Глава 2. Литературные реминисценции и их роль в творчестве И. Бродского

Методологический паспорт

Проблема многозначности интерпретации образа-источника в художественном мире Иосифа Бродского.

Актуальность: исследование "диалога" Бродского с поэтами минувших времен необходимо для понимания его творчества, места его поэзии в современной литературе. Но анализ связей стихотворений Бродского с русской поэзией XVIII—XX веков способствует также разрешению более общей проблемы — взаимоотношения традиционного и нового в русской поэзии второй половины XX столетия.

Объект: поэтические тексты И. Бродского, представленные в сборниках разных лет, дневниковые записи поэта, опубликованные в периодических изданиях.

Предмет: разнообразные интертекстуальные связи поэзии Бродского с произведениями русских поэтов XVIII — первой трети XX века: А. Д. Кантемира, А. С. Пушкина, И.А. Крылова, А. Блока.

Гипотеза: включенность творчества Бродского в мировой литературный контекст.

Цель исследования: выявить интертекстуальные отношения текстов Иосифа Бродского с текстами классиков русской литературы XIX -XX веков и его современников в плане художественно-творческого взаимодействия, установить закономерности, связывающие творчество И. Бродского с творчеством писателей указанного периода. Сделать выводы о столкновении новаторства и традиции в творчестве Бродского.

Задачи исследования:

• изучить биографические и литературоведческие материалы, связанные с жизнью и творчеством Иосифа Бродского
• изучить литературоведческие материалы, дающие определение и систематизацию реминисценции, ее типам и функциям в художественном тексте
• выявить интертекстуальные единицы в лирике Иосифа Бродского
• исследовать механизм реализации «чужой речи» в творчестве И. Бродского, имея в виду его смысловую и художественную направленность. Определить его значение для характерологии его произведений
• Исследовать функционирование «чужой» речи в творчестве И. Бродского, показать её идейное, композиционное и стилевое своеобразие
• провести анализ «чужой речи» в текстах поэта, позволяющий выявить информацию о духовной культуре и эстетических установках авторов, взаимодействующих в творческом диалоге
• сделать выводы о роли реминисценций в творчестве Иосифа Бродского
• сделать выводы о столкновении традиции и новаторства в творчестве Иосифа Бродского

Методы:

теоретические:

• изучение источников информации (научной, художественной литературы) и материалов сети Internet

практические:

• описательный анализ
• сравнительно-сопоставительный анализ
• выделение и синтез главных компонентов
• систематизация, обобщение

Глава 1. Литературный обзор

Теория реминисценций

Реминисценция (от лат. - воспоминание) — сознательное или невольное напоминание в тексте о другом художественном произведении (воспроизведение фразовой или образной конструкции), известном факте культурной жизни. Встречаются реминисценции, рассчитанные на узнавание, и реминисценции скрытые, а в отличие от цитаты, реминисценция порой может быть и неосознанной самим автором.

Реминисценция может отсылать не только к литературным произведениям, а также к историческим эпохам, личностям и событиям, а также к любым другим произведениям искусства, будь то картина, скульптура, или симфония.

Рассмотрим детальнее литературные реминисценции.

Это присутствующие в художественных текстах «отсылки» к предшествующим литературным фактам; отдельным произведениям или их группам, напоминания о них. Иначе говоря, — это образы литературы в литературе.

 

Виды реминисценций:

· Прямая цитата

· Упоминание

· Квазицитация (воспроизведение части текста или всего текста в умышленно измененном виде)

· Аллюзия

· Продолжение

 

Одним из самых емких и сложных для понимания видов является аллюзия. Обычно, это соотнесение предмета, человека или события с другим предметом, человеком или событием, описанным в каком-либо художественном тексте, однако соотнесение лишь на содержательном уровне, без использования цитат или прямых намеков.

Реминисценции помогают авторам лучше раскрыть смысл произведения, точнее выразить свою позицию. Обращаясь к уже написанному ранее, писатель вступает в диалог со своим предшественником. Реминисценция может дополнять уже сказанное, подкрепляя авторскую позицию, а может наоборот противоречить ей, и тогда диалог авторов превращается в полемику.

Биография Бродского

Детство и юность

Иосиф родился 24 мая 1940 года в Ленинграде в еврейской семье. Отец, Александр Иванович Бродский (1903—1984), был военным фотокорреспондентом, вернулся с войны в 1948 году и поступил на работу в фотолабораторию Военно-Морского музея. В 1950 году демобилизован, после этого работал фотографом и журналистом в нескольких ленинградских газетах. Мать, Мария Моисеевна Вольперт (1905—1983), работала бухгалтером.

