Доколе Дэвидсоны будут ездить на наших Харлеях?

 

Просвещенный национализм – тренд политического сезона

 

Не успела почтенная публика прийти в себя от явления электорату Ивана Охлобыстина, как нарисовался следующий претендент на пост президента – Иосиф Пригожин. (Для тех, кто не знает Пригожина, а его совсем не обязательно знать, поясняю: речь идет о продюсере и муже певицы Валерии.) В какой‑то момент показалось, что в передаче «НТВшники» нарисуется еще не один ходок во власть. Когда Елена Драпеко обиженно вскричала: «Я промолчала полпередачи», в воздухе запахло очередным претендентом (молчащая Драпеко – такая же редкость, как честные президентские выборы). К счастью, опасения не подтвердились. Актриса‑депутат просто хотела внести свою лепту в горячую дискуссию о звездах шоу‑бизнеса в политике. Хотела – и внесла: «Ни Минин, ни Пожарский не были профессионалами». Высокое собрание глубоко задумалось и предпочло говорить о более близких ему, собранию, темах, как‑то суммы прописью за участие в выборных кампаниях. Город и мир поразила подзабытая телеведущая Дана Борисова, которую не сразу вспомнит даже прожженный телеобозреватель. Смущенно потупясь, она молвила: мое выступление в пользу того или иного депутата стоит 15 тысяч долларов.

Прервем на этом месте увлекательнейшее занятие – подсчеты чужих гонораров. Гораздо важнее заметить, что «НТВшники» становятся кузницей новых трендов. Утопить остатки смысла любой выборной кампании в крике, смехе, абсурде, стёбе – перспективный вектор отечественной политической мысли. Впрочем, на минувшей неделе проступили очертания другого, гораздо более перспективного вектора, связанного с Рогозиным и его доктриной просвещенного национализма.

Начнем издалека. Еще в середине июня родина вновь приняла Дмитрия Олеговича в свои щедрые объятия. Сам‑то он находился по месту работы, в Брюсселе, но трепетной душой был уже с нами. Разговор с интервьюером зашел о возвращении «ястреба мира» (самоназванье) в большую политику. Ястреб петлял зайцем, пока не сообщил краеугольное: «Я буду все согласовывать с высшим руководством страны». Судя по бурному рогозинскому старту, то есть по его программной речи на Ярославском форуме и участию в передаче «Поединок», власть все‑таки решилась разыграть национальную карту.

Рогозин, лидер «Конгресса русских общин», давненько не был на передовой. Правда, несколько лет назад он участвовал в проекте «Имя Россия», так что желающие смогли освежить в памяти его мировоззрение. Поскольку именем России благодарные потомки нарекли фактически Сталина, выяснилось, что наш доктор философских наук к Сталину относится благосклонно: «Можно вспомнить кое‑что более важное, чем ГУЛАГ, – то, что страна стала сильнее». Любовь к крепкой руке вождя сочетается в Рогозине с нежным отношением к менее крепким рукам тандема. Страстный поклонник Путина с дипломатической виртуозностью находит добрые слова и для Медведева. Произнося речь о Достоевском, он разглядел в сумраке минувшего нерасторжимую связь между Федором Михайловичем и Дмитрием Анатольевичем. Оказывается, именно Достоевский помог Медведеву сформулировать новую идею европейской безопасности (цитаты из Медведева прилагались). Лишь однажды за время проекта Дмитрий Олегович вспомнил бурную политическую молодость и сорвался в пучину неполиткорректности. Когда заговорили о Суворове, Рогозин не на шутку возбудился: «Мне захотелось снять микрофон, взять в руки что‑нибудь тяжелое и пойти штурмом на Турцию».

Сегодня «политкорректность» – самое ненавистное понятие для Д. Р. Он бьет в набат: русские потеряли свой национальный инстинкт. Он призывает к ренационализации русского народа. Он полемизирует с президентом, выражающим на том же Ярославском форуме противоположную рогозинской точку зрения. Разумеется, никакой программы у Рогозина нет, а есть шелуха общих слов и броских лозунгов типа «Русский человек в рублях свою совесть не измеряет». Наверное, у «Единой России» и ее лидера не так хорошо обстоят дела, как им хотелось бы, а иначе зачем выпускать на авансцену Рогозина? Ведь он в лучшем случае – имитатор, специалист по византийскому спору. Так формальная логика определяет дискуссии по мелочам, когда на кону стоит серьезная проблема. Дмитрий Олегович, конечно, приобрел в ненавистной Европе европейский лоск. Он теперь уже не так рубит с плеча, как в своем знаменитом расистском ролике образца 2005‑го «Очистим Москву от мусора!», но суть осталась прежней. Рогозин клеймит кавказцев, либералов, олигархов и с иезуитской улыбочкой разоблачает всех тех, кому сейчас выгодно «прислониться к русскому вопросу».

