Пришло время расплаты . Встречаемся в библиотеке через 10 минут .

— Калеб

— Невероятно! — сказала я, взяв в руки мяч. — Никакого тебе пожалуйста! Он фактически приказал, чтоб я была там!

— Ты пойдешь. — Кэмми встала, уперев руки в бока.

Я сжала губы и покачала головой, словно говоря «нет».

— ОЛИВИЯ! Ты разрушила самый важный для него матч сезона! Ты обязана ему.

Она права.

— Хорошо. ХОРОШО! — закричала я, подражая её тону. Схватив худи из шкафа, я яростно натянула её через голову. — Но только это, договорились? — сказала я, тыкая в неё пальцем. — Я встречусь с ним в библиотеке, но затем я не хочу ничего слышать об этом от тебя, него или этих чертовых черлидерш!

Кэмми просияла. — Удостоверься, что ты запомнишь каждую деталь, и попытайся упомянуть мое имя.

Я захлопнула за собой дверь.

В полдесятого вечера в пятницу библиотека «Dart» напоминала призрачный город. Женщина с непробиваемым лицом стоит за стойкой и наблюдает за двумя первокурсниками, которые уже собираются уходить. Я замечаю объявление с фотографией Лоры Холберман на стене, призывающую связаться с руководством, если у кого-то появится информация о ней. Она была хороша, и напоминала Дейзи Дьюк[8]. Светлые волосы, очень много туши и губы, вытянутые так, словно она только что ела леденец на палочке. Она отсутствовала уже шесть дней, и её историю освещала Нэнси Грэйс[9] - мой герой.

Я вздохнула. Видимо, я пришла раньше. Чтобы скоротать время я решила сходить в раздел фантастики, чтобы проверить, не появилось ли там чего стоящего.

Калеб нашел меня там несколько минут спустя.

— Привет, Оливия, — он шел по направлению ко мне с такой насмешливой уверенностью, что мне захотелось поставить ему подножку.

— Калеб, — кротко кивнула я в ответ.

Он был одет в короткую черную куртку и свитер, который смотрелся очень дорого. Мое сердцебиение участилось. Я постаралась успокоить его, а затем повернулась лицом к Калебу. Его руки находились в карманах вельветовых брюк. Очень в стиле «GQ». Я ожидала, что он появится в одной из этих глупых спортивных курток и паре темных джинсов.

— Почему ты так вырядился? — отрезала я, кидая роман в кучу книг, лежащую на столе.

— Как ты находишь время для чтения? — спросил он, взяв в руки книгу и изучая обложку. Я не собиралась говорить ему, что у меня была не слишком насыщенная жизнь, и я читала выходные на пролет. Вместо этого я послала ему обжигающий взгляд в надежде, что он сменит тему. Этот глупый осел, наверное, не прочитал ни одной книги от корки до корки. Я собиралась сказать ему это, но он ушел в соседний проход и вернулся, держа в руках толстый роман.

— Попробуй эту. Моя любимая книга.

Я с опаской взглянула на него, прежде чем взять из его рук книгу.

«Большие надежды»[10]. Никогда её не читала.

— Ты шутишь?

Он усмехнулся.

— Так ты думаешь, что раз я играю в баскетбол, то не держал в руках книг?

Я фыркнула. Именно так я о нем и думала.

— Почему ты предложил встретиться именно здесь?

— Я подумал, что тебе будет спокойнее, если мы встретимся именно здесь. — Он присел на край стола. — Неужели ты подумала, что я не захочу забрать свой приз?

Я впервые уловила акцент. Англичанин, подумала я, но точно не была в этом уверена. Но как бы там ни было, он оказал на меня такой же эффект, какой оказывает водка.

— Я попросила тебя промахнуться, и не сказала, что пойду с тобой, если ты это сделаешь.

— Неужели? Я что-то такого не припомню. — Он прищурился и склонил голову, делая вид, что смущен. Я была единственной, кому было позволено быть саркастичной. — Ты пойдешь со мной, Оливия, потому, что как бы ненавистно тебе было признавать это, но ты ошибалась на счет меня.

