездки, чтобы отпраздновать еще одну совершенную сделку. И нахожу ее на коленях с членом Лиама глубоко в горле.

Я бежал все быстрее и быстрее. И вместе с этим все быстрее мелькали воспоминания у меня перед глазами.

Я смотрю, как игла Тига втыкается в мою кожу и чернила покрывают имя Женевьевы.

Мы с Лиамом стоим рядом и смотрим, как через три недели после открытия над нашим офисом вешают первую табличку.

Моя мать. Моя мать. Такая хрупкая, лежит на больничной койке и притворяется, что все в порядке.

Какого черта?

Я побежал быстрее.

Татуировка Сорайи с пером.

Женевьева, сидящая на углу моего стола.

Лиам, бегущий на соседней беговой дорожке.

Я посмотрел налево. Чертов Лиам бежал рядом. Видение было таким четким, и на мгновение я действительно подумал, что это он.

Когда я, наконец, остановился, оказалось, я бежал так быстро, что пришлось целых пять минут восстанавливать дыхание. Наклонившись вперед, я уперся руками в колени и тяжело дышал, пот стекал с меня ручьем, и я крепко зажмурил глаза. Черт. Черт. Черт. Когда все, наконец, начало налаживаться и казалось простым, почему снова стало казаться таким сложным?

Я не имел понятия, но чувствовал: что-то грядет.

 

***

 

Я никогда много не пил, не принимал наркотики. Секс был моей единственной слабостью. А когда у меня был стресс, мне он нужен был еще больше. Как одержимому.

Я знал, что не должен думать о том, как трахнуть Сорайю по пути на поминки, но не мог устоять. Она выглядела просто потрясающе в этом маленьком черном платье. Она собрала волосы, даже несмотря на то, что, как я знал, ей это не нравилось. Возможно, ей снова казалось, что она должна спрятать свои окрашенные концы. Она тоже выглядела взволнованной. Будь я проклят, но, увидев эту редкую уязвимость, которую она показывала, мне захотелось затрахать ее до бесчувствия. Перегородка, отделяющая нас от водителя, была закрыта, а это не помогало. Все сильнее мне хотелось посадить ее к себе на колени.

Она, должно быть, читала мои мысли, так как сказала:

— Ты выглядишь так, будто готов напасть на меня, Морган.

— Ты перестанешь меня уважать, если я скажу тебе, что, несмотря на то, куда мы сейчас направляемся, я могу думать только о том, как стянуть твои трусики и заставить тебя кончить мне на лицо?

— Я и так знаю, что ты похотливый козел. Так что это не удивительно. Но ты упадешь еще ниже, — пошутила она.

— Кое-что обо мне, что ты скоро узнаешь… Когда нервничаю, я становлюсь дико озабоченным. Секс прочищает мозги. Это, на самом деле, единственное, что помогает.

— Ясно. Вы хотите моей помощи, мистер Морган?

— Не называй меня «мистером Морганом», если не хочешь запустить режим подчинения, иначе я буду более чем счастлив перегнуть тебя через колени прямо сейчас. Мы могли бы сыграть в такую игру, если хочешь. — Мои мысли унеслись далеко, пока я был заворожен ее слегка приоткрытыми губами. — Боже, я хочу трахнуть твой рот прямо сейчас.

Она незаметно поерзала на сиденье.

— Прямо сейчас?

— Да. Спускайся вниз. Назовем это заеданием стресса.

Сорайя расхохоталась.

— Рад, что тебе это кажется забавным, потому что я в десяти секундах от того, чтобы поднять это платье и прижаться лицом между твоих бедер.

— Мы не можем. Мы подъедем к похоронному бюро в любую минуту.

Мой голос был низким и нуждающимся, когда я скользнул рукой ей под платье, поглаживая бедро.

— Нет, если мы не против опоздать.

— Ты серьезно?

Вместо ответа я поднял телефон и позвонил водителю.

— Луис, мы еще не готовы направляться в похоронное бюро. Мы бы хотели, чтобы ты покатался неподалеку некоторое время. Вернись обратно сюда через тридцать минут.

— Без проблем, мистер Морган.

Сорайя прикусила губу и недоверчиво покачала головой, а это сделало мой член еще тверже. Я не мог идти на поминки со стояком. Так что это была веская причина.

