Секрет хранилища (Институт космических исследований)

 

Я возвращаю Аваддону шприц. Он с тревогой оглядывается назад.

– Давай‑ка сматываться отсюда, – шепчет мне на ухо ангел.

Вот это новость! С какой, спрашивается, стати?

– Завидуешь? Так если у тебя не получается – не значит, что у других с этим проблемы. – Я ощущаю уверенность и бодрость. Жилы горят огнем, я снова полноценный демон. – Потусуйся на улице, я вернусь через час.

Однако воспоминание, как мне прикусили ухо, возвращает к реальности.

– Ой нет, извини... пожалуй, через два часа.

Аваддон опять дышит мне в лицо – своей блядской ванилью.

– Тебе крестом не дать по черепу, Казанова? Забыл уже, зачем мы сюда пришли и кто за нами гонится? И так кучу времени угробили. Я допросил девицу досконально, но, увы, она ничего полезного не сказала. Институт стоит пустой с первого метеоритного дождя, когда половину районов Москвы расплющило в лепешку. Никто сюда не приходил, переговоры о найме специалистов не велись. На Байконуре уцелела программа космических полетов, с ним есть электронная связь. Так вот, не было ни единого запуска с начала Апокалипсиса, никакие космические тренировки не велись. Правда, в ангаре стоят легкие «шаттлы», что собирались брать на орбиту первых космических туристов, но их еще не запустили в эксплуатацию. Даже если похитители Сатаны вербовали здесь ученых, специалистов по запуску, астрофизиков, то у них ничего не вышло. Запуска ракеты не было. То‑то я и думал – наши бы такой полет обязательно засекли. Поэтому давай не будем зря тратить время. Надо влезть обратно в канализацию, чтобы Смерть до нас не добралась, и там решим – куда идти и что делать. Но Сатаны нет на Земле, это точно. Господи, мне мозг уже порвало.

Меня бьет ударом тока. Он что, обойтись без этого имени не может?! Эх, напрасно я остановил фомори. Ангелов следует превращать в желудочный сок. Всех. Драка не входит в мои планы, но я же просил по‑хорошему... Чем бы ему засветить? Может, кирпич подобрать с пола? Заколебал...

О, ЧЕРТ! О, ЛЮЦИФЕР! Я СОВСЕМ ЗАБЫЛ!

Мне тоже нужно срочно поговорить – с младшим научным сотрудником Олей. Про ту газетную заметку, что я видел в Интернете. И меня не волнует, что подумает об этом Аваддон.

– Ладушки. – Я стараюсь говорить как можно спокойнее. – Ты пообщался со своей дамой, а теперь я хочу побеседовать с моей, и не мешай мне.

Он пытается возразить, но я делаю ужасно одухотворенное и одновременно злобное лицо. Один в один, как во время рубилова моим отрядом ангелов при Армагеддоне.

Братец, кажется, соображает: дело вовсе не в сексе.

– Отпусти мою руку! – злобно чеканю я слова. – Меня от тебя уже тошнит.

Ангел подчиняется, хотя и смотрит с подозрением:

– У тебя двадцать минут. Я пока поищу новый мобильник.

...Ольга курит третью сигарету. Она раздражена. Обе девушки теперь сидят вместе, подобрав подолы средневековых платьев, и обсуждают мужиков: все они – полное говно и импотенты, а Апокалипсис это только подтвердил. Впрочем, Оля с готовностью улыбается, едва завидев меня. Ну да, импотент импотентом – а других‑то мужиков, кроме даяков‑людоедов, в округе нету.

– Полинка, выйди, пожалуйста, – дарю я ее подружке фирменную демоническую улыбку. – Нам с Олечкой надо немножко поговорить.

Та облизывает верхнюю губу – с таким развратом, что хоть сейчас в студию Private[61].

– Да разговаривайте при мне, не проблема. Ангел присоединится?

Вот это уж нет – большое спасибо. Я признаю такие штуки, очень даже признаю (демон я, в конце концов, или бабочка‑капустница?) – с шабашей в объятиях голых ведьм начинается посвящение в стажеры Ада, но... ОПЯТЬ делать это с Аваддоном? Да по мне – лучше всю жизнь святую воду с креста пить.