Вопрос, что и говорить, чрезвычайно важный, но выгода от «прислонения» в наших палестинах весьма сомнительна. Какими бы высокими идеями ни вдохновлялся тот или иной защитник «русского вопроса», разговор начинается и заканчивается одним – подсчетом процента русской крови. Рогозин тоже не избежал этого искуса. Когда ему не понравилась реплика ведущего Владимира Соловьева, он немедленно поставил его на место: «Русский человек меня бы правильно понял».

Лучше всего Рогозина понимает, вероятно, Охлобыстин. Он называет себя русским по крови и законченным национал‑патриотом. Хотя цитировать Ивана Ивановича – последнее дело. У него, как у Ленина, можно найти высказывания по любому поводу. В постмодернистской эстетике, базовой для Охлобыстина, неважно, что говорят, а важно как. И тут следует с грустью признать: последняя роль ему не удалась. Он оглушительно неталантлив в амплуа грядущего имперско‑православного мессии. Намного убедительней И. О. смотрится в рекламном ролике из пелевинской экранизации «Generation “П”».

Охлобыстин в кипе, пейсах и лапсердаке, победоносно улыбаясь, садится на байк Harley‑Davidson. Выразительнейший видеоряд сопровождает утробный закадровый голос, который с интонацией просвещенного националиста вопрошает: «Доколе дэвидсоны будут ездить на наших харлеях? Россия, проснись!»

Действительно, доколе? Следите за эфиром: Рогозин с Охлобыстиным дадут вам ответ на этот важнейший вопрос современности.

 

14 сентября

 

 

Кукловоды разбушевались

 

Год назад, в мрачное сентябрьское воскресенье, я почти полюбила Лужкова. Чем больше смотрела телевизор, тем стремительней менялась привычная оптика. Не то чтобы я совсем не верила нескончаемому сериалу под родовым названием «Дело в кепке». Верила охотно и безоговорочно – живу в историческом центре и отнюдь не понаслышке знаю, о чем звук. Просто чувство глубокого омерзения от внезапного коллективного прозрения оказалось более сильным, чем чувство глубокого удовлетворения от свалившейся на наши головы правды.

В минувшую пятницу, осенним дождливым вечером, после просмотра сочинения «Неправое дело» я опять ощутила готовность к любви. На сей раз к Евгению Ройзману, соратнику Прохорова по партии «Правое дело», который до того рокового момента, когда его принялись мочить в сортире специалисты с НТВ, не вызывал во мне ни малейшей симпатии. Зондерпрограмма «Чистосердечное признание» враз поменяла знаки. Ройзмана в последнее время было много в эфире (в том числе и на НТВ), где он неизменно представал в положительном амплуа эксперта по борьбе за справедливость, будь то Сагра, Манежка или наркотики. Меня раздражала его брутальность, категоричность, нарочитая небрежность образа, как раздражает любой носитель истины в последней инстанции. Но случилось чудо. Сочинение «Неправое дело», вопреки воле заказчиков, показало человека среды, выступившего против своей среды. Именно это в наших широтах не прощается, а не криминальное прошлое. В стране, где еще не скоро потеряет актуальность поговорка «не зарекайся от сумы и от тюрьмы», опыт коллективного прозрения по поводу судимости семнадцатилетнего Ройзмана (снятой, кстати, еще в далеком 1984‑м) выглядит смехотворным. Впрочем, нельзя не отдать дань своеобразному чувству юмора авторов фильма. Фраза из закадрового текста «Методы лечения Ройзмана всегда вызывали недоумение правоохранительных органов» восхищает своей глубоко скрытой иронией. Так и видишь этих гуманистов от МВД в белых ризах, окропляющих подозреваемых исключительно розовой водой…

Вообще пытаться анализировать продукцию отечественных зондерпрограмм – последнее дело. Тут речь следует вести прежде всего о сеансах НЛП, то есть нейролингвистического программирования. Закадровый утробный голос вкладывает в уши народа нужную заказчику информацию. «Дар упрощенного толкования» (фраза Эрика Фромма) в высшей степени востребован на рынке телевизионного труда. Война против «Правого дела» только началась. Мобилизации подлежат все – простоватый Кулистиков, рафинированный Эрнст, добропорядочный Добродеев. (Хотя последний уже тоже отстрелялся. «Вести. Дежурная часть» поспешили рассказать о Ройзмане всю правду вслед за НТВ.)

