Константинопольский Собор 1180 г. — КиберПедия 

Своеобразие русской архитектуры: Основной материал – дерево – быстрота постройки, но недолговечность и необходимость деления...

Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...

Константинопольский Собор 1180 г.

2017-05-16 1172
Константинопольский Собор 1180 г. 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

Здесь нельзя обойти вниманием Собор, который был специально посвящен тому же вопросу, что и настоящая статья. Предысторию и деяния собора излагает в своей хронике византийский историк Никита Хониат.

Как мы помним, в византийском чине оглашения приходящих от ислама стояла «анафема богу Мухаммеда, о котором он говорит, что он есть бог».

Анафема была направлена на мусульманское представление о Боге и включала в себя 112 суру Корана из византийского перевода, сделанного в то же время, в котором слово samad («крепкий, вечный») переводилось как («цельнокованный»). Известно, что во время составления византийского перевода Корана выбранное переводчиком слово действительно соответствовало одному из основных смыслов арабского samad. Однако, с течением времени, и христиане перестали адекватно — понимать смысл перевода, и мусульмане постепенно отходили от более приземленных вариантов понимания samad при толкованиях.

К концу XII века обострившееся непонимание вылилось в открытый соблазн, когда приходящие ко Крещению затруднялись произносить именно этот анафематизм, утверждая, что, находясь в исламе, они не верили в «бога», и опасаясь произнесением подобной анафемы высказать кощунство по отношению к истинному Богу. Духовенство же, со своей стороны, уже не могло внятно объяснить, что имеется в виду под этим словом.

Жалобы мусульман, желающих принять Крещение около 1179 г. достигли императора, известного своим стремлением к обращению иноверцев. Узнав, в чем дело, Мануил I пришел в негодование относительно сомнительной формулировки, поскольку, по его мнению, таким образом подвергался анафеме сам истинный Бог. Император был убежден, что, расходясь во многих принципиальных вопросах, христиане и мусульмане, как монотеисты, веруют в одного Бога, и потому требование произнести на Него анафему казалось кощунственным.

Император созывает собор и передает на него свое мнение, ожидая получить от архиереев и патриарха Феодосия одобрение на изъятие скандальной формулировки из огласительных книг Святой Софии, главного храма Константинополя, и вообще из всех церквей. Однако собор встретил предложение императора резко отрицательно. Архиереи были убеждены, что бог мусульман — это не тот истинный Бог, которому поклоняются христиане, разность в представлениях о Боге в христианстве и исламе принципиальна. Мусульмане под именем Бога поклоняются мысленному идолу, «жалкому измышлению жалкого ума Мухаммеда» — как передает речи заседавших Никита Хониат.

Как пишет Никита, отцы собора «не хотели даже и слышать о его предложении, как не ведущем ни к чему доброму и удаляющем от истинного понятия о Боге. Они истолковывали богоугодно слова, которые будто бы служат соблазну и претыканию, и объясняли, что подвергается анафеме не Бог вообще, Творец неба и земли, а измышленный безумными бреднями Мухаммеда бог, который и нерожден и не родил, тогда как христиане прославляют Бога Отца, а те презренные бредни Мухаммеда совсем это отвергают».

Историк кратко сообщает и об аргументации архиереев, которую молено условно разделить на богословскую и нравственную части. Богословская часть, прозвучавшая на первом заседании собора, во многом зависит от ошибочных коннотаций, вызванных употреблением слова в византийском переводе 112 суры Корана. Архиереи, впрочем, честно сознаются, что «не совсем понимают его смысл». Однако были высказаны и серьезные аргументы, основанные на адекватном восприятии исламского вероучения, а именно, указание, что Бог, о котором говорится, что «Он не рождал и не был рожден» никак не может быть одним и тем же с Богом-Отцом христианства.

Не согласный с мнением архиереев, император с помощью секретарей составляет собственный томос, в котором обосновывает свою точку зрения, утверждает, что анафема на бога Мухаммедова относится к истинному Богу и резко осуждает своих предшественников и патриархов прошлых времен, при которых эта формула появилась и вошла в употребление. Императорский томос был публично зачитан во дворце, в аудитории избранных почетных лиц, которые встретили его аплодисментами.

