Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры

 

Введение

 

 

 

 

 

 

Несмотря на то, что правление Клеопатры – один из самых популярных сюжетов античной истории, единственно доступной трактовкой этого царствования является точка зрения Рима. Классическая история, не сумев далеко уйти от художественной литературы и кинематографа, создала образ царицы Египта, основываясь на роли Клеопатры в самый решительный и драматический для Рима момент, когда неустойчивое республиканское государство, не приспособленное к управлению огромными разнородными и разбросанными территориями, раздираемое непрекращающимися гражданскими войнами, постепенно становилось самодержавной империей, претендующей на мировое господство. Именно этому государству, впоследствии принявшему христианство, суждено будет стать основой европейской цивилизации.

Между тем сам Египет во время царствования Клеопатры казался не более чем шаткой экзотической декорацией. Единственный смысл существования этой провинции заключался в снабжении царицы всем необходимым для соблазнения суровых римских полководцев. Нужно заметить, что такой точке зрения в немалой степени способствовала античная историография. Произведения греческих и римских историков, в которых упоминалось о правлении Клеопатры, несли на себе глубокий отпечаток августианской пропаганды, бушевавшей до и после битвы при Акции.^{1} Сосредоточившись на роковом вмешательстве египетской царицы в дела Рима, они стремились заклеймить ее пагубное влияние. Истинный образ Великой Клеопатры так и остался за пределами этих книг. Египет не имел для них практически никакого значения, если не считать схематичного образа отсталой страны с коррумпированной верхушкой, являющейся жертвой собственных странных суеверий. По сути, современные историки и географы, изучающие Египет времен правления Клеопатры, изображают некую вечную и незыблемую страну фараонов, называемую Египтом, которая может пленить читателей, жадных до экзотики и парадоксов, но оставить абсолютно равнодушными к изменениям, произошедшим в стране за три века македонского правления.^{2}

Это несоответствие в восприятии образа Клеопатры и ее времени прослеживается во многих посвященных ей современных исследованиях.^{3} Римская политика ставится здесь на первое место, тогда как внутренние жизненно важные процессы Египта практически полностью игнорируются. Это, конечно же, связано с неким замалчиванием классических авторов и относительно небольшим количеством других источников.

Однако Египет, изобилующий разнообразными письменными документами, – уникальная страна для историка античности. Повсюду на территории Средиземноморья исследователь за редким исключением располагает только эпиграфическими источниками, то есть текстами, написанными на каменных плитках – на единственном материале, который может сопротивляться неизбежному разрушению, свойственному всем органическим веществам. Особенности пустынного египетского климата позволили сохранить в песке тысячи папирусов и остраконов (то есть текстов, написанных краской на черепках керамики или обломках известняка) всех эпох от древних царств до мусульманского средневековья, с самыми различными формами египетского письма (иероглификой, иератикой, демотикой, на коптском языке), включая языки завоевателей и иммигрантов (арамейский, греческий, латинский, пехлеви, арабский). В недрах этого изобилия документов (чаще всего изложенных на греческом или демотическом языке) греко‑римская эпоха представляет, может быть, наиважнейшую часть.^{4} Прошло всего лишь два века с того момента, как ученый мир смог осознать существование и значимость обнаруженных в Египте папирусов. Понадобилось ждать второй половины XIX века, чтобы увидеть первые научные публикации, посвященные греческим и демотическим папирусам.

Неожиданное открытие, сделанное в Фаюме и Среднем Египте в 1877 году, вынесло на мировой рынок античных документов огромное количество греческих папирусов. Систематические раскопки, предпринятые британскими учеными: Флиндерсом Петри в городах Хаваре и Гуробе в период с 1888 по 1890 год, а также Гренфеллом и Хантом около 1900 года в различных областях Фаюма (Тебтинис), затем в Эль‑Хибе, и, наконец, французом Пьером Жуге в Горане и Магдоле с 1901 по 1902 год – позволили собрать достаточно богатые и однородные документы.^{5} Сегодня опубликовано около 30 тысяч греческих папирусов и более тысячи папирусов на демотическом языке.

