Болонья, 25 июня 1381 года от Р. X.

 

Чем больше за окном сгущалась темнота, тем сильнее Яндру одолевало нетерпение в ожидании встречи с Балтазаре Косса. Он, как и обещал, пришел той ночью, в дом его впустила Лоренца, а Ипполито в это время спал крепким сном после выпитой бутылки тосканского вина, подаренного ему Балтазаре. Он упредил гневные слова Яндры, признавшись, что влюбился в нее, о чем уже поведал Име, и та поняла его и зла на подругу не держит. Теперь для него существует одна только Яндра, и больше ему никто не нужен, и сам он не понимает, что с ним происходит, настолько сильны нахлынувшие на него чувства. При этом Балтазаре был так нежен и предупредителен, настолько был не похож на ночного наглеца, что Яндра не выдержала и сдалась.

Так они стали любовниками. Яндра под любым предлогом отменяла встречи с епископом, хотя понимала, что так не может продолжаться долго и ди Санта Кьяра может заподозрить неладное. Но она ничего не могла с собой поделать. Жирное, женоподобное тело епископа было ей противно, и она не понимала, как могла ложиться с ним в постель.

Днем Ипполито получил очередную бутылку вина с растворенным в нем снотворным, и Лоренца должна была, убедившись, что тот крепко заснул, подать любовнику знак свечой и впустить его в дом. Балтазаре смешило, что его выдумку продолжают использовать. Он предлагал девушке уйти от епископа и поселиться в другом доме, который он для нее снимет, но Яндра, зная подлую натуру епископа, не сомневалась, что тот не смирится с этим и будет мстить им обоим.

Она предложила иной план: как только Балтазаре получит диплом об окончании университета, она уедет вместе с ним из этого города башен[32]. Ее любовник рассмеялся и согласился, заметив, что в таком случае в ее жизни не произойдет особых изменений, так как мать спит и видит его священнослужителем, и он дал ей слово, что станет им. Таким образом, она сменит постель одного священника на постель другого. Но Яндра не обиделась на злую шутку, она купалась в потоках любви и была выше этого.

В коридоре послышались знакомые стремительные шаги, и она поспешила навстречу любовнику. Балтазаре вихрем ворвался в комнату, закружил ее, что‑то рассказывая, но она не слушала его, только любовалась красивым разгоряченным лицом и его сияющими глазами. На столе уже были приготовлены вино, сладости, фрукты, и они сели ужинать. Теперь Яндра наконец вникла в сказанное Балтазаре: через неделю он получит диплом и будет свободен, они смогут вместе уехать из Болоньи. К сожалению, родовой замок на острове Искья исключается, так как матушка будет очень расстроена, если он приедет с Яндрой, ведь это будет означать крах ее мечты увидеть сына священником.

Вдруг на улице послышался шум, затем раздался громоподобный стук в дверь, как будто в нее били тараном. Яндра, предчувствуя недоброе, вскочила и бросилась к окну. Она не ошиблась: перед домом находились с десяток стражников во главе с офицером и монах в белой пелерине Доминиканского ордена.

– Это инквизиция, они пришли за мной! – запричитала она.

– Не бойся, я с тобой! Держись позади меня, и мы уйдем!

Балтазаре, понадеявшись на свою силу и навыки опытного бойца, храбро ринулся навстречу стражникам, поднимающимся по лестнице, но силы были слишком неравны. Он рухнул на пол под весом нескольких воинов, вцепившихся в него. Его разоружили и связали. Провели мимо плачущей Лоренцы и торжествующего, ехидно улыбающегося Ипполито.

– Сеньор Балтазаре, ваше вино мне не понравилось, оно слишком кислое и от него в сон клонит!

Балтазаре знал наверняка, почему здесь оказались стражники, и хотя руки у него были связаны за спиной, он, оттолкнув стражников, нанес тяжелейший удар головой Ипполито в лицо. Раздался хруст – это у привратника сломался нос, и, обливаясь кровью, он без чувств рухнул на пол. Балтазаре успел несколько раз ударить ногой бесчувственное тело, пока стражники его не оттащили.

Подъехала карета, пленникам надели на головы мешки и затолкали внутрь.

– Это карета епископа! – донесся до Балтазаре глухой голос Яндры, но его сразу перекрыл грубый мужской:

– Молчать! Не разговаривать!

Выходит, кардинал ди Санта Кьяра узнал об их любовной связи, а поскольку это был человек мстительный и злобный, следовало ждать крупных неприятностей. То, что их везли в карете в неизвестном направлении, для Балтазаре было плохим знаком. Если бы они оказались в городской тюрьме, друзья обязательно выкупили бы их.