Однако Церковь подвергла осуждению указанное сочинение. Никита свидетельствует, что патриарх Феодосий «не только сам не согласился с этим сочинением, как опасным и вводящим новые догматы, но и других убеждал остерегаться его как яда. Царь оскорбился этим, как будто бы получил жестокую обиду, осыпал архиереев бранью и назвал их всесветными дураками».

Подвигаемый критикой со стороны духовенства, император составляет второй, новый томос, более сжатый, но с тем же догматическим содержанием. Вторично созванные по решению императора архиереи собираются в Скутари, где императорский секретарь Феодор Мацук, замещая императора, который по болезни не смог присутствовать лично, зачитывает томос и письмо собору, в кагором Мануил с одной стороны, упрекает епископов в их упрямстве, а с другой — угрожает обратиться за решением вопроса к папе Римскому.

Но архиереи не устрашились угроз императора, не вняли его велеречию. А св. Евстафий, архиепископ Фессалоникийский, человек обширной учености, обладавший большим даром красноречия, преисполнившись ревностью, чтобы вместо истинного Бога «не прославлялся какой-то, вымысел жалкого ума», даже отважно встал перед собранием и сказал: «Мозг в моей голове был бы попран ногами, и я был бы вовсе недостоин этой одежды — тут он указал на мантию, которая висела у него на плечах, — если бы признал истинным Богом бога — верблюдоподобного деторастлителя, учителя и наставника на все гнусные дела». Слушатели едва не оцепенели при этих словах, потому что он сказал их громко, и ясно показал, что горит ревностью по благочестию.

Нравственная аргументация, выраженная св. Евстафием, может быть сведена к тому, что учение о боге Мухаммеда, известного своей нечестивой, с христианской точки зрения, жизнью, богохульно ставить наравне с учением о Боге святых пророков и Самого Господа.

Когда же эти слова были переданы императору, то он «как бы оглушенный ими, начал представлять различные оправдания и выказал долготерпение, какого никогда в нем не было. Чтобы избежать упреков и насмешек, он и причислял себя к православнейшим христианам, и говорил, что произошел от самых благочестивых родителей, и настоятельно требовал себе суда с архиепископом Фессалоникийским. «Или я оправдаюсь, — говорил он, — и докажу, что не верую в бога деторастлителя и не ввожу извращения в веру, и тогда подвергну заслуженному наказанию того, кто изрыгает хулу на помазанника Господня, или я буду обвинен в том, что прославляю иного бога, а не Того, Которого чтут носящие имя христиан, и тогда я узнаю, наконец, истину и принесу немалую благодарность тому, кто отвратил меня от ложного мнения и научил истине».

Таким образом, спор принял крайне острый характер. Одновременно и возмущенный и встревоженный таким поступком Евстафия, который до того в иных вопросах был сторонником императора, Мануил грозился судом Фессалоникийскому архиепископу, однако патриарху Феодосию удалось достигнуть компромисса в этом вопросе.

На следующий день собор собирается во дворце патриарха. Архиереи, рассмотрев томос, по-прежнему остались недовольны и предложили ряд поправок. В результате прений с представителями императора, был составлен соборный томос, который постановлял не просто изымать анафематизм, но заменять его новой анафемой против Мухаммеда и всего: его учения. Таково было решение, принятое собором.

И Церкви, несмотря на давление официальной власти, удалось отстоять свою точку зрения. Это хорошо видно; из текста соборного томоса. Требование императора об удалении 22 анафематизма удовлетворяется, но подчеркивается, что это делается из соображений икономии, для устранения препятствий перед желающими креститься мусульманами, но не из-за догматического убеждения, что христиане и мусульмане поклоняются одному и тому же Богу, как того требовал Мануил Комнин.

