Как строить отношения с опекой?

Страшилки про «теток из опек» в изобилии рассказываются в кругах будущих и действующих приемных родителей. Запугивают, отговаривают брать детей, тянут с бумагами, обманывают, уверяя, что ребенка «уже забирают» или что «мама восстанавливается в правах». Почему так? Неужели все эти люди­ – как на подбор детоненавистники и злодеи?

Все, каквсегда, и проще, и сложнее. Проблема в том, что семейное устрой­ство в России пока не стало системой. У нас система ответственности органов опеки устроена так, что если с ребенком что-то случится в приемной семье – им не сносить головы. А если в детском доме – они за это не отвечают. Если ребенка взяли и потом вернули – они виноваты, это плохой показатель. Если ребенка во­обще никто не брал и он остался в детском доме – это вообще не показатель, ну, не захотел никто. То есть возвраты – это плохо, а неустройства – нет.

Кроме того, опеки тесно взаимодействуют с детскими домами, домами ре­бенка и интернатами, и портить с ними отношения им не с руки. А учреждения в последнее время очень держатся за «контингент», то есть за детей, ведь если всех разберут, им останется только закрыться. Мало в каких регионах учреж­дения имеют перспективу на этот случай – возможность перепрофилироваться в службу сопровождения приемных семей или в дневной приют для детей из кризисных семей. В большинстве случаев никакой стратегии развития нет: где мало детей осталось, тех и закроют. Отрапортуют, что сократили число детских домов.

Еще одна причина - отсутствие профессиональных служб по подготовке, отбору и сопровождению принимающих семей. Ведь что получается: сотрудник опеки, у которого, кстати, множество других дел и обязанностей, вынужден принимать решение о судьбе ребенк – напомню, решение, за которое он отвечает головой – на основании малоинформативных, хоть и многочисленных бумаг и справок. Попробуйте поставить себя на место сотрудника опеки. Вот этим людям, в их полную безраздельную власть будет отдано маленькое, беззащитное существо. Как быть уверенным, что они не станут его бить, обижать, что не отдадут обратно? Что не убьют, наконец, как это уже случалось, и об этом говорил весь мир? Как принять такое решение на основании справки с места работы, выписки из домовой книги и медицинских анализов? Даже справки из ПНД и из милиции слабо утешают – разве жестокими могут быть только сумасшедшие или те, кто уже совершал преступления?

На что смотреть – на внешность? Но кто сказал, что симпатичные будут воспитывать лучше? Слушать, что они говорят, как объясняют свое желание? Да всякий может сказать то, что от него хотят услышать! Что делать, если интуиция кричит «нет», а все бумаги в порядке? И кто сказал, что мояинтуиция верна? А если люди, как кажется, замечательные, но бумаги «не те»? А специалиста органа опеки никто никогда не обучал ни семейной психологии, ни другим нау­кам, которые помогли бы в оценке семьи. Это - чиновник, его дело – знание за­конов и документооборота. Да и времени вникать глубоко, заглянуть за «фасад», предъявляемый семьей, у него нет. И места тоже нет – обычно дело происходит в тесном кабинете, заставленном стеллажами с папками, на уголке стола между факсом и ксероксом, под непрерывные телефонные звонки, в присутствии дру­гих людей. Как тут говорить о личном, о важном?

Тут поневоле испытаешь панику, и именно паникой, а не вредностью зача­стую объясняются дикие и незаконные требования опек, вроде: «Предоставьте справку от врача о неспособности иметь детей, а то знаю я вас: родите потом своего, а этого вернете». Самое грустное, что все эти опасения – абсолютно об­основанные. Действительно, никакие справки не дают гарантии, что ребенок будет в безопасности. Какой-нибудь педофил может такие справки и рекомен­дации предоставить – хоть в рамку на стену вешай. Но в нынешней системе нет другого выхода, кроме как оценивать семью по справкам – а там уж как повезет. Понятно, что потенциальных родителей легче запугать и отговорить сразу, чтобы больше у них и желания не возникало сюда приходить и заговаривать о приемных детях.