Прижав Сорайю к кожаному сиденью и подняв ткань ее платья вверх по бедрам, я встал на колени между ее ног и раздвинул их шире. Медленно снимая ее стринги зубами, я чувствовал влажность материала на языке.

Чтоб меня. Она вся промокла.

Она всем телом извивалась подо мной, пока я, не теряя времени даром, медленно двигал языком вверх и вниз по ее киске. Я использовал не только кончик, но всю длину языка, чтобы поглощать ее, останавливаясь только чтобы пососать клитор. Она никогда не была настолько мокрой для меня. Никогда.

Сорайя провела своими длинными пальцами по моим волосам и потянула. Мои губы были покрыты ее возбуждением, и я понял, что больше не выдержу. Погрузив в нее пальцы, я начал двигать ими внутрь и наружу, пока смотрел в ее остекленевшие глаза.

— Мне очень нужно трахнуть тебя.

— Да. Пожалуйста… — пробормотала она.

Ох, я действительно мог привыкнуть к мольбам Сорайи Венедетты.

Расстегнув штаны, я позволил им вместе с трусами сползти до колен, затем сел на сиденье и разместил ее над собой. Кожа подо мной была холодной. Через секунду Сорайя опустилась на мой член, и я закатил глаза.

Ее платье собралось на талии, выставив на обозрение голую задницу, пока она объезжала меня, а я смотрел в ее глаза. Чувство, будто я растворяюсь в ней, было настолько невероятным, насколько я представлял себе. Я не удержался и вытащил шпильки из ее волос, испортив тем самым прическу, и наблюдал, как тяжелые пряди ниспадают на плечи, пока она трахает меня. Как и в ночь торжества, она не возражала. Я знал, что ей не нравится их закалывать.

Предыдущие разы, когда мы занимались сексом, казались нежными по сравнению с этим опытом в лимузине. Грубый, первобытный… чистый неподдельный трах во всей своей красе.

Когда Сорайя сдавленно застонала, я кончил так сильно, как никогда. Мне было так хорошо, когда напряжение, копившееся целый день, ушло. Ничего — даже активные физические нагрузки — не способно расслабить меня так, как то, что я находился внутри нее. Не только это, но также смерть Лиама служила суровым и болезненным напоминанием о том, что я не бессмертен и что на самом деле важно. Жизнь слишком коротка, чтобы не трахаться так каждый раз, когда захочется.

— Мы оба сейчас такие растрепанные, — сказала она, слезая с меня.

— Клянусь Богом. Ты никогда не выглядела более красивой для меня, Сорайя.

Это была правда. Ее лицо покраснело, волосы были в беспорядке. Чистое наслаждение перед лицом смерти. Я был так благодарен, что мне не придется быть сегодня одному. Так рад, что я жив.

Она достала пудреницу и посмотрела в зеркало.

— Сначала я выглядела как Принцесса Грейс, а сейчас как Розанна Розаннаданна. (Примеч.: персонаж Гилды Рэднер из телешоу «Субботним вечером в прямом эфире» («Saturday Night Live»)).

Я усмехнулся.

— И, черт возьми, мне это нравится.

Затем я сказал Луису остановиться у «Мэйси», чтобы Сорайя могла воспользоваться уборной, привести в порядок прическу и купить новые трусики. Мы официально опаздывали на поминки.

Когда мы приехали к похоронному бюро, уровень моего волнения снова зашкаливал. Сорайя на этот раз убрала волосы в низкий хвост. Она погладила меня по спине и сказала:

— Все будет хорошо.

Спасибо, Боже, что она сейчас со мной.

Трудно было не только видеть мертвое тело Лиама, но также это был первый раз за долгое время, когда мне нужно было встретиться с Женевьевой лицом к лицу. Но, может быть, самой болезненной частью был тот факт, что все это напоминало мне о том дне, когда я предыдущий раз заходил в похоронное бюро. Когда умерла моя мать.

За дверью была очередь. Выглядело это как море из черного старомодного полиэстера. Богатые старые представители элиты Манхэттена обсуждали свои инвестиции, в то время, когда они должны были заткнуться, черт возьми. Я не мог видеть дальше людей перед собой — так много было присутствующих. Не то чтобы я вообще хотел что-то там увидеть. Я хотел поехать домой, очутиться в своем безопасном месте внутри Сорайи.

