Глава 1. И.В.Сталин как феномен массового сознания

Как-то в еще «домайданной» Украине была опубликована статья, в которой один из «выдающихся украинских певцов» вспоминал о сталинской эпохе. Он родился и вырос в глухом селе на Буковине, принадлежащей тогда Румынии, и подростком видел, как пришли «Советы». Вспоминал он о том, как новая власть предложила сельчанам назвать имена наиболее умных и уважаемых жителей деревни, якобы для их выдвижения в органы новой власти. Затем, как он утверждает, всех этих людей «в одну ночь арестовало НКВД». А буквально через абзац, рассказывая о талантах своих земляков, он расписывал – сколько среди них оказалось генералов и полковников, профессоров и академиков, директоров заводов и деятелей культуры. И почему-то у него не возник простой естественный вопрос: «А сколько академиков и директоров заводов получилось бы из украинских селян, останься они подданными королевской Румынии?». И поднялся бы он в той же самой «великой наследнице Рима» выше изредка играющего на сельских свадьбах и похоронах музыканта?

В этой статье наглядно отразился феномен отношения к И.В.Сталину среди его противников всех мастей. С одной стороны невозможно, как не старайся и не разрушай, убрать с глаз долой все созданное при Сталине: школы и детские сады даже в самых глухих деревнях и аулах, университеты, и сегодня выпускающие самых востребованных специалистов, театры и гидроэлектростанции, красные флаги над поверженным Берлином и возвращенным Порт-Артуром и едущие в Союз студенты со всего мира, запущенной всего через четыре года после его смерти первый искусственный спутник Земли.

С другой стороны, даже эти несомненные достижения путем некого абсурдно-антилогического выверта пытаются поставить И.В.Сталину в вину: в войне мы победили не благодаря, а вопреки Сталину, который является главным виновником поражений 1941-1942 годов, но не имеет никакого отношения ко всем последующим победам. Все построенное – ценой миллионов жертв и опять-таки вопреки Сталину, который только и делал, что уничтожал в лагерях невинных, которые после этого и строили железные дороги, метро, и даже здание МГУ и прочие «сталинские высотки».

Причем на этот разрыв законов логики и мышления не влияют ни вполне официальные и не вызывающие сомнения цифры, в которых «сотни миллионов репрессированных» почему-то сокращались до цифр, на порядки меньших, ни та же статистика официально признанного почему-то парламентом столь любимого нами Гондураса геноцидом «украинского голодомора» (памятниками которому во времена президентства отравленного на весь мозг Ющенко была застроена вся Украина). А ведь по не опровергнутой никем статистике в 1933 году (в самый разгар «голодомора») лишь снизился прирост населения – он стал меньшим, чем в предыдущие годы.

Интересно, а как тогда назвать первые два десятилетия украинской независимости, когда, даже по официальной статистике численность населения (имеется ввиду естественная убыль) – еще до начала гражданской войны в Донбассе – сократилось с 52 до 42 миллионов человек.

Впрочем, аналитики утверждали, что, если судить по количеству потребляемого хлеба (а этот показатель чрезвычайно точен), на Украине проживало всего 36 миллионов человек (при условии, что в Советском Союзе отдельно считалось потребление хлебобулочных – хлеб и батоны, и отдельно макаронные и кондитерские изделия, а в Украине эти два показателя объединили). А ведь людские потери Украинской ССР за годы Великой Отечественной и Советско-японской войн (1945 года) войн составили 7 миллионов человек, включая также внезапно и поголовно оказавшихся в американском плену поляками «воякив» дивизии СС-Галиция и личного состава батальонов вспомогательной полиции – палачей Бабьего Яра и Хатыни.

Еще одну группу антисталинистов – уже не настолько невменяемых – составила преимущественно творческая интеллигенция и примыкавшая к ней околобогемная публика. Конечно, часть из них во главе с Солженицыным были не только поклонниками, но и подчас авторами антисталинских измышлений – достаточно вспомнить цифру в 100 миллионов репрессированных, озвученную в «Архипелаге».

Но большинство из «инженеров человеческих душ» в основном пеняло И.В.Сталину на «подавление свободы творчества», под которой они понимали право писать, рисовать, снимать, сочинять и ваять то, чего желает их сложная, мятущаяся творческая натура. Особенно их возмущала цензура со стороны «малокультурных партийных чиновников», единственно и не позволявшая им создавать свои бессмертные шедевры, а главное – печатать, снимать, выставлять и ставить их за государственный счет. Естественно, с соответствующими, опять-таки за казенный счет, гонорарами и прочими благами.

Причем именно размер последних и вызывал наибольшее негодование, в сравнении с «роскошной», по их мнению, жизнью зарубежных деятелей искусства. Почему-то мысль о том, что для того, чтобы жить как Вивьен Ли не достаточно играть на уровне Фроси Бурлаковой.