Конечно, есть среди сотрудников органов опеки прекрасные люди, которые все равно берут на себя ответственность и помогают будущим приемным ро­дителям. О них потом семьи помнят всю жизнь с благодарностью и теплотой, посылают фотографии детей, пишут письма. Но это – их человеческий выбор. Система ответственности у них такая же, как у тех, кто никого устраивать не хочет. То есть все риски они берут на себя и работают обычно сверх должного, а порой и сверх возможного, чтобы еще одного ребеночка вытащить из системы сиротских учреждений и передать в любящие руки. Как сказала одна знакомая сотрудница опеки: «У нас каждый день выбор: или ты герой, или сволочь». И это очень несправедливо, работать в таких условиях тяжело морально и психологически, в результате по-настоящему хорошие, неравнодушные люди через несколько лет «героизма» оставляют эту работу просто потому, что больше нет сил и здоровья. Прибавьте к этому горы, просто Гималаи бумажной работы и всяческих отчетов, и нередко довольно хамскую манеру общения вышестоящих чиновников, и вы примерно представите себе, как живут пресловутые «тетки из опек».

Выход здесь один: создание профессиональных служб по семейному устройству, в которых бы работали не чиновники, а специалисты помогающих профессий: психологи, социальные работники. У которых было бы все необходимое: место, время, профессиональные навыки для неформального общения ­с кандидатом, для неспешной, качественной помощи в принятии будущим при­емным родителем решения, в проработке каких-то проблем, в оценке своих рисков и своих ресурсов. Где-то такие службы постепенно появляются, но пока их довольно мало, и их взаимоотношения с опеками не всегда ясны. Ведь возможна и другая крайность: можно бесконечно «прорабатывать проблемы» и готовить кандидатов, находя все новые и новые поводы их анализа, а дети тем временем будут сидеть в детском доме. Важно, чтобы помогающие специалисты тоже были заинтересованы в результате – устройстве детей, а не в процессе как таковом. Однако все этовопрос будущей большой работы по выстраиванию системы семейного устройства, а сейчас мы имеем то, что имеем, и вам важно успешно действовать в существующей ситуации.

Не настраивайте себя заранее на «борьбу» с опекой. Во-первых, вам может повезти и там окажутся люди, разделяющие ценности семейного устройства и настроенные на сотрудничество с вами. Во-вторых, даже если бы они предпочли, чтобы вас тут не было, закон однозначно настаивает на праве ребенка жить и воспитываться в семье, и они это прекрасно знают, так что работать с вами им придется, хочется им этого или нет. Вы можете наладить сотрудничество, если сделаете эту работу по возможности более простой и приятной.

Подготовьтесь к визиту заранее.

Прежде всего – правильно настройтесь. Вы не сделали ничего плохо и не должны просить об одолжении. Но вы и не герой-спаситель, перед которым все должны немедленно отложить дела и восторженно приветствовать. Вы даже не клиент, который всегда прав, клиент органов опеки – ребенок. А вы – партнер, готовый предоставить себя и свои ресурсы для решения их профессиональной задачи – устройства детей в семьи. Вот и общайтесь в доброжелательном деловом стиле.

Список необходимых для получения заключения о возможности быть усыновителем (опекуном) документов можно узнать в Интернете или просто прочитать на стенке в коридоре, ни к чему тратить время сотрудника на его перечисление. Очень желательно заранее прочитать Семейный Кодекс, чтобы знать свои права и требования закона.

Если вас не приглашают к доверительному разговору, не начинайте его сами. Сотрудники опеки – чиновники, их функция – контролировать и организовывать, а не входить в положение и сочувствовать. Если есть потребность поделиться чувствами, страхами, сомнениями – обратитесь к психологу.

Сформулируйте для себя заранее, на какого примерно ребенка вы ориенти­руетесь (об этом пойдет речь в следующем разделе), по возможности задайте рамки более широко. Если вы готовы рассмотреть вариант принятия нескольких братьев и сестер, или ребенка с особенностями развития, или ребенка, нуждаю­щегося в контактах с кровными родственниками, - скажите об этом сразу, воз­можно, именно такой кандидат им нужен прямо сейчас.

Хорошо бы также иметь представление о существующих формах устройства, их плюсах и минусах (об этом тоже пойдет речь ниже) и знать, какие из них вас устроят («любая, как будет удобнее по ситуации ребенка» - тоже хороший ответ, если за ним стоит действительно осознанное решение).

Будьте готовы ответить на вопрос о составе семьи и о том, как другие члены семьи относятся к идее взять ребенка. Не стоит приходить в опеку, если вы еще не договорились между собой, начните со Школы приемного родителя (в неко­торых регионах для ее прохождения требуют направление из опеки, строго го­воря, это незаконно, вы можете настаивать, чтобы вас приняли и без него).

Помните, что вы не обязаны предоставлять никакие документы, помимо перечисленных в законе. Скажите, что сами вы готовы ответить на любые вопросы сотрудников, однако в формальной стороне дела предпочитаете придерживаться закона.