Мне захотелось отлить, поэтому я прошептал Сорайе на ухо:

— Оставайся в очереди и держи место. Я пойду, найду уборную.

— Хорошо, — сказала она, немного нервничая из-за того, что я оставляю ее одну.

Я покинул очередь и пошел по дорожке персидского ковра в уборную. Быстро сделав свои дела, я направлялся обратно к Сорайе, когда заметил мать Лиама, Филлис, успокаивающую маленькую девочку в коридоре. Ребенок плакал, и это разбивало мне сердце.

Стоя спиной ко мне, девочка выглядела где-то на четыре года. Должно быть, это дочь Лиама и Женевьевы. Я никогда раньше ее не видел. Знал только, что Лиам обрюхатил Женевьеву достаточно быстро после того, как я узнал об их интрижке. В то время эта новость только все усугубила. Но сейчас я не чувствовал ничего, кроме симпатии к ребенку, потерявшему одного из родителей. Мне была хорошо знакома эта боль.

Филлис выглядела испуганной, увидев меня, но я не мог просто пройти мимо и не принести соболезнования.

Меня слегка подташнивало, когда я сказал:

— Здравствуй, Филлис. Прими мои соболезнования по поводу смерти Лиама.

В смятении она просто кивнула и, крепче прижав маленькую девочку к себе, направилась в противоположную сторону. Я проследил за ними взглядом и увидел, как черный помпон упал с волос девочки прямо на ковер.

Прочистив горло, я пошел быстрым шагом, чтобы догнать их.

— Извини. Она обронила кое-что.

Когда девочка повернулась, я впервые увидел ее лицо. Опустившись на колени с помпоном в руках, я совсем забыл, что хотел сказать. Из меня как будто вышибли весь воздух. Слов не было… только состояние полного неверия и непонимания. Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что смотрю в лицо своей матери.

Глава 15

Сорайя

 

Какого черта он так долго?

Очередь двигалась быстрее, чем предполагалось, а Грэхем до сих пор не вернулся из уборной.

Отсюда можно было увидеть открытый гроб. Было горько осознавать, что такой молодой привлекательный парень лежал там мертвый. Я знаю, он навредил Грэхему, но Лиам не заслужил такого. Я могла видеть, что у него были светлые волосы и красивое лицо. Он выглядел таким умиротворенным. Я честно надеялась, что он был в лучшем мире.

Гроб был окружен большим количеством белых букетов с табличками, гласившими: «Сыну», «Другу», «Мужу». Горели высокие кремовые свечи. Красивый постамент. Лучшее, что можно было купить за деньги.

Я посмотрела назад. Грэхема все еще не было видно.

Потом я увидела ее.

Она сидела на стуле рядом с гробом и выглядела спокойной.

Женевьева.

Мое тело напряглось, неожиданная волна собственнического чувства прошла сквозь меня. Как у Лиама, у Женевьевы были светлые волосы. Моего парня одурачили Барби и Кен. А я была больше похожа на куклу Братц во плоти.

Моего парня. Кажется, он мой парень, не так ли?

В любом случае, Женевьева была полной моей противоположностью — маленькая с телом балерины. Она была красивой. Я не ожидала ничего другого, но все же надеялась, что, вдруг, она могла быть на любителя. Не в этом случае.

Но не только ее внешний вид беспокоил меня. Также столкновение лицом к лицу с человеком, которому Грэхем отдал свое сердце. Он любил ее. Не уверена, чувствовал ли он что-то подобное ко мне. Кажется, я не осознавала, насколько хотела или нуждалась в этом, до этого самого момента.

Пока она говорила с людьми, приносившими свои соболезнования, я смотрела в ее глаза. Эти глаза смотрели в глаза Грэхема. Я посмотрела на ее рот. Этим ртом она целовала его губы, сосала его член. Затем я опустила взгляд на ее небольшую грудь, скрытую прелестным черным платьем. Моя грудь была гораздо больше. От этого где-то на миллисекунду я почувствовала себя лучше, пока не посмотрела ниже, на ее тонкие ноги. Эти ноги оборачивались вокруг его спины.