Более того, в томосе прямо сказано, что «сам Мухаммед объявил неверное понимание Бога», а выражение анафематизма лишь «кажущееся кощунственным», а не кощунственное, как утверждал в своих томосах император. И, наконец, в новом варианте анафематизма, содержится, хоть и в более завуалированном виде, и отвержение мусульманского богопочитания, и осуждение позиции, выраженной императором: «Провозглашается анафема учению Мухаммеда, в котором он исповедует, что Господь, Бог и Спаситель наш Иисус Христос не является Сыном Божиим». Это тот самый аргумент, который приводил Никита Византийский, и который звучал на первом заседании собора: «Отвергая Троицу и Христа как Сына Божия, мусульмане не могут считаться почитающими истинного Бога». При этом формальное требование императора было удовлетворено.

Впрочем, не удивительно, что Церковь не позаботилась выполнять даже это формальное требование, когда престарелый император скончался спустя полгода после собора. Никита Хониат помещает после описания дебатов текст чина в первоначальном виде, тем самым ясно указывая, что бескомпромиссная позиция Церкви в этом споре возобладала.

Darrouzes обращает внимание, что «результат всех этих переговоров кажется чисто отрицательным, так как анафема не была удалена, и новый текст не был вписан в чин отречения. Еще не обнаружен, насколько мне известно, ни один список ритуала отречения с формулировкой, предложенной собором»[27]. Но, в том числе и списки более позднего времени содержат чин в неизменном, первоначальном виде, например, кодекс Bruxellensis, II 4836, составленный в 1281 г.[28]

Итак, первоначальная формулировка 22 анафематизма сохранилась в последующем тексте чина отречения и в том же виде попала в славянский перевод чина, в «Кормчей» св. Саввы Сербского, перешедшей позднее и на Русь. В другом варианте чина, помещенном в требнике Киевского митрополита Петра Могилы, находится, возможно, совмещенный вариант и формулы, принятой в полемике с Мануилом, и предшествующей: «Отрицаешилися всех льстивых и хульных учителей турецких, и всех богохульных и блядивых басней Мухаммедовых, и по нем бывших всех, яже суть о бозе всекованном… и яко богомерзка проклинаешь ли я?»

Огромное значение томоса собора 1180 г. состоит в свидетельстве о том, что мнение о принципиальной разности богопочитания в христианстве и исламе было засвидетельствовано Церковью соборно, притом двукратно, несмотря на угрозы и давление со стороны официальной власти.

Приложение 2
Представление о грехе в христианстве и исламе

Однако опыт современных христианских миссионеров, работающих в арабских странах, показывает, что диалог с мусульманином следует начинать, прежде всего, с учения о грехе. Ибо мы должны помнить, что апостолы проповедовали краеугольные истины христианства людям, которые знали, что «чистый от нечистого не рождается» (Иов. 14, 4) и «что нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы» (Еккл. 7, 20). Мусульмане же этого не знают. И этим во многом объясняется расхождение и непонимание по другим, вышеозначенным вопросам.

Различия между христианским и мусульманским пониманием греха молено разделить на несколько основных пунктов.

Существо греха

По мусульманскому учению, грех есть неведение божественного закона. Христианство же никогда не рассматривало грех только лишь как неведение. Религиозный опыт не только христиан, но всего человечества убеждает в том, что грех оказывает влияние на согрешающего гораздо более глубинное, чтобы можно было ограничивать его только лишь умом. «Грех в православном понимании — это не преступление или оскорбление в юридическом смысле, это и не просто некий безнравственный поступок; грех — это, прежде всего, болезнь человеческой природы»[29], так, 6 Вселенский Собор 102 правилом определяет грех как болезнь души.

Нельзя сказать, что мусульманское учение совсем уж неверно с точки зрения христианина. Признание глубинной связи греховного состояния человека и джахилийи, религиозного невежества, отрицания своим умом и своей жизнью факта существования единого благого и истинного Бога имеется и в христианстве, но здесь оно осмысляется, как одно из проявлений настоящего состояния падшести человеческой природы и как следствие изначального отступничества от Бога. Ошибка мусульманского богословия в том, что оно принимает часть за целое.