Национальные коллекции содержат огромное количество неопубликованных документов, а египетская земля не раскрыла еще все свои тайны, так как современные раскопки позволяют открывать все новые и новые хорошо сохранившиеся тексты.^{6} Если добавить к этому еще тысячи остраконов, найденных в Фивах, Эдфу и Саккара, а также большое количество стел и записей на греческом, демотическом и иероглифическом языках, древние монеты и, наконец, храмы и часовни, построенные или отреставрированные в эпоху Птолемеев, которые буквально покрыты иероглифическими письменами, то материала для историков, изучающих египетское общество эпохи Птолемеев, хватит с избытком.

Естественно, временное и географическое распределение этих неравнозначных документов является результатом капризов археологии. Если одни находки – разрозненные и фрагментарные тексты, то другие (а по счастью таковых больше) представляют собой связные документы и даже целые архивы. Они воскрешают перед нашими глазами человека, семью, профессиональную общину и административное устройство государства. Так что общая картина, представшая перед нами благодаря греко‑римским текстам, больше похожа на мозаику, чем на законченное полотно, прерываясь во времени, пространстве и социальной среде. Каждый документ – это всего лишь свет, выхватывающий ближайшие предметы, но оставляющий в тени огромное непознанное пространство. Мы хорошо знаем конкретную деревню на строго определенный момент, мы можем иногда проследить всю ремесленную жизнь единичной общины в течение нескольких поколений, однако соседняя деревня и ее ремесла остаются в тени.

С чисто хронологической точки зрения эпоха Великой Клеопатры оказалась менее всего освещенной в имеющихся папирусах. На сегодняшний день насчитывается всего лишь около 50 греческих папирусов, датированных временем ее правления, по большей части найденных в официальных архивах стратега Гераклеополя, другая же совсем небольшая часть папирусов на демотическом языке была найдена в Фаюме.^{7} Парадоксальнейшим образом Египет в эпоху царствования самой знаменитой из цариц известен нам менее, нежели тот же самый Египет времен ее предшественников.

Первоначально работа, целью которой было воспроизведение картины двадцатилетнего правления последней царицы династии Лагидов, в условиях крайней нехватки документов казалась нам затеей абсолютно немыслимой.

И все же, если римское завоевание представляет в истории этой страны важный переломный момент, повлекший за собой очень серьезные последствия во всех областях социальной и культурной жизни, то восшествие на престол Клеопатры VII выглядит обыкновенной перипетией в династической истории, богатой самыми красочными персонажами. Единственное предшествующее событие, которое может быть сравнимо с победой Октавиана при Акции, – это завоевания Александра Македонского. Но выбор такой отправной точки заставил бы нас вернуться к освещению всего эллинистического Египта, а изобилие источников, объединяющих этот период, таково, что пришлось бы ограничиться лишь беглым обзором огромного количества волнующих проблем.

Но и правление Птолемея V Эпифана, прапрадеда Клеопатры, представляет собой очень важный переломный момент в истории птолемеевского Египта. Он совпадает с кризисным периодом, отмеченным жесткой негативной реакцией местного населения на усиливающееся македонское иго, восстанием, которое было подавлено ценой колоссальных усилий, за счет ослабления позиции власти на международной арене. Ситуация все более осложнялась и приводила к разобщению внутри общества между местным населением и греческими иммигрантами, усугубляясь практически полным прекращением притока из Греции коренного ее населения. Так никогда и не достигнув настоящей полноты, египтинизация греков и эллинизация египтян все‑таки наметились в складывающемся если уже не смешанном, то более или менее гармоничном и разнообразном обществе.

Оказывается, что в 195 году Птолемей V женился на царевне Клеопатре, ставшей первой царицей династии Лагидов с этим именем. Дочь царя Антиоха III Селевкида, который только что нанес своему будущему зятю сокрушительное поражение, она влила новую кровь, обогатив потомство своего супруга, родившегося от инцестиального брака. Остальным царствующим женщинам тоже приходилось играть важную роль в династии Птолемеев. Арсиноя II и Береника II, будучи очень сильными личностями, принимали решения за своих мужей, но у Клеопатры I была особая привилегия осуществлять единоличную власть от имени своего несовершеннолетнего сына после смерти супруга в 180 году. Вступив в этот небольшой период регентства, Клеопатра I доказала, что права и возможности женщины на троне являются основными опорами для будущего страны. Отныне большинство цариц будут брать именно это имя – Клеопатра, отдавая тем самым дань династии, утвердившей одновременно свое потомство на троне и ознаменовавшей выход из политического кризиса в один из самых опасных моментов истории Египта. Многие царевны, получившие при рождении другое имя, достигнув вершины власти, брали себе имя Клеопатра. Среди самых известных цариц можно назвать Беренику III,^{8} жену Птолемея Александра, и, естественно, Беренику IV,^{9} дочь Птолемея XII. Таким образом, можно говорить, что параллельно с династией Птолемеев появилась династия Клеопатр, часто входящих в конфликт со своими мужьями, имея собственный взгляд на политику и успешно реализуя попытки гармоничного сочетания различных элементов управления страной.