Если вам начинают рассказывать про то, «какие там ужасные дети, у них гены, и вы с ними намучаетесь», не спорьте, не бейте себя в грудь с уверениями, что вы ничего не боитесь, но и не пугайтесь, конечно. Скажите, что вы для этого и собираетесь пойти на ШПР, чтобы узнать обо всем подробнее и принять взве­шенное решение.

Будьте по возможности организованны и корректны, обращайте внимание на расписание работы, приемные часы, срок действия справок, правильность оформления документов.

Улыбка и искреннее «спасибо», конечно, тоже будут очень кстати. Посоч­увствуйте этим людям в их непростой работе – поверьте, они слышат в свой адрес очень много претензий и очень мало теплых слов.

Но сочувствие сочувствием, а люди по-настоящему непорядочные тоже встречаются, и коррупция в сфере семейного устройства пока никуда не делась. Как и кандидаты, которые суют деньги в папку с документами, чтобы предложили «ребенка получше» или помогли поскорее «решить вопрос» с уже найденным ребенком. Если у вас возникнет искушение так поступить, я хочу, чтобы вы представляли себе цену вопроса. Она не просто в факте коррупции самом себе и не в моральном падении конкретного чиновника. Приходя в семейное устройство с деньгами, вы устраиваете из этого процесса рынок. Демонстрируете свой платежеспособный спрос. А если есть спрос – будет и предложение. Будут дети, которых станут специально удерживать правдами и неправдами в учреждениях (накапливая их проблемы и отставание в развитии), чтобы у таких вот богатеньких клиентов был выбор. Чтобы желаемого возраста и с заданным цветом глаз. А если кто-то из детей засидится и станет «неликвидным» - ну что ж, ничего страшного, вырастет в детском доме. Помните, что пытаясь решить свой личный вопрос за деньги, вы по сути участвуете в самом грязном виде бизнеса из всех существующих – торговле людьми, детьми. И именно его вы поддерживаете своим «вливанием».

Немногим лучше и отзывчивость на «просьбы о помощи», когда вам предлагают подписать с десяток отказов на детей, которых вы никогда в глаза не видели. Цель очень простая – по требованию закона, чтобы можно было предложить ребенка иностранным усыновителям, от него сначала должны несколько раз отказаться российские кандидаты. То есть на самом деле этих детей никому не показывают, «придерживая» для иностранцев, а липовые «отказы» собирают с кандидатов, которые не хотят портить с опекой отношения и «готовы помочь». Подумайте, в чем вы участвуете, соглашаясь на такую «невинную» просьбу подписать фальшивые отказы.

Наконец, еще один вид недобросовестного поведения с целью удержать ребенка в учреждении – манипуляции на тему «его вот-вот заберет мама (папа, бабушка, тетя)». Конечно, любой нормальный человек не станет вставать между ребенком и его родной семьей, заберет – и прекрасно, дай им Бог всего хорошего. Однако в реальности часто оказывается, что никаких серьезных намерений у семьи нет, ребенка они не навещают, документы собирать и не начинали. По­этому если вам говорят, что «ребенка вот-вот заберут», спокойно отвечайте, что вы будете просто счастливы, если так оно и будет, но хотели бы узнать, насколько велики шансы на это. Спросите, есть ли заявление от мамы (или других род­ственников), собраны ли документы, навещают ли они ребенка, как скоро пла­нируется его возвращение в семью. Если чувствуете, что игра идет нечистая, проконсультируйтесь с юристом.

Помните, что как гражданин вы имеете право написать в прокуратуру о любом ставшем вам известном факте нарушения прав ребенка (даже если вы ему никто), а искусственное торможение семейного устройства ребенка-сироты есть не что иное, как нарушение его прав.

Доброжелательность, твердость, информированность – вот залог вашего ус­пешного общения с сотрудниками органов опеки. Не будьте нетерпеливы, никто не обязан по первому вашему требованию выдать вам желаемого ребенка. Про­цедура подготовки документов для получения заключения ничуть не более слож­ная и долгая, чем оформление всех необходимых документов и прохождение обследования при беременности и родах. Дети требуют сил и времени, что тут поделать. Настройтесь на успех, организуйте все четко – и вы пройдете все необходимые инстанции без лишних мучений.

