Отпадение от Вселенской Православной Церкви.

Одной из основ Православной Церкви Христовой является соборность. Православие (то есть правильное прославление Бога) вполне сознает, что один человек, как бы гениален он ни был, не в состоянии понять Истину Всеобъемлющего Божества. В одиночку познать Премудрость Господню так же невозможно, как в маленький кувшин вместить все воды океана. Еще святые Апостолы Спасителя на Иерусалимском Апостольском Соборе решали важнейший для первохристианских общин вопрос о просвещении язычников не порознь, а сообща. В Евангелии повествуется о том, что даже главенствующий среди Апостолов – святой Петр – впадал в грехи и ошибки. Единым Безгрешным в Православии (как, впрочем, и в Исламе) именуется только Христос Спаситель, все остальные не свободны от заблуждений, свойственных падшей человеческой природе. Противоядием от искажений Божественной Истины для Православия стали Вселенские Соборы: собрания самых праведных, мудрых и знающих людей всех христианских народов, сообща решавшие главнейшие вопросы церковного учения и устроения. Не ограниченный по естеству своему ум одного человека, а соборный разум Церкви благословляется Всевышним – и святые отцы Вселенских Соборов утверждали свои решения печатью Божественного Откровения: так изволилось Духу Святому и нам.

Искажения религии, возникающие из-за своеволия отдельных возгордившихся людей, называются ересями. Известно, к чему приводили ереси в христианстве как в средние века, так и в новые времена. Претензии римских пап на диктаторскую власть над всей Церковью и непогрешимость высказываемых ими мнений привели к страшным последствиям, преступлениям римо-католицизма: подмене Христова учения любви жестокостями инквизиции и свирепостью крестовых походов, к коварному лозунгу иезуитов «цель оправдывает средства», торговле «райским блаженством» в виде индульгенций и прочему подобному. Протестантизм, заявивший «право каждого на толкование Священного Писания», распался на множество сект: «бестолковых толков» и «несогласных согласий». Но ереси возникали и в древнехристианские времена, и против них Православная Церковь воздвигала Вселенские Соборы, охраняя чистоту Христовой Истины. Одной из таких ересей было несторианство, поразившее сначала Церковь Персии, а оттуда перекочевавшее и в Центральную Азию.

Хотя и присвоившая себе название Сиро-Халдейской (по богослужебному языку), церковная организация несториан имеет преимущественно персидское происхождение. Началась же ее история даже не с еретических мудрований, а с иного, но не менее пагубного явления, имя которому раскол.

Когда персидские шахиншахи, теснимые эфталитами и армянами, приостановили травлю христиан, те начали восстанавливать свою церковную жизнь. Но тень недавних ужасов омрачала их существование. Церковь Персии в то время состояла из «катакомбников», вышедших из укрытий, а также «падших», отрекавшихся от Христа из страха перед гонителями, но затем покаявшихся и снова принятых в церковное общение. И «катакомбникам», и «падшим» хотелось пожить спокойно. Но им мерещилось, что сменится политическая обстановка, вновь обострятся персидско-византийские отношения – и палачи шахиншаха опять начнут гоняться за ними как за «вражескими шпионами». Им хотелось продемонстрировать свое верноподданичество, свой «персидский патриотизм». И вот, в 410 году епископы Персии заявили о своей независимости от Антиохийской Патриархии, находящейся на территории «недружественной державы». Ни о каких вероучительных расхождениях и речи не было, да и случилось это за двадцать с лишним лет до того, как III Вселенский Собор в Ефесе анафематствовал Нестория и его мудрования. Персидские раскольники сначала попрали не догмат, а канон: выход их подчинения Антиохийской Церкви без ее согласия был грубым нарушением законов церковной жизни. В дальнейшем та же логика политиканства, ставящая земное выше Небесного, привела персидских иерархов и к искажению догматики, отступлению от Христовой Истины.

В 414 году посланец Византийского императора и Антиохийского Патриарха святитель Маруф Месопотамский выхлопотал у шахиншаха указ о веротерпимости, обеспечивавший персидским христианам спокойное существование. Эта услуга не была оценена. Национализм продолжал возвышаться над церковным сознанием, политика – над верой. Собравшись в Ктезифоне в 423 году, персидский епископат провозгласил запрет на упоминания Антиохийского Патриарха за богослужениями и избрал собственного первоиерарха, присвоив ему титул патриарха-католикоса.