Господи, Сорайя. Перестань мучить себя. Вот ТАК выглядела ревность во всей красе.

Когда я снова оглянулась, женщина в черном позади меня улыбнулась.

— Откуда вы знали Лиама?

— Эм… Я не знала. Вообще-то, я тут с Грэхемом Морганом.

— Бывшим женихом Женевьевы?

Я проглотила комок в горле.

— Женихом?

— Если это Грэхем Морган из Morgan Financial Holdings, то да. Они были помолвлены, прежде чем Женевьева и Лиам сошлись.

Мне стало не по себе. Он просил ее руки?

— Правильно. Конечно. Да. Я с этим Грэхемом Морганом. А вы?

— Хелен Фрост. Я соседка Женевьевы и Лиама. Иногда сижу с Хлоей.

— Это их дочь?

— Да. Ей четыре. Красавица с черными волосами, хотя у обоих родителей светлые.

— Ну, это иногда случается. — Я пожала плечами.

Прежде чем наш разговор продолжился, мое внимание привлек Грэхем, направляющийся ко мне через толпу. Он слепо смотрел вперед и выглядел потрясенным. Все произошедшее сказалось на нем больше, чем я думала.

— Ты в порядке?

Он молча кивнул, но чутье подсказывало мне, что что-то не так.

Наконец, подошла наша очередь склониться у гроба Лиама и помолиться за него. Сложив руки вместе, я закрыла глаза и произнесла «Отче наш» один раз и «Аве Мария». Мое сердце екнуло, когда я услышала слова, произнесенные Грэхемом.

— Ты ублюдок, — прошептал он себе под нос. Его глаза были влажными, но он не плакал. Его нижняя губа дрожала. Я просто смотрела не него, не понимая этого внезапного гнева. Мы одновременно встали и медленно прошли вперед к не-так-уж-и-горюющей вдове. Женевьева выглядела странно нормально для женщины, потерявшей мужа.

Ее глаза засияли, когда она увидела Грэхема. Он застыл всем телом, когда она обняла его руками за шею и притянула к себе.

Сука.

— Большое спасибо, что пришел, Грэхем.

Он просто стоял и смотрел на нее.

Он онемел от шока?

Женевьева продолжала:

— Я ценю это больше, чем ты думаешь. Увидимся в пятницу на нашей встрече.

Встрече?

Она собиралась встретиться с ним?

Мы задерживали очередь, а он меня даже не представил. Наконец, она оторвала взгляд от него настолько, чтобы заметить меня, стоящую рядом с ним.

Она сверкнула фальшивой улыбкой.

— Кто вы?

— Я Сорайя… Грэхема… — Я растерялась.

Грэхем, наконец, заговорил.

— Девушка, — сказал он твердо и обхватил рукой меня за талию.

— Девушка… — повторила она.

Он прижал меня крепче.

— Да.

— Эйвери говорила мне, что ты с кем-то встречаешься, но я не думала, что все серьезно.

— Это серьезно. Очень серьезно.

Ну ладно, раз так. Приятно знать.

— Ну, очень приятно с тобой познакомиться, Сорайя.

— Аналогично. Соболезную твоей утрате.

А под этим я подразумеваю… Грэхема.

В это время он смотрел на нее убийственным взглядом.

Какого черта происходит? Почему он вдруг так на нее разозлился?

Грэхем резко передвинулся к следующему члену семьи в очереди. Мы механически пожимали руки каждому человеку в ряду, прежде чем дошли до конца.

Вздохнув с облегчением, я сказала:

— Ну, это было мучительно. Что сейчас?

Он выглядел так, будто хотел что-то мне сказать, но не мог подобрать слов.

— Сорайя…

— Что? Грэхем, что происходит? Поговори со мной.

— Сейчас не могу. Это неподходящее место.

Вскоре я получила ответ на свой вопрос, когда все взгляды в комнате устремились к красивой темноволосой маленькой девочке, появившейся у гроба Лиама. Хлоя. Она отсутствовала весь вечер. Полагаю, дочку Лиама и Женевьевы держали подальше намеренно. Я не думала, что она здесь появится.

Казалось, толпа замерла от душераздирающего зрелища девочки, плачущей над телом отца. Я чувствовала вину из-за того, что мой отец был жив, а я предпочла не иметь с ним ничего общего. Ее отец был мертв, и она больше никогда его не увидит.

