Нейролингвистический подход к проблемам нарушения речи

 

Прежде чем перейти к раскрытию нейролингвистических основ речевой деятельности, еще раз кратко остановимся на психологических функциях правого полушария, при которых своеобразно, как бы вторично, нарушается лингвистическая основа речи.В связи с этим остановимся на функциях затылочной, ви­сочной, теменной и лобной долей якобы не доминантного по речи правого полушария, построенных по тому же принципу ВПФ, то есть собирающих информацию при помощи первич­ных, вторичных и третичных полей II и III функциональных блоков.

Отметим одну важную особенность кровоснабжения этих долей. Существенным, с нашей точки зрения, является неко­торая «автономность» затылочной доли, психологические функции которой зависят от сохранности церебро-базилляр-ной сосудистой системы, обеспечивающей кровоснабжение коры головного мозга затылочных и отчасти височных долей левого и правого полушарий, а также в значительной степени глубинные отделы головного мозга.

При поражении правой затылочной доли, как известно, возникают оптическая лицевая, цветовая и предметная агно­зии. При сохранном периферическом зрении больной переста­ет узнавать и называть предметы, лица знакомых людей, не различает всю цветовую гамму окружающего нас мира (Е.П. Кок, 1964). Напрашивается очень важный вывод: затылочная доля несет нам 92% всей информации об окружающем нас мире, которую мы оречевляем при помощи лексики. Еще раз подчеркнем, что зрение составляет основу обозначения пред­метов и явлений природы, научных знаний и т.п. Зрительная, оптическая агнозия на предметный, постоянно меняющийся мир, по нашим наблюдениям, приводит к тяжелейшей инва-лидизации больного, так как она непреодолима (Это показал нам многолетний опыт с несколькими больными), больной с та­кого рода агнозией ориентируется в окружающем в основном при помощи сохранного слуха и тактильного опознания не­большого круга «базовых» предметов.

При поражении височной доли правого полушария у прав­шей возникает акустическая агнозия на все неречевые звуки окружающего нас мира, а также на интонационную функцию речи. Поскольку почти все предметы окружающего нас мира но время движения издают те или иные звуки, больной с акус­тической агнозией не реагирует на шумы воды или мотора, звонки, треск, звуки падающих предметов, то есть на то, что позволяет здоровому человеку ориентироваться в окружающем мире как днем, так и ночью, определять звуки животных, птиц, особенности походки людей и животных, различного вида транспорта и т.д. и т.п. Акустическая агнозия на неречевые звуки приводит к трудностям опознания по тембру речи окру­жающих нас лиц, мелодий и тем самым также обедняет функ­цию называния предметов и речевой коммуникации. Эта груп­па больных с абсолютно сохранной речью, с сохранным зрени­ем также нуждается в сопровождении их по улице, на службе, в цехе, дома и т.д.

Третья доля второго функционального блока — теменная доля «ответственна» за тактильно-кинестетическое осознание функций своего тела. При поражении этой доли больные утра­чивают представления о схеме тела, иногда игнорируют нали­чие левой руки, в связи с чем роняют взятые этой рукой пред­меты, считают эту руку лишней, не нужной. Кроме этого, больные могут утратить некоторые важнейшие навыки (одева­ния, пользования бытовыми приборами и т.п.).

Лобная доля (III функциональный блок) правого полуша­рия выполняет функции планирования, программирования, прогнозирования функций второго функционального блока, организации зрительного, слухового и тактильного контроля за выполняемой деятельностью.

В связи с тем, что нарушенные вследствие инсульта (ин­фаркта) функции правого полушария головного мозга у прав­шей, к сожалению, не поддаются восстановлению и «компен­сируются» лишь отчасти, «замещающим» эффектом сохранных долей этого полушария (зрительным при акустической агно­зии, тактильно-кинестетическим, ощупывающим предметы быта при оптической агнозии и т.п.), становится очевидным колоссальная роль правого полушария в полноценной реализа­ции речевой деятельности. Короче, все, о чем мы говорим, мы должны увидеть, услышать, чувствовать и планировать свою сенсорную повседневную деятельность, чему также содейству­ют глубинные отделы головного мозга, то есть первый функ­циональный блок.