Учинив раскол, Церковь Персии отпала от единой Вселенской Церкви и утратила противоядие против ересей – соборность, когда мнение одного богослова поверяется разумом всего христианского мира. Персидские епископы не присутствовали на III Вселенском Соборе 431 года в Ефесе, где святители разных стран и народов единодушно разоблачали несторианство.

Несторий был Патриархом Константинопольским, главой самой влиятельной в те времена Поместной Церкви. Если бы еретик имел права «церковного диктатора», узурпированные позднейшими римскими папами, он неминуемо вовлек бы паству в свои заблуждения (как случилось потом с отпавшим Римом). Но Вселенская Церковь не приняла лжеучения цареградского иерарха – Ефесским Собором ересь была осуждена, сам Несторий низложен.

Несторианство (если не обращать внимания на его философское словоблудие), по сути, отрицало, что Иисус Христос есть Богочеловек. Еретики считали Спасителя просто неким «носителем Божества». Но ведь Богоносцем является каждый святой человек, путем подвига достигший чистоты и ставший живым храмом Духа Божия. Пытаясь принизить Божественность Христа, несториане тем самым хулили Жертву Господню – Его Крестные Страдания ради спасения рода человеческого. Из мудрований еретиков прямо следовала еще одна хула: призыв именовать Пречистую Деву Марию «христородицей» или «человекородицей» – это особенно возмущало церковный народ. В несторианской трактовке вера Христова обессмысливалась и лишалась живительной силы, это было уже не христианство.

Несторий был, видимо, человеком искренним, но необычайно тщеславным и самоуверенным. Первоначально будущий ересиарх сам прославился как борец с ересями ариан и гностиков, и именно вследствие этого он был призван на Константинопольский Патриарший престол. Но гордыня сквозила уже в его восклицаниях, обращенных к императору Византии: «Поборай мне против еретиков, а я буду поборать тебе против персов!» – таким могучим святым молитвенником, способным выигрывать войны, считал себя Несторий. И ложь, угнездившуюся в его надменной душе, Несторий посчитал «святой правдой» и стал яростно ее отстаивать. Страшно и горько то, что мы лишь в нынешнем веке узнали о позднейшей судьбе Нестория. Найденный и опубликованный только в 1910 году его «Трактат Ираклида Эфесского» показывает, что в египетской ссылке Несторий пересмотрел свои мнения и отказался от многих заблуждений. Он сам критиковал несториан и писал в Царьград, поддерживая православные взгляды святителей Льва Великого и Флавиана Константинопольского, боровшихся в то время против новой ереси, монофизитства, пытавшейся, в противоположность несторианству, представить Христа «только Богом». В церковных кругах обсуждалась возможность приглашения Нестория на IV Вселенский Собор. Он был освобожден из ссылки, но умер по пути на родину. Позднее раскаяние гордеца осталось бесплодным – слишком пышно уже разрослись ядовитые всходы ереси, которой он дал свое имя. В «Трактате Ираклида» он писал: Мое горячее желание – да будет благословен Господь Небес и земли! А Несторий пусть останется анафемой. Господу угодно, чтобы люди примирились с Ним, проклиная меня.

В сущности, Несторий был даже не родоначальником лжеучения, а только самым рьяным и высокопоставленным его пропагандистом. Свои заблуждения Несторий почерпнул в знаменитой Едесской школе, где в то время пользовался непререкаемым авторитетом епископ Феодор Мопсуестийский. Этот-то иерарх, обладавший обширными знаниями и сильным, но холодным и скептическим рассудком, первым начал высказывать лукавые взгляды на Божественность Спасителя. Догмат о Богочеловеке есть превышающая наш «арифметический разум» тайна: в эту-то область и устремился Мопсуестийский епископ со своей тщеславной земной ученостью. Несторий явился в Царьград, будучи уже зараженным его мудрованиями. А в Едесскойшколе еретические веяния некоторое время поддерживал ученик Феодора, митрополит Ива. Лукавая ересь таилась так глубоко, что среди православных наконец раздался возглас: «Несторий не один, несториев много!» Потребовалось еще несколько десятилетий, чтобы выявить и выкорчевать из Православной Церкви сами корни несторианства. V Вселенский (Константинопольский) Собор 553 года анафематствовал Феодора Мопсуестийского и еретические высказывания Ивы Едесского и Феодорита Кирского (покаяние двух последних было принято Церковью).

