Казалось, что Дарг не говорит, а рычит. Ошеломлённый матрос молча указал на кормовую надстройку. Кочевник фыркнул и быстрым шагом направился ко входу в каюту.

— Крут у тебя хозяин… — протянул моряк. То, что он обращается к презираемому всеми корду, его не смущало.

— Не жалуюсь, — равнодушно пожал плечами Ярик, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям.

— Чего ему надо-то? — не унимался матрос, поговорить он явно любил.

В этот момент открылась дверь каюты, и оттуда раздался пропитый голос:

— Шрам! Гузака ко мне, живо!

— Да он не проспался ещё! Под вечер с Вольтом в дымину пьяные пришли… — спокойно ответил стоящий рядом с рабом моряк.

— Тащи его быстро!!! — ещё громче заорал капитан.

Удивлённый Шрам подбежал к люку и привычно нырнул внутрь. Потекли томительные минуты. Наконец наружу вылезли два человека. Один пошатывался, а все окрестные мухи облетали его за версту: запах перегара разил похлеще иных ядов.

— Шрам!!! — опять заорал Весемир.

— Да здесь я, — заворчал матрос. — Привёл уже.

Полупьяный Гузак, постанывая, нырнул в проём капитанской каюты. Хлопнула дверь. Буквально через несколько мгновений Гузак вывалился наружу и заорал:

— Шрам!!! Буди Вольта и остальных! И чтоб через пять минут мы отходили!!!

— Да ведь Груль с Устаком ещё на берегу…

— В задницу эту пьянь! — дыша перегаром, продолжал орать Гузак. — Клиент не может ждать!

И вот уже вокруг Ярика замельтешили, забегали полусонные матросы. Кто-то ставил парус, кто-то встал к штурвалу, пара матросов бросились убирать трап (такое громкое название имела доска с прибитыми поперечными планками). На палубу вышел Дарг. Его сумрачный взгляд сказал Ярику лучше всяких слов, что денег у хозяина почти не осталось.

— Двадцать пять фарлонгов, — сквозь зубы процедил Дарг. — И это только после поручительства Гузака! Да всё это корыто стоит не больше сотни золотых!!

Неожиданно воин осёкся и впился взглядом в группу приближающихся всадников. Ярик ощутил, как взвыло в нём раненым зверем чувство опасности. Даже затаившийся было в мешке Руал высунул мордочку и напряжённо фыркнул. На беглецов начали оглядываться работающие матросы. Радовало, что хоть работу они не прекращали.

Наконец был поднят якорь, и ветер наполнил парус. Корабль начал неторопливое движение. Вот до берега уже четыре сажени, десять, теперь можно вздохнуть поспокойней. Казалось, настигнувшие было беглецов преследователи теперь яростно кричали на берегу, бессильно потрясая оружием.

— Кажется, ушли, — с непередаваемым облегчением простонал Ярик. — А вслед за нами они не пойдут?

Дарг задумчиво погладил рукоять сабли и буркнул:

— Я думаю, что нет. Отрыв слишком велик, да и как только я окажусь на суше, то первый же практикующий маг закроет меня от шамана. И Боск это понимает, как никто другой. Дорогой братец потерял все шансы получить мою голову!

— Но ведь раньше… — рискнул возразить раб.

— Раньше было другое время! У племени ещё не было таких потерь.

Хозяин дёрнул головой и пошёл на корму. Ярик же с холодком в душе понял, что его в чужой стране продадут. Он единственная ниточка, по которой хозяина можно будет найти.

И если к этому хозяину Ярик ещё как-то притерпелся, то с новым наверняка возникнут проблемы.

— Дерьмо!! — Одно слово шепнул раб, тогда как хотелось его проорать, да ещё ударом проломить палубу под ногами. — Дерьмо!!!

Ярик сидел на носу корабля и, похоже, старался проникнуть за ту грань, что принято называть горизонтом. Хозяин его не трогал. Он то сидел в своей каюте, то о чём-то разговаривал с Гузаком или Весемиром. Матросы выполняли каждый свою работу, подгоняемые Вольтом, который оказался боцманом. Остальные лениво занимались своими делами: играли в кости, травили байки, кто-то спал в трюме, кто-то фехтовал на коротких мечах. До корда никому не было дела. Нет, у него могли что-то спросить, просто прикрикнуть, но в основном воспринимали как груз, некую разновидность балласта. В этом плавании Ярик, как никогда, ощущал себя неодушевлённым предметом, вещью. Даже у кочевников было проще, там он воспринимал себя пленником, при бегстве через половину Сардуора — младшим партнёром, что ли, но лишь иногда — вещью. Поганое, надо сказать, ощущение.

Но Ярик не давал чувствам захлестнуть себя с головой — он творил. Именно так можно назвать то действо, которое он совершал каждую свободную минуту. Он прокладывал дорогу к свободе. В этом безумном странствии было как-то не до распутывания чужих заклятий, но теперь, в тиши и спокойствии, следовало наверстать упущенное. И Ярослав вытягивал из себя все жизненные соки, балансируя на грани полного истощения, торил дорогу к средоточию своей Силы. Каждый шаг к свободе был тяжелей и сложней предыдущего. Приходилось интуитивно, не всегда вполне осознавая свои действия, совершать невозможное.

За какие-то дни он высох до состояния скелета. Это вызвало некоторое беспокойство у хозяина: всё же Ярик был его движимым имуществом. Дарг даже снизошёл до того, что договорился с Весемиром об увеличении количества еды для Ярика. Помогало мало. Точнее, мало сказывалось на внешнем виде, просто эти новые крохи жизненных сил также шли в дело.

Каждый день раб садился на носу судна и, подставив лицо солнцу, погружался в транс. Когда же силы кончались, то он просто сидел, размышляя. Единственное событие, которое отвлекало раба от отстранённого созерцания моря, это ежедневные тренировки Дарга. Хотя тут не было ничего удивительного — на эти тренировки сбегались посмотреть все незанятые члены команды.

Начиналось это ближе к вечеру. Дарг, обнажённый по пояс, поднимался на крышу кормовой надстройки и, воздев саблю и кинжал к небу, стоял так несколько ударов сердца. А затем начинал свой танец. Нет, конечно же Ярик уже видел тренировки хозяина в их долгом пути, но это всё было не то. Только здесь хозяин имел время для настоящей тренировки, которая так походила на смертельный танец стали во имя жизни. Воздух ровно гудел, стальные полосы рассекали воздух, не давая врагу ни шанса. Ритм танца завораживал. Когда Дарг начинал, всё смолкало, оставались только солнце, плеск волн, посвист стали и смазанный силуэт. Перед затаившими дыхание зрителями открывались грани великого искусства. Но Дарг выкладывался полностью вновь и вновь, стремясь расширить границы собственного мастерства. Только два человека знали причины исступления, охватившего степного воина. Воспоминания о поражении от странного желтокожего воина ядовитыми занозами засели в памяти Дарга. Значит, что-то не так, что-то недоработано, где-то есть слабина! И Дарг продолжал ткать узоры смерти, претворяя в жизнь сочинённые им комбинации и финты и раскрывая во всей полноте свой талант фехтовальщика.

А Ярик, доведший себя до полного истощения, в такие минуты сидел замерев, широко раскрыв глаза и намертво впечатывая в память чужой танец. Надо было только увидеть, подстроиться под чужой ритм и слиться с ним сознанием. В такие моменты Ярику казалось, что это он танцует там, на корме. Неуловимая дрожь пробегала по мышцам, и всё заметнее крепла воля к победе.