Итак, мы не будем задерживаться на первом периоде Египта Птолемеев, пережившего установление и организацию иностранной власти, основанной на колонизации страны чужаками, явившимися со всех концов греческого мира и его варварских окраин. Один из самых важных документов этого периода, оставленных нам античностью, подписан карийцем Зеноном Каносским, управляющим областью в Фаюме, дарованной Птолемеем II своему министру финансов Аполлонию. Именно этот документ, замечательно проанализированный в недавних французских исследованиях, является основой всех наших знаний об экономике, административном управлении и общественном строе Египта третьего века.^{10} Соответственно, мы ссылаемся на эти архивы также, как и на другие важные источники этого же периода, только в той мере, в какой они могут помочь осветить основное направление, в котором развивалось египетское общество последние два века до нашей эры, то есть в эпоху Клеопатр.

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ

 

^{11}

 

Наследие Александра Великого

 

Три века, разделяющие нашествие войск Александра на Египет в 332 году[1] и взятие римскими солдатами Октавиана Александрии (1 августа 30 года), являются парадоксальным временем в истории Египта. Оказавшись во власти чужеземной династии со своими традициями, со своим языком и религией, Египет тем не менее переживает бурный период экономического процветания, политического могущества, а также интеллектуальной и творческой активности. С другой стороны, в первый раз за всю свою историю египетский народ столкнулся с истинным социальным и культурным вызовом: вызовом обосновавшихся на его территории чужеземных народов, наследников самых разнообразных, подчас более развитых, цивилизаций, навязывающих свой стиль и образ жизни как универсальную модель бытия.

Александр застал страну, которая после 60 лет независимости (404–342) вот уже 10 лет вновь находилась под гнетом Великого Царя. Египтяне, подвергаемые жестоким репрессиям и тяжело переносившие уже второе персидское нашествие, видели в Александре Македонском чуть ли не своего освободителя. Завоевание свершилось самым безболезненным образом, как только персидский царь согласился на условия достойной капитуляции. Посещение Александром храмов в Мемфисе, его «дальновидное» коронование как фараона в храме Птаха и, наконец, его обращение к оракулу Амона в оазисе Сива – все это послужило признанию верховными египетскими кастами его как наследника древней египетской династии. Во главе страны он поставил грека, рожденного в Египте – Клеомена из Навкратиса, которого сопровождали два египетских номарха – Петеисис и Долоаспис; управление оккупационными войсками было доверено двум македонским офицерам. Однако самым долговременным его проектом оказалось создание нового греческого города в Средиземноморье – на стыке восточной дельты – который меньше чем через двадцать лет становится новой столицей. Правительство Клеомена чуть было не оттолкнуло египетский народ от новых хозяев страны. Непомерные суммы, вымогаемые у жрецов под угрозой закрытия храмов, выросшие цены на торговлю зерновыми культурами и другие самые различные незаконные поборы заставили египтян почти сожалеть о тех временах, когда Египтом правили персы.

В то время преемственность регулировалась по принципу прямого наследия, и, когда в июне 323 года в Вавилоне умер Александр, македонские военачальники приступили к разделу провинций недавно завоеванной империи. Один из самых дальновидных и опытных полководцев, Птолемей, сын Лага, дальний родственник Александра, взял себе Египет. После того как он достаточно легко избавился от Клеомена, Птолемей оказался перед лицом более страшной угрозы, а именно, перед претензиями на власть конкурентов, предъявляющих права на его совсем еще новые владения.