— Так грустно, — прошептала я Грэхему.

Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

Почти в тот же момент Хлоя повернулась, и я впервые увидела ее лицо. Я резко втянула воздух. Колесики в моей голове начали вертеться. Когда я взглянула на Грэхема, он смотрел на девочку с неверием во взгляде.

— Ты видел ее раньше?

Не отрывая взгляда от нее, он покачал головой и коротко ответил:

— Нет.

Внезапно странное поведение Грэхема обрело смысл. Эта девочка выглядела в точности как ее отец.

Ее отец, Грэхем.

У меня не осталось в этом сомнений. Грэхем был биологическим отцом Хлои. Мой мозг судорожно соображал. Как это могло случиться? Почему они ему не сказали? Разве это может быть простым совпадением, что она выглядела как Грэхем, но была дочкой Лиама? В душе я знала ответ. И я не знала, чего мне хочется больше — заплакать или ударить кого-нибудь.

Он потянул меня за руку.

— Нам нужно уйти, прежде чем я сделаю что-нибудь такое, о чем буду сожалеть.

Я оглянулась на Женевьеву, которая не замечала надвигающегося нервного срыва Грэхема, пока болтала и сверкала идеальными белыми зубами людям в очереди.

— Хорошо. Да, давай уйдем, — сказала я.

Уже в лимузине Грэхем слепо смотрел в окно первые десять минут. Вероятно, он все еще был в шоке и, казалось, не готов говорить о том, что мы только что выяснили, а я не хотела на него давить.

Через некоторое время он, наконец, повернулся ко мне.

— Скажи мне, что это просто мое воображение.

— Нет. Это не так. Эта маленькая девочка выглядела в точности, как ты.

Он медленно моргнул, пытаясь осознать это.

— Если она моя дочь, как могла Женевьева все время знать это и не сказать мне?

— Хотелось бы мне знать ответ, но я не знаю. Мне кажется, тебе нужно спросить у нее.

Потерев виски, он сказал:

— Мне нужно об этом тщательно подумать.

— Я пойму, если ты захочешь побыть один сегодня.

— Нет! — категорически ответил он. — Ты мне нужна.

— Хорошо.

Этим вечером у нас не было секса. Вместо этого Грэхем просто обнимал меня. С каждым его вдохом и выдохом ясно чувствовался огромный груз его беспокойства, пока он лежал, бодрствуя большую часть ночи.

Казалось, веселые и беззаботные дни наших отношений сегодня подошли к концу. Все менялось коренным образом. Я очень хотела быть с ним, но не могла игнорировать тот факт, что часть меня тайно надевает воображаемые доспехи, чтобы защитить себя.

 

***

 

Грэхем решил не спрашивать Женевьеву до встречи в пятницу. Он решил, что даст ей время достойно похоронить Лиама, прежде чем нападать по поводу Хлои. Мне кажется, ему тоже необходимо было время, чтобы подготовиться к неизбежной правде и определить, какие у него законные права в этом деле. Он также был завален работой, все еще пытаясь продумать стратегию поглощения компании Лиама.

Я решила, что при таких условиях пара ночей порознь будет хорошей идеей. К его большому разочарованию, я специально спланировала два вечера подряд с Тигом и Делией и сказала ему, что буду спать у себя.

По правде говоря, весь план состоял в простом зависании в их тату-салоне. Мне, на самом деле, необходимо было мнение друзей о сложившейся ситуации.

Они не могли поверить в эту историю.

Делия раскладывала свои одноразовые иголки для пирсинга, когда сказала:

— Звучит как история из «Главного госпиталя».

Мне пришлось прикусить язык. Они не представляли всей иронии этой фразы. Я никогда не упоминала, что Грэхем смотрит этот сериал.

Тиг, закинув ноги на стол, достал сигарету и рассмеялся.

— Больше похоже на «Все мои дети», если вы понимаете, о чем я. (Примеч. «Все мои дети» — американская мыльная опера 1970-2011 годов, которая транслировалась с понедельника по пятницу на канале ABC).

— Большое спасибо. — Я закатила глаза.

Он продолжил:

— Что я не понимаю, почему он никогда не рассматривал такую возможность, что ребенок может быть от него.