По счастью, в связи с относительной автономностью заты­лочной доли, снабжаемой кровеносными сосудами затылоч­ных артерий церебро-базиллярной системы, независимой от деятельности сонной артерии, ствола и ветвей правой средне-мозговой артерии, предметная оптическая и акустическая аг­нозии наблюдаются во много раз реже, чем нарушения различ­ной степени двигательных функций левых руки и ноги, вызываемые при поражении передних премоторных отделов правого полушария.

Сохранность психологических функций правого полуша­рия при поражении доминантного по речи левого полушария является одной из основных опор в восстановлении речи у больных с афазией. Сохранный зрительный гнозис позволяет логопеду-афазиологу применять при разных формах афазии обширный дидактический материал в виде предметных и сю­жетных рисунков, соответствующих той или иной форме афа­зии, экспрессивного и импрессивного аграмматизма и для вос­становления фонематического слуха и слухоречевой памяти при височных формах афазии.

Нейролингвистический подход к пониманию нарушения речевых функций при локальных поражениях головного мозга был заложен уже первыми исследованиями, проведенными А.Р. Лурия и Э.С. Бейн, а именно изучением особенностей на­рушения понимания, грамматического строя речи, литераль­ных и вербальных парафазии (А.Р. Лурия, 1975).

Психолингвистика и нейролингвистика, возникновению которых предшествовало бурное развитие различных лингвис­тических теорий, связаны с именами выдающихся отечественных и зарубежных лингвистов. К ним относятся И.А. Бодуэн де Куртенэ, основатель казанской и петербургской лингвисти­ческих школ. Учениками его были такие выдающиеся лин­гвисты, как акад. Л.В. Щерба (ленинградская лингвистическая школа), Р. Якобсон. С их именами связано учение о фонеме и ее дифференциальных признаках, об инварианте и вариантах фонем, о смыслоразличительной функции фонем и ее месте в слоге и слове. Другим лингвистом, давшим толчок изучению вопроса о составных частях речевой деятельности, был швей­царец Фердинанд де Соссюр (1911). Ему принадлежит идея о парадигматической и синтагматической организации речевой деятельности, противопоставлении понятий языка как истори­чески сложившейся системы знаков и речи, под которой он понимал возможность передачи сообщения при помощи языка.

Парадигматическая система по своему составу является многоуровневой. Она состоит из смыслоразличительных се­мантических единиц, составляющих слово, и различного рода высказываний. Парадигмами являются фонемы, слоги, лексе­мы, корень слова, префиксы, суффиксы, флексии, словосоче­тания, различные типы предложений. Все эти единицы инди­видуальны для того или иного языка или диалекта, они объ­единены в определенные ассоциативные семантические поля, противопоставлены друг другу, имеют ту или иную степень взаимосвязанности и могут дробиться на меньшие состав­ные части. Каждая парадигма состоит из определенного числа дифференциальных признаков, причем при замещении одно­го признака другим, одной парадигматической единицы дру­гой может возникнуть новая парадигма, парадигматические единицы противопоставлены друг другу и объединены в опре­деленные, пространственно (симультанно) организованные системы. Так, существуют акустические дифференциальные признаки фонем: носовые — ротовые, звонкие — глухие, мяг­кие — твердые, свистящие — шипящие и т.д. днако, кроме акустических характеристик, у каждой фо­немы имеются кинестетические, которые теснейшим обра­зом связаны с акустическими. Такие характеристики позволя­ют различать место и способ образования звуков, определять кинестетические различия звонких и глухих фонем не по силе голоса, а по силе напряжения основного фонемообразующего органа или его части и т.п. Учет кинестетических при­знаков фонем позволяет понять не только происхождение «вторичного» нарушения фонематического слуха при аффе­рентной моторной афазии, но и основы для перестройки нару­шенной функции при акустико-гностической сенсорной афа­зии.

Единицы парадигматической системы взаимозаменяются по признаку или—или, как, например, смыслоразличительные суффиксы «ищ» и «ик» (домик — домище), префиксы «от» и «под» (отъехал — подъехал и др.), образующие пары антони­мов.

Парадигматическая система таких морфем, как суффиксы и префиксы, принимает непосредственно участие в словообра­зовании, особенно при образовании чрезвычайно большого количества глаголов с приставками, позволяющих получить различные варианты от основного, инвариантного, корневого основания слова.

