Франкфурт-на-Майне, вторник, после полуночи

Малгожата,

закончился год. Какие-то суперточные (я забыл, где они сейчас находятся) атомные часы пробили пол­ночь. То есть определили, что в этот момент про­шла 1/31556925,9747 части тропического года, или 1/86400 части суток. Это устаревшая дефиниция. Не­точная и скучная. Новая будет покруче. Секунда пере­хода из одного года в другой имеет сегодня совершен­но другое определение. Термин «секунда» проис­ходит от латинского выражения pars minuta secunda (вторая малая часть). Это интервал времени, равный 9 192 631 770 периодам излучения, соответствующего переходу между двумя сверхтонкими уровнями F=3 и F=4 основного состояния 2 S Ѕ атома цезия-133 (вышеприведенная дефиниция относится к атому це­зия в состоянии покоя, при температуре 0 К). Эта де­финиция, принятая с 1967 года Международным со­глашением единиц измерения.

И излучением атома цезия-133, сверхтонкой струк­туры, предстал тем самым перед нами новый год (не знаю почему, но он ассоциируется у меня с Чернобылем. У тебя тоже?). Или Новый год, как мы любим име­новать его, повышая его значимость, на бумажных от­крытках (к сожалению, исчезающая традиция; может, оно и правильно, потому что защита лесов и всеоб­щая обеспокоенность всем этим «ужасным потеплени­ем климата» теперь политкорректна) или в посланных по электронной почте (даже более сотни — получил я и такую открытку — адресатов в одном мейле; а можно сделать это тактично и вместо «сс» вписать «bсс» — и каждый чувствовал бы себя индивидуально, пусть и ил­люзорно, но персонально отмеченным) «свидетельствах памяти».

Но сначала будет Сильвестр[21]. Сумасшедшая ночь с давней и драматичной традицией. И не только по причине чрезмерного потребления алкоголя. Тради­ция отмечать Новый год очень стара. Она уходит в X век и связана с верой в скорый конец света. Похо­же, моя обеспокоенность имеет очень давнюю исто­рию. Этот конец света должен был наступить в ночь с 999 на 1000 год, хоть тогда еще не было счетных машин (только конторские счеты). Кто бы тогда мог подумать, что скорого конца света люди так же будут опасаться в ночь с 1999 на 2000 год. И что причиной этого скорого конца света должны будут стать компьютеры. Приближающийся конец года уже в X веке вызывал огромный страх среди европейских христи­ан, а особенно в Риме, где на папском престоле нахо­дился тогда Сильвестр II. В ночь с 999 на 1000 год во всех римских храмах колокола громко били тревогу, а грешники в отчаянии молились и исповедовались, ожидая неизбежного конца. Однако, когда Cs¹³³, как всегда, имел свой период полураспада и испустил лучи (цезий существовал уже тогда) и пробила полночь, а Рим так и остался стоять как ни в чем не бывало и ничто не указывало на возможность завершения все­го, страх и трепет покинули людей и вылились в без­удержную радость. Толпы хлынули на улицы, люди обнимались, смеялись и с песнями и криками лико­вания плясали при свете факелов. Опять обошлось. И сегодня на улицах толпы народу, и снова они пля­шут при свете, образно говоря, факелов. Радостно на душе стало и у папы римского. Он послал благосло­вение urbi et orbi — граду и миру — на весь будущий год и на новое тысячелетие. И так с тех пор повелось. Людям просто необходимо испытывать страх, с тем чтобы потом его преодолеть и чтобы в конце концов все завершилось танцами и всеобщим ликованием. На этой основе построены все легенды. Когда в Риме ут­ром 1 января 2000 года наш Кароль Войтыла оглашал urbi et orbi, я с особым вниманием всматривался в его глаза на экране телевизора. У меня было впечатление, будто он гладит меня по голове и объясняет, что это всего лишь такая сказка. Эта сказка ночи 31 декабря 1999 года на 1 января 2000 года была первой инфор­мационной сказкой такого масштаба. Я, как информатик, знал еще раньше, что это всего лишь сказка. Но раз в тысячу лет подобный шок необходим лю­дям. Чтобы сначала испугались, а потом преисполни­лись бы чувства бесконечной благодарности к Глав­ному Программисту. Дело было в том, что на запись даты года зарезервировали один байт вместо двух. Urbi et orbi в процессоре. Мне кажется, Кароль Войтыла знал об этом. Он вообще о многом знал...

