Спокойно, даже как-то равнодушно заговорили маги. Говорили они на древнем языке, который понимали лишь эльфийские маги да, пожалуй, некоторые гоблины.

— Знаешь, мне показалось что-то знакомое в этом юнце. Что-то очень древнее, но очень знакомое. — Голос говорившего был задумчив и тих.

— Старая кровь, просто у мальчика проснулась старая кровь. Сырая магия да несколько случайно подобранных заклинаний. С таким интересно было бы поработать, да чего об этом мечтать. Дыхание Леса есть Дыхание Леса! Да и вон, Ируал погиб — главы кланов будут в ярости.

— Ничего. — Маг провёл посохом над тихо всхлипывающим в траве вторым эльфом-стражем, и тот сразу затих. — Совету уже давно пора понять, что наша молодёжь столь же бездарна, что и человеческая. Если какой-то неуч смог уделать за долю секунды эльфа-стража, то что говорить про настоящего мага? Пусть задумаются!

— Всё жалеешь, что ушёл из совета? — Второй маг усмехнулся.

— Да нет! Надоела мне эта глупая возня, вот тогда и ушёл. Да только и сейчас смотреть на то, как мельчают эльфы, мне просто больно. Мы забыли про собратьев за океаном, а уж они-то, будь уверен, ничего и никогда не забывают. Ведь это наши предки жгли Ссар’лаэрТоар, и М’Ллеур будут помнить про это всегда. Уже забыты сверкающие в лучах встающего Тасса башни древнего города, но ненависть осталась…

— Любишь ты старые истории, — несколько дрогнувшим голосом произнёс его собеседник. — Ты лучше скажи, как долго продержится этот неудачник?

— Этот? — Судя по готовности, звучащей в голосе, маг был рад сменить тему разговора. — Долго! Возможно даже, что душа ещё будет сопротивляться наваждениям Дыхания, а тело не выдержит… Странно, эта казнь не применялась вот уже пять тысяч лет. И нигде не написано почему!

Услышав ответ, второй маг покачал головой, но ничего не сказал. Маги повернулись и побрели прочь, предоставив только что подбежавшим эльфам разбираться с раненым и убитым. Пленник, чья агония должна теперь растянуться на многие и многие седмицы, больше не нуждался в присмотре. Древняя, как история эльфов, пытка Дыханием Леса не знала ещё случаев побега пленников без посторонней помощи, да и откуда она возьмётся в центре страны эльфов, куда не смели заглядывать даже маги Нолда и их верные драконы. Убийца Перворождённых понёс заслуженную кару, и теперь осталось подождать, пока древняя магия свершит правосудие…

Сознание погружено во тьму, сляпящую оглушающую тьму, не выпускающую из своих липких объятий. Она пульсирует, опутывая обнажённый разум тенётами мрака. Ужас и страх разъедают душу. Надежда уже давно погибла под давлением вечности. И боль, всепроникающая и вечно изменчивая боль терзает человека, не давая хоть как-то отвлечься от неё… И совершенная чёткость и ясность сознания. Ни мгновения забытья, ни секунды покоя. Жертва палачей должна в полной мере ответить за свои деяния, ощутить в полной мере все уготованные ей мучения…

От сумасшествия Ярика спасала только воля. Во времена обучения у Шипящего он уже проходил испытания мраком и тьмой, и пускай тогда всё было иначе, но он выдержал, значит, выдержит и сейчас. И пусть нет шансов на спасение, но он будет бороться до конца, до последнего вздоха. Такова его суть, и если он сейчас сдастся, то станет не просто трусом, ушедшим от схватки в смерть, а предателем самого себя…

И снова, вновь и вновь Ярослав прокручивал в памяти картины из своей жизни, словно проживая её заново и заполняя тем самым пустоту тьмы. Вновь и вновь, раз за разом, загоняя далеко вглубь отчаяние и безнадёжность, терпя боль от этой извращённой пытки, замахнувшейся не только на плоть, но и на душу…

Неожиданно появилось новое ощущение. Словно нечто влажное и шершавое гуляет по щеке, носу, губам и глазам, — по всему лицу. Лицу?!! Ярик попытался застонать, и не получилось, лишь новая боль разлилась по телу. Хотя она уже стала совсем иной. Всё такой же реальной, но не такой глубинной, не сотрясающей основы души. В голове резко зашумело, и Ярослав понял, что уже долго лежит без дыхания, словно тело забыло, как это делается. Человек усилием воли заставил лёгкие заработать, и сразу же совсем рядом раздался тихий взвизг, а кожу царапнули коготки. И только тогда Ярик понял, что он снова в своём теле, тьма исчезла, сила, терзавшая неимоверно долго всё человеческое естество, сгинула.