Нарушения выбора парадигматических единиц языка при афазиях проявляются в литеральных и вербальных (словес­ных) парафазиях, которые наблюдаются преимущественно в устной и реже в письменной речи при поражении задних рече­вых зон коры головного мозга, а также в виде параграмматизма, то есть выбора флексий при построении развернутого вы­сказывания больных с сенсорной и афферентной моторной афазией (Э.С. Бейн, 1957; Э.С. Бейн, И.Т. Власенко, 1975, и др.).

Синтагматическая система обеспечивает словосочетание слов в предложениях в синтаксическом целом, то есть соответ­ствует развертыванию по времени сукцессивных линейных ре­чевых рядов, порождаемых во время высказывания.

Для синтагматической системы характерна взаимосвязь по принципу и—и, где одно слово взаимосвязано с другим по признакам рода, времени, числа и падежа. Известно, что муж­ской род требует соподчинения подлежащего и сказуемого, оп­ределения и подлежащего, сказуемого и дополнения и т.д. Нельзя сказать: «Маленький девочка пошла под школе». В этом предложении нет синтагматических связей между пара­дигмами, оно аграмматично. Грубое нарушение синтагмати­ческих связей (аграмматизм) характерно для «передних» форм афазии — эфферентной моторной и одной из форм динами­ческой афазии (Л.С. Цветкова, 1972; Ж.М. Глозман, 1978; Т.В. Ахутина, 1989).

Исходным для каждого речевого высказывания является наличие замысла или мотива. Каждое творческое устное вы­сказывание состоит из серии синтагм, сочетаний слов в пред­ложении. Именно эти два момента — парадигматическое соот­ношение отдельных лексических значений, которое образует понятие и которое является актом «симультанного синтеза» отдельных элементов информации, и синтагматическое объ­единение отдельных слов в целые высказывания, выступаю­щие как «серийная организация речевых процессов», — явля­ются двумя общими психофизиологическими условиями, ко­торые необходимы для превращения мысли в речь и для развертывания высказывания (А.Р. Лурия, 1975).

Сложнейший акт речевого высказывания, его кодиро­вание, путь от мысли к речи, отмечает А.Р. Лурия, начинается с мотива и общего замысла, который с самого начала известен субъекту в общих чертах, проходит стадию внутренней речи, приводит к формированию глубинно-синтаксической структу­ры, а затем развертывается во внешнее речевое высказывание, опирающееся на поверхностно синтаксическую структуру. Речь начинается с определения во внутреннем плане схемы всего высказывания, а затем происходит поиск отдельных па­радигм, лексем и морфем, характерных для того или иного языка, в котором существенную роль играет опора на все раз­личные синтагматические средства (порядок слов, флексии, предлоги, союзы в синтагме и предложении). Выбор нужных парадигматических единиц — лексем, префиксов, суффиксов, флексий может осуществляться как через парадигматическую систему значений слов, так и через синтагматическую систему синтаксической взаимосвязанности слов в предложении. За­вершается речевое высказывание выбором фонематических и фонетических средств языка, которые могут выбираться как путем включения активной синтагматической системы, так и путем обращения к репродуктивной, парапроизвольной, пара­дигматической системе.

Процесс декодирования понимания речевого высказыва­ния характеризуется обратной последовательностью и идет от декодирования фонетических единиц речи, встроенных в ли­нейную систему слова, через расчленение звукового потока на слоги, слова, декодирование значений слов, объединений их в различные по объему сукцессивные ряды, состоящие из лексических и синтаксических групп, путем объединения вос­принятых синтаксических последовательностей с восприятием интонации и мимики говорящего и лишь после всего этого проникновения в смысл и замысел воспринимаемой речевой информации.