И последнее, но очень важное. Если вам повезло и встретился по настоящему профессиональный и доброжелательный сотрудник, если он ради того, чтобы помочь вам и ребенку, задерживается на работе, ускоряет какие-то формальности, всячески вам помогает и поддерживает – не поленитесь, напишите ему благо­дарственное письмо, или оставьте хороший отзыв на сайте соответствующего ведомства. И, конечно, когда все свершится и ребенок у вас дома освоится и расцв­етет, обязательно подарите такому человеку свои новые семейные фото – это очень вдохновляет (особенно это относится к сотрудникам «ребенкиной» опеки, ведь ваши вас и так будут периодически видеть).

 

Ближний круг

Несколько лет назад моя бывшая ученица провела год в Германии, в семье, усыновившей четырехлетнего русского мальчика. Девушка свободно владеет немецким и при этом прекрасно ладит с детьми, поэтому семейство пригласило ее пожить вместе с ними на правах няни, чтобы облегчить ребенку период адаптации. В момент усыновления мальчик производил тяжелое впечатление, он практически не говорил и вообще не поднимал глаз, никогда не отрывая под­бородок от груди – просто волчонок какой-то. Видимо, ребенок пережил какое-то потрясение, шок, но подробности были неизвестны.

Прошел год, девушка вернулась и показала фотографии, на которых мальчишка сияет невероятно счастливой улыбкой: вот он едет на велосипеде, вот бежит, раскинув руки, по лугу, вот в обнимку с ней, с родителями. Знаете, что ее поразило больше всего? Реакция окружающих. Семья жила в обычном провинциальном немецком городишке: частные дома, небольшие участки, все другдруга знают. Конечно, знали, и откуда мальчик. Так вот, все без исключения соседи и знакомые считали просто своим долгом при каждой встрече сказать ре­бенку доброе слово, рассказать что-то интересное, попытаться мягко вовлечь разговор, что-то подарить, чем-то угостить. Ни один взрослый не обиделся, что ­ему не отвечают, не принялся «воспитывать», не спросил приемных родителей: «Он у вас что, больной?» и не сказал своему ребенку: «Не играй с этим мальчиком, он странный какой-то». Малыш получал постоянный эмоциональный «теплый душ» от каждого встречного и поперечного, и, конечно, в том, что так быстро оттаял, есть большая заслуга не только его любящих родителе молодой няни, но и всех этих людей.

Я очень надеюсь дождаться времени, когда и у нас подобное отношение приемным детям и приемным семьям станет обычным. Но пока, увы, надо понимать, что вы не застрахованы от реакций всякого рода. Возможно, найдут доброхоты, которые будут прямо при ребенке жалеть «сиротиночку» и клясть «мамаш-наркоманок». Или те, кто прямо спросит у вас: «Зачем вам это нужно? Кто-то бросил, а вы подобрали!». Может быть, даже попадутся родители в группе детского сада, которые будут про себя - или вслух - ворчать, что не понимают, почему это их нормальные дети должны быть вместе с «детдомовским».

Конечно, это будут отдельные эпизоды, а многим приемным семьям вообще практически не приходится сталкиваться с негативной реакцией окружающих, но готовым к этому быть нужно. Потому что вы в первую очередь отвечаете за ребенка (и своих родных детей, если они что-то подобное услышат). А дети воспринимают действительность так, как ее воспринимают авторитетные для них взрослые, прежде всего – родители. Если завтра с неба начнут падать камни, а мама будет весела и спокойна, ребенок решит, что так и должно быть, и даже забавно. Но если ребенок чуть порезал палец, а мама почти в обмороке – он будет уверен, что случилось нечто ужасное и ему грозит большая опас­ность. Поэтому, прежде всего, помните: вашего ребенка никакие бестактные слова и поступки окружающих серьезно ранить не могут, по крайней мере, лет до 10. Если вы в ответ лишь пожимаете плечами или даете вежливый, но твер­дый отпор, ребенок и минуты не потратит на переживания из-за слов посторон­него человека - есть занятия поинтереснее. Но стоит вам напрячься, сжаться от обиды или гнева, отреагировать резко или заговорить со слезой в голосе, и ребенок перепугается, расстроится, разозлится. Несколько повторений – и вот у него уже стойко нарушена самооценка, он уверен, что «не такой, как все», и сам уже боится бывать в новых местах, избегает общения с детьми. Дальше мы поговорим о том, как объяснять ребенку подобные ситуации, как заблаговре­менно психологически защитить его от «тактичных» граждан.