Раннее детство Иосифа пришлось на годы войны, блокады, послевоенной бедности и прошло без отца. В 1942 году после блокадной зимы Мария Моисеевна с Иосифом уехала в эвакуацию в Череповец, вернулись в Ленинград в 1944 году. В 1947 году Иосиф пошёл в школу. В 1953 году Иосиф пошёл в 7-ой класс, и остался в последующем году на второй год. Подал заявление в морское училище, но не был принят. Перешёл в школу № 289 на Нарвском проспекте, где продолжил учёбу в 7-ом классе.

Эстетические взгляды Бродского формировались в Ленинграде 1940—1950-х годов. Неоклассическая архитектура, сильно пострадавшая во время бомбёжек, бесконечные перспективы петербургских окраин, вода, множественность отражений, — мотивы, связанные с этими впечатлениями его детства и юности, неизменно присутствуют в его творчестве.

В 1955 году, в неполные шестнадцать лет, закончив семь классов и начав восьмой, Бродский бросил школу и поступил учеником фрезеровщика на завод «Арсенал». Это решение было связано как с проблемами в школе, так и с желанием Бродского финансово поддержать семью. Безуспешно пытался поступить в школу подводников. В 16 лет загорелся идеей стать врачом, месяц работал помощником прозектора в морге при областной больнице, анатомировал трупы, но в конце концов отказался от медицинской карьеры. Кроме того, в течение пяти лет после ухода из школы Бродский работал истопником в котельной, матросом на маяке.

Всегда много читал, самообразовывался — в первую очередь поэзию, философскую и религиозную литературу. «Ему легко давались иностранные языки, схватывал быстро, — рассказывает друг Бродского поэт Евгений Рейн. — И очень легко, невероятно красиво переводил поэзию, немножко этим зарабатывал и всегда смеялся, когда его называли тунеядцем». А еще друзья помнят, как Иосиф умело изображал котов — это были его любимые животные.

С 1957 года был рабочим в геологических экспедициях НИИГА: в 1957 и 1958 годах — на Белом море, в 1959 и 1961 годах — в Восточной Сибири и в Северной Якутии, на Анабарском щите. Летом 1961 г. в якутском поселке Нелькан в период вынужденного безделья (не было оленей для дальнейшего похода) у него произошёл нервный срыв, и ему разрешили вернуться в Ленинград.

В то же время он очень много, но хаотично читал — в первую очередь поэзию, философскую и религиозную литературу, начал изучать английский и польский языки.

Рисунок И. Бродского

По собственным словам, Бродский начал писать стихи в восемнадцать лет, однако существует несколько стихотворений, датированных 1956—1957 годами. Одним из решающих толчков стало знакомство с поэзией Бориса Слуцкого. «Пилигримы», «Памятник Пушкину», «Рождественский романс» — наиболее известные из ранних стихов Бродского. Для многих из них характерна ярко выраженная музыкальность. Так, в стихотворениях «От окраины к центру» и «Я — сын предместья, сын предместья, сын предместья…» можно увидеть ритмические элементы джазовых импровизаций. Цветаева и Баратынский, а несколькими годами позже — Мандельштам, оказали, по словам самого Бродского, определяющее влияние на него. Из современников на него повлияли Евгений Рейн, Владимир Уфлянд, Станислав Красовицкий.

В августе 1961 года в Комарове Евгений Рейн знакомит Бродского с Анной Ахматовой. В 1962 году во время поездки в Псков он знакомится с Н. Я. Мандельштам, а в 1963 году у Ахматовой — с Лидией Чуковской. После смерти Ахматовой в 1966 году с лёгкой руки Д. Бобышева четверо молодых поэтов, в их числе и Бродский, в мемуарной литературе нередко упоминались как «ахматовские сироты».

М.Б.

Бродский посвятил более тысячи своих стихов М.Б. (феноменальное количество стихов, посвящённых одному человеку). М.Б., то есть Марина Басманова, возлюбленная Иосифа, оказавшая огромное влияние на его творчество.