Ярослав открыл глаза и ничего не увидел, разве что маленькие искорки, разгоняющие тьму бесконечно далеко… Небо, ночное небо! От осознания этого простого факта неистовая радость жизни наполнила сердце. Пленник зашевелился и осознал себя лежащим на спине на мягкой шёлковой траве. На груди снова закопошился кто-то маленький и довольный, и Ярик с удивлением и радостью узнал Руала.

— Малыш, ты жив! — Человек попытался погладить своего четвероногого друга и вскрикнул от резкой боли в руке.

Устремившись внутренним оком внутрь себя, Ярик с громадным трудом сохранил сосредоточенность и продолжил осмотр. Казалось, над телом поработал мясник — настолько оказалась исковеркана и истерзана плоть. Тело представляло собой теперь одну большую незаживающую рану. Сознание человека постепенно выходило из ступора, и боль начала возвращаться, усиливаясь с каждым мгновением. Раньше Ярик думал, что с такими ранами не живут даже секунды. Звериная живучесть его тела пока отсрочивала неминуемую смерть, но стоило что-то предпринять, и немедленно.

Ярик скользнул в Сат’тор и начал напитывать повреждённые органы Силой. Боль сразу же отступила, а открытые раны стали покрываться молодой кожей… Всё, хватит! На остальное нет времени, если выздоровление возможно, то придётся заняться им позже. Проклятые эльфийские маги уже должны заметить чужую магию в центре их города. Ярослав со стоном встал сначала на четвереньки, а затем и во весь рост. Мир чуть пошатнулся, и израненный человек ухватился правой рукой за столб, но тут же отдёрнул руку, словно обжёгшись. К орудию своей пытки Ярик прикасаться не желал ни при каких условиях.

Немного постояв, пленник сделал робкий шаг, а затем ещё и ещё. Зубы сжаты так, что вот-вот готовы искрошиться в песок, боль накатывает с каждым движением, но надо идти. Нога зацепилась за что-то округлое. Ярик опустил глаза и напряг ночное зрение: это был один из камней, использованных в этом мерзком обряде, только теперь он не пульсировал и не светился, а выглядел так, как выглядит обыкновенный мёртвый камень. Так и хотелось наподдать по нему ногой, раздробить, раскрошить в пыль и развеять её по ветру. В душе забывшего о чувствах человека шевельнулось чувство, одно из самых сильных человеческих чувств — ненависть. Робко шевельнулось и пропало. Не время!

Сделав ещё несколько шагов, Ярик наткнулся на обрывки ремней, которые ещё хранили следы мелких зубов. Прыгун. Внутри у истерзанного человека потеплело. Мохнатый малыш вновь нашёл его, и как нельзя вовремя. Своим звериным чутьём смог не только разрушить заклятье, скинув со своих постаментов магические камни (Ярик оглянулся и увидел, что второй камень тоже сброшен на землю), но и перегрыз ремни, подарив хозяину жизнь и свободу. Вот и теперь он осторожно ступал рядом с еле бредущим хозяином и, иногда забегая вперёд, робко заглядывал в его глаза. По тем непонятным узам, что связали их когда-то, до Ярослава постоянно доходил страх за него.

— Ничего, малыш! Прорвёмся! — шепнул Ярик помертвевшими губами, стараясь шагать быстрее.

Понимая, что пройти через лес мимо постов бдительных стражей да ещё и с наверняка посланной по следам погоней просто невозможно, он доверился своему чутью и направился к угадывавшейся неподалёку реке.

Идти пришлось совсем немного — какая-то полусотня саженей, — но чего это стоило! По лицу всё время что-то текло, кинжалы боли пронзали тело от самых пяток, лопалась молодая кожа, подламывались ноги… Но Ярик дошёл. Там, впереди, за густыми зарослями низкорослых деревьев, скрывался широкий причал для эльфийских речных судов. Ярик ступил на деревянный настил и замер — впереди, почти у самой воды, что-то темнело. Человек пригляделся и различил лежащего эльфа, под рукой которого что-то белело. От тела отделилась юркая тень и подскочила к Ярику. Руал! Верный друг уже обо всём позаботился, расчищая перед хозяином дорогу.