Первый грех

В Коране, как и в Библии, также описывается грехопадение прародителей. Однако в Коране этому факту не придается такого общечеловеческого значения, как в Священном Писании христианства. Адам покаялся и был прощен. Его неведение было упразднено, грех исчез. После одного из описаний грехопадения, автор Корана взывает: «О сыны Адама! Пусть сатана не искусит вас, как он извел ваших родителей из рая, совлекши с них одежду, чтобы показать им их мерзость. Ведь он видит вас — он и его сонм — оттуда, откуда вы их не видите. Поистине, Мы сделали шайтанов покровителями тех, которые не веруют!» (Коран 7, 27). Таким образом, каждый человек как бы находится перед тем же выбором, что и Адам, причем в равном с ним положении и с равными возможностями. Первый грех в исламе не мыслится как первородный, т. е. открывший путь всем последующим грехам. «Учение о первородном грехе не согласуется с Кораном и логически противоречит божественной справедливости. Вера в то, что грехи индивидуально ответственных людей может искупить кто-то другой, противоречит кораническим представлениям о законе, справедливости и человеке, а также доводам разума»[30].

Однако ни в Коране, ни в позднейшем мусульманском богословии не прояснено, почему Бог, даровав прощение Адаму, не возвратил его в Эдем? Если Адам был изгнан за свой личный грех (а Коран подчеркивает, что это именно так), и если этот его грех не имеет последствий для дальнейшего человечества (как утверждает исламское богословие), то почему мы, его потомки, также рождаемся и живем не в Эдеме, но в земле изгнания? В этой связи можно сказать, что наше нынешнее состояние не соответствует первозданному состоянию человеческой природы. Наши условия de facto весьма различны по сравнению с условиями, в которых находились Адам и Ева в Эдеме, так что по умолчанию некая ответственность за чужой грех все же подразумевается, и требования коранической справедливости все равно не удовлетворены. На это следует обращать внимание мусульман в диалоге.

Мусульмане считают, что «христианин оказывается в растерянности перед этой несомненной уверенностью в том, что «знать — значит делать»; в том, что спасение человека происходит исключительно под знаком откровения и, что через закон, данный в общении с Богом, лежит путь, которым человек будет следовать, пока знает о нем и видит его. Вся тайна неповиновения человека и "жестоковыйности" кажется исчезнувшей»[31].

Тайна-то и впрямь кажется исчезнувшей. Вот только сама жестоковыйность и неповиновение человека все никак не исчезают. В том числе и среди мусульман. Слабость исламского богословия в этом вопросе состоит в том, что оно не объясняет состояние современного человека, в то время как христианское учение о грехе, как говорил еще св. Григорий Нисский, «не баснословное сказание, но в самом естестве нашем черпает свою вероятность»[32].

По христианскому учению, вкусив плод, человек не узнал чего-то нового и не утратил части какого-то знания, но переступил грань. Грехопадение качественно изменило отношения человека с Богом, образовав пропасть между ними, и осквернило само человеческое естество. А поскольку искаженная, помраченная природа не может породить природу чистую и первозданную; каждый человек от рождения получает природу, пораженную грехом. Это и называется в христианском богословии первородным грехом. «Они же, подобно Адаму, нарушили завет и тем изменили Мне (Ос. 6, 7); О, что сделал ты, Адам? Когда ты согрешил, то совершилось падение не тебя только одного, но и нас, который от тебя происходим» (3 Ездр. 7, 118).

Как последствия первого греха христианство осмысляет несколько явлений жизни человека.

Во-первых, это духовная смерть. Наступившая после грехопадения и выразившаяся в помрачении ума, воли и чувств прародителей, она привела к расстройству самой человеческой природы. Извратилась вся прежняя богозданная иерархия в человеке: «Дух начинает паразитировать на душе, питаясь ценностями не божественными, а подобными той автономной доброте и красоте, которые змий открыл женщине, когда привлек ее внимание к древу. Душа, в свою очередь, становится паразитом тела — поднимаются страсти. И, наконец, тело становится паразитом земной вселенной, убивает, чтобы питаться, и так обретает смерть»[33].