Иосиф Бродский и Марина Басманова впервые встретились 2 марта 1962 года на вечеринке в квартире будущего известного композитора Бориса Тищенко. Поэту еще не было и 22 лет, Марина двумя годами его старше. Это была любовь с первого взгляда. С того дня они уже не расставались. Гуляли по городу, взявшись за руки, заходили погреться в подъезды старых домов Петроградской Стороны, целовались как одержимые и снова шли, счастливые, куда глаза глядят. Бродский читал ей свои новые стихи, а Марина часами могла рассказывать ему о живописи, водила по музеям и выставкам. Окружающие единодушно сходились во мнении, что они на редкость дополняют друг друга: порывистый, страстный Бродский и спокойная рассудительная Басманова. Огонь и вода. Луна и солнце. Сложно сказать, любила ли Басманова Бродского так же сильно, как он любил её.

Ни отец Басмановой, ни родители Бродского не одобряли их отношения. А главное — сама Басманова не хотела выходить замуж. Влюбленные часто ссорились и то и дело «расставались навсегда». После таких размолвок Иосиф впадал в жесточайшую депрессию. Нередко он заходил к своим друзьям Штернам мрачный, как сфинкс, со свежими окровавленными бинтами на запястьях и молча курил на кухне сигареты одну за другой. Людмила Штерн очень боялась, как бы впечатлительный поэт и вправду не наложил на себя руки. Поэтому, когда в очередной раз Бродский заявился к ним с перебинтованными руками, Виктор Штерн сказал ему напрямик: «Слушай, Ося, кончай ты, это... людей пугать. Если когда-нибудь в самом деле решишь покончить с собой, попроси меня объяснить, как это делается». Бродский совету внял, больше «не пугал», но легче от этого никому не стало.

В начале 60-х годов Бродский тесно дружил с Анатолием Найманом, Евгением Рейном и Дмитрием Бобышевым (все входили в ближайший круг Анны Ахматовой, но Бродского она отмечала более других и прочила ему большую поэтическую славу). Поэтому, когда накануне нового, 1964 года Бродский скрывался от милиции в Москве, опасаясь быть арестованным за тунеядство, он поручил во время своего отсутствия заботиться о Марине Дмитрию Бобышеву. Казалось, ничто не предвещало беды. Дмитрий привез Марину к своим друзьям на дачу в Зеленогорск и представил как «девушку Бродского». Вся компания встретила ее радушно, но поскольку скромная Марина весь вечер просидела молча, лишь изредка загадочно улыбаясь, о ней быстро забыли и веселились кто во что горазд. Что произошло потом, толком не знает никто: то ли страдая от недостатка внимания, то ли испытывая давнюю симпатию к красавцу Бобышеву, но тихоня Марина провела эту ночь с ним. А утром еще подожгла занавески в его комнате, перебудив весь дом наивным криком: «Посмотрите, как красиво горят!» Разумеется, все друзья Бродского тут же объявили Бобышеву бойкот за такое явное предательство друга. Тот поспешил с дачи съехать, но в свое оправдание заявил: дескать, не виноватый я, она сама пришла.

Когда до Бродского дошли слухи об измене Марины, он сорвался в Ленинград, наплевав на все. Пройдут годы, и он будет вспоминать об этом так: «Мне было все равно — повяжут там меня или нет. И весь суд потом — это была ерунда по сравнению с тем, что случилось с Мариной»

Сразу с вокзала он помчался к Бобышеву, где произошло тяжелое объяснение, сделавшее друзей врагами на всю оставшуюся жизнь. Затем он направился к дому Марины, но она не открыла ему дверь. А спустя несколько дней Бродского арестовали прямо на улице. Его положили в психиатрическую больницу для «судебной экспертизы». Марина носила ему туда передачи. Затем состоялся знаменитый процесс, который закончился для Бродского ссылкой на три года в Архангельскую область. Позже, уже живя в Америке, он откровенно признается все той же Людмиле Штерн: «Это было настолько менее важно, чем история с Мариной. Все мои душевные силы ушли на то, чтобы справиться с этим несчастьем».

В деревне Норенская Архангельской области Бродский напишет свои лучшие стихи. И снова благодаря Марине, которая приезжала к нему и подолгу жила в очень скромных условиях. Он был готов все простить ей, только бы эта сказка не кончалась, только бы они были вместе. Но приехал Бобышев, и Басманова уехала с ним. А потом вернулась. И так несколько раз. Бродский страдал, метался по пустому дому, но ничего не мог изменить. В череде этих встреч и прощаний в 1968 году у Басмановой и Бродского родился сын Андрей. Поэт надеялся, что теперь то уж Марина согласится официально оформить отношения, но она была непреклонна. Над Бродским сгущались тучи: люди из органов недвусмысленно советовали ему уехать на Запад. Он до последнего надеялся, что эмигрируют они вместе: он, она и сын.