Мой рот открылся и закрылся. Моё остроумие! Где мое остроумие?

— Я... эмм...

— Нет, — перебил он меня. — Никаких оправданий. Ты пойдешь со мной на свидание.

— Хорошо. — Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Сделка есть сделка.

Кэмми полюбит меня за это. Люби меня!

— В среду, в восемь часов. — Он встал. Я отступила на шаг назад. Какой же он высокий.

Калеб начал уже уходить, но затем вдруг остановился.

— Оливия?

— Что? — удивленно спросила я.

— Я планирую поцеловать тебя. Ну, чтоб ты знала.

Я слышала, как его смех эхом разнесся по библиотеке, когда он уходил. Только через мой труп. Почему он был таким привлекательным? И почему мое имя прозвучало так мило, когда он его произнес?

Я схватила свои книги и пошла на контроль.

 

 

ГЛАВА 4

(Переводчик: [ unreal ]; Редактор: [ unreal ])

Я боялся его. Он обыгрывал меня, выдергивая все мое оружие из моих пальцев и заставляя меня чувствовать себя подобно беззубому тигру. Мое решение состояло в том, чтобы спрятаться в своей комнате до среды, дабы избежать встречи с ним. Кэмми поддержала меня замороженным буррито и ее личными запасами бостонских запеченных бобов. Я прочитала «Большие надежды», которая, как оказалось, действительно отличная книга. Я погуглила баскетбольные правила, и теперь я отлично понимала, что произошло, когда он нарочно промахнулся тогда.

Когда день свидания наконец-то наступил, я почти с нетерпением ждала его. Почти. Кэмми разложила весь свой косметический набор по столу (который, к сожалению, никогда не использовался ею для учебы), а я сидела спокойно, как шимпанзе, пока она приводила меня в порядок. Она уложила мне волосы, отполировала ногти и пшикнула непристойно пахнущими духами мне в лицо. Когда она начала читать мне лекцию о безопасном сексе, я вставила наушники в уши и прибавила громкость на полную мощность.

Ровно в 19:55 раздался вежливый стук, стук, стук в дверь. Кэмми запрыгала вверх-вниз, а на её лице появилось выражение безмолвного крика.

— Он собирается зайти в нашу комнату! — прошептала она, танцуя у двери. Кэмми побежала за тюбиком розового блеска для губ, прежде чем открыла дверь.

Я стояла в сторонке, в то время как мама-первокурсница радовалась нашему свиданию.

— О, привет, — сказала она небрежно. — Я - Кэмми, — протянула она ему руку, а он пожал её, улыбаясь. Когда его глаза нашли меня, он внимательно рассмотрел меня. Я выглядела мило. Кэмми превзошла себя. Я была одета в джинсы и облегающий кашемировый свитер, спущенный с одного плеча. Мои волосы, как и всегда, свисали крупными волнами до поясницы, но Кэмми потратила время на то, чтобы посильнее их завить и обильно сбрызнуть лаком для волос.

— Отлично, а теперь пошли, — сказала я, проходя мимо него в холл. Обернувшись, я смотрела, как он прощается с Кэмми.

— Обещаю, что она вернется не слишком поздно, — услышала я его.

— О, держи её так долго, как тебе хочется, — сказала она своим южным протяжным произношением. — Она нуждается в твердой руке, так что не бойся использовать одну из них. — Она смотрела прямо на меня, пока делала последнее заявление. Я строила планы о том, как бы саботировать её в газете «English Comp», когда вернусь.

— Ну и характер, — сказал Калеб, когда она закрыла за нами дверь.

Я поморщилась.

Слабо сказано.

— Она из Техаса, — сказала я, словно это объясняло её поведение, и затем покраснела. Зачем я это сказала? Я взглянула на его лицо, чтобы увидеть, как он слегка улыбается мне.

Потребовалось все мое самообладание, чтобы не развернуться и не пойти назад в свою комнату. В конце концов, гордость заставила меня идти дальше. Я не хотела, чтоб он подумал, что я не могу справиться сама с собой.