Сегодня трудно кого‑либо удивить информационными войнами. Поражает разве что мелочность поводов. Эфирные сражения конца девяностых имели хотя бы какой‑то смысл. Только‑только формирующийся политико‑олигархический класс погряз в междоусобицах. Доренко, Невзоров, в меньшей степени Леонтьев (хотя бы потому, что художественного таланта меньше, а новая реальность, за неимением документов, творилась исключительно художественными методами) честно отрабатывали хозяйскую пайку. Если очень напрячься, можно даже попытаться понять недавние наезды на Лукашенко: ручонки коротки, а ставить «крестного батьку» на место надо. Хоть как‑то мотивирована (на уровне распальцовки) и борьба с Лужковым. Он – часть вертикали власти, которую затем и строили, чтобы целое могло легко освободиться от неугодной части.

История с Прохоровым выламывается за рамки любого смысла. Три месяца насаждали Михаила Дмитриевича электорату, три месяца талдычили о необходимости правой партии в Госдуме, с тем чтобы враз все уничтожить. Александр III говаривал: я‑де люблю, когда евреев бьют, но это непорядок. Разбушевавшиеся кукловоды потеряли представление о приличиях даже на уровне предпоследнего государя. Им ничего не стоит сначала дать народу погремушку, а затем тотчас ее отнять. Здесь сквозит нечто не столько политическое, сколько человеческое, слишком человеческое. Наши кукловоды – мефистофели районного масштаба (или районные сталины – это вопрос литературных предпочтений). Им нравится играть судьбами людей, нравится всякий раз по‑разному выстраивать фигуры на шахматной доске, нравится упиваться чувством собственной безнаказанности. Носители подобного мировоззрения не приемлют, по большому счету, только одного – не партийного, а духовного противостояния.

Невелика птица Ройзман, чтобы из‑за нее ломались копья. Но то, что именно благосклонное отношение вчерашнего лидера «Правого дела» к неугодному Кремлю соратнику позволило миллионам увидеть масштаб личности Прохорова, – такое никому не прощается. Масштаб имеет право демонстрировать только один человек в стране. Тот, который омываем волнами зрительского восторга, когда в глубине театральной сцены наигрывает на белом рояле любимую песенку «С чего начинается Родина?».

С чего начинается Родина – важнейший вопрос современности. Сегодня Родина начинается с компромата. Имеет смысл прислушаться к оригинальной инициативе крупного общественного деятеля Алексея Митрофанова. Несколько лет назад он изготовил политико‑эротический шедевр «Юлия». Свое право снимать порнуху, да еще про лидеров двух стран (Юлию Тимошенко и ее якобы любовника Михаила Саакашвили), он трактовал с простодушием людоеда. Каждый известный человек, по Митрофанову, должен сам на себя заранее готовить компромат, желательно в художественной форме. И действительно, на Руси всегда запасали впрок гречку, а чем компромат хуже?

Дерзайте, господа политики, пока не поздно. Не отдавайте дело собственного компромата в бездарные руки халтурщиков от ТВ.

 

19 сентября

 

 

Устала Алла

 

Пугачева как индикатор общественных настроений

 

Писать об актуальном означает лишь одно – попытку разобраться в оттенках дерьма. В этой плодотворной мысли меня окончательно убедило выступление Бориса Надеждина перед студентами МФТИ, где он повествует об участии тандема в организации «Правого дела». И неважно, сфабриковал ли «кровавый режим» видеопленку, как на том вяло настаивает Надеждин, или речь подлинная. Важно другое. В основе российской политики лежит безграничный цинизм развлекательного шоу под соусом выборных псевдодебатов. Она, действительность, словно списана с телепроекта «Исторический процесс», принцип построения которого заимствован у гоголевских «Игроков». И там, и здесь все говорят о высоком и все жульничают. Так что кардинальный вопрос современности формулируется просто: можно ли садиться играть за один стол с шулерами?

Сегодня среди тех, кто вплотную подошел к роковому вопросу, есть только один человек, выпадающий из колоды, – Алла Пугачева. Уж как только народ в сети ни глумился над ее вхождением в «Правое дело», кто только ни пытался обнаружить меркантильные интересы, но даже крупнейшие специалисты компроматного дела с НТВ оказались бессильны. Их свежайшее сочинение «Алла, дай миллион» свидетельствует о кризисе жанра. Криминальная сага об отношениях А. П. с беглым банкиром Рафановичем получилась еще более вымученной, чем недавний донос той же команды на Евгения Ройзмана. Понимая, что сюжет недостаточно разоблачителен (певица положила полтора миллиона долларов в лопнувший банк «Сенатор» и решила их вернуть), авторы решили наказать Пугачеву видеорядом. Неприлично крупные планы, тяжелое лицо в тяжелом макияже, грузная походка – такой мы ее еще никогда не видели.

Пикантности данному произведению добавляло то обстоятельство, что к моменту его выхода на экран прохоровское «Правое дело» рассыпалось очередным карточным домиком. Стало быть, мочить примадонну уже не было смысла. Впрочем, был, да еще какой.