Что городской судья может ему предъявить? Ладзоро Бенвенутти выжил и не станет обвинять его в нападении, ведь в таком случае все узнают о том, что жена наставила ему рога. В противном случае Балтазаре отделался бы лишь крупным денежным штрафом. Его беспокоило то, что вместе с ним везли Яндру. Что ей могут вменить в вину? Она не замужем, так что даже в прелюбодеянии ее нельзя обвинить. Епископ явно замыслил что‑то недоброе в отношении их обоих.

Балтазаре напряг слух, надеясь, что какой‑нибудь звук выдаст, в каком направлении их везут, но напрасно. Сопровождающие в течение всей поездки хранили молчание. Наконец карета остановилась.

– Выходи! – последовал краткий приказ.

– Куда нас привезли?

– В свое время узнаешь.

– В таком случае я не выйду!

– Братья, помогите мне! – крикнул сопровождающий.

«Братья! Выходит, это монахи, и мы прибыли в монастырь. Впрочем, чего можно ожидать от епископа?»

Балтазаре силой вытащили из кареты.

– Яндра! – позвал он и не услышал ответа. «Выходит, она осталась в карете?»

– Молчать! В скором времени ты сможешь говорить, сколько тебе заблагорассудится.

– За что меня арестовали?

– За преступления против веры! У тебя есть три дня, чтобы добровольно признаться в своих прегрешениях и тем самым примириться с церковью. Затем ты предстанешь перед трибуналом святой инквизиции, и все будет зависеть от твоего добровольного и полного раскаяния. Уведите его, братья! Пусть в тишине и одиночестве он поразмыслит о содеянном и покается в грехах.

Балтазаре ошибся, Яндра не осталась в карете. Пока он пытался бороться с монахами, ее подхватили под руки и куда‑то увели. Они то поднимались по ступенькам, то спускались. Ей было страшно и непривычно идти вслепую, полностью полагаясь на сопровождающих. Только когда они остановились, с ее головы сняли мешок.

Она оказалась в большом арочном полуподвальном помещении, напоминавшем крепостной каземат. Единственное окошко, забранное решеткой, было очень маленьким, поэтому для освещения использовали масляные лампы. Прямо передо Яндрой находился длинный стол, за которым важно восседал монах‑доминиканец. Он был маленького роста, с мелкими чертами лица и рыбьими, ничего не выражающими глазами. Рядом с ним сидели трое, один из них был в судейской мантии. За небольшим столиком, чуть поодаль, сидел еще один монах‑доминиканец, приготовившийся записывать. Тут у Яндры ослабели ноги: в углу помещения она увидела пыточные станки и дыбу.

– Я инквизитор города Болонья отец Доменико Бранталино. Назови свое имя.

– Яндра делла Скала из города Верона.

– Ты находишься перед трибуналом святой инквизиции. Готова ли ты правдиво ответить на вопросы?

– Да, я готова, сеньор инквизитор.

– Признаешь ли ты, что являешься ведьмой?

– Нет, сеньор инквизитор, и я готова поклясться на Библии, что это не так.

– Ты готова клясться на Библии, тогда как в твоей комнате найдены колдовские предметы, подтверждающие, что ты занималась магией? – повысил голос инквизитор. – Ты нагло лжешь!

– Верьте мне, сеньор инквизитор! – Яндра в отчаянии упала на колени и обвела умоляющим взором присутствующих. – Я не ведьма!

– Цыганка Мирелла призналась, что ты училась у нее колдовству, чтобы извести насмерть властителя Вероны Бартоломео делла Скала, твоего родного дядю! – Священник перекрестился.

– Дядя Бартоломео вероломно убил моего отца и обрек меня на нищету, но я не желала ему смерти и не училась колдовству у цыганки Миреллы! Клянусь Пресвятой Марией! – Яндра заплакала. – Клянусь Господом Богом, и, если я говорю неправду, то гореть мне в геенне огненной!

– Не произноси всуе имя Господне и Пресвятой Девы, грешница! – с исказившимся от злобы лицом закричал инквизитор. – Если не будешь говорить правду, то гореть тебе во всеочищающем огне! «Пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и творящих беззаконие. И ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов!»[33]

– Сеньор инквизитор, я говорю чистую правду: я не умею колдовать и летать на метле.

Инквизитор достал лист бумаги и начал с него читать, не поднимая головы и не реагируя на попытки Яндры все отрицать. Ей стало ясно, что участь ее предрешена.