Тайна Богочеловека – неслиянное и нераздельное соединение Божественности и Человечности Христа Спасителя. Это не предмет лукавых умствований, а неколебимый догмат веры Христовой. Так учили вдохновленные Духом Божиим святые отцы, так гласит соборный разум Церкви, в чистоте хранящий апостольское и святительское учение7.

 

7 И современным христианам надо понять: нет разных «церквей» – национальных или политических, разногласящих и разномыслящих, порожденных мнениями отдельных «ученых» или самозванных «пророков». Один Христос Господь и едина Церковь Его – Вселенская Соборная и Апостольская Святая Церковь Православная, Единая во всех членах своих – Поместных Церквах, в единодушной молитве и верности Божественному Откровению. Все прочие – это уже не христиане, а исказители Христовой Истины, как бы они сами себя ни называли: сиро-халдеями или баптистами, несторианами или адвентистами седьмого дня и тому подобными именами.

 

Разносчицей несторианства стала Едесская школа, где тщеславная земная ученость завела многих в еретический тупик. Сменивший Иву на Едесской кафедре митрополит Раввула обнаружил это и велел прекратить пропаганду неправославных мнений. Те педагоги, которые не пожелали слушаться своего архипастыря, ушли в «церковно-независимую» Персию. Тамошние раскольники с восторгом встретили «ученых мужей», и те открыли свою школу в Низибии. Оттуда ересь Нестория и Феодора Мопсуестийского стала разливаться по персидским церковным кругам. Так раскол заключил союз с ересью.

Впоследствии возникла легенда о том, что в Персию несториане якобы бежали из-за страшных гонений, которыми они подверглись в Византии. В плену этого мифа оказываются даже некоторые современные историки, пишущие о гонимых несторианах. Но что подразумевается под этими гонениями? Сослан был только сам Несторий и несколько его наиболее рьяных сторонников. Ни тюрьма, ни уж тем более пытки и казни несторианам не грозили. Даже среди епископата еретических церковных организаций того времени находились люди, честно отмечавшие: худший вид гонений, которому мог подвергнуться неправославный, – это лишение престижной епископской кафедры или богатого прихода. В подобных условиях говорить о гонениях – это надругательство над памятью древнехристианских мучеников, нечеловеческими страданиями и кровью запечатлевших верность Господу Иисусу Христу. Изданный в 482 году императором Зеноном указ «Энотикон», на который обычно ссылаются пишущие о гонимых несторианах, просто отказывал еретикам в государственной поддержке, но не грозил им никакими карами. Даже в Сирии, входившей в состав Византийской империи, несториане смогли создать собственную иерархию и церковную организацию – впоследствии, уже при власти арабов, слившуюся с аналогичной персидской. Но конечно, в отпавшей Церкви Персии, где несториане могли играть первые роли, они чувствовали себя привольнее.

Разрыв между Церковью Вселенской и Персидской поначалу казался преодолимым. В Константинополе отнеслись к акту раскола в духе икономии – христианской терпимости. Противоречия, вызванные причинами национальными и политическими, могли с годами сгладиться (как иногда и случалось в церковной истории относительно самочинных автономий и автокефалий). Виделось, что нет противостояния в вопросах веры. Хотя Персидский епископат в 484 году в Бет-Лапате, подстрекаемый ярым несторианином митрополитом Варсумой Низибийским, и заявил: «Мы веруем иначе, чем греки», но уже через два года католикос Акакий сгладил конфликт, обнародовав хотя и обходящее острые вопросы, но приемлемое для православных исповедание веры Церкви Персии. Персидских епископов, посещавших Царьград, его святители встречали приветливо, уже шла речь о совместном служении. Появилась общая для всех угроза со стороны монофизитов, в неприятии которых Царьград и Ктезифон были единодушны. Богослов Павел Перс свободно и вполне православно преподавал в Духовных школах Константинополя, его учебник, переведенный на греческий и на латынь, пользовался уважением повсюду. А в самой Персии начала исправлять свои заблуждения происходившая от едесских несториан Низибийская школа – возглавивший ее богослов Хенана уже разоблачал неправоту Феодора Мопсуестийского, бывшего основным авторитетом в глазах еретиков.