Мусульманское богословие такой удобопреклонности ко греху падшего человеческого естества формально не признает. Однако эмпирическая очевидность этого явления нашла выражение в таком понятии, как нафс (душа). «Естественной стороной человеческой души является нафс — источник отрицания. Человек приближается к Аллаху через воспитание нафса. Воспитывая животные чувства, преодолевая темные устремления к материальному миру, душа человека, подобно птице, вырвавшейся из клетки на волю, возвратится на свою волю, возвратится к Аллаху»[34].

Мы видим, что так же, как и с последствием первого грехопадения, мусульманское богословие косвенно признает наличие повреждения в современной человеческой природе, признавать это напрямую оно избегает в силу того, что: во-первых, в таком случае будет нарушено понятие о божественной справедливости, а во-вторых, придется признать необходимость Спасителя для человека. То, что как таковой калам, т. е. мусульманское богословие, складывался в процессе противостояния христианской полемике, не могло не найти себе отражения. Ислам пытается осмыслить реально наблюдаемую в естестве каждого человека отрицательную силу в категориях творческого замысла Создателя, по сути, списывая ответственность за это на Бога.

Во-вторых, следствием человеческого греха явилась смерть физическая: «Ибо возмездие за грех — смерть (Рим. 6,23); посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили», (Рим. 5, 12). В исламе смерть мыслится как естественный атрибут человеческой природы. Это объясняется предопределением: «И добро и зло от Аллаха»[35], так что «все создания должны будут пройти через смерть перед днем восстания из мертвых». Но смерть, как уничтожение богозданной красоты человеческого естества, как «разрушение прекрасной гармонии»[36], не может быть естественным закономерным следствием нашей жизни, — это подсказывает сердце и разум каждого человека, — «Бог не сотвори смерти и не радуется погибели живущих» (Прем. 1,13).

В-третьих, следуя за человеком, исказилось и все материальное творение, выразителем и главой которого он являлся. Вслед за изменением отношений человека и Бога изменились отношения человека и мира. Те животные, которым он прежде дал имена — знак величайшей власти — перестали ему повиноваться и восстали на него. «Звери… не были изначала злыми… грех же человека испортил их, ибо с преступлением человека, и они преступили. Если владыка дома хорошо ведет себя, то необходимо и слуги живут благочинно, если же господин грешит, то и слуги также будут грешить; таким же образом произошло и то, что с согрешением человека, который есть господин всего, и служащие ему твари уклонились ко злу»[37].

Покаяние

В Коране христианская практика исповеди при свидетельстве священника подвергается резкой критике: «Поистине, Аллах не прощает, чтобы Ему придавали сотоварищей, но прощает то, что меньше этого, кому пожелает. А кто придает Аллаху сотоварищей, тот измыслил великий грех. Разве ты не видел тех, которые очищают самих себя? Нет, Аллах очищает, кого пожелает, и они не будут обижены, и на финиковую плеву! Посмотри, как они измышляют на Аллаха ложь! Довольно в этом явного греха!» (Коран 4, 48–50).

Однако какова дисциплина покаяния в самом исламе? Рассмотрим несколько хадисов на этот счет.

Абу Зарра говорил: «Я попросил: "Посланник Аллаха, наставь меня", и он ответил: "Если ты совершил дурной поступок, то соверши вслед за ним хороший, который сотрет его"»[38]. Другой хадис, выводимый от Абу Хурайры, передает следующие слова Мухаммеда: «Когда раб Божий совершает грех, он остается черной точкой на его сердце, а когда кается, сердце его очищается. Если же он множит грехи, множатся и точки, пока не покроют все его сердце»[39].

