Использование патримония: доходы Храма

Тамплиеры считались богатыми. Матвей Парижский преувеличивает это богатство, исходя из собственных интересов. Тамплиеры владели множеством домов и крупных владений. Однако инвентарные описи, сделанные при их аресте, не обнаружили никакой особенной роскоши. Неважно! Тамплиеры действительно были богаты, и их благосостояние бросалось в глаза, так как находилось в движении. Регулярно, в ритме курсирования кораблей из Марселя или Бари, храмовники переправляли на Восток людей, лошадей, продукты, оружие и деньги.

Необходимость финансировать священную войну, содержать крепости и гарнизоны в Испании и Сирии‑Палестине обязывала западные филиалы ордена получать прибыль. Парадоксальным образом, ордены тамплиеров и госпитальеров проводили на Западе колониальную политику. Для них «за морем» означало «в Европе». Этот процесс выкачивания средств с Запада, известный под названием гезротю, демонстрировал третьим лицам все то, что производили хозяйства военных орденов.

Эта система придала использованию тамплиерского патримония некоторые новые черты, по сравнению с тем, как вокруг хозяйствовали мирские и церковные сеньоры. Географический кругозор последних обычно был ограниченным, в то время как командор тамплиеров, как и госпитальеров, думал о Иерусалиме.

Как я уже сказал, тамплиеры учитывали особенности каждого региона и производили то, что приносило наибольший доход.

В Божи, в Кальвадосе, хозяйство командорства включало три плуга, обслуживаемых шестью работниками. Хозяйство сочетало культивацию зерновых (пшеницы, ржи, ячменя и овса) с овощеводом и скотоводством. В командорствах района Аббевиля большинство пахотных земель отводилось под зерновые: подсчитано, что в Градсельве они составляли двести пятнадцать гектаров, а в Эмоне – триста сорок восемь. Храмовники центральных графств Англии и Эссекса продавали зерно за границу через порты восточного побережья.[222]

В Дузане орден Храма занимался виноградарством: например, 18 июля 1167 г. он передал братьям Белз землю для посадки виноградника, но документ уточнял, что, если доход от них будет недостаточным, земля будет перепахана под другие культуры с оброком в восьмую часть урожая.[223] Созданное между 1140 и 1154 г. командорство Сент‑Элали де Ларзак объединяло, помимо главного дома, пять филиалов, в том числе в Ла Кавалери и в Милло. Там тамплиеры выращивали зерновые в долинах, но в основном занимались разведением скота – рабочих быков и лошадей, для чего лучше всего подходил Ларзак, овец, которых держали ради шерсти, кож и молока (стадо в Ла Кавалери достигало тысячи семисот голов). Животноводство также имело большое значение в Шампани – стадо в Пейне состояло из восьмисот пятидесяти голов – и в Комменже: 10 мая 1170 г. папа Александр III направил местному епископу буллу, в которой объявил о том, что взял скот тамплиеров под свое покровительство. В этом районе животноводство было перегонным; в 1176 г. граф Комменжа Додон вступил в орден, передав ему свои права на «горы» (пастбищные земли) в Кузеране. Стада Миравета и Монзона в Арагоне превосходили тысячу голов. В Англии тамплиеры, не достигнув того уровня специализации, который был присущ цистерцианцам, разводили овец ради шерсти, которую продавали в Бостон и Саутгемптон.[224]

В Южной Италии храмовники выращивали виноград в «предместье тамплиеров» в Фоджи; в том же самом регионе они производили оливки и занимались садоводством. В Сипонте они владели солеварнями. Но в районе холмов Тосканы, около Витербо, в Кастель Аральдо, где им принадлежал ра/агяо, в Сан‑Савиньо, где к стенам замка прижалась укрепленная деревня, преобладали животноводство и заготовка хлеба.[225]

Разумеется, целью всякого командорства было прежде всего собственное выживание, поэтому повсеместно выращивали хлеб и разводили свиней; почти везде храмовники прилагали все усилия, чтобы производить собственное вино. У британских тамплиеров такой возможности не было, и им приходилось ввозить вино из Пуату, грузя его в Ла‑Рошели на свой корабль, называвшийся «la Tampliere». [226] На Святую землю отправлялись только излишки. Но тем не менее именно ее нужды задавали направление для хозяйственной деятельности ордена: коневодство, а значит, и культивация овса, были неотъемлемой частью хозяйства храмовников в Божи, в горах Аре в Бретани, в Пейне в Шампани, в Ларзаке, не говоря уж об Испании, поскольку выведенные там лошади пользовались большим спросом.

Эта продукция производилась на угодьях, обрабатываемых напрямую самим владельцем, но также и взималась с крестьянских держаний в виде оброка. Двадцать первого января 1160 г. Пьер де Сен‑Жан, брат дома Храма в Дузане, отдал в цензиву Алазайс и ее детям один манс с мельницей на территории Виллалье на реке Орбье. Помимо небольшого ценза размером в двенадцать денье, она должна была ежегодно вносить часть урожая, полученного от обработки участка: «четвертину» (четверть урожая) с виноградника, пахотной земли, сада и луга; пятину с целинных земель, если они вдруг будут распаханы, треть с манса в Виллалье и четверть от помола.[227]

Помимо сборов земельной сеньории, крестьяне платили многочисленные подати и права пользования банальной сеньории: дорожные пошлины, плату за перевоз товаров и право торговли на рынке, а также права баналитета за использование печей, прессов, мельниц и пр. В Биоте орден Храма извлекал значительные средства из поборов за использование пастбищ, которые взимались натурой: зерном, суржей, пшеницей, овсом, бобами, винами, сырами.[228] Доходы банальной сеньории, получаемые от пользования печами и мельницами, очень ценились: с печей, которые орден Храма заполучил в виде пожертвования в Валенсии, он оставлял за собой один хлеб из двадцати.[229] В Дузане тамплиеры принимали в дар или покупали мельницы. Наконец, если десятины и доставляли ордену Храма нешало беспокойства в его отношениях с белым духовенством, то он не Ерешался от них отказаться, настолько привлекательной была прибыль от них.