Однако, как отмечает церковный историк А. В. Карташев, официальная политика католикосов приспособлялась к интересам шахской Персии. Персидскому правительству интереснее были отделенные от греков подданные-еретики, чем православные. Персидские иерархи вновь изменили Христовой Церкви в угоду политиканству. Течение Хенаны, возвращающее к чистоте Православия, было заклеймено кличкой «хенанианство» и подавлено. «Назло» Византии персидский епископат внес в богослужебные книги восхваление «трех великих учителей» – отнюдь не учителей Вселенских: святителей Григория Богослова, Василия Великого и Иоанна Златоустого, а Нестория, Феодора Мопсуестийского и Иву Едесского – именно тех, ересь которых Вселенская Церковь предала анафеме. Православных персидские несториане стали называть мелькитами (то есть приверженцами царской веры, религии императорской Византии), мелькиты попали под подозрение в политической неблагонадежности, подверглись преследованиям. С того момента (середина VI века) можно считать церковную организацию Персии окончательно впавшей в несторианскую ересь.

Ценой искажения веры купив покровительство язычников-шахиншахов, несториане двинулись миссионерствовать в Центральную Азию. Как всякие еретики, чье внутреннее мировоззрение ущербно, они отличались повышенной внешней активностью. Как всякие еретики, они предпочитали не проповедовать среди язычников, а совращать в свою ересь тех, кто уже воспринял Христово учение. Как всякие еретики, они не брезговали никакими методами пропаганды своих взглядов, употребляя при случае и насилие. Их «миссия» была направлена прежде всего против православных мелькитов.

Большинство христианских общин Центральной Азии оказалось не готово дать отпор вторжению еретиков. Здесь привыкли смотреть на Церковь Персии как на «старшую сестру», от которой принимали епископов, откуда приходили ученые наставники. Собственных богословских школ, могущих разобраться в тонкостях вероисповедания, еще не было. Многие просто не видели разницы между Православием и несторианством, не отличали учения Христа от его искажения – и так принимали камень вместо хлеба.

Широчайшая веротерпимость в Центральной Азии была великим благом, но в то же время приводила некоторых к религиозному равнодушию. Христиане дружили с буддистами и с зороастрийцами – при такой обстановке спор о Божестве и Человечестве Христа мог показаться несущественным, хотя затрагивал самые основы веры.

Несторианские пропагандисты явились сюда хорошо подготовленными: за их спиной была мощная Низибийская школа, вскоре возникли и специальные центры по подготовке несторианских миссий, где обучали и языкам центральноазиатских народов, и искусству красноречия. Учебные центры несториан размещались на острове Харк в Персидском заливе, а затем в Мерве, откуда мелькиты были просто изгнаны. Казалось, православные общины станут легкой добычей таких пришельцев. Однако борьба была.

Устояла Хорезмийская епархия, хранившая верность Православию, как некогда на той же земле ветхозаветный Патриарх Иов хранил верность своему Господу. Хорезм и знать не желал никаких несториан, черпая чистую веру от Вселенской Церкви.