Мы встретили двух болельщиц, пока шли к лифту. Их глаза расширились, когда они увидели Калеба. Он кивнул им вежливо, но продолжал идти, держа свою руку на моей пояснице. Я пыталась стряхнуть её, но ему довольно хорошо удавалось удерживать её там.

— Ты принимаешь комплименты? — спросил он, когда мы вошли в лифт, и я нажала кнопку, опередив его.

— Только если они оригинальны.

Он тихо рассмеялся и закатил глаза.

— Хорошо, хорошо, — сказал он, стараясь не рассмеяться, увидев выражение моего лица. — Давай, попробуем. Ты можешь убить улыбкой, а можешь ранить глазами....

— Это не оригинально. Это строки из песни Билли Джоела[11], — прервала я его. — В любом случае, неужели ты считаешь это комплиментом?

Мы шли к его машине. Его руки сейчас были в карманах, и складывалось впечатление, будто мы случайно шли в одном направлении.

— Я бы сказал, что эта песня была написана для тебя, но если ты собираешься придираться... — его голос затих. — Ты хочешь слышать комплименты от придурка или от парня, который читал «Большие надежды»?

— От обоих. — Я пыталась выглядеть так, словно не получала наслаждения от этой беседы, но я могла уже чувствовать, как расслабляются мои плечи, и теперь, когда его руке не лежала на моей пояснице, я снова могла думать. Мы подошли к его машине, и я стояла возле дверцы к нему спиной, ожидая, когда он её откроет.

— Стою ли я позади тебя или же перед тобой, ты выглядишь очень мило, — сказал он.

Я почувствовала, как мое лицо покрылось румянцем. Автоматические замки щелкнули, и он открыл дверцу для меня. Я могла услышать, как он подавил смех в голосе, поэтому я села в машину, не сказав ни слова. Я никогда еще не встречала человека, который бы заставлял меня чувствовать себя так не комфортно. Пока он медленно обходил машину, я пристально наблюдала за ним. Он был одет в еще один из тех впечатляющих нарядов.

Я уселась поудобнее и вдохнула аромат его одеколона, который пропитал кожаную обивку салона, благодаря чему складывалось впечатление, будто он повсюду. Запах был рождественским, напоминающим смесь пихты, бергамота и цитрусовых. Мне нравился этот аромат.

— Пристегни свой ремень безопасности, — произнес он, скользнув на водительское сиденье.

Я сжала губы. Ни за что. Я не хочу, чтоб он был вокруг меня.

— Я не буду пристегиваться. — Подержанный VW «Жук», которым я владею, даже не имеет ремней безопасности. Один из предыдущих владельцев убрал их. Я молча упрекнула себя за то, что не поехала на своей машине.

Калеб приподнял бровь, и я начала замечать, что он делает это довольно часто.

— Как хочешь, — сказал он, пожимая плечами, — но, если нам придется быстро остановиться, то я просто протяну руку, чтобы спасти тебя от рывка вперед. — Он проиллюстрировал свои слова, протянув руку прямо поперек моей груди, соприкасаясь при этом с моими В-чашечками.

Я пристегнулась. Он даже не попытался улыбнуться.

— Так куда мы едем? — с горечью в голосе спросила я. Надеюсь, мы сможем сделать это быстро, и я еще успею вернуться домой вовремя, чтобы посмотреть «Анатомию Грей». Красивые, вымышленные мужчины гораздо легче воспринимались моим животом, нежели один из реальных, от которого пахло Рождеством, и который выглядел как модель Кельвина Кляйна.

— В мое любимое место для свиданий. — Он посмотрел на меня, пока его рука переключала передачу, и я почувствовала, как по животу начала растекаться теплота. Мужские руки - мой фетиш. У него большие ладони, что, наверное, полезно для такого глупого вида спорта, которым он занимается. Вообще, у него такой тип ладоней, на которых обручальные кольца выглядят очень сексуально - загорелые с линиями вен, которые бегут словно извилистые реки к запястью, а затем исчезают под рукавами рубашки.