– А что насчет союза с нечистым?

– Отреклась ли ты от Бога и какими словами? В присутствии кого и с какими ритуалами, где именно, в какое время и подписывалась ты или нет?

– Получил ли от тебя нечистый письменное обязательство?

– Писано оно кровью, и чьей именно, или чернилами?

– Когда нечистый к тебе явился?

– Пожелал ли он заключения брака или просто распутства?

– Как он звался?

– Как он был одет и, особенно, какие у него были ноги?

– Вредила ли ты в силу своей клятвы людям и кому именно? Чем – ядом, прикосновением, заклятиями, мазями?

– Сколько ты извела до смерти мужчин, женщин, детей?

Были и вопросы о способах полета на шабаш, присутствии там известных особ из Болоньи и Пизы, методах превращения в животных, о поедании малых детей, рецептах приготовления волшебной мази, о добывании и подкидывании уродцев в колыбели. Изнемогая от усталости, Яндра только кратко отвечала:

– Нет.

– Это ты, ведьма, напустила на жителей Пизы и Болоньи «черную смерть»! – внезапно прокричал инквизитор, яростно сверкнув глазами. – Ты ведьма, вероотступница, еретичка! Признайся в грехе колдовства! Раскрой имена своих помощников, признайся во имя Господа! Проглоти освященную соль!

К Яндре подошли два монаха и потребовали, чтобы она стала на колени и открыла рот. Через подобие широкой воронки ей в рот всыпали большую порцию соли, отчего девушка скривилась и закашлялась – соль попала в дыхательное горло. Яндра кашляла, потому что сильно першило в горле, и не могла вдохнуть. Слезы выступили на глазах, согнувшись пополам, она выплюнула оставшуюся во рту соль на пол, чтобы не задохнуться.

– Посмотрите, как ведьму корчит от освященной соли! Грешница не смогла ее проглотить, это прямое доказательство ее связи с нечистой силой! – Инквизитор торжествовал, глядя на мучения Яндры.

– Выпей святой воды!

Те же монахи подошли к ней и попытались через ту же воронку влить ей в рот чуть ли не ведро воды. Яндра захлебнулась и снова стала кашлять и корчиться.

– Смотрите, уважаемый судья и заседатели, как мучается ведьма! Какие еще требуются доказательства ее ведьмовской сущности? Расскажи, кто научил тебя колдовству и кто вместе с тобой участвовал в ведьмовских шабашах и черных мессах! – не унимался инквизитор. – Тогда не будем тебя больше мучить и подарим вечную жизнь!

Инквизитор сделал знак палачу и тот, подойдя, схватил Яндру за руку и потащил к пыточным инструментам. У нее от страха отказали ноги, но палача это только позабавило.

– Посмотри, грешница, с чем тебе завтра предстоит познакомиться, если будешь упорствовать! – Инквизитор испепелял ее грозным взглядом.

– Под этой решеткой будут находиться раскаленные угли, и ты будешь лежать на ней нагишом, нестерпимый жар будет жечь твое тело. Сверху я буду прижигать тебя вот этим. – Палач показал что‑то наподобие кочерги. – Горящая человеческая плоть пахнет иначе, чем свинья. – Он громко втянул носом воздух и закатил глаза под лоб, показывая, какое он при этом получает удовольствие. – В эти тиски я вставлю твою голову и буду закручивать винт до тех пор, пока череп не затрещит и глаза не начнут вылезать из орбит.

– В последний раз спрашиваю, грешница, признаешься ли ты в том, что ведьма и вступала в сношения с дьяволом и его прислужниками?

– Нет, не признаю, – едва слышно, но твердо вымолвила Яндра.

Судья стукнул деревянным молотком по столу и, поднявшись, прочитал заготовленный текст:

– Мы, судья и заседатели, принимая во внимание результаты предварительного рассмотрения дела девицы Яндры делла Скала, родом из Вероны, после тщательного разбирательства по всем пунктам обвинения в колдовстве, с учетом показаний свидетелей и найденных в ее комнате колдовских предметов, пришли к следующему выводу. Она давала сбивчивые ответы и не говорила правду. Испытание святой водой и освященной солью полностью изобличили ее как знающуюся с нечистой силой. Всего этого достаточно, чтобы допросить ее под пытками. Поэтому мы объявляем и постановляем: она должна быть подвергнута пыткам через три дня, если до того не раскается, не признает чистосердечно свою вину и не назовет имена пособников. Приговор произнесен!

Судья вновь стукнул молотком по столу.