После смерти сына Александра в 310 году угасла династия Аргеадов. В начавшееся неспокойное время междуцарствия, вызванное соперничеством и колебаниями различных сатрапов, Птолемей, по примеру других диадохов, провозгласил себя в 305–304 годах царем.

Вскоре, избавившись от наиболее опасных врагов, он смог полностью посвятить себя управлению страной и украшению своей молодой столицы – Александрии.

Птолемей оставил своим наследникам стабильное, достаточно уравновешенное между двумя основными силами страны – греко‑македонцами и египтянами – государство, готовое вылиться в средиземноморскую империю, что позволяло укрепить политическую безопасность и экономическое процветание страны и ее столицы. Его сын Птолемей II достиг (в результате многочисленных войн, исход которых был различен) ощутимого расширения владений, завещанных ему отцом. Он преуспел также и в другом – создании и укреплении своей собственной династии. Женившись на родной сестре Арсиное II, он сумел воспользоваться ее смертью для достижения единоличной власти. Культ новой богини – Филадельфы – позволил объединить в едином верноподданническом порыве греков и египтян и надолго утвердить их преданность династии. Птолемей III, взошедший на трон в январе 246 года, воспользовался кризисной ситуацией, сложившейся у его соседа Селевкида. Поскольку господство последнего в Азии было достаточно шатким, Птолемею удалось вытребовать новые уступки во время Лаодикейской войны, вплоть до приобретения земель Селевкидов – Пиэрии, преддверия Антиохии – столицы вражеского государства.

 

Кризис государства времен правления Филопатора и Эпифана

 

III век знаменует собой апогей самодержавного правления династии Лагидов в Египте. Эффективное управление страной позволило настолько развить внешнюю торговлю, что в скором времени она стала приносить сверхприбыли. Эти сверхдоходы были направлены на содержание могущественной армии, более того – благодаря им Египет получал негласное право вмешиваться в дела всех стран Восточного Средиземноморья, а также возможность сделать Александрию центром эллинизма. Однако такое управление страной, будучи достаточно хрупким, не смогло долго противостоять напряжению, спровоцированному чрезмерной эксплуатацией внутренних ресурсов. Общее положение еще более усугублялось действиями многочисленной и коррумпированной администрации, а социокультурные противоречия между правящей иностранной верхушкой и местным населением, придавленным высокими налогами и непосильной работой, только усиливали этот эффект.

Достаточно было обозначиться опасности внешнего вторжения, чтобы спровоцировать всплеск внутренних разрушающих сил. Эта угроза воплотилась в личности Антиоха III, молодого, амбициозного, энергичного монарха, ищущего повод для того, чтобы взять реванш над своим египетским противником. Блестяще справившись с восстановлением порядка в своей собственной стране, находившейся под угрозой социального взрыва, он попытался в свою первую компанию отвоевать Сиро‑палестинские провинции, находящиеся под властью династии Птолемеев. Вопреки всем ожиданиям, он был разбит уже на подступах к Египту в битве при Рафии, в июне 217 года разгульным и не приспособленным к войне Птолемеем IV Филопатором.

Но всякая медаль имеет и свою оборотную сторону: эта неожиданная победа могла быть достигнута только за счет привлечения и вооружения огромных масс египтян. В условиях экономического кризиса, усугубленного войной, эти солдаты осознали свою силу и не замедлили подняться против власти, все менее и менее их устраивающей.

После смерти Птолемея IV в 205 году внутренние волнения привели к отделению южной части страны, оказавшейся в полном подчинении местной власти, которой удалось заручиться поддержкой большой части касты жрецов. В то же время регентство несовершеннолетнего царя в Александрии подрывалось небольшой группкой манипулирующих мнением толпы противников, тем самым еще более ухудшая создавшуюся ситуацию. Антиох III в свою очередь сумел воспользоваться этими непредвиденными обстоятельствами и разбил армию Птолемеев в битве при Панионе, молниеносно напав и овладев азиатскими территориями империи Лагидов. Однако мир между этими двумя государствами был достигнут только благодаря браку между молодым Птолемеем V Эпифаном и дочерью Антиоха III, первой из Клеопатр. Молодой царь смог, таким образом, заняться усмирением мятежников, окончательно разгромив их предводителя – царя Шаоннофриса в 186 году. Тем временем Антиох III, побежденный Римом, был вынужден подписать губительный для него Апамейский договор, который привел к ослаблению Селевкидов и освобождению египетского государства от тяжкой опеки. Таким образом, Рим утверждался как вершитель эллинистической власти.

