Глава II. Я направляюсь к гастеровскому болоту

 

Я еще завтракал, когда до меня донеслись грохот посуды и шум шагов моей

хозяйки Она направлялась к своей новой жилице. А спустя мгновение миссис

Адамс, пробежав по коридору, ворвалась в мою комнату с воздетыми руками и

испуганным взглядом.

- Господи боже мои! - кричала она. - Уж простите, что обеспокоила вас,

сэр, но я так перепугалась из-за молодой леди: ее нет дома.

- Как так, - сказал я, - вон она где. - Я поднялся со стула и взглянул

в окно. - Она перебирает - цветы, которые оставила на скамейке.

- О сэр, поглядите-ка на ее ботинки и платье, - с негодованием

воскликнула хозяйка. - Хотелось бы мне, чтобы здесь была ее мать, очень

хотелось бы. Где она пропадала, я не знаю, но ее кровать не тронута.

- Очевидно, она гуляла. Хотя время было, конечно, не совсем подходящим,

- ответил я.

Миссис Адамс поджала губы и покачала головой. Но пока она стояла у

окна, девушка с улыбкой взглянула вверх и веселым жестом попросила открыть

окно.

- Вы приготовили мне чаю? - спросила она ясным и мягким голосом с

легким французским акцентом.

- Он в вашей комнате, мисс.

Мисс Камерон собрала цветы в подол, и через мгновение мы услышали по

ступенькам ее легкую эластичную походку. Итак, эта удивительная незнакомка

бродила где-то всю ночь. Что могло заставить ее покинуть свою уютную комнату

и отправиться к этим мрачным холмам, открытым всем ветрам? Было ли это

только следствие неугомонного нрава, любви к приключениям? А может быть, это

ночное путешествие имело более веские причины?

Расхаживая взад и вперед по комнате, я думал о склоненной головке,

скорбном лице и о диком взрыве рыданий, подсмотренном мною в саду. Значит,

ночная прогулка, какова бы ни была ее цель, не допускала мысли о

развлечении. И все же, идя домой, я слышал ее веселый звонкий смех и

голосок, громко протестующий против материнской заботы, с которой миссис

Адамс настаивала, чтобы она тут же сменила испачканное платье. Мои ученые

занятия приучили меня разрешать глубокие и серьезные проблемы, а тут "передо

мной оказалась столь же серьезная человеческая проблема, которая в данный

момент была недоступна моему пониманию.

В то утро я вышел на прогулку по болотам. На обратном пути, когда я

поднялся на холм, возвышающийся над нашей местностью, я вдруг увидел среди

скал мисс Камерон. Она поставила перед собою легкий мольберт с прикрепленной

бумагой и готовилась писать красками великолепный ландшафт скал и поросшей

вереском местности расстилавшейся перед нею. Наблюдая за девушкой, я увидел,

что она беспокойно озирается. Рядом со мною была впадина, заполненная водой,

и я, зачерпнув крышкой своей фляжки воду, подошел к девушке.

- Мне кажется, вам сейчас необходимо это, - сказал я, снимая фуражку и

улыбаясь.

- Спасибо, - ответила она, заполняя водой свою баночку. - Я как раз

разыскивала воду.

- Я имею честь говорит с мисс Камерон? - спросил я. - Я ваш сосед. Моя

фамилия Эппертон. В этих диких краях приходится знакомиться без помощи

посредников: ведь иначе мы никогда не смогли бы познакомиться.

- О, значит, вы тоже живете у миссис Адаме! - воскликнула девушка. - А

я думала, что тут нет никого, кроме местных крестьян.

- Я приезжий, как и вы, - ответил я. - Веду научную работу и приехал

сюда в поисках покоя и тишины.

- Да, здесь действительно тихо, - сказала она, оглядывая огромные

пространства, поросшие вереском. Только одна-единственная тоненькая полоска

серых домиков была видна в отдалении.

- И все же здесь недостаточно тихо, - ответил я, - смеясь. - И потому

мне приходится переселиться в глубь этой болотистой местности для моей

работы требуется полный покой и уединение.