— Он никогда ее не видел.

— Но он же слышал о беременности, так? Посчитать он не мог? Ему не приходило в голову, что это, по крайней мере, возможно?

Ощутив необходимость защитить Грэхема, я сказала:

— Они прекратили общение. Он не знал точный срок. Он просто предположил, что отец Лиам.

Тиг закурил другую сигарету.

— Это какая-то хрень. Ты просыпаешься однажды утром и… бум!.. в один момент у тебя уже семья.

Меня передернуло от его слов. Тиг произнес вслух мой самый большой страх.

Делия знала, что я расстроена, поэтому повернулась к мужу.

— Не говори так. Он не с этой телкой. Они не его семья.

— Я думала о том же самом, — сказала я. — Он был влюблен в нее, сейчас нет другого мужчины на горизонте, а она, похоже, мать его ребенка. Где в этой картине место для меня?

Делия, как могла, пыталась успокоить меня.

— Ты заглядываешь далеко вперед. Он не собирается быть с ней, особенно после того как узнал, что она врала ему годами.

Я вздохнула.

— Эта женщина красива и коварна. Готова поспорить, она уже пытается выяснить, как повернуть ситуацию в свою пользу. Она запланировала встречу с ним, чтобы поговорить о бизнесе, еще до того, как он узнал о Хлое. Она хочет объединить компанию Лиама с компанией Грэхема.

— Спорим, она хочет объединить гораздо больше, — рассмеялся Тиг.

Делия подошла к Тигу и в шутку его стукнула.

— Ты прекратишь? — Она посмотрела на меня. — Кажется, Грэхем на самом деле заботится о тебе. Мне с трудом верится, что он попадется на эту хрень.

Тиг снова вмешался:

— Я с трудом могу представить Сорайю в роли Мэри Поппинс с его ребенком. Ты должна оценить ситуацию в целом. Даже если мистер Большой Придурок не сойдется с матерью девочки, Сорайе все равно придется иметь дело с воспитанием чужого ребенка, если она останется с этим парнем. Вот это нужно учитывать.

Он был прав. У этой проблемы было столько разных уровней.

— Сорайя будет хорошей мачехой. Мы могли бы покрасить концы волос девочки и проколоть ей уши, — улыбнулась Делия.

Тиг выдохнул большую струю дыма.

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, тебе надо попрощаться с месье Толстосумом и Сироткой Энни. Это просто мое мнение.

Тем вечером я, наконец, поменяла цвет кончиков волос. Они были зелеными с дня торжества, но к данной ситуации, казалось, подходил лишь один цвет.

Красный.

Глава 16

Грэхем

 

Казалось, Сорайя ускользает от меня. То, что она мне сказала про вечера с друзьями, было полной хренью. Худшее в этом — я даже не могу винить ее. Представим, если бы ситуация была противоположной. Как бы я смог вынести тот факт, что она родила ребенка другому мужчине? От этой мысли меня тошнило. Я был так одержим ею, что не мог себе этого представить.

Эта неделя казалась кошмаром, от которого я не мог проснуться. Все, чего я хотел, это вернуться обратно к тому, как все было до поминок. Все было так просто.

Мне нужно было сделать столько работы, но я не мог перестать думать о двух женщинах, проникнувших в мой разум: Сорайе и Хлое.

Если она на самом деле была моей дочерью, то я ей столько задолжал. Она ни в чем не виновата.

Не беги впереди паровоза.

Мне нужен был этот тест на отцовство. Во мне все еще была какая-то часть, которая отказывалась верить без доказательств. Я не мог позволить себе вовлечь эмоции, пока не подтвердится, что она моя.

Голос моего секретаря прервал мои мысли.

— Мисс Моро здесь, чтобы увидеться с вами.

Щелкнув часами, я сделал глубокий вдох и сказал:

— Пропустите ее.

Дверь открылась, и Женевьева вошла с таким важным видом, будто владела этим местом. Было время, когда практически так и было. Она, Лиам и я проводили часы в этом самом кабинете, продумывая стратегии, до самого рассвета. Она сделала мне бесчисленное количество минетов под этим самым столом, перед которым сейчас села, закинув ногу на ногу. Казалось, это было вчера, за исключением того факта, что моя прежняя любовь превратилась в подобие ненависти.