 

Птолемей VI Филометор и восстановление Египта

 

В 180 году скоропостижно скончался Птолемей V, оставив трех несовершеннолетних детей. Регентство от имени молодого Птолемея VI успешно осуществляла царица Клеопатра, которая повела осторожную политику по отношению к своему ближайшему соседу, понемногу начинавшему оправляться от унизительного поражения. После ее смерти в 176 году власть перешла в руки недальновидных придворных, которые лишь умножили выпады против нового царя Сирии Антиоха IV Эпифана. Думая, что они располагают достаточными средствами, чтобы вернуть территории, утраченные в 200 году, они втягивают Египет в новую сирийскую войну. Это моментально привело страну к катастрофе. Впервые со времени нашествия Пердикки в 321 году вражеская армия смогла проникнуть в пределы Египта. Антиоху IV хватило дерзости короноваться фараоном в Мемфисе. Распри внутри страны, вызванные неумелым правлением регентов Птолемея VI, породили некий союз, противопоставлявший царю его брата в качестве соправителя. Династия Лагидов спаслась лишь с помощью вмешательства римских войск. Во время встречи у ворот Александрии посланник сената (Попилий Ленас) заключил Антиоха IV в круг, который он начертил тростью на песке, предложив ему выбирать между Египтом и дружбой римского народа. Царь, соразмерив опасность, предпочел сохранить последнее и вернулся в Сирию со своей армией, оставив обоих братьев Птолемеев лицом к лицу. Однако братья не пришли ни к какому соглашению, походя впутывая в свою ссору представителей различных этнических кланов, оспаривающих друг у друга посты в правительстве. Таким образом, наметилась новая гражданская война, которая разжигалась на этот раз главой государства. Птолемей Младший взял на какое‑то время верх над своим братом в октябре 164 года. Последний нашел убежище в Риме, подтвердившем, таким образом, роль опекуна птолемеевской монархии. По истечении нескольких месяцев молодой Птолемей стал настолько непопулярен в Александрии, что римский сенат смог настоять на проекте раздела территории: Птолемей VI Филометор должен был царствовать со своей сестрой Клеопатрой II в Египте и на Кипре, а его брат – в Киренаике.

Этот план раскола страны на неопределенный срок, приводящий к ослаблению власти династии Лагидов, имел, однако, и свою положительную сторону: разделение вернуло Египту спокойствие. Между 163–145 годами внутренняя ситуация в стране заметно улучшилась, чему свидетельствовало появление большого количества отстроенных и заново отреставрированных египетских храмов этого периода.

Неудавшиеся попытки младшего брата царя – прозванного из‑за его почти гротесковой полноты Фискон (что значит «распухший», «одутловатый») – захватить Кипр не имели никакого резонанса даже в самом Египте. Более опасной оказалась смерть в 152 году наследного принца Птолемея Эвпатора, в которой смутно угадывался конец династии при отсутствии других детей мужского рода, рожденных в царской семье. Будущее страны представлялось теперь еще более смутным, чем во время опубликования завещания Фискона в 155 году, который завещал свое царство римскому народу. Это завещание создавало серьезную опасность для Египта, потому как Рим постепенно становился самой могущественной державой в Восточном Средиземноморье со времен завоевания Македонии и освобождения Греции в битве при Пидне в 168 году.

Однако ситуация в Сирии складывалась таким образом, что египтянам предоставлялся удобный случай для реванша. Дело в том, что с момента смерти Антиоха IV в 164 году государство Селевкидов находилось в состоянии крайнего упадка. Династические распри, умышленно разжигаемые Римом и государствами‑соперниками, а именно Пергамом и Каппадокией, привели к тому, что самозванец Александр Балас, выдававший себя за сына Антиоха IV, добился свержения законного Селевкида – Деметрия.