- Неужели вы построили себе жилье на этих болотах? - спросила она,

вскидывая брови.

- Да, и думаю в ближайшие дни поселиться там.

- Ах, как это печально, - воскликнула она. - А где же этот дом, что вы

построили?

- Вон там, - ответил я. - Видите этот ручей, который издали похож на

серебряный пояс. Это ручей Гастер, текущий с Гастеровских болот.

При этих словах она вздрогнула и обратила на меня большие темные

вопрошающие глаза, в которых боролись удивление, недоверие и что-то похожее

на ужас.

- И выбудете жить на Гастеровских болотах?! - воскликнула она.

- Да. А вы что, знаете что-либо о Гастеровских болотах? - спросил я. -

Я думал, что вы совсем чужая в этих краях.

- Это правда. Я никогда не бывала здесь, - ответила она. Но мой брат

рассказывал мне об этих Йоркширских болотах, и, если я не ошибаюсь, он

называл их невероятно дикими и безлюдными.

- Вполне возможно, - сказал я беззаботно. - Это действительно тоскливое

место.

- Но тогда зачем же вам жить там! - воскликнула она с волнением. -

Подумайте об одиночестве, скуке, отсутствии удобств и помощи, которая вдруг

может понадобиться вам.

- Помощи? Какая помощь может мне понадобиться на Гастеровских болотах?

Она опустила глаза и пожала плечами.

- Заболеть можно всюду, - сказал она. - Если бы я была мужчиной, я не

согласилась бы жить в одиночестве на Гастеровских болотах.

- Мне приходилось преодолевать гораздо большие неудобства, чем эти, -

ответил я, смеясь. - Но, боюсь, ваша картина будет испорчена: кажется,

начинается дождь.

Действительно, пора уже было искать укрытия, потому что не успел я

закончить фразу, как пошел сильный дождь. Весело смеясь, моя спутница

набросила на голову легкую шаль и, схватив мольберт, бросилась бежать с

грациозной гибкостью молодой лани по заросшему дроком склону. Я следовал за

нею со складным стулом и коробкой красок.

Это странное заблудшее существо, заброшенное судьбой в нашу деревушку в

Западном Райдинге, в сильнейшей степени возбудило мое любопытство. И по мере

того как я все больше узнавал ее, мое любопытство не только не уменьшалось,

но, напротив, все увеличивалось. Здесь мы были отрезаны от окружающего мира,

и поэтому не требовалось много времени, чтобы между нами возникли чувства

дружбы и взаимного доверия. Мы бродили по утрам на болотах, а вечерами, стоя

на утесе, глядели, как огненное солнце медленно погружается в далекие воды

Моркэмба. О себе девушка говорила откровенно, ничего не скрывая. Ее мать

умерла совсем молодая, юность мисс Камерон провела в бельгийском монастыре,

который она только что окончательно покинула. Ее отец и единственный брат,

говорила она, составляли всю ее семью. И все же, когда разговор случайно

заходил о том, что побудило ее поселиться в такой уединенной местности, она

проявляла странную сдержанность и либо погружалась в безмолвие, либо

переводила разговор на другие темы. В остальном она была превосходным

товарищем; симпатичная, начитанная, с острым и тонким умом и широким

кругозором. И все же какое-то темное облако, которое я заметил еще в первое

утро, как только увидел ее, никогда не покидало девушки. Я не раз замечал,

как ее смех вдруг застывал на губах, как будто какая-то тайная мысль

скрывалась в ней и подавляла ее радость и юное веселье.

Но вот настал вечер перед моим отъездом из Киркби-Мальхауза. Мы сидели

на зеленой скамье в саду. Темные мечтательные глаза мисс Камерон грустно

глядели на мрачные болота. У меня на коленях лежала книга, но я украдкой

разглядывал прелестный профиль девушки, удивляясь, как могли двадцать лет

жизни оставить на ней такой грустный отпечаток.

- Вы много читали? - спросил я. - Сейчас женщины имеют эту возможность

в большей степени, чем их матери. Задумывались ли вы о будущем, о

прохождении курса в колледже или об ученой профессии?