Хорезмийцы принимали участие в этногенезе современного киргизского народа. Степняки Хорезма, как все кочевники, были очень подвижны. Национальным наименованием их было происходившее от древнего царства Кангюй – кангюйцы, или кенгерессы, в Семиречье они были известны под именем канглов, появлялись они и на Русской земле, где их называли печенегами. Именно канглам принадлежат самые поздние из найденных на Киргизской земле средневековых надмогильных кайраков с изображением креста (датируются XIV веком). Сейчас невозможно установить, подчинялись ли христианские общины Семиречья несторианскому Невакету или же сохраняли церковную связь с исторической родиной – Православным Хорезмом. Во всяком случае, средневековые путешественники пишут о том, что канглы «соблюдали обряды и церемонии греков», то есть являлись православными. Но после того, как монголы подвергли Хорезм полному разгрому, уничтожив при этом архиепископскую кафедру, длительное существование православных общин стало невозможным – некому было рукополагать духовенство. Однако светоч Хорезмийско-Хвалисской архиепископии не угас в истории. Часть канглов вследствие одной из древних междоусобиц ушла в Европу, в современной Молдавии живут их потомки – гагаузы, тюркский народ, отдаленно родственный киргизам, поныне исповедующий Православие.

Православную Мервскую митрополию несториане захватили насилием, когда Маргиана опять оказалась в руках Персии. По сообщению аль-Бируни, еще в конце V века в Мерве был мелькитский митран – митрополит антиохийского поставления, в VI веке его сменил несторианский иерарх. Тогда же несториане разгромили православный монастырь в Мерве. (Поначалу несториане выступали гонителями монашества. Впоследствии, правда, в этом вопросе они опомнились: среди них стали выделяться «молельщики», не евшие мясного и ведущие целомудренный образ жизни, затем они начали строить и монастыри).

Мы не знаем подробностей той давней трагедии, той борьбы, которую православные вели с еретиками за каждый храм, за каждую человеческую душу. Но отдельные православные общины существовали в этом краю и в средние века. Так, в Семиречье найдено датированное 1289 годом надгробие с надписью: Дживардис, священник, настоятель церкви православной. Это же мы узнаем косвенно – из факта чудовищной, немыслимой с точки зрения вероучения унии, которую заключили в 1142 году глава несториан – католикос Эбедъешу и глава монофизитов – мафриан Дионисий. Две еретические крайности: «приземленное» несторианство и «неземное» монофизитство тогда объединились исключительно для подавления Православия. С той же целью – для борьбы с мелькитами впоследствии несториане искали союза с папским Римом, пока не рухнула сама огромная церковная организация несториан.

По археологическим находкам трудно провести различие между православными и несторианскими общинами. Современное незнание религии, вызванное долгим засильем тоталитарного атеистического режима, приводит к тому, что некоторые исследователи называют несторианскими христианские памятники даже IV века или именуют несторианами гонимых при Шапуре II христиан Персии. Конечно, это абсурд: никаких несториан тогда просто не существовало, все христиане Центральной Азии были сынами Единой Вселенской Церкви Православной. Нельзя назвать несторианским и равноконечный крест, наиболее часто встречающийся на древних памятниках. Это крест равноапостольного Константина Великого – тот знак, который святой император повелел изобразить на знаменах своей армии. Лишь значительно позднее православные начали изображать на нательных крестиках Распятого Господа, а также ввели восьмиконечное изображение креста, в которое входит его подножие и дощечка с надписью: Иисус Назорей, Царь Иудейский – чтобы священное знамение не уподоблялось разбойничьим крестам или бессмысленным элементам орнамента. Первоначально же равноконечный крест святого императора Константина (часто с монограммой ИС.ХР) был общеупотребительным в христианском мире. К тому же крест на центральноазиатских памятниках не всегда равноконечен, часто он изображается с удлиненным нижним концом, то есть так, как мы привыкли изображать его в наши дни.

Не были несториане и иконоборцами. Сиро-халдейский епископ Марий призывал расписывать храмы священными изображениями, чтобы верные, взирая на них, могли просвещаться. Какова была несторианская иконопись, можно представить себе по средневековым фрескам в Харо-Хото (Восточный Туркестан). Если византийские мастера стремились изображать на святых иконах одухотворенные лики, то для несториан, с их плотским мудрованием, был характерен подчеркнутый реализм. Персонажи их храмовых фресок – в национальных одеждах, тщательно выписаны лица тибетского или уйгурского типа. Только впоследствии несториане отказались от икон или стали их прятать и поклоняться им тайно. Так, путешественник Гильом Рубрук (XIII век) обнаружил изображения Ангелов и святителей «за сундуком, служившим несторианам в качестве алтаря». Такое отношение к иконе привело к тому, что со временем несториане утратили искусство иконописи.