Что ж, если доброе слово не помогает, то пора вспомнить – я существо из Преисподней и могу позволить себе действия в стиле грубого животного. Без лишних слов хватаю Полину за руку, выволакиваю из кабинета. Она, кажется, ошеломлена, но не сопротивляется. Возвращаюсь обратно – Оля уже вовсю расшнуровывает лиф платья. Сатана, как мне не повезло...

– Все это так быстро, – лепечу я с интонацией пионера, впервые увидевшего лифчик (даже голос дрожит). – Давай поговорим. Сразу не могу.

Чувствуется, она разочарована. Еще бы, я ее отлично понимаю.

– Господи ты Боже мой. – Она и не подозревает, каких сил мне стоит не скорчить гримасу от резкой боли. – Даже в Апокалипсис мужиков нормальных не найдешь. Футбол тебе не включить? Одно трепло кругом.

Так, надо смягчить обстановку. Сажусь рядом, виновато хлопаю глазами – сама любезность. Достаю распечатку – та самая заметка из «АиФ».

– Я понимаю: это выглядит так, словно я икон наглотался, – говорю я извиняющимся тоном. – Но поверь, мне очень надо... Скажи – кто тогда взломал институт?

По глазам девушки я вижу, что она прельщается другим желанием – послать меня на хер. Нет, вы представляете себя на ее месте? Только начала раздеваться, как партнер достал газетную заметку столетней давности и в духе милицейского следователя задает вопросы по ограблению вашего места работы. Думаю, почти каждому захочется сделать сразу две вещи:

1) убить его на месте

2) вызвать психушку

Очевидно, Оля как раз застряла между двумя этими вариантами. Но убить меня нельзя, а «скорая» в Апокалипсис не ездит. Вздохнув, Оля выбирает третье – уступить желанию дикого извращенца. И начинает рассказывать.

Я слушаю пять минут. Потом еще пять. И больно прикусываю язык.

Мне стоит больших сил сдержаться.

Ave Satanas, да славятся ангелы Ада! Я НЕ ОШИБСЯ. ТАК И ЕСТЬ.

Нет, все же я должен переспросить. Просто чтобы точно убедиться.

– Прости, ты уверена? Именно она исчезла из хранилища?

Оля кивает – уже без раздражения, устало и безразлично.

– Да, в институте все про это знали. Каждый дал подписку о неразглашении, поэтому не было утечек в прессу. Точно такое же ограбление произошло неделей раньше в Калифорнии: думаю, цель одинакова. Наше начальство шепталось, что применили какое‑то новое оружие. Суди сам. Ни одного человеческого следа. Камеры лиц не зафиксировали. Словно это было привидение. А ящики пропали. Интерпол долго мониторил рынок коллекционеров, думал, может, там всплывет, распродадут по грамму. Ничего не нашли. Дело затихло, ну а потом... потом Апокалипсис. Это все? Я теперь могу одеваться?

Последняя фраза насквозь пропитана слезами: будь я мелким бесом, а не закоренелым демоном, сам бы заплакал. Ужасная ситуация. Рядом полуголая девушка, а я расспрашиваю ее, как грабили Институт космических исследований, – вообще нереальный сюрреализм. Да не пошел бы этот Аваддон? У меня есть еще целых пять минут... Маловато, но хоть что‑то.

– Напротив, дорогая, давай раздевайся.

Я стаскиваю через голову футболку, и тут происходит интересная вещь. Когда я потянул ее вверх, стена еще была. А как только снял – уже нет... Я стою, по пояс голый, и смотрю на улицу, где тьма разбавлена кострами дикарей. Это нереально. Только что тут находилась стена – с окнами, перекрытиями из кирпича, а теперь – сразу проспект. Ее будто распылили, превратили в порошок лазером.

Шорох, скрежет. В щебенке скользят копыта бледнозеленого коня. Всадник шагнул в кабинет – прямо с тротуара, придерживая лошадь под уздцы. Его лицо искажает мрачная гримаса. Свечи разом потухли, дымясь, – их задуло горячим ветром, ворвавшимся с улицы.

– Привет! – спокойно говорит Смерть. – Скучали тут без меня?