В помещение вошли две монахини и смиренно остановились у двери.

– Разденьте ее, сестры, – приказал инквизитор.

Монахини засуетились вокруг Яндры, одна стала расшнуровывать сзади платье, другая сняла пояс. Унижения на этом не закончились. Из переговоров инквизитора и монахинь стало понятно, что они ищут на теле Яндры «знаки ведьмы» и спрятанные в одежде колдовские талисманы, с помощью которых она может безболезненно перенести допрос с применением пыток. Не обнаружив ничего подозрительного в одежде и на теле, ее заставили повернуться к судьям спиной, чтобы она не могла околдовать их взглядом. Им не понравились ее длинные пышные волосы, в которых вполне можно было прятать колдовские предметы, и монахиня остригла их громадными ножницами, так что получился короткий неровный ежик.

Из одежды Яндре оставили лишь одну длинную серую рубашку из грубой материи. На голову вновь набросили мешок, и монахини, взяв под руки, повели ее по коридору. Вскоре стали спускаться по лестнице со множеством ступеней. Яндра то и дело спотыкалась, и если бы ее не держали крепко, то упала бы. Ступени казались бесконечными, но вот Яндра ощутила сырость подвала, ее сердце сжалось от страха. Наконец лестница закончилась, но они продолжали идти.

– Стой!

С головы Яндры сдернули мешок, и она ослепла. Толчок в спину – и она, зацепившись, растянулась во весь рост, но не ушиблась, так как упала на охапку прелой, вонючей соломы.

Оглянувшись, Яндра заметила, как закрылась решетчатая дверь, за которой метался свет факела. Густой мрак поглотил все вокруг раньше, чем смолкли шаги монахинь. Она осталась в полной тишине и темноте, и тело начал сотрясать озноб: единственная сорочка была плохой защитой от холода и сырости в этом каменном мешке. Встав, Яндра вытянула руку вверх и достала до потолка, затем она наощупь обследовала помещение, ставшее ее камерой, – оно было крошечным, прямоугольной формы, приблизительно полтора на два метра.

Яндра раньше не боялась темноты и замкнутого пространства, но теперь она ощутила страх. Холод, сковывавший движения и вызывавший озноб, каменная каморка, стены которой, казалось, сжимались, непроглядная тьма, делающая Яндру слепой, вонючее сено, кишевшее вшами… Но оказалось, что это еще не все. Противный писк, раздавшийся из темноты, ужаснул, но разве здесь можно было спрятаться или убежать отсюда? Куда убежишь? Что‑то мягкое и теплое коснулось ноги, девушка заорала от отвращения и страха, бросилась к двери и затарабанила в нее.

– Выпустите меня! Я признаюсь, в чем только захотите! Да, я ведьма! Только заберите меня отсюда!

В ответ – безмолвие, и она поняла, что в подземелье находится совсем одна. Нет, были еще вши, скачущие по телу, их укусы‑уколы вызывали зуд. Яндра с трудом сдерживалась, чтобы не расчесывать эти места до крови, так как не знала, как отреагируют на это еще одни обитатели камеры – крысы. Юркие, противные, невидимые, они давали о себе знать тонким писком, постоянным шуршанием при передвижении и вели себя все наглее.

Яндра встала посреди камеры, не имея возможности ни присесть, ни прислониться к стене – та была ледяной. Она понимала, что не сможет оставаться в таком положении долго – силы были на исходе. Ей все же придется лечь на солому, кишащую насекомыми, и ощущать рядом с собой длиннохвостых тварей.

По подземелью пронесся жуткий вой, но было непонятно, кто его издает, человек или животное. Он стих, вокруг вновь воцарилась тишина. Яндра подошла к двери и дрожащим голосом громко спросила:

– Кто вы? Вы тоже заключенный? Балтазаре! Ты здесь?

Тишина пугающая, давящая. Яндра жадно прислушивалась, словно для нее было очень важно, есть ли рядом живое существо. Но оно больше не издало ни звука.

Усталость пересилила брезгливость и страх, девушка опустилась на корточки и прислонилась спиной к стене. Через несколько минут от леденящего холода закоченело тело, Яндра с трудом поднялась и присела на корточки посреди камеры. В темноте время словно остановилось. То и дело ей приходилось вставать, чтобы восстановить кровообращение в ногах.

«Сколько времени я здесь? Час? Три часа? Сутки?»

Тяжелый сон без сновидений, будто одеялом накрыл ее, и она бессильно откинулась на вонючую солому, отдав тело на растерзание множеству насекомых.

 

3.3