Очень важно, чтобы все взрослые члены семьи еще до прихода ребенка мыс­ленно проиграли возможные ситуации «не того» поведения окружающих и вы­работали общую линию поведения. Если чувствуете, что не сможете справиться с собой - найдите специалиста, с которым можно будет проработать свои страхи. Многие семьи рассчитывают, что смогут избежать неприятностей, со­храняя тайну усыновления. Советую не обольщаться. Ведь если вы не преодо­леете свои страхи, то напряжение у вас будет возникать все равно, при любом, даже непрямом прикосновении к теме, и это чревато еще большими трудно­стями. Ребенок будет смутно чувствовать, что с ним «что-то не так», но даже не сможет поговорить об этом с вами, потому что вы опять-таки будете напря­гаться и закрываться при любых попытках. Невроз ему гарантирован.

Кроме того, мы очень часто получаем от окружающего мира именно ту ре­акцию, которую сознательно или подсознательно ожидаем. Родитель, уверенный, что ему ужасно повезло, что у него есть теперь такой чудесный ребенок, и все вокруг, наверное, рады за него, а может быть, и немного завидуют, имеет гораздо меньшие шансы услышать гадость, чем тот, кто постоянно ждет нападения. Со­общайте о своем новом ребенке не извиняющимся приглушенным тоном, а с гордой улыбкой - и услышите в ответ комплименты и слова поддержки. Если же нет... Хоть и редко, но бывают ситуации, когда приходится давать жесткий отпор. Помнится, одной приемной маме, которую буквально донимала при каждом визите участковый педиатр вопросом: «Нет, вы скажите, зачем вам это был нужно, головная боль такая, а?» я посоветовала ответить так (не при ребенке конечно): «Чтобы он не вырос в детдоме злым и несчастным и не прирезал потом где-нибудь в подворотне вашего родного ребенка». Сработало.

Надо сказать, что, общаясь с приемными семьями год за годом, я замечаю, как постепенно общественное мнение меняется в лучшую сторону, становясь все более дружелюбным по отношению к детям и их приемным родителям. И здесь многое зависит от вас самих. Ведь многие бестактны не со зла, а по незнанию, человек просто не представляет, как себя правильно вести. Если это не случайный встречный, а близкий знакомый, скажите ему о своих чувствах, когда говорит то-то и то-то, поделитесь своими опасениями, что это может ранить ребенка. Прямо скажите о том, что вам важно услышать. Не стесняйтесь попросить друзей и близких: «Знаете, мы ведь с ним каждый день, заматываемся и не все замечаем. Если вы видите какие-то успехи, сдвиги к лучшему, новые симпатичные черточки – скажите нам обязательно, нам это очень нужно».

В общем, будьте готовы к тому, что теперь у вас появится постоянная «общественная нагрузка»: день за днем, понемногу, пользуясь каждым удобным случаем, менять общественное мнение, приближать то золотое время, когда приемных детей - не только вашего, а всех - и их родителей будут и у нас в стране встречать с пониманием, теплом и поддержкой.

 

КАКИМ ОН БУДЕТ?

Обычно представление о будущем ребенке так или иначе сводится к двум идеям: «совсем маленький, чтобы был бы полностью наш» или «постарше, но до 5 лет, чтобы успеть подготовиться к школе». Или пресловутая «здоровенькая ­трехлетняя девочка с голубыми глазами из хорошей семьи, родители погиб автокатастрофе», чей образ давно стал у специалистов по семейному устройству символом нереальных ожиданий и явной неготовности кандидата к тому, чтобы стать приемным родителем.

Чем же так плоха эта самая девочка? Да всем хороша, кроме одной небольшой детали – таких детей в детских домах нет. Если у ребенка «из хорошей семьи» оба родителя погибают, то эта самая хорошая семья костьми ляжет, но кровиночку в детский дом не отдаст. Там обычно оказываются дети, все беды которых не сво­дятся к «автокатастрофе» и начались, скорее всего, задолго до их рождения, По­давляющее большинство воспитанников сиротских учреждений – не сироты (они социальные сироты, родители живы, но лишены родительских прав), не девочки (а мальчики), не трехлетние (большинство – подростки) и не очень-то здоровы, Ну, и с голубыми глазами тоже возможны проблемы, поскольку все больше детей «национальных», рожденных приезжими из стран СНГ.

Если эта информация вас расстраивает, то лучше данное разочарование пере­жить заранее, еще до того, как вы начнете серьезно готовиться к приему ребенка. Тут важно с самого начала отдавать себе отчет: ребенка, которого вы придумали, ни в одном детском учреждении нет. Зато там есть другие дети, возможно, не такие здоровые, трехлетние и голубоглазые, возможно, с непростым характером и поведением, но живые, чувствующие, страдающие, и им очень нужны роди­тели.