— Это не свидание, — напомнила я ему. — И самое ужасное состоит в том, что ты только что сказал, что везешь меня туда, куда возил других девушек.

— Верно. Хорошо, в следующий раз я постараюсь не забыть, что тебе лучше не говорить правду, — сказал он, глядя на меня уголком глаза.

— Почему ты думаешь, что будет следующий раз?

— Почему ты думаешь, что не будет?

Я даже не взглянула на него, а просто вздохнула и уставилась в окно.

«Jaxson’s Old Fashioned Ice Cream» располагалось на одной из самых оживленных улиц Дании[12]. Его неоновая вывеска неторопливо мигала, красуясь на фасаде торгового центра, привлекая внимание прохожих. Несмотря на яркий свет и очертания животных, куда туристы могли запихивать свои головы и фотографироваться, и громкую музыку я никогда раньше не замечала это место.

— О, — произнесла я, пытаясь скрыть свое удивление. — Это уже интересно.

— У тебя непереносимость лактозы? — спросил он, занимая свободное парковочное место.

— Не-а.

— Диета?

— Не на этой неделе.

— Вот и отлично. Значит, тебе должно здесь понравиться. — Он подошел, чтобы открыть мне дверцу, и протянул свою руку, пока я выбиралась из машины.

Мы вошли в вестибюль и сразу же были встречены пожилым мужчиной с волосами, стилизованными под сладкую вату. Он захрипел, волнуясь, когда увидел Калеба, и протянул ему руку для рукопожатия.

— Рад снова тебя видеть, Калеб, — сказал он потрескавшимся от сигарет голосом. На нем был надет комбинезон красного цвета в тонкую полоску с пуговицами, похожими на леденцы.

Меня это немного смутило.

Калеб положил свою руку на плечо администратора, встречающего нас в знак приветствия. Затем, в течение нескольких минут, они обменивались любезностями, после чего довольно раздражающе рука Калеба снова опустилась на мою поясницу.

— Харлоу, этот столик свободен?

Харлоу кивнул и зашагал вперед. Мы пошли следом за ним, проходя через первую комнату сквозь небольшой проход между двумя холодильниками с мороженым, пока не оказались во второй, более просторной комнате. Я в страхе огляделась, пока мы медленно пробирались к нашему столику. Это место было стилизовано под Швецию двадцатых. Повсюду на стенах была развешана куча всяких безделушек, от чего мои глаза просто пришли в замешательство. «Столик Калеба» был допотопный и маленький, а сверху над ним весела кривоватая коляска. Я сжала губы. Меня это не впечатлило. Калеб обернулся, взглянул на меня и улыбнулся, словно прочитал мои мысли.

Харлоу снова начал хрипеть, когда пытался выдвинуть мой стул.

— Я могу сама, спасибо, — сказала я. Он пожал плечами и исчез, оставляя нас в покое.

Богатые британские мальчики не едят мороженое в местах вроде этого. Они поедают икру на своих яхтах и встречаются с богатенькими блондинками, имеющими собственные трастовые фонды. Похоже, что этот мальчик был серьезно испорчен чем-то абсолютно очевидным. Я перебрала в уме возможные, на мой взгляд, варианты: ужасный характер, психическое заболевание....

— Полагаю, тебя заинтересовал стол? — спросил он, садясь напротив меня.

Я кивнула.

— Я приглашал сюда девчонок, начиная еще со средней школы. — Он положил руки на липкую столешницу и небрежно откинулся на спинку своего стула. — Видишь вон тот столик? — Я оглянулась, чтобы посмотреть в угол на столик, на который он указывал. Старый светофор судорожно мигал красным, зеленым, красным, красным и зеленым.

— Это - неудачный столик, и я никогда больше не буду сидеть за ним снова: ни один, ни на свидании.

Я повернулась к нему удивленная. Он был таким самоуверенным. Липким. Самодовольным.

— Почему?