С другой стороны, во время долгой войны, провоцируемой попытками Антиоха IV насильно эллинизировать страну, евреи, под предводительством Хасмонея Джонатана, добились своей независимости. Балас, боясь быть свергнутым сыном своей жертвы, также носившим имя Деметрия, обратился за помощью к Птолемею VI, который отдал ему в жены свою дочь, Клеопатру Tea. Египетский царь смог собрать армию и победоносно войти в Сирию. Его успех был настолько велик, что Балас, в очередной раз испугавшись свержения, попытался убить своего тестя. Но покушение провалилось, а Птолемей VI заключил союз с молодым Деметрием и выступил против своего давнего протеже. Население Антиохии, уставшее от истинных и лже‑Селевкидов, короновало Птолемея, сумевшего воплотить в жизнь мечты Антиоха IV об объединении Египта и Азии. Однако страх перед реакцией Рима заставил его отказаться от власти и единолично избрать на свое место Деметрия II. Тем не менее он завершил объединение государств, разбив в битве при Ойнопарасе Александра Баласа, однако сам Птолемей VI, серьезно раненный в этом бою при падении с лошади, умер несколькими днями позже.

 

Царь‑толстяк и его жены

 

Узнав о смерти своего брата, Птолемей Фискон спешно прибыл из Кирены в Александрию, где и женился на вдове покойного царя, своей родной сестре Клеопатре II. Подобное возвращение, вызванное особыми обстоятельствами, спровоцировало враждебное отношение к нему как правящих кругов, так и столичного населения. Оно подогревалось ненавистными воспоминаниями об эфемерном правлении царя девятнадцать лет назад. Один из советников Птолемея VI, Галест, держал в своей власти истинного наследника престола – ребенка, которого ему доверил покойный царь. Полководец решил привлечь на свою сторону армию, находящуюся на грани бунта из‑за задержки выплаты жалованья. Реакция нового царя, взявшего себе имя Эвергет («благодетельный»), была ужасной. На мятежников обрушились беспощадные репрессии: практически весь класс интеллектуальной элиты Музеума должен был покинуть родные места, подорвав тем самым статус столицы как центра эллинского просвещения.

Однако в стране восстановилось спокойствие. Вскоре в Мемфисе у Птолемея VIII (более счастливого, нежели его брат) родился сын, которого назвали Мемфитом, по случаю состоявшихся в 144 году ритуалов коронования фараонов.

Интересен тот факт, что этот самый Птолемей VII Эвергет, дважды побывав владыкой Египта (в 170 и 145 годах), оказывался на троне исключительно в моменты внутреннего кризиса страны, подвергавшие опасности монархию Лагидов. Умный и образованный, он оставил воспоминания, из которых до нас дошло лишь несколько отрывков. В них ясно прослеживается его вкус к скандальным историям.^{12} Однако именно утонченному Птолемею Эвергету суждено было разрушить за несколько недель лучшее, что было создано его предшественниками – Александрию – интеллектуальную столицу греческого мира. Автор дальновидного и актуального своему времени свода законов, он все‑таки не замедлил втянуть страну в новую и сомнительную гражданскую войну исключительно по своей собственной ошибке. Менее чем через три года после женитьбы на своей сестре Клеопатре II он решил жениться на собственной племяннице и одновременно падчерице – Клеопатре III. Таким образом, он осуществил план, который его брат хотел когда‑то реализовать, дабы компенсировать отсутствие наследника мужского рода.

Вторая его супруга подарила ему по меньшей мере двух сыновей и трех дочерей. Соперничество между двумя Клеопатрами, матерью и дочерью, было неизбежно. Каждая из них желала увидеть своего отпрыска наследником престола.

Внутренняя вражда выродилась, в конце концов, в войну. В 132 году Клеопатра II изгнала из страны своего мужа и дочь, которые укрылись на Кипре. Сумев приблизить к себе молодого Мемфита, Птолемей VIII убил его и послал расчлененное тело юноши его матери в качестве подарка ко дню рождения. Положение ухудшал и тот факт, что страна была разделена между приверженцами Клеопатры II и сторонниками четы Птолемея VIII и Клеопатры III. Разделение это проходило по всему Египту изломанной линией: между Александрией и хорой, между египтянами и греками, между греками и евреями, между соседними городами, которых разделяла давняя вражда.