С точки зрения христианства, любое совершенное человеком доброе дело не может быть сверхдолжным, поскольку является его обязанностью: «Так и вы, когда исполните все побеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17,10). Поэтому даже миллион добрых дел не может стереть одного проступка. Только Бог может избавить человека от греха и его последствий посредством установленных Им Таинств. На деле же, как раз мусульманское учение о том, что человек может очистить себя посредством собственных поступков, означает, что это мусульмане «очищают самих себя». Отказавшись от четких критериев христианской дисциплины покаяния (а попросту, не будучи с ней толком знакомым), ислам должен был выработать свои критерии, согласно которым можно было бы с достаточной степенью точности определить, в каком случае покаяние считается принятым, а в каком нет, и что именно необходимо сделать, чтобы оно считалось совершенным.

«О Аллах! Отдели меня от моих грехов, как Ты отделил Машрик от Магриба. О Аллах! Очисти меня от моих грехов, как очищаются белые одежды. О Аллах! Отмой меня от моих грехов водою, снегом и градом»[40] — произнесение этой ежедневной молитвы при правильно соблюденном: ритуале намаза и является этим самым покаянием, согласно Корану: «Проси прощения за грех твой и возноси хвалу Господу твоему вечером и утром!» (Коран 40, 55)

В хадисе, переданном со слов Абу Хурайры, Мухаммед спрашивает своих сподвижников: «Если бы у дверей дома кого-нибудь из вас протекала река, и он купался бы в ней по пять раз ежедневно, могла бы после этого остаться на нем грязь?» Те ответили: «После этого на нем; не осталось бы ничего нечистого». Тогда Мухаммед сказал: «Это подобно пяти молитвам, с помощью которых Аллах стирает ваши прегрешения» (Бухари). Вариантов на эту тему среди хадисов огромное множество; в других хадисах фигурирует ночная молитва, пятничная молитва и т. п. Встречаются и более неожиданные для христианского взгляда условия: «Тому, кто постится в рамадан с верой и надеждой на награду, будут прощены его предыдущие прегрешения» (Бухари и Муслим), «соблюдение поста в день стояния на Арафате служит искуплением грехов прошедшего и следующего года»[41] (Муслим); «если двое из числф мусульман встретятся и пожмут друг другу руки, их прегрешения обязательно будут прощены им прежде, чем они расстанутся» (Абу Дауд); «слава Тебе, о Аллах, Господь мой, и хвала Тебе, нет бога, кроме Тебя, я прошу у Тебя прощения и приношу Тебе свое покаяние — если эти слова произнесет любой человек, когда будет покидать собрание, ему обязательно простятся все прегрешения, совершенные им во время этой встречи!» (Аль-Хаким).

Все эти разновариативные высказывания выражают в общем одну ту мысль, что «предписания шариата обладают такими свойствами исцеления сердец и их очищения, которые не могут быть постигнуты путем рационального рассуждения, но могут быть усмотрены лишь оком пророчества»[42]. По сути, это означает, что строго придерживающийся ритуала человек вообще может быть свободен от таких понятий как грех и покаяние. И уже то, что ты исповедуешь ислам, избавит тебя в будущей жизни от вечных мук, какие бы грехи на тебе ни висели: «Возможно, Аллах Всевышний простит его без наказания, а если он и накажет его за его грех, то его наказаний не будет вечным, и исход его дела — воздаяние! в Раю»[43]. Такую установку иначе, чем самообманом сложно назвать.

Заключение

В своем суровом реализме христианское учение о грехе может показаться страшным. Однако необходимо всегда помнить и напоминать собеседнику, что смысл проповеди христианства как раз состоит не в возвещении гибели от греха, а в возвещении спасения от Бога, явившегося нам в лице Господа нашего Иисуса Христа, взявшего на Себя грех мира (Ин. 1, 29), и потому именно мы не боимся осознавать грех; в его истинном значении, потому что имеем истинного Спасителя, истинно разрешающего нас от наших грехов.

Приложение 3
О причинах быстрого распространения ислама

Известно, что в течение седьмого века и в последующих веках мусульмане захватили очень обширные области Византийской империи и других государств, в частности, полностью захватили Персидскую империю.