О засилье несториан и утеснении православных в Центральной Азии мы можем судить в первую очередь не по археологическим, а по письменным источникам. Уже со второй половины VI века повсюду в этом краю (кроме Хорезма) на месте православной утверждается несторианская иерархия. Одно за другим идут сообщения об успехе несторианских миссий. Побывавший в Маверранахре несторианский проповедник VI века Косма Индикоплов утверждает, что встретил там множество своих единоверцев. Одновременно упоминания о центральноазиатских мелькитах становятся все скуднее. Проникновению несторианства способствовала смена политической власти в регионе, а затем возникшие вновь междоусобицы и смуты.

Во времена создания Великого Тюркского каганата союзником тюркютов в их борьбе с империей эфталитов первоначально выступала Персия, принявшая затем участие в дележе эфталитского наследства. К персидским владениям отошел Тохаристан (долина Сырдарьи), персы вновь захватили Маргиану. Этим сравнительно недолгим периодом тюркютско-персидского союза, очевидно, и воспользовались несториане, повсюду, где возможно, стараясь поставлять своих епископов и настоятелей приходов.

Карлукские джабгу по неведению восприняли христианство уже в несторианском его искажении. Невакетская митрополия была несторианской изначально: митрополит, поставленный персидским католикосом, прибыл сюда с группой несторианского духовенства. В Невакете была основана миссионерская школа, откуда проповедники направлялись и по всему Семиречью, и в Великую Степь, и в Китай. Особенную известность получила деятельность несторианского миссионера Субхальешу, посланного непосредственно из Персии.

Из Невакета несторианство распространилось в среде кочевых народов, а затем достигло Восточного Туркестана и было принято частью оседлых уйгуров (китаизированного тюркского народа). В Турфанском оазисе найдена целая библиотека несторианских текстов VI–X веков, ныне хранящаяся в Берлинском музее. В Лаздаке (на границе Кашмира и Тибета) обнаружена наскальная надпись, сделанная христианином Ношфарном в 841 году. Уйгурский несторианский монастырь Хочо (впоследствии захваченный манихеями) имел храм, украшенный высокохудожественной росписью. Среди фресок Хочо есть изображения верующих с ветвями в руках, встречающих праздник Входа Господня в Иерусалим.

Потеряв власть над Западным каганатом, Китайская империя вскоре утратила свое владычество и на востоке Центральной Азии. Уже в конце VII века каганы из династии Ашина восстановили Восточный каганат. Это государство пало в 744 году вследствие междоусобицы, под объединенным натиском карлуков и уйгуров. На его месте возник Уйгурский каганат, столь могучий, что сам Китай выплачивал ему дань.

Религией не просто государственной, а тотально-господствующей в Уйгурском каганате сделалось манихейство. Незадолго до этого китайский император Сюань-цзун за участие в темных интригах изгнал манихеев из Китая. Уйгурами они были приняты и, мгновенно сориентировавшись в местной политической ситуации, поддержали хана Моянчура в его борьбе за престол. А уйгурские несториане выступили на стороне противников хана. Хан Моянчур, благодарный манихеям за помощь, дал им такую власть, что они вскоре оттеснили его самого от правления. В Уйгурском каганате установилась диктатура манихейской жреческой касты. Некоторые современные мало осведомленные авторы склонны смешивать манихейство с христианством. На самом деле трудно представить себе более антихристианское явление, чем мрачный культ Мани с его ненавистью к миру Божию, отрицанием семьи, умерщвлением плоти при помощи гнуснейших оргий. Захватив власть в каганате, манихеи начали методичные гонения против всех инакомыслящих: сначала несториан, а потом и буддистов, и мусульман, и шаманистов. Тоталитарный манихейский режим вызвал негодование и среди подчинявшихся каганату степняков, и среди самих уйгуров.

На так называемом Селенгинском камне обнаружена датируемая 751 годом надпись о союзе народов, направленном против манихейского государства. Среди союзников упомянута община Уч Ыдук (Пресвятой Троицы) – это указывает на то, что христианство имело в этом объединении особое значение. В коалицию входили енисейские киргизы, племя чиков, карлуки, тюргеши, басмалы. О басмалах, тюркской народности, известно, что они ревностно исповедовали христианство, называя себя племенем Священного Человека – Иисуса Христа. По толкованию Л. Н. Гумилева, именно племя Священного Человека – христиане-басмалы подняли киргизов и чиков на борьбу с манихейским засильем.