Она положила на мой стол белую коробочку.

— Я принесла твое любимое пирожное из «Магнолии». С арахисовым маслом. Я помню, как сильно ты…

— К черту! Похер на пирожное, — выплюнул я. — Она моя?

Очень похоже на постепенный переход к делу в разговоре.

Женевьева широко распахнула глаза.

— Что?

— Ты меня слышала. Хлоя. Она моя дочь?

Она выглядела совершенно шокированной, ее щеки стали красными. Как она могла не предусмотреть такой поворот событий?

Женевьева все еще молчала, и я продолжил:

— Почему ты выглядишь такой удивленной? Ты на самом деле думала, что я увижу ее на поминках и не задам тебе этот вопрос?

— Я не знаю, Грэхем.

— Что значит, ты не знаешь?

— Я боялась этого момента пять лет. Не знаю, как смогу объяснить свои мысли тебе так, чтобы ты понял.

— Ну… У меня есть весь чертов день. Давай выясним. — Она снова молчала, и я сказал. — Хорошо, тогда начну я. Ты трахалась с Лиамом и мной в одно и то же время, так?

— Да.

— Сколько прошло времени с нашего последнего секса, когда ты узнала, что беременна?

— Месяц.

— Какой у тебя был срок?

— Два месяца.

В гневе я швырнул ручку через весь кабинет.

— Как, блядь, ты могла так поступить? — выплюнул я ей в лицо.

Ее глаза начали наполняться слезами.

— Может, дашь мне попробовать объяснить?

— Жду с нетерпением послушать, как ты будешь спасать свою задницу.

Она на секунду закрыла глаза.

— Я любила вас обоих, Грэхем. Действительно любила. Это эгоистично с моей стороны, считать, что у меня было на это право, но это правда. Я хотела, чтобы так было всегда. Быть с вами двумя — лучшее, что со мной было. Но я знала, что как только ты все выяснишь, это закончится. Я сказала Лиаму, что мы больше не спим вместе. Он не знал, что я спала с вами обоими в одно и то же время. Очевидно, ты ему тоже не сказал.

— Мы практически не разговаривали после того, как я поймал вас.

— Я знаю. Прекрасно знаю. Это до сих пор разбивает мне сердце. — Она посмотрела в окно и задержала там взгляд на несколько минут, собираясь с мыслями. Затем Женевьева, наконец, продолжила: — Когда родилась Хлоя, она была светлее, чем сейчас. У нее было мало волос. С первого взгляда не было видно, что она не похожа ни на Лиама, ни на меня. Когда она стала постарше, я знала, что он начал замечать, как она похожа на тебя. Он предпочел игнорировать это. Мы оба предпочли. В то время наши отношения уже испортились. Но Лиам любил Хлою больше своей жизни. Он не мог даже представить себе такую возможность, что она не была его дочерью.

— А что же я? Ты думала, что я никогда не узнаю?

— Глубоко внутри я всегда чувствовала, что она твоя. И если быть честной, это делало меня счастливой. Отношения между мной и Лиамом испортились очень быстро после свадьбы. Я поняла, что совершила огромную ошибку. Я все еще любила тебя так сильно и всегда глубоко сожалела о том, что причинила тебе боль.

— И снова, я все еще не понимаю, как ты могла скрывать это от меня.

— Мне нет оправданий, кроме того, что я не хотела разрушить жизнь Хлои. Я решила, что не уйду от Лиама. Оставаться с ним было меньшим из двух зол, так как я знала, что ты никогда не примешь меня обратно. Поэтому я позволила всему идти своим чередом. Я просто пыталась сохранить мир. — По ее щекам покатились слезы.

Я отказывался смягчаться.

— Я хочу тест на отцовство, немедленно.

— Я не буду тебе препятствовать в этом, Грэхем. Я дам тебе все, что ты хочешь. Время с ней. Тест. Я только прошу, если окажется, что ты ее отец, пожалуйста, не говори ей, пока она немного не повзрослеет, чтобы лучше это понять. Хлоя только что потеряла единственного отца, которого знала. И она опустошена.

— Я никогда не сделаю ничего, что может ей навредить. Я не буду говорить ей пока что, если это в ее интересах.