— Ну, потому что каждый раз, когда я сижу за тем столом происходит что-то ужасное: например, моя бывшая девушка видит меня с моей новой девушкой и выливает «Шоколадную смерть» нам на колени, или я узнаю, что у меня аллергия на чернику перед самой горячей девчонкой в школе.... — он рассмеялся своим же словам, и я позволила улыбке проявиться сквозь мой образ безразличной девушки.

История про аллергию на чернику меня отчасти покорила.

— А как насчет этого стола? — спросила я.

— За этим столом происходят только хорошие вещи, — просто ответил он.

Я приподняла бровь, но мне было слишком боязно продолжать расспрашивать его дальше. В комнате появилась девушка с мороженым, которое выглядело слишком неземным, чтобы походить на реальное. Кэмми с удовольствием съело бы его. Это был её сексуальный билет, решила я.

Я была безмерно рада, когда, наконец, появился наш официант с двумя стаканами воды и ведерком попкорна.

Я все еще читала свое меню, когда услышала, как Калеб делает заказ для меня.

— Ты издеваешься надо мной? — спросила я, когда официант ушел. — Надеюсь, ты знаешь, что девушки обладают правом голоса и могут сами заказать себе еду?

— Ты никогда не даешь мне шанса, — сказал он. — Мне нравится это.

Я облизала соль с пальцев и уставилась на него.

— Я видел, как ты смотрела на него... — Он постучал пальцем по картинке с банановым сплитом. —...а прямо перед ним, ты смотрела на обезжиренное мороженное.

Он был наблюдательным. Я позволила ему быть таким.

— Допустим, я хотела что-то обезжиренное, и что тогда?

Калеб пожал плечами. — Это моя ночь. Я выиграл, и теперь именно я устанавливаю правила.

Я почти улыбнулась. Почти.

Он рассказал мне о семье, пока мы ждали заказ. Калеб вырос в Лондоне с мамой и отчимом. Его детство было из тех, о которых мечтает каждый ребенок: необычные каникулы, Рождество с кузенами в Швейцарии и проклятое пони на Дне Рождения. Они переехали в Америку, когда ему было четырнадцать. Сначала они поселились в Мичигане, но затем, когда его мать сказала, что холод плохо сказывается на коже её лица, переехали во Флориду. Изобилие денег, небольшие трудности и старший брат, который занимался вещами вроде покорения Эвереста в свободное время. Его биологический отец, которого парень, к слову, никогда не видел, был бабником, красовавшимся на британских таблоидах и имеющим интрижки со знаменитыми моделями.

Когда же настала моя очередь изливать душу, я фильтровала информацию в пользу более выгодного представления обо мне, в частности умалчивая про своего отца-алкоголика, которого я назвала «умершим», и переселяясь из «неблагоприятного района». Я не видела причин для погружения его в дебри моей далеко «не сказочной» жизни. Просто не хотела разбить его счастливое представление о жизни. Он слушал меня внимательно и задавал вопросы. На мой взгляд, эгоцентризм людей можно измерить количеством вопросов, которые они не задают. Калеб действительно казался заинтересованным мной. Я не была уверена, что все это значило. Возможно, это была всего лишь обычная уловка, чтобы затаскивать девушек в постель, или же он действительно был милым.

Когда я рассказала ему о своей матери и о том, как она умерла от рака легких, когда я училась в выпускном классе старшей школы, то увидела подлинное сострадание в его глазах, которое заставило меня слегка смутиться.

— Значит, ты совсем одна, Оливия?

Я погрузилась в его вопрос. Было больно слышать подобное.

— Да, если ты имеешь ввиду, что никого из членов моей семьи нет в живых.

Я запихнула ложку десерта в рот, чтобы хоть какое-то время потерять способность говорить что-либо.

— И ты счастлива? — спросил он. Мне показалось, что это довольно странная формулировка вопроса. Понимаю, если б он спрашивал меня о том, плачу ли я все еще по ночам из-за смерти мамы? Он играл с ложкой, неосознанно разбрызгивая шоколад по всему столу. Честно, я ответила так, как смогла.

— Иногда. А ты?

— Не знаю.