Она устало улыбнулась в ответ.

- У меня нет цели, нет стремлений, - сказала она. - Мое будущее темно,

запутанно, хаотично. Моя жизнь похожа на тропинку в этих болотах. Вы видели

такие тропинки, мсье Эппертон. Она ровные, прямые и четкие только в самом

начале, но потом поворачивают то влево, то вправо по скалам и утесам, пока

не исчезнут в трясине. В Брюсселе моя тропа была прямой, а сейчас, боже мой,

кто может мне сказать, куда она ведет!

- Не нужно быть пророком, чтобы ответить на этот вопрос, мисс Камерон,

- молвил я с отцовской нежностью (ведь я был вдвое старше ее). - Если бы мне

было позволено предсказать ваше будущее, я сказал бы, что вам назначена

участь всех женщин: дать счастье какому-нибудь мужчине.

- Я никогда не выйду замуж, - сказала она твердо, что удивило и немного

рассмешило меня.

- Не выйдете замуж, но почему?

Странное выражение промелькнуло по тонким чертам ее лица, и она стала

нервно рвать травинки около себя.

- Я не могу рисковать, - сказала она дрожащим от волнения голосом.

- Не можете рисковать?

- Нет, это не для меня. У меня другие дела. Та тропинка, о которой я

вам говорила, должна быть пройдена мною в одиночестве.

- Но ведь это ужасно, - сказал я. - Почему ваша участь, мисс Камерой,

должна быть не такой, как у моих сестер или у тысячи других молодых девушек?

Возможно, в вас говорит недоверие к мужчинам или страх перед ними. Конечно,

замужество связано с некоторой долей риска, но оно приносит счастье.

- Риск пришелся бы на долю того мужчины, который женился бы на мне! -

воскликнула она. И вдруг в одно мгновение, как будто поняв, что сказала

слишком много, она вскочила на ноги и закуталась в свою накидку. - Воздух

становится прохладным, мсье Эппертон, - сказала она и быстро исчезла,

оставив меня в размышлении над странными словами, сорвавшимися с ее уст.

Я боялся, что прибытие этой девушки может отвлечь меня от моих занятий,

но я никогда не предполагал, что все мои мысли, мои увлечения могут

измениться за такой короткий промежуток времени. В этот вечер я допоздна

бодрствовал в своей маленькой комнатке, удивляясь собственному поведению.

Мисс Камерон молода, красива, влечет к себе и красотой, и странной тайной,

окружающей ее. Неужели она могла бы отвлечь меня от занятий, которые

заполняли мой ум? Неужели могла бы изменить направление всей моей жизни,

какое я сам наметил для себя? Я не был юнцом, которого могли бы поколебать

или вывести из состояния равновесия черные глазки и нежные улыбки женщин.

Но, как-никак, прошло уже три дня, а мой труд лежал без движения. Ясно, мне

пора уходить отсюда. Я сжал зубы и дал себе клятву, что не пройдет и дня,

как я порву эти нежданные узы и удалюсь в одинокое пристанище, которое

ожидало меня на болотах. На следующее утро, как только я позавтракал,

крестьянин подтащил к моей двери ручную тележку, на которой нужно было

перевезти в новое жилище мои немногочисленные пожитки. Мисс Камерон не

выходила из комнаты, и, хотя я внутренне боролся с ее чарами, я все же был

очень огорчен, боясь, что она даст мне уйти, не сказав ни слова на прощание.

Ручная тележка с грузом книг уже тронулась в путь, и я, пожав руку миссис

Адаме, готовился последовать за ней, когда слышал шелест быстрых шагов по

лестнице. И вот мисс Камерон уже была рядом со Мной, задыхаясь от спешки.

- Так вы уходите, на самом деле уходите?! - воскликнула она.

- Меня зовут мои научные занятия.

- И вы направляетесь к Гастеровским болотам? - спросила девушка.

- Да, к тому домику, что я там построил.

- И вы будете жить там совсем один?

- Со мной будет сотня друзей - вон они там лежат в тележке.

- Ах, книги! - воскликнула она, сопровождая эти слова прелестным,

грациозным пожатием плеч. - Но вы выполните мою просьбу?