Несомненно, что до настоящего времени большинство афазиологов недостаточно учитывали роль интонационно-ме­лодической и ритмической канвы воспринимаемой на слух речи. Значению в восприятии и понимании речи эмоциональ­ных и просодических характеристик голоса у здоровых лиц и больных с локальными поражениями мозга уделяли большое внимание такие психологи, как В.А. Артемов (1970), Н.Н. Тра-уготт и соавт. (1976)и др. Парадигматические системы и синтагматические средства связи слов в предложении в разных языках мира раз­личны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ К I И II ЧАСТЯМ

 

В первой части показано единство данных нейрофизиоло­гии, психологии речи и нейролингвистики в понимании реа­лизации речевой деятельности. Описано поэтапное овладение ребенком парадигматической и синтагматической системами речи. Этапность становления речевых функций человека обу­словлена постепенным созреванием функциональных первич­ных, вторичных и третичных полей блока восприятия (при­ема), переработки и хранения информации, связанных прежде всего с процессами кодирования и декодирования внешней речи, и несколько отставленных во времени формированием пторичных процессов, планирования и программирования ум­ственных действий, формируемых в процессе обучения в школьном возрасте. В связи с относительно поздним «созрева­нием» лобных долей (А.Р. Лурия, 1978) овладение планами и программами решения математических и иных задач различ­ной сложности, овладение развернутым устным и письменным высказыванием по заранее построенному плану завершается у детей в возрасте 12—16 лет.

Иными словами, с одной стороны, выявляется чрезвычай­ное единство формирования процесса кодирования и декоди­рования парадигматических, симультанных, пространственно организованных смыслоразличительных семантических еди­ниц и их парадигматических сочетаний (начиная от простей­шей парадигматической единицы — фонемы и кончая рас­шифровкой значения таких парадигматических логико-грам­матических словосочетаний, как, например, «мамина дочка», «брат отца»), пословиц, поговорок, вычленения из конечного смысла определяемого одним словом, и процесса дешифровкизамысла поистине произвольного высказывания, вложенного в словосочетание и осуществляемого уже передними речевыми зонами (А.Р. Лурия, 1975).

С другой стороны, существует этапность овладения ребен­ком в первые годы жизни разной степени сложности слоговы­ми структурами, входящими в слово, в синтагматическое ли­нейное оформленное грамматически правильное высказыва­ние, планирование и прогнозирование восприятия на слух различных текстов (допустим, сказок), то есть синтагматичес­ких, сукцессивных, развернутых во времени речевых отрезков и периодов, связанных со сложноорганизованной слухоречевой памятью (Э.Г. Симерницкая и др., 1982; Ж.М. Глозман, 1998), реализуемых как височными, так и премоторными, заднелобными и лобными отделами обоих полушарий.

При решении проблемы путей преодоления афазии ясно, что высшие психические функции не локализуются в каких-либо ограниченных участках, в связи с чем очаговое, локаль­ное поражение мозга не приводит к полному выпадению функ­ции. При нарушении мозгового кровообращения или черепно-мозговой травме нарушается одна из составных предпосылок, обеспечивающих психическую функцию: либо кинестетичес­кая, либо акустическая, либо программирующая, регулирую­щая, планирующая. Этим обеспечивается, с нашей точки зре­ния, внутрисистемная перестройка функции, при которой воз­можна компенсация одной нарушенной анализаторной системы за счет перестроечного участия в ней другой.

Все эти данные чрезвычайно важны как для понимания многообразия вариантов афазий, так и для решения методи­ческих вопросов компенсации речевых расстройств при афази­ях. На всех этих вопросах мы будем неоднократно останавли­ваться при анализе преодоления синдромов различных форм афазий.

Особое место в нейролингвистике занимает проведенный Т.В. Ахутиной (1989) нейролингвистический анализ механиз­мов синтаксической организации высказывания, который рас­крывает проблемы речевого мышления и речепорождения, психологические механизмы синтаксической организации ре­чевого высказывания в норме и патологии. Автор различает три уровня переднего аграмматизма, вызываемого соответству­ющими первичными нарушениями: нарушением семантичес­кого и формально-грамматического синтаксиса (первый уро­вень), полным нарушением формально-грамматического син­таксиса (второй уровень) и его частичным нарушением (третий уровень).

На первом уровне осуществляется наиболее глубокий, смысловой синтаксис, обеспечивающий предикативность речемыслительной деятельности. На втором уровне обеспечива­ется семантический синтаксис высказывания, а именно яд­ро построения формально-грамматической структуры. Третий уровень — поверхностный, формально-грамматический, обес­печивающий построение синтаксических форм высказывания, характерных для того или иного языка.