Я взглянула на него с удивлением. Звезда спорта, красавец, баловень судьбы. Как он может быть несчастным? Или еще лучше так: как он мог не знать, счастлив он или нет?

— Что ты имеешь ввиду? — спросила я, кладя ложку. Я не хотела больше есть мороженое. Не хотела больше находиться здесь. Вся это беседа заставила меня почувствовать себя больной.

— Я не знаю, что делает меня счастливым. Полагаю, что все еще пытаюсь найти это. Мне всегда хотелось жениться и завести семью, встретить того, с кем останусь рядом до тех пор, пока не поседею, не стану морщинистым и не обзаведусь минивэном, полным внуков.

— Минивэн? — недоверчиво переспрашиваю я, думая о его спортивном автомобиле, припаркованном снаружи. — Ты издеваешься надо мной?

— Я не настолько плох, как ты думаешь.

Я ткнула его в плечо.

— Ты не хочешь минивэн, ты хочешь Порше. Пятнадцать лет в браке и ты возненавидишь жену и минивэн того, что выпьет из тебя всю кровь. Ты ненормальный?

— Да ладно тебе, — сказал он смеясь. — Ты недооцениваешь меня. Если бы мне пришлось выполнить более трудное задание, чтобы оказаться с тобой здесь, я бы это сделал.

— Ну вот, ты только что написал книгу, а теперь жалуешься на отзыв, который я дала ей, — пошутила я.

— Ладно, — он поднял руки вверх, — я планирую начать писать сиквел, который будет менее самовлюбленным. Прочтешь его?

— Только если никакая другая девчонка на территории кампуса не будет этого делать. — Он засмеялся так громко, что несколько человек обернулось посмотреть на нас.

Я взяла несколько зерен попкорна из ведерка и глубокомысленно запихнула их в рот. Все было не настолько ужасно, как я ожидала. Я почти веселилась. Когда я подняла взгляд, он изучал меня.

— Что? Почему ты на меня так смотришь?

Калеб вздохнул. — Почему ты такая враждебная?

— Послушай, приятель. Не думай, что за несколько минут я куплюсь на эту твою личину отзывчивого и чуткого парня, которого ты тут из себя строишь. Я распознаю всю эту фигню, как только вижу.

— А я и не знал, что строил из себя отзывчивого и чуткого парня, — довольно честно признался он.

Я изучила его красивое лицо, пытаясь заглянуть сквозь внешность прямо в душу.

У него такие глаза, при взгляде в которые вам всегда кажется, будто они смеются над вами. Что касается цвета, то они были янтарными, а морщинки от улыбки расходились к внешнему углу глаза, напоминая мягкие складки бумаги.

— Подожди-ка, — говорю я. — Ты пригласил меня в это маленькое милое местечко для поедания мороженого, словно мы все еще в старшей школе. Ты знаешь, как зовут того пожилого мужчину, ты позволяешь мне заглянуть... — я замолчала, потому что он как-то хмуро смотрел на меня.

— Ты не очень хороша в чтении людей. — Он кинул в меня одним зерном попкорна, и попал прямо в лоб. Я оскорблено потерла лоб. Неправда. Я была очень хороша в чтении людей.

— Возможно, я хороший парень, Оливия.

Я фыркнула.

— Ты можешь прочитать многое о человеке по его особенностям и тому, что он делает. Но, чтобы узнать человека таким, какой он на самом деле, требуется время, — сказал он.

— Что же ты можешь сказать обо мне? — спросила я. — Раз уж ты такой эксперт...

Калеб искоса взглянул на меня, словно думал, что я была не готова выслушать его оценку.

— Давай же, — настаивала я, — если ты собирался похвастаться этим....

— Ладно... ладно. Давай, посмотрим...

Я тут же пожалела о своем решении, ведь только что я дала ему право пристально разглядывать меня, что заставило меня покраснеть.