Когда в Уйгурском каганате в 840 году вспыхнула междоусобица, один из восставших вельмож призвал на помощь киргизов. Ими была взята столица Каганата Орда-балык, причем озлобление самих же уйгуров против манихеев было столь велико, что они во время штурма киргизами их города перебили верхушку своей манихейской общины. На месте Уйгурского каганата возникла держава киргизов. А среди уйгуров, создавших свое новое государство в Восточном Туркестане, и следа не осталось от манихейства. Большинство уйгуров приняло несторианство. Княжество Уйгурия, не обладавшее уже военной мощью, вскоре стало играть первостепенную роль в международной торговле и сделалось очень богатым.

Упорядочение церковной организации в Китае связывается с прибытием в эту страну в 635 году трех миссионеров, направленных католикосом Иязуябом. Любопытно, что на найденной в Чаньани (Тинцзи) каменной стеле, на которой высечено повествование об истории христианства в Китае, оно названо светлым учением Да-Линь-ань, то есть из Рима. На Востоке Римом или Румом обычно называли Византию, наследницу древней Римской империи. Однако в данном случае речь, по-видимому, идет о Риме Западном. Имя главы миссионеров в китайском произношении звучит как А-ло-бэнь, что, очевидно, соответствует распространенному итальянскому имени Альбан. Как этот римлянин оказался в окружении несторианского католикоса в Персии, откуда затем отправился проповедовать в Китай, – неведомо. Миссия А-ло-бэня была очень успешной. В то время Китаем правила династия Тан, имевшая не китайское, а монгольское происхождение – из табгачей, монгольского народа. В степи танских императоров называли табгачскими ханами, они чуждались китайского национализма и без предрассудков воспринимали духовные веяния из иных краев. Император Тай-цзун приветливо встретил А-ло-бэня и его спутников, а подаренные ему книги Священного Писания и иконы поместил в императорской сокровищнице. (Христианские иконы, в том числе образ Входа Господня в Иерусалим, упоминались среди сокровищ Китайской империи и в 877 году). Услышав проповедь Евангелия, Тай-цзун издал указ, в котором не только разрешил создание в Китае храмов и монастырей, но рекомендовал своим подданным христианство как учение всеобъемлющей премудрости. Так же покровительствовал христианами преемник Тай-цзуна император Гао-цзун.

Роль миссии А-ло-бэня, очевидно, сводилась к организации уже имевшихся в Китае общин – евангельская проповедь значительно раньше была принесена в эту страну согдийскими купцами. В царствование Гао-цзуна в империи было три монастыря и, по словам летописца, храмы как звезды сияли повсюду. В начале VIII века власть над Китаем захватила императрица У Цзэ-тянь, убийца собственного мужа, которую современники называли чудовищем. В дворцовом перевороте У Цзэ-тянь опиралась на манихеев, подстрекаемая ими, она воздвигла гонения на христианство. Однако правление ее длилось недолго. Низложивший узурпаторшу император Сюань-цзун своим указом объявил манихейство вне закона, но не подтвердил привилегий христиан, данных прежними императорами. Первоначально несторианские общины Китая подчинялись Невакетской митрополии, затем была создана особая митрополия Шины (Китая). Укрепившись в Поднебесной империи, несториане и оттуда повели проповедь на востоке Великой Степи. Впоследствии китайские несториане приобрели большое влияние на дела всей Сиро-Халдейской Церкви, китайцы становились даже Багдадскими католикосами-патриархами.

Несторианские миссии успешно действовали среди кочевников, обращая в свою религию не только тюркские, но и монгольские народы, проповедуя несторианство и в Поднебесной империи. Но в то же время в местах первоначального распространения веры Христовой – в Маверранахре, Туркменистане, а затем и в Семиречье несторианство оказалось в соседстве уже не с былой мешаниной языческих культов, а с могущественной мировой религией – Исламом.