Дети без отцов в матрилинейном обществе

Похоже, здесь самое подходящее место сказать об очень интересной проблеме незаконнорожденных детей, или, как туземцы это называют – «детей, рожденных незамужними девушками», «детей без отцов». Некоторые вопросы, без сомнения, уже возник‑ ли у читателя. Если имеет место так много сексуальной свободы, разве не должно большое число детей рождаться вне брака? Если это не так, то какими средствами предохранения располагают эти туземцы? Если же это так, то как они обходятся с этой проблемой, каково положение незаконнорожденных детей? Что касается первого вопроса, то очень важно отметить, что незаконнорожденные дети – редки. Похоже, что девушки остаются бесплодными в течение всего периода их свободы, который начинается, когда они еще маленькие дети, и продолжается до их выхода замуж; когда они состоят в браке, они беременеют и рожают, порою весьма обильно. Я выражаюсь осторожно о количестве незаконнорожденных детей, так как в большинстве случаев весьма трудно удостоверить даже сам этот факт. Иметь добрачных детей, как я уже говорил, в силу деспотического правления догмы и обычая считается достойным порицания. Таким образом, вследствие деликатности по отношению к присутствующим, по соображениям семейных интересов или местной гордости существование таких детей неизменно скрывается. Этих детей часто усыновляют какие‑нибудь родственники, и гибкость терминов родства делает очень трудным различение между настоящими и усыновленными детьми. Если женатый мужчина говорит: «Это мой ребенок», – это вполне может быть незаконнорожденное дитя сестры его жены. Так что даже в хорошо знакомой общине об этом предмете можно судить лишь приблизительно. Мне удалось выявить примерно дюжину незаконнорожденных детей, генеалогически зафиксированных на Тробрианских о‑вах, или около одного процента. Сюда не включены незаконнорожденные дети уродливых и бесформенных женщин или женщин‑альбиносов, о которых говорилось выше, поскольку никто из них не фигурировал в зафиксированных мной генеалогических схемах.

Таким образом, встает вопрос: почему там так мало незаконнорожденных детей? На эту тему я могу говорить лишь предположительно, и я чувствую, что моя информация, возможно, совсем не так полна, как могла бы быть, если бы я сосредоточил на этом больше внимания. Одну вещь я могу сказать с полной уверенностью: на Тробрианах не известны никакие предохранительные средства любого рода, и нет ни малейшего понятия о них. Это, конечно, совершенно естественно. Раз производительная сила семенной жидкости неизвестна, раз она считается не только безвредной, но и благотворной, то туземцам нет никаких причин мешать ей свободно изливаться в половые органы, для смазки которых она предназначена. В самом деле, любое предположение о неомальтузианских приспособлениях заставляет тробрианцев содрогаться или смеяться – в зависимости от их настроения или темперамента. Они никогда не практикуют coitus interruptu&9 и в еще меньшей степени имеют представление о химических или механических способах предохранения.

Однако если в этом пункте я совершенно уверен, то говорить с такой же убежденностью об абортах не могу, хотя, возможно, они и не практикуются в сколько‑нибудь широких масштабах. Я могу сразу сказать, что туземцы, когда обсуждаешь с ними эту тему, не испытывают ни страха, ни стеснения, так что здесь не может возникать вопроса о каких‑либо трудностях при выяснении положения дел в данной сфере по причине замалчивания или утаивания. Мои информаторы говорили мне, что существуют магические приемы для вызывания преждевременных родов, но мне не удалось обнаружить ни конкретных случаев, когда бы они совершались, ни заклинаний или обрядов, которые при этом используются. Некоторые из лекарственных растений, применяемые в такого рода магии, мне называли, но я уверен, что ни одно из них не обладает какими‑либо физиологическими свойствами. Аборт с помощью механических средств представляется в конечном счете единственным эффективным способом, практикуемым с целью контролировать рост населения, и нет сомнения в том, что даже он не используется в широких масштабах.