В самой по себе фантазии об идеальном ребенке нет ничего зазорного, вопрос в том, способны ли вы погрустить о том, что это – лишь фантазия, да и отпустить ее с миром. На моей памяти не раз (и даже не сто раз) люди, пришедшие с мечтой о трехлетней здоровой девочке, становились прекрасными родителями тринадца­тилетнему мальчику, или брату с сестрой, или ребенку с каким-то заболеванием. Опыт показывает, что потом эти родители вовсе не жалеют о том, что «расширили коридор возможностей» и обрели сына или дочку такого, какой есть, а не какой придумался. Поэтому давайте попробуем подумать о вашем будущем ребенке без идеализаций и фантазий, в более, так сказать, практичном ключе. Вопрос, кото­рый обычно встает одним из первых: возраст. И здесь немало мифов и заблужде­ний. Например, считается, что чем меньше ребенок, тем легче будет ему сформировать привязанность к приемным родителям. Иногда даже приходится слышать страшилки про то, что если ребенку больше девяти месяцев, привязан­ность не сформируется у него уже никогда. Все это довольно далеко от истины.

 

Конечно, если вы настроены брать младенца, постарайтесь сделать это как можно быстрее: каждый месяц и каждый день, проведенный ребенком в уч­реждении, во-первых, являются для него мучительными, во-вторых, замедляют его развитие и ухудшают здоровье, в-третьих, означают для вас в будущем более долгую и сложную адаптацию. Поэтому как нашли ребенка, как поняли, что готовы его взять, - не тяните, забирайте, иногда можно договориться офор­мить предварительную опеку на время улаживания формальностей.

В целом же возраст – не главный показатель того, насколько сложно будет ребенок приживаться в новой семье и как будет развиваться привязанность. 13-летний может оказаться в этом смысле более «легким», если первые годы его жизни прошли в семье, в которой не было ничего ужасного, чем двухлетка, росший в плохом доме ребенка или в семье в ситуации крайнего пренебреже­ния и насилия. Конкретный ребенок и его обстоятельства, а также ваша готов­ность справляться с трудностями намного важнее, чем формальный возраст.

Что касается очень распространенной идеи «успеть подготовить к школе» - иногда складывается впечатление, что детей для того только и берут, чтобы они в школе хорошо учились. Зачем делать из первого класса Судный день такую важную веху? Если у ребенка сильная задержка развития, вы все равно ее не преодолеете ни за год, ни за два. И если он уже учится в школе, ему все равно придется помогать, потому что интернатское обучение обычно – одно название. Не привязывайтесь к этой дате, в конце концов, всегда можно пойти в школу на год позже или пропустить год, или вернуться на класс назад. Школа – не смысл жизни и не смысл родительства, правда ведь?

Всех детей, вынужденных жить без семьи, очень жалко. И малышей, стра­дающих от одиночества, и подростков, которые не верят, что их кто-то захочет взять. Мне всегда очень жалко старших дошкольников и младших школьников, которые сначала ждут и верят, что за ними придут, а потом постепенно теряют надежду - ведь «больших не берут». Поэтому подумайте, взвесьте, совсем малышей и так в основном разбирают быстро – вдруг вы сможете взять ребенка постарше? Особенно если это не первый ваш ребенок и вы в свое время уже нанянчились, а сейчас есть опыт и желание помочь тому, кому помочь намного меньше желающих.

Еще один важный момент. Иногда приходится слышать мнение, причем весьма категоричное, что приемный ребенок должен быть обязательно младше родного. Мол, так сохраняется естественная иерархия, кто раньше пришел семью, тот и старше, а если она нарушается, могут быть ужасные последствия. Все это, если честно, сильно преувеличено. Я знаю множество семей, которые, имея своих детей младшего возраста, брали приемных постарше, и все у них было хорошо. В чем-то даже легче – от маленького ребенка меньше риск услышать «или я, или он», он все принимает как данность, а приемные дети обычно охотно возятся с малышами. Другой вопрос, что если у вас дома двое или больше маленьких детей, это само по себе большая нагрузка, и вопрос, сможете ли вы потянуть еще одного ребенка, возможно, с непростым поведением.

Исключение здесь одно: встречаются иногда дети, которые в силу личност­ных особенностей или после перенесенных психотравм очень плохо воспри­нимают маленьких и слабых, проявляют к ним агрессию. Их немного, но, сами понимаете, если это окажется ваш случай, а в доме младший ребенок, жизнь малиной не покажется. Обычно эта особенность проявляется уже в учрежде­нии, о ней знают воспитатели. Просто поговорите с ними, спросите деликатно: а как он с маленькими? Не обижает? И узнав ответ, принимайте решение.