К этому были благоприятные причины политического характера. До возникновения ислама Персидская империя и Византия находились в состоянии войны, и эта война подорвала ресурсы обоих государств и опустошила их. Ценою невероятных усилий, под предводительством императора Ираклия, Византии удалось спастись от полной гибели и выйти победительницей. Но когда через несколько лет возникла новая угроза, то ни у персов, ни у греков просто не было сил и средств, чтобы выставить защиту. Это первая причина быстрых мусульманских завоеваний.

Другая причина — близорукость и политические ошибки престарелого в то время Ираклия. Ряд потерь и поражений Византийской империи было продиктовано именно этими политическими ошибками. Так Византия потеряла Египет — когда арабы подошли и заняли Сирию, Александрийский патриарх Кир с ними договорился, что он будет выплачивать им определенную дань, и за это они не будут входить в Египет. Это устраивало обе стороны. Когда Ираклий об этом узнал, он возмутился и сказал: «Что ты за меня решаешь государственные проблемы?». Кира он сместил и заточил, и полководца Сергия отправил с небольшой армией туда. Когда на следующий год пришли арабы за данью, Сергий сказал: «Убирайтесь, я вам не Кир безоружный, у меня есть войско, ничего не получите». Тогда арабы собрали значительное войско, разбили армию Сергия и захватили весь Египет. Потом Ираклий одумался, освободил Кира и посылал вторично просить, Кир извинялся перед ними и предлагал заключить на тех же условиях договор, на что арабы, естественно, уже не пошли.

Другой пример недальновидной политики. Как известно, арабские христианские племена жили и были буферной зоной между арабской пустыней (с арабскими язычниками) и Византийской империей. Они находились на службе у императора, и тот платил им незначительную зарплату, по сравнению с их трудом по защите границ империи от язычников. Когда в очередной раз, перед нашествием мусульман, эти христиане-арабы пришли за получением денежной платы, их прогнал представитель императорской власти, сославшись на то, что у императора не хватает денег на своих солдат, чтобы платить еще всякому сброду. Те обиделись и перешли на сторону мусульман, образно говоря, открыв все ворота.

Но и несмотря на это, завоевание не происходило так легко и гладко, как может казаться с исторической точки зрения. 14 месяцев длилась осада Александрии и 23000 арабов погибло у ее стен. Были и другие значительные случаи сопротивления.

Кроме политических ошибок, была причина духовного плана, о чем говорили Святые отцы — Византийская империя была не православная, а монофелитская, возглавляли ее патриарх и император, исповедующие ересь монофелитства. Прп. Феофан. Исповедник пишет, что именно за монофелитское нечестие Господь попустил потерять так много христианских земель. Для православных это было даже некоторым избавлением, потому что, хотя арабы и были бременем, но им не было дела до того, кто какую веру исповедует, все равно кто монофелит, несторианин, православный. Первые два века мусульманской истории арабы были очень толерантны (терпимы), и это объяснялось политическими причинами. Большую часть подданных составляли немусульмане, граждане, населявшие мусульманские территории, и если бы с ними было жесткое обхождение, в таком случае было бы сложно управляться. Однако из века в век, по мере того как усиливалось мусульманское государство, оно закручивало гайки, все более тяжелым становилось положение христиан.

Святитель Софроний Иерусалимский, не получив в ответ на свои просьбы от императора военной помощи, после нескольких месяцев осады сдал Иерусалим лично халифу Омару, так как никакой иной возможности просто не было. Это также пример недальновидности Ираклия, которому казалось, что письма, приходившие из осажденного Иерусалима, это проблемы местного характера, проблемы с «разбойниками приграничных земель», с которыми они могут справиться сами. Но технике осады арабы учились за счет персов. Многие завоеванные персы перешли на сторону мусульман и были помощниками в этом отношении. Условия, на которых Иерусалим был сдан, не были соблюдены в полной мере, многие христиане погибли, и один из храмов был обращен в мечеть. Но это было лучше, чем захват, потому что тогда городу грозило бы полное уничтожение.