Астрономы и чиновники, работающие в отделах Международного соглашения единиц измерения (SI) под Парижем, сообщили нам эту новость, и челове­чество сначала в Сиднее, а потом в Дели и Москве, через два часа в Варшаве, Франкфурте, Париже и Ми­лане, а через три часа в Лондоне (а как же иначе, ведь им там скучно плыть в общем европейском потоке) и семь часов спустя в Нью-Йорке запустило петарды, на­полнило свои бокалы этанолом, содержащимся в жид­костях с французскими названиями, и зажило новой надеждой. Новой, то есть под очередным номером. Не­дели две-три мы будем ошибаться, записывая 2007 вместо 2008, но уже через месяц вместо «Новый год» станем писать «новый год», но этот «новый» будет та­ким же новым, как случайно найденный в холодиль­нике среди баночек хрена и майонеза просроченный йогурт. Ставка по ипотечному кредиту, по всей вероят­ности, не изменится; мы снова начнем потихоньку по­куривать втайне от всех, а к наступлению февраля при­дем к выводу, что покупка велосипеда, который должен был бы помочь похудеть, была не самой удачной из по­купок. Бегать по улице в специально купленном спор­тивном костюме мы перестанем уже в ближайшую пят­ницу, решив, что вся эта беготня слишком опасное дело для наших суставов. Годовой абонемент в бассейн мы хорошенько запрячем в самое дальнее отделение бу­мажника, чтобы он не колол нам глаза, напоминая о потраченных впустую деньгах. В марте мы с нетерпе­нием будем ожидать весну, по телевизору нам напомнят о том, что пора заполнять декларацию о доходах за про­шлый год, который мы к тому времени уже успеем за­быть; в мае нам предстоит первый уик-энд и первый гриль, в августе, после отпуска, надо будет купить детям школьные учебники и потихоньку начать присматри­вать новогодние подарки. Подарки на новый, 2009 год.

Несмотря на то что новый год — это всего лишь аст­рономическая условность и что опыт подсказывает нам, что все повторится по знакомой схеме и мы прекрас­но забудемся в магии начала, в эту исключительную новогоднюю ночь нам все еще кажется, что начинается не только новый год, но что начинается буквально все. Мы устраиваем себе внутренний переучет, подсчитыва­ем грехи, добрые дела, неисполнившиеся мечты и допущенные ошибки, исповедуемся перед самими собой, сами себе отпускаем грехи и даем обещание быть луч­ше. Главным образом для себя и наших близких. Очень новый год. Время обещаний и веры, что утром к полу­дню все начнется с «нова» более счастливым, более удачным образом. Довольно будет только подчинить­ся магии начала, установленного физиками и астроно­мами, обнулить счетчик и переписать список обетов и клятв. Я написал себе такой...

С новогодними пожеланиями,

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Варшава, вечер

Януш,

вот уже несколько лет вечер, венчающий один год и на­чинающий другой, я провожу со своими родителями. Мы ужинаем, а потом, как и миллионы людей на пла­нете, обмениваемся новогодними пожеланиями. Каки­ми? Чтобы мы могли поздравить друг друга по крайней мере еще раз. Через год. Вот уже несколько лет я не чувствую потребности быть в эту ночь в компании лю­дей, с которыми меня ничего не связывает, кроме необ­ходимости присутствовать на новогоднем балу. А их в моей жизни было немало. Если порыться в памяти, мож­но вспомнить встречу Нового года... на лесной поляне в горах или в конюшне, где мне впервые было сдела­но предложение, или бал, на котором я, уже будучи же­ной, была в платье с неприлично глубоким декольте. На спине. Нет, оно не стало причиной развода, но он и так вскоре случился. Есть и другие воспоминания. Когда я была маленькой девочкой, я всегда с восторгом на­блюдала за приготовлениями родителей к новогодним безумствам. Они были прекрасной парой, а мама, к удо­вольствию отца, носила декольте, о которых говорили, что они настолько глубокие, что не видно платья, кото­рое на ней надето. Помню, я считала годы, которые отделяют меня от взрослой жизни, точнее, от первого но­вогоднего выхода в свет. Тогда я отмечала Новый год с бабушкой и дедушкой. Они когда-то тоже очень люби­ли веселиться. Их с нами уже нет.

С Новым годом ассоциируется — и это вовсе не шутка или преувеличение — страх почти всех женщин провести эту ночь в одиночестве. Словно именно в эту ночь женщине обязательно нужно быть вместе с муж­чиной. Не важно, что мужчина давно ее не любит, что завтра даже не посмотрит в ее сторону, потому что она, мягко говоря, ему надоела. Я так часто слышала от своих подруг: «Я сыта им по горло, но, если мы сей­час расстанемся, с кем я проведу новогоднюю ночь?» Невероятно, правда? Я почти уверена в том, что та­кая логика совершенно чужда мужчинам. Не знаю, что ты желаешь себе в новогоднюю ночь, но я всегда ра­дуюсь тому новому, неизвестному и удивительному, что может преподнести жизнь. И не собираюсь с ней, с жизнью, в этом соревноваться. Я не навязываю судь­бе собственные пожелания и планы, которые она, как самый лучший сценарист, и так выстроит по-своему.

С уважением,

 М.

P. S. Кстати, что касается женщин, боящихся оди­ночества, то за океаном гораздо чаще говорят о за­мужних женщинах, имеющих за плечами многолет­ний брак и мечтающих о свободе так же, как наркоман мечтает о героине. Каждый день они жаждут иного сценария жизни и, словно в состоянии наркотическо­го голода, ищут того, кто мог бы сделать его реаль­ностью. Порой за любую цену.