Следующая тема: здоровье. Редкий детдомовский ребенок имеет запись в медицинской карте «практически здоров», все дети имеют социально-педаго­гическую запущенность, нарушения развития речи, многие – задержку психи­ческого развития (ЗПР). У многих детей наблюдаются невротические реакции, высокая тревожность, агрессивность, неконтактность, часто встречаются эну­рез, нейродермиты, гастриты и прочие психосоматические заболевания. При этом надо понимать: то, что написано в медицинской карте ребенка, дает не очень ясное представление о его состоянии.

Возможна гипердиагностика, например, диагноз «умственная отсталость» детям часто ставят, потому что не хотят или не могут отличить задержку от ор­ганической проблемы, а еще потому, что в учреждениях для детей «с диагно­зом» у персонала выше зарплаты и меньше наполняемость групп. Сколько я знаю таких деток, «умственно отсталых» по документам, а на самом деле живых, смышленых и талантливых!

Возможна и гиподиагностика – поленились обследовать, не придали значения симптомам, чай, не родители, которые на каждый кашель вскидываются. Не вылеченные вовремя, запущенные заболевания, не сделанные в срок операции – к сожалению, все это не редкость.

Да и сами диагнозы порой столь расплывчаты, что мало что говорят. Например страшное слово «энцефалопатия» может значить все, что угодно, от состоя­ния «овоща» и полной необучаемости до полного отсутствия симптомов, ребенок как ребенок. Просто часто срыгивал в первые месяцы (а что бы ему не срыгивать, если кормили из бутылки с огромной дыркой, чтобы поскорее).

Из этого следует, что не стоит основывать свое решение только на том, что написано в анкете или медкарте. Посмотрите на самого ребенка, пообщайтесь с воспитателями, с врачом, соберите информацию о его заболеваниях в Интер­нете, посоветуйтесь с независимыми медиками. Спрашивайте конкретно: что эта болезнь будет означать для вашей семьи? Денежные траты? Невозможность отдать в детский сад? Необходимость строгой диеты? Прием лекарств по часам? Регулярные обследования? Согласитесь, вопрос «Могу ли я взять ребенка с ВИЧ?» вызывает ступор, а вопросы «Смогу ли я строго соблюдать протокол приема лекарств и какие есть гарантии, что эти лекарства у ребенка всегда будут?» или «Смогу ли я обеспечить безопасность остальных членов семьи и что для этого нужно?» - гораздо более конкретные и полезные для дела. Прежде чем пугаться и шарахаться от диагноза приглянувшегося вам ребенка, узнайте, какие есть возможности лечения, льготы, благотворительные программы. Сей­час довольно много общественных организаций поддерживают семьи, приняв­шие на воспитания больных детей или с особенностями развития, а это значит, что вы не останетесь один на один с проблемами – медицинскими, денежными и психологическими. К сожалению, иногда будущих приемных родителей запу­гивают сами специалисты, даже на ШПР, неверно подавая информацию. Вспо­минаю одну пару, которая приехала ко мне на консультацию из далекого города. Они познакомились с девочкой пяти лет из подшефного детдома, ребенок лег на душу, хотели взять домой. Но оказалось, что бабушка девочки больна шизофре­нией. «А в ШПР нам говорили: если у родственника шизофрения, то у ребенка вероятность заболеть в пять раз выше! И что же делать, брать ребенка, чтобы смотреть, как он сходит с ума? Но мы ее уже любим! Но в пять раз!». Я им го­ворю: «У каждого из нас вероятность заболеть шизофренией около 1%, а если есть больные среди родственников - то может быть и 5%». «5%? Всего-то?» - ­воскликнули они и, наскоро попрощавшись, буквально выбежали из кабинета со словами: «Мы еще успеем на обратный поезд». Побежали, значит, за ребен­ком. Обратите внимание, что формально я сказала то же самое, что они услы­шали на ШПР. Но там они услышали это как приговор, а сейчас вдруг поняли, что это лишь риск, опасный, но не слишком вероятный. Не дайте себе пройти мимо своего реального, в руки идущего счастья, испугавшись гипотетических несчастий. К сожалению, от подобных заболеваний не застрахован никто, в том числе и самые родные и любимые дети. Кроме шизофрении приемных родителей подстерегает еще множество опасностей, болезней и несчастных случаев. Но стоит ли на этом зацикливаться? Или лучше делать то, чего просит сердце, и верить только в хорошее? Ведь что бы ни случилось, никто не отнимет у вас сегодняшней любви, радости, близости.