Христиане, которые оказались на территории, подвластной мусульманам, долго (в течение многих поколений) сохраняли свою веру. Процесс исламизации был процессом тысячелетия, и до сих пор в арабских странах существует христианское меньшинство, которое, несмотря на ужасные условия, которые с годами становившихся невыносимыми, сохранили свою веру. Причин было много. Христиане облагались большими налогами. Во времена терпимости этот налог составлял 80 %, а во времена гонений мог составлять до 150 % дохода. Если христианин не мог платить, забирали всю семью в рабство, продавали. Часть людей, слабых в вере, предпочитали переходить в ислам для того, чтобы избавиться от налогового бремени, которое не оставляло никаких возможностей, никаких перспектив. Другой момент — судебное преследование, когда человека за действительное или мнимое преступление влекли в суд, обвиняли в правонарушении, за которое грозило серьезное наказание, вплоть до смертной казни. Но если обвиняемый принимал ислам, с него снимались все претензии. Существовали и другие способы. Например, когда формировались военные отряды армии из янычар, мальчиков-христиан, которых отбирали в возрасте 8—10 лет, делали мусульманами и воспитывали мусульман-воинов. В Османской империи их было до 100 000, а потом состав этой армии увеличился до 300 000. На таких условиях происходило отпадение в ислам на протяжении многих столетий, и, несмотря на это, в арабских странах существует некое количество христиан и сейчас.

Не все гладко происходило с мусульманским завоеванием в целом, арабы потерпели поражение во Франции, в Италии; в Испании у них был более «благополучный» исход, но и там в результате Реконкисты они были разбиты. Византийской империи в IX–X веках удалось отвоевать многие области, которые принадлежали мусульманам, — Крит, Александрию, Сирию. Это была эпоха византийской Реконкисты при императоре Никифоре Фоке. Большой удар по империи нанесли крестоносцы во время четвертого похода, когда они захватили Константинополь, и это привело к тому, что империя развалилась на несколько частей, большая часть попала под власть католиков в 1204 году. Поэтому можно удивляться, что Византийская империя просуществовала так долго, несмотря на все проблемы, постоянные набеги болгар, язычников и православных, русских, венгров, католиков, мусульман. Век от века империя все больше приходила в упадок и в результате была завоевана.

Приложение 4
Святые отцы об исламе

Ниже будет представлена тематическая подборка высказываний Святых Отцов Православной Церкви с VIII по XIX вв., посвященных исламу. Она разделена на две части: в первой приводятся общие высказывания святых об исламе и мусульманах, во второй подобраны ответы Святых Отцов на традиционные вопросы мусульман, которые им приходилось разбирать.

Безусловно, целиком творения Святых Отцов об исламе многократно богаче, глубже и интереснее раскрывают их взгляд на эту религию, далеко не все вопросы, рассматриваемые ими, здесь отражены. Мы взяли на себя смелость ограничиться кругом наиболее часто встречающихся в современной практике вопросов, отвечать на которые нередко приходится и священнослужителям, и простым прихожанам. Эти вопросы и сейчас многие мусульмане задают нам, ответы же Святых Отцов в большинстве случаев применимы и в настоящем диалоге. Многие Святые Отцы лично общались с мусульманами, подолгу жили среди них и хорошо понимали их менталитет. Ниже предложен список творений Святых Отцов, положенный в основу данной подборки.

1. Прп. Иоанн Дамаскин. О ересях, 100.

2. Св. Константин (Кирилл) Философ. Диалоги из «Жития».

3. Свт. Самон Газский. Диалог с Ахмедом Сарацином.

4. Свт. Григорий Палама. Письмо своей Церкви. Диспут с хионами.

5. Свт. Симеон Фессалоникийский. Против всех ересей, 4.

6. Послание в поддержку благочестия, против Агарян. Прп. Максим Грек. Ответы христиан против агарян, хулящих нашу православную христианскую веру.

7. Слово обличительное против агарянскаго заблуждения.

8. Свт. Игнатий Брянчанинов. Письмо № 203.


Поделиться с друзьями:

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьше­ния длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...

Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...

Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.054 с.