Птолемей VIII понемногу взял верх, сумев изгнать в свою очередь сестру в 124 году. Но волнения продолжались, внутренние противоречия приводили к непрерывному ряду провокаций, влекущих за собой неминуемые репрессии. Крестьяне покидали свои наделы, сбивались в банды и промышляли грабежом, административная и земельная власть занималась различного рода вымогательствами (сбором незаконных налогов и т. д.), не уважая более право убежища в храмах. Земля не обрабатывалась, цены на основные продовольственные товары постоянно росли, вся страна находилась на грани экономического и социального краха.

В такой ситуации царь решился вернуть свою сестру. Он признал свои ошибки, отводя своему убитому сыну место в пантеоне династии Птолемеев под парадоксальным именем: «Новый Бог, Который Любит Своего Отца» (Теос Неос Филопатор). В конце марта 118 года Птолемей VIII издал тонко рассчитанный указ о полной амнистии, по своему размаху не сравнимой ни с какой другой. Щедрая и одновременно справедливая амнистия оправдывала все действия, совершенные во время гражданской войны, за исключением особо кровавых преступлений и святотатств. Все долги были прощены; земледельцы смогли вернуться в свои владения и начать работать на благо царя. Огромное количество второстепенных постановлений было направлено на пресечение правонарушений, усугублявших кризис, а также на прояснение основных правовых норм, как, например, юридические отношения между греками и египтянами. Вопреки всем ожиданиям эти меры были с радостью восприняты местным населением, а воцарившийся в стране мир, благотворно повлиявший на общую внутреннюю ситуацию, вел государство к процветанию.

24 июня 116 года Птолемей VIII умер в возрасте примерно 68 лет, парадоксальным образом оказавшись одним из самых старых Лагидов, за исключением, пожалуй, только первого Птолемея, не однажды подвергнув опасности будущее своей династии вследствие собственной ошибки.

 

Дети Фискона

 

Он оставил престол своему старшему сыну Птолемею Сотеру II, прозванному Латир («Бородавка»), однако его правление проходило под гнетущим опекунством двух цариц матерей. Новый фараон посетил вместе с ними юг страны в Асуане и в Нижней Нубии, укрепляя границы против вторжения государства Мероэ. К счастью, для поддержания внутреннего мира Клеопатра II исчезла через несколько месяцев, оставив правление в руках своей дочери и одновременно бывшей соперницы – Клеопатры III. Последняя же пользовалась властью безраздельно, оставив своему сыну, царствующему лишь номинально, в качестве малоутешительной компенсации самоличное правление только на территории Киренаики.^{13} Государь, уже женатый на своей старшей сестре Клеопатре IV, должен был по приказанию своей матери развестись с ней, чтобы жениться на другой своей сестре – Клеопатре Селене. На самом деле Клеопатра III предпочитала видеть царем другого своего сына – Александра. Она добилась для него царского титула и правления на Кипре в 114 году. Таким образом, семейные распри дробили ту небольшую часть, которая осталась от империи Лагидов. Царица, находя своего старшего сына недостаточно покорным, окончательно отстранила его от власти, поставив на место правителя Египта его младшего брата – Александра (107 год). Власть Клеопатры III отныне стала абсолютной, доказательством чему было принятие ею высшего духовного сана жрецов Александрии – звания, которого не могла достигнуть ни одна женщина.

К тому времени, после череды неудач, Птолемей Сотер сумел захватить Кипр, желая сделать его отправной точкой для дальнейшего отвоевания своего царства. В 103 году он испытал свою судьбу, по правде говоря, окольным путем: Сотер ответил на просьбу о помощи со стороны жителей города Птолемаиды‑Акко, что во владениях Палестины, осажденного новым царем иудеев Александром Янне. После того как Птолемей высадился на берег, ему пришлось отказаться от въезда в город, жители которого к тому времени уже успели передумать. Однако это не помешало ему нанести сокрушительное поражение Янне и опустошить со своей армией иудейское царство. Такое победоносное появление своего сына вблизи от Египта насторожило Клеопатру III. В свою очередь она собрала армию для того, чтобы отбросить его к морю. Разразившаяся война все более и более запутывала ситуацию, вовлекая новые действующие лица, среди которых оказались и два царя Селевкида, оспаривавших власть у Антиоха.

К тому времени Сотер вторгся в Египет, но был изгнан, так как армия его не отличалась ни ловкостью, ни силой. Прожив зиму в Газе, он вынужден был вернуться обратно на Кипр.