— Я действительно забочусь о тебе. Я никогда не хотела тебя обидеть. Пожалуйста, поверь мне.

— В течение недели я хочу сделать этот тест, Женевьева. Я все подготовлю, так что смогу быть уверен в точности результатов.

На ее лице мелькнула паника.

— Ты ведь не собираешься забрать ее у меня?

— Я никогда не заберу ребенка от матери.

Женевьева шмыгнула носом.

— Спасибо.

— Если окажется, что она моя, я хочу, чтобы ты собрала все фотографии с ней, которые у тебя есть, с момента ее рождения. Ты меня поняла?

Она не возражала.

— Конечно.

 

***

 

Этой ночью все, чего я хотел, это увидеть Сорайю. Вдохнуть запах Сорайи. Спать рядом с Сорайей. Мое тело будто ломало от сильнейшего наркотика. Всего несколько дней без нее казались мне вечностью. Это была не физическая нужда. Я скучал по ее чувству юмора, ее сарказму, смеху.

Было уже довольно поздно. Я только что вернулся из больницы после посещения бабули и не был уверен, спит ли уже Сорайя. Луис взял отгул на оставшийся вечер и ночь. Не раздумывая, я схватил куртку и направился в гараж.

Я не написал ей и не позвонил заранее, поэтому ехать к ней было рискованно. Но я не мог дать ей возможность отказать мне во встрече.

Рядом с ее домом не было свободного места, поэтому мне пришлось идти два квартала под проливным дождем. Когда я дошел до нужной двери, нажал на кнопку ее квартиры на домофоне.

Голос Сорайи звучал хрипло.

— Кто там?

Я закрыл глаза, так как скучал по ее голосу.

— Детка, это я.

— Грэхем… уже поздно.

Я прислонился лбом к стене.

— Я знаю.

Сорайя впустила меня, больше ничего не сказав. Меня окатило облегчением, пока я быстро шел по лестнице, перешагивая через две ступеньки.

Мои волосы и куртка были насквозь промокшими. Наверное, я выглядел, как мокрая крыса. Открыв дверь, она не сразу впустила меня. Я не знал, выгонит ли она меня или пригласит внутрь. Это было ее решением. У меня не было права давить на нее после того бардака, в который я ее вовлек. Я осматривал Сорайю, впитывая ее образ. Она была полностью домашней в тонкой белой ночной футболке. Ее соски приветствовали меня. По крайней мере, они были рады меня видеть. Она выглядела так великолепно, даже со спутанными волосами.

Кончики были красными.

Я терял ее.

— О, Боже. Проходи. Ты промок насквозь.

Спасибо гребаному дождю. В мои планы не входило принимать сочувствия по этому поводу.

Сорайя закрыла дверь и исчезла на мгновение, вернувшись с полотенцем.

— Держи. Дай мне эту мокрую куртку.

Я снял куртку. Моя рубашка под ней была сухая. Надо было мне простоять снаружи подольше.

— Что происходит? Все в порядке?

— Нет. Ничего не в порядке.

— Полагаю, встреча с Женевьевой сегодня прошла не очень хорошо?

— Она признала, что не была уверена относительно отцовства Лиама. Она трахалась с нами обоими в одно и то же время, и после нашего разрыва поняла, что беременна. Она согласилась на тест ДНК на следующей неделе.

— Не знаю, что сказать.

Я посмотрел ей в глаза.

— Скажи, что не уйдешь от меня.

Сорайя отвела взгляд.

— Грэхем… сейчас все так неопределенно. Я в замешательстве.

— Я чувствую то же самое. Моя голова идем кругом, и есть только единственное, в чем я уверен. Хочешь знать, что это, Сорайя?

Она смотрела на пол, но затем подняла взгляд и взглянула на меня сквозь свои черные ресницы.

— Я хочу тебя. Хочу быть с тобой. Я по шею увяз в тебе. И мне нужно знать, что ты не уйдешь от меня.

Сорайя слегка улыбнулась.

— Мне казалось, там говорится «по уши».

— Пофиг. — Я обернул руки вокруг ее талии и сомкнул их на ее спине. — Скажи, что ты не бросишь меня из-за этого.

— Мы не знаем, что случится.

— Я знаю, чего я хочу.

— Грэхем… все меняется.

— Ты нужн