Кроме того, как показывает опыт, многие болезни, даже довольно тяжелые, хронические и с плохим прогнозом, вдруг начинают «растворяться» и уходить куда-то сами по себе по мере того, как ребенок осознает, что нужен и любим.

Дети без родителей – это всегда дети, раненые судьбой, дети, пережившие психотравмы. И последствия этих травм могут больше сказываться на развитии и благополучии ребенка, на его способности к обучению и к созданию новых отношений, чем физические болезни. Поэтому важно на этапе подготовки какможно подробнее узнать о том, какие типы психотравм переживают дети, каких последствий можно ожидать и как ребенку помочь от пережитого опра­виться. Обычно этому посвящено несколько отдельных занятий ШПР. Дети, пережившие депривацию (отсутствие «своего» взрослого и привязанности к нему), пренебрежение, горе, жестокое обращение, сексуальное насилие, дети, имеющие длительный опыт жизни в казенном доме – это дети, чьи реакции, чувства, поведение часто могут казаться «ненормальными», пугающими. Очень важно знать, как все это устроено, и понимать, почему оно так, чтобы не впадать в панику, а уметь помочь.

Когда ребенок семи лет непрерывно сосет палец или чуть что – садится на пол и начинает раскачиваться из стороны в сторону, не реагируя на уговоры, это выглядит ненормально. Важно понимать, что за спиной у такого ребенка – ттысячи одиноких ночей, когда никто не уговаривал, никто не укачивал, и ему приходилось успокаиваться самому, и хорошо, что научился вот так.

Ребенок не хочет учиться? Слушает и как будто не слышит, не понимает элементарных вещей? Лентяй? Умственно отсталый? А что бывает с взрос­лыми благополучными людьми после катастрофических событий в жизни: сти­хийных бедствий, терактов, потери близких? Способны ли они в это время проявлять любознательность, сосредоточенность? Между тем у ребенка, по­терявшего семью, произошла во внутреннем мире катастрофа еще большая.

Девочка заигрывает с приемным папой или братом, задирает юбку, вульгарно кокетничает. Испорчена? Развратна? Нет, просто она жила с мамой, ко­торая была мрачной, злой и не кормила ее, пока была одна. И только появление на пороге мужчины маму преображало: она умывалась, причесывалась, улыба­лась, даже гладила по голове иногда, и угощала принесенной мужчиной колба­сой и конфетами. И теперь девочка пытается, как может, прижиться и понравиться новым родителям, используя для этого единственную известную ей модель поведения, позволяющую сделать взрослых «добрыми».

Ребенок категорически не хочет идти в туалет, орет при виде горшка, как будто его убивают? Нервный? Манипулирует? Да нет, просто в доме ребенка была такая процедура высаживания с педагогическими приемчиками вроде «только попробуй встать, пока не сделаешь - ты у меня получишь» или «будешь тут сидеть один всю ночь, чтобы знал, как в штаны делать».

 

Когда это понимаешь, становится видно: это не ребенок ненормальный. Это жизнь у него сложилась ненормально. И все расстройства здоровья и поведения, которые мы наблюдаем – это нормальная реакция на ненормальные обстоя­тельства. Отсюда следует очень важный вывод: наладится жизнь – и все нала­дится. Всякий ребенок хочет жить, расти и развиваться. Как только он увидит и поверит, что можно, что его любят, за него «болеют», он обязательно постарается наверстать упущенное.

Но есть кое-что, о чем хотелось бы предупредить. У нас, у взрослых, тоже было детство. И тоже были травмы. В большинстве своем не такие серьезные, как у детей из детского дома, и мы давно их пережили и переработали. Но бы­вает, что в прошлом приемного родителя тоже было насилие, горе или запре­дельное одиночество. И оно вроде уже позабыто и никак жить не мешает, но как только в дом попадает ребенок с аналогичной травмой, происходит резонанс – вся прошлая боль вдруг всплывает и накрывает со страшной силой. И ребенок получает рядом с собой не сильного, умного, способного помочь родителя, а та­кого же, как он сам, несчастного ребенка. Не лучший вариант, как вы понимаете. Поэтому - это важно - если у вас был очень травматичный непроработанный опыт, либо постарайтесь проработать его заранее (обратившись к психологу), либо по возможности не берите ребенка с аналогичной травмой. Хотя это не все­гда известно заранее, например, факты сексуального использования нередко всплывают в памяти ребенка только на второй год жизни в новой семье. Так что серьезные травмы лучше все-таки проработать или, по крайней мере, точно знать, куда вы обратитесь, как т