Большой неожиданностью для этой категории антисталинистов стало и то, что их востребованность и в стране, и за рубежом после того, как схлынули сначала хрущевский, а затем и горбачевский «валы разоблачений» оказалась чрезвычайно низкой. Даже у наиболее востребованного среди всей этой публики обнобеллевсколауреаченного Солженицына успех достаточно быстро сменился забвением – сначала в США, где о нем забыли достаточно быстро, а затем и в России. Достаточно высокие в годы перестроечные тиражи его книг сегодня упали до нуля – никому из издателей не приходит в голову печатать то, что не покупается. Попутно выяснилось, что кроме некогда скандально-злободневной темы, другими достоинствами творения Александра Исаевича не блещут…

Причем точно та же судьба постигла и произведения прочих «пострадавше-отсидевших» - В. Шаламова, Л. Гинзбург, А. Жигулина, и остальных, успевших сделать «себе имя» на лагерной теме.

Когда, наконец, столь проклинаемая творческой интеллигенцией цензура стала достоянием истории, как-то неожиданно выяснилось, что на количество не то что великих, а и хотя бы интересных произведений во всех видах художественной культуры она не влияла никак. Как появлялись по-настоящему талантливые произведения достаточно редко при Сталине, так и сегодня их число ничуть не возросло.

Третьей, и, пожалуй, наиболее многочисленной среди антисталинистов является группа «родственников пострадавших». Причем все они, как один утверждают, что их родные относятся к той самой категории «незаконно репрессированных» за что им, непонятно за какие страдания, положены всевозможные льготы и компенсации.

Правда, и у этих людей иногда случаются крупные неприятности – пока, правда, все больше на международной арене. Тут самым громким из недавних скандалов стал отказ Европейского суда рассматривать предоставленные Правительством России документы, подтверждающие вину СССР и лично И.В.Сталина в расстреле польских офицеров в Катыни – как недостоверные. А ведь и Горбачев, и Яковлев, и Ельцин, и даже лично Д.Медведев неоднократно заверяли в подлинности этих документов и в виновности товарища Сталина, едва ли не сам связывавшего немецкой бечевкой руки несчастным полякам, одетым в польскую военную форму, в карманах которой находились их документы, деньги, ценности, и даже награды (что прямо противоречило всем мыслимым и немыслимым правилам заключенных в СССР), а затем стрелял в них из немецкого пистолета немецкими же патронами.

Что же касается тех, для кого Сталин был и остается Великим Вождем, то здесь ситуация несколько иная. С одной стороны, имя Сталина в годы застоя стало своего рода символом некой отечественной фронды – протеста против все сильнее углубляющегося разрыва между словами и делами тогдашнего советского руководства. Портреты генералиссимуса, ставшие частыми на лобовых или задних стеклах автомобилей, аплодисменты к кинозалах, когда в фильмах о войне появлялся на экране появлялся Верховный Главнокомандующий, и даже самодельные фотокалендарики с вождем, продаваемые настоящими и не очень глухонемыми в электричках и поездах дальнего следования, зачастую, правда, вместе с календариками церковными и фотографиями не слишком обремененных одеждой красоток.

Это был сталинизм скорее протестно-эмоциональный, лозунгом которого стало «при Сталине бы такого не было!». Это относилось ко всему – от отсутствия в магазинах мяса и до тогда уже диких выходок автомажоров – так что Мара Багдасарян – явление далеко не только нашей эпохи.

Но только после двухтысячных слово получили уже серьезные и добросовестные исследователи, которые с цифрами и фактами в руках начали исследовать сталинскую эпоху – Ю.Мухин, С.Кара-Мурза, Ю.Пыхалов, С.Кремлев, М.Калашников и многие другие. Именно у них эмоциональные споры на уровне: «а вы сами это видели?», «а вы сами сидели?» - перешли на уровень серьезных научных дискуссий. Парадокс заключается в том, что на приводимые добросовестными исследователями цифры и факты аргументированных возражений не находится, но большинство из тех, кто ищет историческую правду «отлучены» от наиболее популярных средств массовой информации.

А книги, а уж тем более – серьезные, с таблицами и статистическими выкладками с умеренной эмоциональной окраской абсолютное большинство сегодняшнего молодого поколения попросту не читает. А на экранах продолжают кинозлодействовать НКВДшники да бодренькие старички и старушки рассказывают, как их, юных и невинных, после войны по сталинскому наущению лично насиловал и пытал злодей-Берия в своем мрачном дворце. А на простой вопрос – в курсе ли они, что после войны Лаврентий Павлович был первым заместителем Председателя Совета Министров СССР И.В.Сталина и никакого отношения к любым репрессивным органам не имел вообще, вызывают неконтролируемую истерику. А уж вопрос - было ли время у второго человека в государстве регулярно общаться с не слишком умными малолетками – вгонял в клинический ступор.

Тот факт, что споры о личности Сталина и его роли, начавшиеся еще при его жизни и по сие время не утихающие, требуют, конечно, дополнительного изучения. Уже, увы, почти ушло поколение, родившееся и выросшее при жизни И.В.Сталина и своими глазами видевшее «ту» жизнь. Во взрослую жизнь уже вступают их правнуки.

Однако накал страстей не снижается. И это достаточно странно – ведь и в Англии, и в США, и во Франции, и в Германии фигуры Черчилля, Рузвельта, де Голля, Муссолини, и даже Гитлера сегодня воспринимаются с эмоциями, ненамного превосходящими те, с какими относятся скажем, к Карлу Великому, императору Францу-Иосифу или даже Наполеону, исходя из гоголевской формулы: «Александр Македонский – великий человек, но зачем же стулья ломать?». А вот со Сталиным это явно не так…