Т.В. Ахутина сопоставляет речепорождения при афазии с речью детей дошкольного возраста, у которых в основе грам­матических операций лежит комплексное, нерасчлененное грамматическое значение, а также описывает момент пере­стройки семантического синтаксиса у детей 4 лет, переход у них от холистических синтаксических процедур к аналитичес­ким. Ею проведен сопоставительный анализ «переднего» и «заднего» аграмматизма у больных с афазией, подтвердивший вторичный характер грамматических трудностей, испытывае­мых больными с акустико-мнестической, акустико-гностической и афферентной моторной афазиями. Т.В. Ахутина приво­дит схему процесса порождения речи, которая отличается чрезвычайной полнотой всех звеньев речемыслительной дея­тельности. Подобного описания нет ни в отечественной, ни в зарубежной литературе.

При всех формах афазии возникают специфические нару­шения рецептивной речи. Э.Г. Симерницкая (1978) и А.А. Цы­ганок (1983) показали, что при всех формах афазии нарушают­ся слухоречевая память и понимание смысла слова. Исследуя понимание слова, А.А. Цыганок обнаружила, что пониманиеотдельного слова не только имеет место но и обладает специ­фическими чертами. Так, при всех формах афазии выявляются трудности понимания слов, близких по семантическим харак­теристикам, худшее понимание глаголов по сравнению с су­ществительными. Установлено, что длина слова не влияет на понимание при динамической, эфферентной и семантической афазиях, увеличение длины слова сказывается при акустико-мнестической афазии, а при акустико-гностической или аффе­рентной моторной афазии наиболее трудными для понимания являются короткие, односложные слова.

Рядом авторов (А.Р. Лурия, 1969; Э.С. Бейн, Т.Г. Визель, 1978) показано, что импрессивный аграмматизм наблюдается не только при семантической, но и при эфферентной мотор­ной афазии. По данным М.В. Лейкина (1989), изучившего предложный экспрессивный аграмматизм у больных с афа­зией, предложный аграмматизм при разных формах афазии имеет черты сходства, что обусловлено лингвистическими осо­бенностями предлогов. В то же время нарушение использова­ния предлогов при разных формах афазии носит неодинако­вый характер, в основе чего лежат различные психофизиологи­ческие механизмы разных афазических синдромов.

Э.С. Бейн (1948), Е.Н. Винарская (1971), А.Р. Лурия (1947), Л.С. Цветкова (1982), М.К. Бурлакова (1980, 1991, 1997), Т.В. Ахутина (1989), анализируя особенности звукопроизношения при сенсорной, акустико-гностической, афферентной и эфферентной моторных афазиях, показали не только различие в характере литеральных парафазий при этих формах афазии, но также некоторые общие черты звукопроизношения при эф­ферентной и афферентной моторной афазиях.

Кратко остановимся на некоторых вопросах русской зву­ковой и слоговой системы, являющейся основой русского письма.

Л.С. Выготский (1925) обратил особое внимание на то, что важнейшим из речевых движений является дыхание, что речь без речевого дыхания немыслима, что даже малейшие речевые движения, присутствующие во внутренней речи, сопряжены с речевым дыханием.

Л.В. Щерба (1974), Р. Якобсон (1957), Н.И. Жинкин (1958), Л.В. Венцов (1966), Е.Д. Огороднов (1972) описали механизм голосообразования, в котором принимают участие воздушные пути и полости (легкие, бронхи, трахея) и система резонато­ров. Во время дыхания воздух из дыхательных путей под воз­действием выдыхательной мускулатуры, создающей в них по­вышенное давление, плавно и ненапряженно проходит через широко открытую голосовую щель. Известно, что при звукооб­разовании голосовая щель замкнута и голосовые связки напря­жены. Щель открывается под давлением воздуха лишь на ко­роткое время. Через нее из дыхательных путей выходит лишь часть воздуха, после чего голосовые складки снова смыкаются и начинают колебаться. Таким образом, при звукообразовании течение воздуха, проходящего через голосовую щель, периоди­чески прерывается, и сам он находится в колебательном состо­янии. Число колебаний голосовых складок в секунду связано с числом поступающих из нервной системы импульсов.