Таким образом, проблема остается. Может ли существовать какой‑то физиологический закон, который делает зачатие менее вероятным, если женщины начинают свою половую жизнь в более юном возрасте, ведут ее неутомимо и свободно меняют своих любовников? Конечно, на это нельзя ответить здесь, так как это чисто биологический вопрос; но подобного рода решение проблемы представляется единственно возможным, если только я не упустил какого‑то очень важного этнологического ключа к разгадке. Я, как и говорил, никоим образом не считаю, что мои изыскания в этой сфере – окончательны.

Забавно обнаружить, что обычный белый, постоянно живущий на Тробрианских о‑вах или заехавший сюда на время, глубоко интересуется этим и только этим предметом из всех этнологических проблем, открытых для его рассмотрения. Существует представление, распространенное среди белых жителей восточной части Новой Гвинеи, что тробрианцы располагают некими таинственными и могущественными средствами предохранения или абортов. Это представление, несомненно, объясняется теми удивительными и озадачивающими фактами, о которых мы только что говорили. Оно усиливается недостаточным знанием и склонностью к преувеличениям и сенсациям, столь характерной для грубого европейского сознания. У меня было несколько примеров такого недостаточного знания; ведь каждый белый человек, с которым я говорил на этот сюжет, считал необходимым начать с догматического утверждения о том, что у незамужних тробри‑анских девушек никогда не бывает детей, исключая тех, кто живет с белыми торговцами, – тогда как, как мы видели, незаконнорожденные дети там зафиксированы. Столь же неверной и фантастической является вера в таинственные противозачаточные средства, о которых даже самые старые резиденты, твердо убежденные в их существовании, не могут сообщить никаких реальных сведений. Это, похоже, пример хорошо известной истины, состоящей в том, что более высокая раса, находящаяся в контакте с более низкой, склонна наделять представителей последней таинственными демоническими способностями.

Возвращаясь теперь к вопросу о «детях без отцов», мы обнаруживаем у тробрианцев сложившееся общественное мнение в отношении незаконнорожденных, мнение, доходящее почти до уровня нравственного закона. В нашем собственном обществе мы глубоко разделяем это мнение, но у нас оно связывается с суровым моральным осуждением нецеломудренного поведения. Если не на практике, то по крайней мере в теории мы осуждаем плоды сексуальной аморальности из‑за причины, а не из‑за следствия. Наш силлогизм выглядит следующим образом: «Все половые отношения вне брака плохи; беременность вызвана половыми отношениями; следовательно, все незамужние беременные девушки – плохие». Таким образом, когда мы обнаруживаем, что в другом обществе последняя часть силлогизма подтверждается, мы тут же приходим к выводу, что таковы и другие его части, особенно средняя. То есть мы предполагаем, что туземцы осознают физиологическое отцовство. Однако нам известно, что первое утверждение силлогизма не принимается на Тробрианских о‑вах, так как половые отношения вне брака совершенно не осуждаются здесь, если только не оскорбляют какие‑то особые табу, связанные с супружеской неверностью, а также экзогамией и инцестом. Поэтому средняя часть силлогизма не может служить связующим звеном, и тот факт, что туземцы согласны с завершающей частью, совсем не доказывает, что они знают об отцовстве. Я развил данный пункт довольно подробно, потому что это характерный пример того, насколько сложно освободиться от наших собственных ограниченных способов думать и чувствовать и от наших собственных жестких структур социальных и моральных предубеждений. И хотя сам я должен был бы быть настороже, чтобы не попадать в такого рода западни, и хотя к тому времени я уже был знаком с тробрианцами и их способами мышления, тем не менее, ясно представляя себе их неодобрительное отношение к внебрачным детям, я проделал все эти ошибки аргументации, прежде чем более полное знакомство с фактами заставило меня исправить их.