Орден Храма отличался стремлением к регулярным доходам. Это подтверждает тот факт, что иногда он шел на уступки: так, в Арагоне, Тчтобы успокоить держателей или привлечь крестьян в зоны освоения, орден отказался от «незаконных поборов» и «дурных обычаев», но сохранил за собой десятины, баналитетные сборы и подать в виде первых плодов урожая. Можно было наблюдать и другие тенденции, причем как в Испании, так и в Англии: превращение оброка, первоначально определявшегося в зависимости от размера урожая, в фиксированную повинность (что не было характерно для Дузана, по крайней мере, в XII в.) и переход от натуральных поборов к денежным выплатам. То же самое отмечается в районе Ниццы: из шестисот тридцати семи арендаторов в Пуже‑Тенье, с которых взимался оброк, триста восемьдесят три платили деньгами, двадцать один – натурой, а двести тринадцать деньгами и натурой.[230]

Переход от трудовой повинности, или барщины, к оброку кажется повсеместным, даже в Англии, где рабочая сила оказывала этому р более стойкое сопротивление, чем где‑либо. Впрочем, эволюция подобного рода не отличается никакой оригинальностью: ее можно наблюдать повсюду, особенно в XIII в. Возможно, в домах Храма она проявилась раньше и отличалась большей систематичностью. Дело в том, что помимо упрощения в управлении, которое она обеспечивала, она отвечала необходимости поставлять ге$ро$юпе5 на Восток, быстро мобилизуя ресурсы ордена, а перевозить их с Запада на Восток в форме денег было удобнее, чем в виде разнообразного движимого имущества. Таким образом взаимосвязанные отношения между домами Храма «на передовой» и «в тылу» подталкивали к развитию торговой экономики: можно понять интерес ордена Храма к рынкам и ярмаркам, а также к привилегиям, которые позволяли ему беспошлинно импортировать и экспортировать товары.[231]

Трудно подсчитать доходы, которые орден Храма извлекал из эксплуатации своих сельскохозяйственных угодий, кроме Англии, где мы располагаем документом, не имеющим аналогов в истории ордена, – это инвентарная опись, заказанная в 1185 г. Жоффруа Фиц‑Стефаном, магистром провинции Англия.[232] В качестве меры предосторожности перед лицом обвинений со стороны белого духовенства, он приказал подготовить точный список имущества и доходов своего ордена. Можно сравнить результаты этого «переучета» с инвентарями, составленными после ареста в 1308 г., а также с описью, сделанной в 1338 г. госпитальерами, унаследовавшими большую часть собственности ордена Храма. В 1185 г. ежегодный доход английских командорств равнялся восьмистам пятидесяти семи фунтам, но это преуменьшение, так как здесь не значится прибыль от земельных хозяйств. В 1308 г. прибыли достигли четырех тысяч трехсот пятидесяти одного фунта. Между командорствами существовала очень большая разница. Темпл Бруер, в Линкольншире, получал триста двадцать пять фунтов, в то время как Даксфорд, в Кембриджшире, «тянул» всего на двадцать два фунта. Инвентарная опись, сделанная в Ирландии в 1308 г., отмечает всего семьсот семнадцать фунтов прибыли.[233] Впрочем, возможно, что могли приводиться неполные цифры: тысяча четыреста двадцать семь фунтов на двадцать два бывших дома Храма в бальяже Макона в 1333 г., составляли менее половины доходов ордена госпитальеров в том же округе. В графстве Бургундия (ныне Франш‑Конте) в списке фьефов и доходов значится более четырех тысяч ливров прибыли в 1295 г.[234]

Спустимся на уровень более скромных командорств: в Биоте побор за пользование пастбищами приносил семьдесят ливров и семьсот четыре сетье пшеницы, двести восемьдесят восемь – овса, двести шестьдесят четыре – смеси ржи и пшеницы и двадцать восемь – бобов.[235]

Хотя эти указания и частичны, они не оставляют никакого сомнения в том, что орден Храма извлекал из своих сельских владений существенную прибыль. Очень хотелось бы больше узнать об их развитии. Предпосылки кризиса, поразившего Европу в XIV в., ощущались с конца XIII столетия. В какой мере были затронуты ими доходы ордена Храма? На этот счет А. Дж. Форей дает кое‑какие сведения относительно Каталонии: он отмечает сокращение доходов к концу века. Одна из причин этого явления заключалась в растущем количестве отсрочек и неуплат. В Гардени между 1290 и 1309 гг. двадцать восемь документов из пятидесяти двух касаются невыплаты недоимок. Держатели были не в состоянии их внести. Тезис о растущем гнете королевской налоговой системы, вступившей в соревнование с сеньориальным обложением, ничего не объясняет. На самом деле, это было начало кризиса.[236]