— Есть что-то печальное в твоих глазах, возможно, это из-за того, что они такие большие или из-за того, что они постоянно устремлены куда-то вниз, будто разочарованно. Они определенно уязвимы, но в то же время и смелы, потому что ты смотришь на все так, словно бросаешь вызов. Также есть кое-что в том, как ты держишь подбородок. Ты дерзкая и упрямая, и у тебя маленький вздернутый носик, который всегда высокомерно устремлен на север. Мне кажется, ты пытаешься казаться снобом, чтобы держать людей подальше.

Я почувствовала себя фигово. Слишком много мороженого. Слишком много правды.

— И мой личный фаворит - твои губы, — улыбнулся он. К моему горлу подступил комок. — Полные и чувственные, со всегда опущенными уголками. Отчасти именно эти губы заставляют меня хотеть целовать их, пока они не заулыбаются.

Я заартачилась. Он думает о том, чтобы поцеловать меня? Конечно же, он думал об этом. Парни всегда думают о том, что в конечном итоге приведет к сексу. Под столом мои ногти впились в ладони.

— Я заставил тебя почувствовать себя неудобно? — он откинулся назад на своем стуле, одним локтем продолжая упираться о столешницу.

Я сглотнула ком в горле. Мое сердце билось, как у кролика.

— Нет.

— Хорошо, потому что я не считаю тебя девушкой, которая способна по-настоящему удивиться, особенно тому, как школьный спортсмен доказал её несправедливость.

Теперь я почувствовала себя так, словно вот-вот упаду в обморок.

Ладно, возможно в его голове гораздо больше мозгов, чем я думала. Я скрестила руки на груди и сузила глаза, как это делали ковбои в старых вестернах.

— Хорошо, так почему ты промахнулся?

— Почему я промахнулся? — переспросил он. — Потому что меня больше волновала возможность узнать тебя, нежели победа в очередной игре.

На этот раз я даже не пыталась скрыть ошеломленное выражение на своем лице. Он только что сказал мне самый великолепный комплимент, который даже круче того, в котором говорилось о том, что он хочет целовать мои губы. Твою ж мать. У меня даже не нашлось острого замечания, которым я могла б ответить. Мне было все равно, даже несмотря на то, что мое остроумие меня подвело.

Уходя, мы остановились, чтобы посмотреть на продаваемые там леденцы и игрушки. Из-за того, что под них выделено было очень мало места, они представляли собой кучу сваленного барахла.

Калеб что-то разглядывал в углу, пока я разглядывала его.

— Посмотри на это, — подозвал он меня. Я втиснулась между ним и кучей детских игрушек «Beanie Babies», чтобы взглянуть. Это был денежный пресс, производящий сувенирные монеты, в который ты должен поместить 50 центов и монетку. Машина спрессует монетку, выдавив на ней случайный текст, оставив твои 50 центов в качестве оплаты. Калеб полез в свои карманы.

— Ты сделаешь это, — сказал он, погружая монеты в мою ладонь. Я опустила одну из них в узкую прорезь и нажала на кнопку «старт». Пресс начал жужжать и трястись. Мне показалось, что мы стоим слишком близко к нему, и я бы отошла подальше, если бы было куда отходить. Так получилось, что я уронила несколько игрушек «Beanie Babies» с полки. Когда мы наклонились, чтобы поднять их с пола, машина издала слабый рыгающий звук, и монетка приземлилась со звоном в специальное углубление. Калеб начал потирать руки, пока я хихикала.

— Сейчас ты увидишь то, что увидишь не часто, — сказал он, слегка коснувшись моего носа.

Я проглотила свою изнеженность и снова вернула строгое выражение лица. Мой нос теперь покалывал.

— Это всего лишь сувенирная машина, успокойся.

— Но это не просто монетный пресс, — сказал он, указывая на описание аппарата, которое я раньше не заметила.

— Это романтический монетный пресс.

Я побледнела.

Монетка была еще теплой, когда мои пальцы прикоснулись к ней. Я протянула её Калебу, даже не потрудившись прочитать сообщение, выдавленное на ней.

— Так, так, — его голос был самодовольным. Любопытство взяло верх надо мной. Я схватила его за руку и потянула, пока монетка не оказалась прямо перед моим носом, и я не смогла прочесть:

 

Один поцелуй