Рождение детей незамужними девушками – позор; бесплодие замужних женщин ‑ несчастье. Один и тот же термин nakarige (па ‑ префикс женского рода, karige ‑ умирать) используется для обозначения и бесплодной женщины, и бесплодной свиньи. Но само по себе это обстоятельство не позорит женщину, оказавшуюся в таком положении, и никак не принижает ее социальный статус. У самой старой жены То'улувы, Бокуйобы, нет детей, но тем не менее она занимает главное место среди его жен, поскольку это обусловлено ее возрастом. Точно так же слово nakarige не считается неделикатным; бесплодная женщина, как правило, использует его, когда говорит о самой себе, а в ее присутствии и другие люди могут называть ее так. Тем не менее плодовитость замужней женщины рассматривается как достоинство. Прежде всего это затрагивает ее материнских родственников и является для них делом огромной важности (см. гл. I, разд. 1). «Родственники радуются, потому что их тела становятся более сильными, когда одна из их сестер или племянниц имеет много детей». Формулировка этого высказывания выражает интересное понятие коллективного кланового единства, члены которого не только одной плоти, но и почти что составляют единое тело (см. гл. VI и XIII, разд. 5).

Снова возвращаясь к основному направлению нашего разговора, следует отметить, что презрительное и неодобрительное отношение к рождению вне брака в высшей степени социально значимо. Давайте еще раз вдумаемся в это интересное и странное сочетание фактов: физическое отцовство неизвестно, тем не менее отцовство в социальном смысле считается необходимым, и «ребенок без отца» рассматривается как некая аномалия, противоречащая нормальному ходу событий и потому достойная порицания. Что это означает? Общественное мнение, основываясь на традиции и обычае, провозглашает, что женщина не должна становиться матерью до замужества, хотя и может пользоваться сек‑ суальной свободой в той степени, в какой ей это нравится, и без каких‑либо ограничений со стороны закона. Это означает, что мать нуждается в защите и обеспечении ее экономических потребностей. У нее есть один‑естественный господин и защитник – брат, но он не в состоянии присматривать за ней во всех делах, где ей требуется опека.

Согласно туземным понятиям беременная женщина должна на определенной стадии воздерживаться от всех половых контактов и «отвернуть свои мысли от мужчин». Кроме того, она нуждается в мужчине, который примет на себя все сексуальные права по отношению к ней, но, начиная с определенного момента, будет воздерживаться от осуществления даже своих собственных привилегий, станет оберегать ее от каких‑либо посягательств и следить за ее собственным поведением. Брат не может все это делать, потому что, в силу строгого табу на отношения брата и сестры, он должен тщательно избегать даже мысли о чем‑то, что имеет отношение к сексуальной жизни его сестры. К тому же существует обязанность для мужчины нести вахту при ней во время родов и «принять ребенка в руки», как выражаются туземцы в этой связи. В дальнейшем обязанность данного мужчины состоит в том, чтобы участвовать во всех нежных заботах, полагающихся ребенку (см. гл. I, разд. 1 и 3; гл. XIII, разд. 6).

Только когда ребенок подрастает, мужчина отказывается от большей части своей власти и передает ее брату своей жены, удерживая некоторую ее долю в отношении детей женского пола, когда дело доходит до их замужества (см. выше, гл. ГУ). Таким образом, роль, исполняемая мужем, строго определена обычаем и считается социально необходимой. Женщина с ребенком, но без мужа представляет собой неполную и аномальную группу. Неодобрительное отношение к незаконнорожденному ребенку и его матери есть частный случай общего неодобрительного отношения ко всему, что не согласуется с обычаем и противоречит принятым социальным моделям и традиционной племенной организации. Семья, состоящая из мужа, жены и детей, есть стандарт, предписанный племенным законом, который определяет также функции составляющих еечастей. Поэтому неправильно, если одного из членов этой группы будет не хватать.

Итак, хотя туземцы пребывают в неведении относительно какой бы то ни было физиологической необходимости в наличии мужчины в составе семьи, они рассматривают его как совершенно необходимого в социальном смысле. Это очень важно. Отцовство, неизвестное в его полном биологическом значении, столь привычном нам, поддерживается тем не менее социальной догмой, которая гласит: «Каждая семья должна иметь отца; женщина должна выйти замуж, прежде чем она может иметь детей; в каждом домохозяйстве должен быть мужчина».

Институт отдельной семьи, таким образом, прочно покоится на твердом осознании ее необходимости, что вполне совмещается с абсолютным незнанием ее биологических основ. Социальная роль отца установлена и определена обществом без какого‑либо признания его физиологической роли.