Что касается Птолемея Александра, то, воспользовавшись царящими беспорядками, он убил свою мать, чье иго не в состоянии был больше переносить. Так завершились пятнадцать лет авторитарной власти одной из представительниц династии Клеопатр, доказавшей, что государство может с успехом управляться женщиной, о чем полвека спустя будет вспоминать ее правнучка – Великая Клеопатра.

Александр процарствовал со своей женой Береникой III 12 лет. По воле судьбы она была дочерью враждовавшего с ним брата, Птолемея Сотера, и эта супружеская коллизия напоминала брак ее бабушки Клеопатры III с Птолемеем VIII. В течение этого нового правления внутренняя ситуация в Египте заметно ухудшилась. Обычным явлением стали волнения в Верхнем Египте. Впрочем, все более частое вывешивание у храмов указов египетского царя об убежищах свидетельствовало о том, что либо право на убежище более не чтилось, либо эти указы были лишь поводом для нарушений, приводивших к нищете и отсутствию ощущения безопасности. В то время Египет окончательно теряет свой контроль над Киренаикой, сначала сдавшейся Птолемею Апиону (внебрачному сыну Птолемея VIII), а затем завещанной Риму в 96 году. С 89 по 88 год гарнизон Александрии поднялся против царя и призвал брата Александра, правившего на Кипре. Александр вынужден был бежать, но был убит в морском бою. Сотер II утвердился в столице, однако ему пришлось усмирять вновь восставший Верхний Египет.

Покидая Александрию, Птолемей Александр оставил бомбу замедленного действия, а именно: завещание, в котором он называл Римский Народ своим наследником – действие тщетно предпринятое, дабы хоть как‑то помешать возвращению Сотера на трон. Отныне самые различные политические группы, которые могли оспорить власть в пользу Рима, располагали юридическим документом, провозглашавшим присоединение Египта к Республике. Сотер II пережил своего брата всего лишь на восемь лет. Он был последним из династии Лагидов, обладавший независимой от Рима властью. Римская Республика, раздираемая внутренними гражданскими войнами и вовлеченная в непрекращающийся конфликт против понтийского царя Митридата, не занималась больше египетскими проблемами.

 

Птолемей Флейтист

 

Со смертью Сотера его дочь Береника III, к тому времени уже вдова Александра, оказалась единственной наследницей. Так как у нее не было ни мужа, ни сына, с которыми она могла бы править, после нескольких месяцев колебаний египетская царица решилась выйти замуж за внебрачного сына покойного царя, также именовавшегося Александром, жившего в то время на территории современной Италии.

Новый царь – протеже Суллы, с недавнего времени неоспоримого хозяина Рима, смог навязать свою волю египетскому двору. Вскоре после свадьбы Птолемей XI‑Александр II, слишком поспешивший взвалить на себя одного бремя царской власти, организовал убийство своей новоиспеченной супруги и одновременно мачехи. Он поступил крайне опрометчиво. Береника, как и большинство цариц этой династии, была очень популярна среди народа Александрии. Вспыхнул один из тех жесточайших мятежей, которые периодически будоражили столицу: разбушевавшаяся толпа ворвалась во дворец и повесила молодого убийцу, удержавшегося на троне всего лишь восемнадцать дней.

После таких перипетий Египет находился на грани истощения. К счастью, в Риме не было личности, готовой воплотить в жизнь завещание Птолемея X. Двор Александрии мог принять последних внебрачных детей Сотера II – двух Птолемеев и Клеопатру. Следуя традиции, они заставили старшего Птолемея жениться на своей сестре и посадили чету на египетский трон. Чтобы избежать любых братоубийственных распрей, младшего сделали царем Кипра. Так началось жалкое правление Птолемея XII и Клеопатры VI, пышно названное «правлением Богов Филопатора и Филадельфии». Однако новый Птолемей отказался от набожности в пользу искусств, назвав себя «Новым богом Дионисом». В историю он вошел под именем «Флейтист» (Авлет). Этот коронованный поклонник искусства низвел свою династию до того, что она стала простой игрушкой в руках лидеров различных партий Рима. Нужно сказать, что такая ситуация его мало устраивала: обязанный своим царственным положением неконтролируемым капризам александрийской толпы, вместе с тем он находился под постоянной угрозой римского вторжения в сл