Алла Борисовна – индикатор общественных настроений. Ей бы мог позавидовать гениальный менеджер собственной судьбы Путин. Он на плаву два президентских срока (пока), а она – как минимум десять. А. П. собственные народные фронты создавала уже тогда, когда В. П. только начинал сотрудничать с КГБ. Именно Пугачева одна из первых поняла: мифологизированная личность должна отождествляться с коллективом. Ее хит «Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу…» стал символом веры. Она первая сотворила мощное орудие масскульта не столько из песни, сколько из своей жизни. Новаторство удачно совпало со свежими веяниями в оной культуре, функционирующей исключительно в режиме дамских критических дней. Она первая виртуозно использовала миф о вечном возвращении. Стоит по Руси пройти слуху, что Пугачева кончилась, как она снова появляется. Потому что она – наш Одиссей, который уходит, чтобы вернуться. Певице, плоть от плоти семидесятых – восьмидесятых, удалось то, что мало кому удается: оторваться от исторического контекста и стать отдельным культурным – вневременным – феноменом. Только ее в нашем отечестве именуют так, как именовали Красную армию времен Гражданской войны – «легендарная» и «непобедимая».

Показательна сама динамика появления Пугачевой на публичной авансцене. При позднем Ельцине она как‑то отошла в тень. Но когда А. П. ближе к концу 90‑х вновь материализовалась, общественность насквозь демократической России очень возбудилась. На вопрос интервьюера Урмаса Отта: «Вы из конюшни Лисовского?» – был получен королевский ответ: «Они все из моей конюшни». Она права – все, включая Суркова, из ее конюшни. Хотя ему предстоит еще долго учиться у Пугачевой тонкости игры. Любое ее явление народу, начиная с «Рождественских встреч», – целая система знаков, кодов, шифров. Она неслучайно все делает сама – от освещения до монтажа. «Встречи» еще не начались, а приоритеты уже расставлены: с Табаковым примадонна целуется, Троицкого похлопывает по плечу, Этуша нежно обнимает, Евгения Миронова, воркующего с Орбакайте, чуть дольше положенного выделяет телекамерой, растерянного Киркорова демонстративно обходит стороной… Так что лейтмотив ее песни «Я все расставлю на свои места» отнюдь не случаен.

Но вернемся к динамике «пугачевского бунта». 50‑летие А. П. страна отметила нескончаемыми сатурналиями. Сонм дежурных випов, от Жириновского до Владимира Машкова, сменяли друг друга в кадре, захлебываясь, как сказала бы Лидия Гинзбург, «общим умиленным слюнотечением». Дальше всех пошел телеведущий Сергей Шолохов. Он опередил даже Романа Виктюка, каковой возвел А. П. в ранг выдающихся деятелей ХХ века. От половодья чувств Шолохов отвел Алле Борисовне роль впередсмотрящего – того, что «поменял колесо русской истории». Пятидесятипятилетие певицы выпало на 2004‑й. Оно прошло почти незамеченным. К тому времени окончательно выяснилось, что в великой державе может существовать лишь один человек, чей рейтинг стремится к бесконечности, и фамилия его не Пугачева, а Путин.

Когда грянуло шестидесятилетие певицы, знаки снова поменялись. Торжества слились в один грандиозный спектакль. Его основной мотив – не горечь расставания, а, напротив, триумф победы: над возрастом, над обстоятельствами, над судьбой. В отличном «Портрете на фоне» кисти Леонида Парфенова (год 1993‑й) мы видим взъерошенную усталую женщину с массой комплексов и проблем. Примадонна образца кремлевского концерта «Сны о любви» (год 2009‑й) – молодая красавица, уверенно приглашающая зрителей (в числе которых и восторженная Светлана Медведева) на свой столетний юбилей.

К Пугачевой разное отношение в обществе. Мне, например, ее человеческий масштаб был всегда интересней творческого. Замечу, что А. Б. – одна из немногих деятелей искусств, кто никогда не присягал властям. Даже когда оторопевшие творческие интеллигенты калибра Марка Захарова и Юрия Любимова ринулись на поклон к Путину, ее не было в скульптурной группе тех, кто штурмовал «Президент‑отель».

Пугачева всегда склонялась к либерализму. Борис Немцов в пору своего краткого вице‑премьерства как‑то признался на концерте примадонны: Алла Борисовна сказала ему, мол, сплю с Киркоровым, потому что тот отдаленно напоминает Немцова. Прохоров Галкина уж точно не напоминает, но Пугачева, которая еще недавно пела «Устала Алла», снова, кажется, встрепенулась – на сей раз не в эротическом, а в гражданском плане. Ее страстная речь на съезде (или как там у них это называется) «Правого дела» – одно из самых сильных впечатлений последних дней.

Над Пугачевой, человеком феноменальной интуиции, рано смеяться. А вдруг она в это самое время снова поворачивает колесо русской истории?

 

21 сентября