- Какую? - спросил я удивленно.

- О, это такой пустяк. Вы не откажете мне, не правда ли?

- Вам стоит только сказать...

Она склонила ко мне свое прелестное личико, на котором была написана

самая напряженная серьезность.

- Вы обещаете запирать на ночь вашу дверь на засов? - сказала она и

исчезла, прежде чем я успел сказать хотя бы слово в ответ на ее удивительную

просьбу.

 

Мне даже не верилось, что я наконец-то водворился в свое уединенное

жилище, которое окружали многочисленные мрачные гранитные утесы. Более

безрадостной и скучной пустыни мне не приходилось видеть, но в самой этой

безрадостности таилось какое-то обаяние. Что могло здесь, в этих бесплодных

волнообразных холмах или в голубом молчаливом своде неба, отвлечь мои мысли

от высоких дум, в которые я был углублен? Я покинул людей, ушел от них -

хорошо это или плохо - по своей собственной тропинке. Я надеялся забыть

печаль, разочарования, волнения и все прочие мелкие человеческие слабости.

Жить для одной только науки - это самое высокое стремление, которое возможно

в жизни. Но в первую же ночь, которую я провел на Гастеровских болотах,

произошел странный случай, который вновь вернул мои мысли к покинутому мною

миру.

Вечер был мрачный и душный, на западе собирались большие гряды

синевато-багровых облаков. Ночь тянулась медленно, и воздух в моей маленькой

хижине был спертым, и гнетущим. Казалось, какая-то тяжесть лежит у меня на

груди. Издалека донесся низкий стонущий раскат грома. Заснуть было

невозможно. Я оделся и, стоя у дверей хижины, глядел в окружавший меня мрак,

тускло подсвеченный лунным светом. Журчание Гастеровского ручья и монотонное

уханье далекой совы были единственными звуками, достигавшими моего слуха.

Избрав узкую овечью тропку, проходившую возле реки, я прошел по ней с сотню

ярдов и только повернул, чтобы пойти обратно, как вдруг нашедшая туча

закрыла луну и стало совершенно темно. Мрак стал настолько полным, что я не

мог различить ни тропинки под ногами, ни ручья, текущего правее меня, ни

скал с левой стороны. Я медленно шел, пытаясь на ощупь найти путь в густом

мраке, как вдруг раздался грохот грома, ярко сверкнула молния, осветив все

пространство болот. Каждый кустик, каждая скала вырисовывались ясно и четко

в мертвенно-бледном свете. Это продолжалось одно только мгновение, но я

вдруг затрепетал от изумления и страха: на моей тропинке в каких-нибудь

двадцати метрах от меня стояла женщина. Вспышка молнии озарила каждую

черточку ее лица, платья. Я увидел темные глаза, высокую грациозную фигуру.

Ошибки быть не могло. Это была она - Ева Камерон, девушка, которую я, по мои

предположениям, потерял навсегда. Какое-то мгновение я стоял остолбенев.

Неужели это действительно была она или только плод моего воображения? Я

быстро побежал вперед в том направлении, где ее увидел. Громко закричал.

Однако ответа не было. Я кричал снова и снова, однако все было бесполезно.

Вторая вспышка молнии осветила местность, и луна наконец прорвалась из-за

туч. Но хотя я поднялся на холм, с которого была видна вся равнина, заросшая

вереском, я не увидел ни признака этой странной полуночной путешественницы.

А затем я вернулся в свою маленькую хижину, не уверенный, была ли это

действительно мисс Камерон.

В течение трех дней, последовавших за этим полуночным происшествием, я

яростно работал с раннего утра и до поздней ночи. Запирался в четырех стенах

моего рабочего кабинета, и все мои мысли были погружены в книги и рукописи.

Мне казалось, что наконец-то я достиг тихой пристани, оазиса в научных

работах, о котором я так долго мечтал. Но увы! Моим надеждам и замыслам не

было суждено осуществиться. Вскоре со мною произошел ряд странных и

неожиданных событий, которые полностью нарушили монотонность моего

существования.