Краткая история теорий неполной рациональности

Очень многие представители «гете-родоксальных» течений экономической мысли за последние сто лет — старые и эволюционные институционалисты, пост-кейнсианцы, сторонники «экономики соглашений» и др. — отвергали и отвергают предпосылку оптимизирующего пове-

дения хозяйствующих субъектов. Однако, пожалуй, за все это время была выдвинута только одна четко разработанная альтернативная концепция — теория ограниченной рациональности.

Согласно этой теории, впервые предложенной Г. Саймоном [1, с. 493—512; 2, сп. 1, 2; 3, с. 174—177], люди в целом не ведут себя полностью рационально в силу ряда причин. С одной стороны, счетные и познавательные способности любого человека ограничены. Сбор и обработка информации, а также само принятие решений отнимает у людей много сил, так что они часто не в состоянии вести себя согласно принципам оптимизирующего поведения. С другой стороны, часто информации может быть слишком много или же она может быть слишком сложной — и в том и в другом случае человеку не удается собрать и/или обработать ее таким образом, чтобы принять полностью рациональное решение. Возможна также нехватка информации, т.е. ситуация неопределенности будущего, когда необходимая информация либо существует, но не может быть по каким-либо причинам получена данным индивидом, либо просто отсутствует, поскольку просто еще не создана.

В силу этих причин люди, согласно Г. Саймону, ориентируются не на оптимальный, а на «удовлетворительный» результат. Иначе говоря, они принимают решение тогда, когда, согласно их ожиданиям, оно принесет им результат, соответствующий их притязаниям. После нахождения первого «удовлетворительного» варианта поиск прочих вариантов прекращается, а значит, оптимизации не происходит.

Без сомнения, теория Г. Саймона1 [3, с. 177—184; 4, с. 53—62] внесла огромный вклад в экономическую теорию, указав на важность ограниченности счетных и познавательных способностей людей и наличие того, что мы в предлагаемой статье называем «внешними информационными ограничителями», т.е. на наличие различных отклонений от случая совершенной информации — масштабности информации, ее сложности и неопределенности будущего [5, б, 7]. Но тем не менее эта теория, как ни странно, направляет исследователя рациональности на ложный путь. Дело в том, что разные люди в разных экономических условиях и в разных странах с разной культурой ведут себя по-разному в плане рациональности своего поведения. Короче говоря, рациональность является переменной величиной. Теория ограниченной рациональности, предъявляя мало требований к познавательным способностям индивидов и объему собираемой и обрабатываемой ими информации (мало по сравнению с неоклассической теорией), предполагает фиксированную степень рациональности, и в этом плане от неоклассического подхода не отличается.

Немало экономистов осознавало факт «переменности» рациональности (одним из первых, вероятно, был Е. фон Бем-Баверк [3, с. 185]). Но «конкретная» теория переменной рациональности была разработана лишь однажды, и сделал это американец X. Лейбенстайн [8; 3, с. 185—186]. По его мнению, степень рациональности поведения отдельно взятого человека определяется двумя факторами.

С одной стороны, для того чтобы принимаемые решения были просчитанными [calculated], по X. Лейбенстай-ну, т.е. чтобы поведение являлось расчетливым, человеку нужно прикладывать много усилий. Короче говоря, чем более данное решение является рациональным, тем с большим трудом оно дается принимающему его человеку. Но люди в силу их биологической природы не склонны затрачивать много труда. Поэтому «животная» составляющая человека склоняет его к принятию минимально рациональных решений.

Но, с другой стороны, человек представляет собой общественное, социальное существо. Он должен подчиняться социальным нормам, господствующим в обществе. А в нем — по крайней мере, в обществе «рыночном», «капиталистическом» — социальные нормы требуют от людей продуманного, расчетливого поведения. Непродуманное поведение подвергается общественному остракизму. Таким образом, фактическая степень рациональности оказывается следствием «борьбы» биологической и социальной составляющих данного человека (и определяется Лейбенстайном с помощью кривых безразличия). Чем более данный человек социализирован, тем выше степень рациональности его поведения. Чем более в нем доминируют биологический инстинкты, тем менее рационально он себя ведет.

Несмотря на чрезвычайную важность описанной концепции1, она носит чисто микроэкономический характер и ни в коей мере не может претендовать на то, чтобы быть общей теорией (нерациональности поведения. Например, не всякое общество требует от своих членов продуманности их поведения. В разнообразных «традиционных обществах» такое поведение скорее осуждается. Кроме того, эта теория, в отличие от концепции ограниченной рациональности, не учитывает лимитированность познавательных способностей человека и «внешних информационных ограничителей».

Нужна теория, которая сочетала бы в себе лучшие черты двух вышеописанных теорий и могла бы объяснить фактическую степень рациональности поведения конкретного человека не как атомизи-рованного индивида с атомизированной «картой безразличия», а как члена общества с определенными социальными нормами и как субъекта хозяйства, характеризующегося различными и посто-

1 Другая версия теории переменной рациональности была предложена французским психологом П.-Л. Рейно; см.: [3, с. 186-187].

янно меняющимися «внешними информационными ограничителями».

Таким образом, мы подходим к выделению факторов, мешающих людям вести себя полностью рационально. С одной стороны, хозяйствующие субъекты часто оказываются просто не в состоянии получить и/или обработать всю имеющуюся информацию. Этой информации может быть очень много, она может быть очень сложна для них, или же, наоборот, ее может быть слишком мало для принятия полностью рационального решения. С другой стороны, люди могут просто не захотеть или не иметь навыков этим заниматься в силу соответствующей экономической ментальности. Таким образом, можно выделить две группы факторов, ограничивающих степень рациональности, которые можно условно назвать «внешними информационными ограничителями» и «ментальностны-ми ограничителями».