Но Бродский уехал один. Любовный треугольник распался совершенно неожиданно: удивительная Марина рассталась и с Дмитрием Бобышевым, предпочтя воспитывать сына Бродского в одиночестве.

 Еще не один год он продолжал посвящать стихи Марине. Словно в отместку за ее измену он менял женщин как перчатки, не уставая повторять, что никогда в жизни не сможет ни с кем ужиться под одной крышей, кроме как со своим любимым котом Миссисипи. После разрыва с Басмановой он на глазах превращался в откровенного циника и больше не верил в любовь.

В 1972—1995 гг. Басманова и Бродский состояли в переписке.

Преследование, суд и ссылка

29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень», подписанная Я. Лернером, М. Медведевым и А. Иониным. Авторы статьи клеймили Бродского за «паразитический образ жизни». Из стихотворных цитат, приписываемых авторами Бродскому, две были взяты из стихов Бобышева, а третья, из поэмы Бродского «Шествие», представляла собой окончания шести строк, от которых отрезаны первые половинки.

Было очевидно, что статья является сигналом к преследованиям и, возможно, аресту Бродского. Тем не менее, по словам Бродского, больше, чем клевета, последующий арест, суд и приговор, его мысли занимал в то время разрыв с Мариной Басмановой. На этот период приходится попытка самоубийства.

8 января 1964 года «Вечерний Ленинград» опубликовал подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». 13 января 1964 года Бродского арестовали по обвинению в тунеядстве. 14 февраля у него случился в камере первый сердечный приступ. С этого времени Бродский постоянно страдал стенокардией, которая всегда напоминала ему о возможной близкой смерти (что вместе с тем не мешало ему оставаться заядлым курильщиком).

18 февраля 1964 года суд постановил направить Бродского на принудительную судебно-психиатрическую экспертизу. На «Пряжке» (психиатрическая больница № 2 в Ленинграде) Бродский провёл три недели и впоследствии отмечал: «…это было худшее время в моей жизни». По воспоминанию Бродского, в психиатрической больнице к нему применяли «укрутку»: «Глубокой ночью будили, погружали в ледяную ванну, заворачивали в мокрую простыню и помещали рядом с батареей. От жара батарей простыня высыхала и врезалась в тело». Заключение экспертизы гласило: «В наличии психопатические черты характера, но трудоспособен. Поэтому могут быть применены меры административного порядка». После этого состоялось второе заседание суда.

13 марта 1964 года на втором заседании суда Бродский был приговорён к максимально возможному по Указу о «тунеядстве» наказанию — пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Он был сослан (этапирован под конвоем вместе с уголовными заключёнными) в Коношский район Архангельской области и поселился в деревне Норенская. В интервью Волкову Бродский назвал это время самым счастливым в своей жизни. В ссылке Бродский изучал английскую поэзию, в том числе творчество Уистена Одена.

Суд над поэтом стал одним из факторов, приведших к возникновению правозащитного движения в СССР и к усилению внимания за рубежом к ситуации в области прав человека в СССР. Запись суда, сделанная Фридой Вигдоровой, была опубликована во влиятельных зарубежных изданиях. При активном участии Ахматовой велась общественная кампания в защиту Бродского.

По прошествии полутора лет, в сентябре 1965 года под давлением советской и мировой общественности срок ссылки был сокращён до фактически отбытого, и Бродский вернулся в Ленинград.

В октябре 1965 года Бродский по рекомендации Корнея Чуковского и Бориса Вахтина был принят в Группком переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей СССР, что позволило в дальнейшем избежать новых обвинений в тунеядстве.

Бродский противился навязываемому ему — особенно западными средствами массовой информации — образу борца с советской властью. А. Волгина писала, что Бродский «не любил рассказывать в интервью о лишениях, перенесённых им в советских психушках и тюрьмах, настойчиво уходя от имиджа „жертвы режима“ к имиджу „self-made man“». В частности, он утверждал: «Мне повезло во всех отношениях. Другим людям доставалось гораздо больше, приходилось гораздо тяжелее, чем мне». И даже: «… я-то считаю, что я вообще всё это заслужил».

После ссылки

Бродский был арестован и отправлен в ссылку 23-летним юношей, а вернулся 25-летним сложившимся поэтом. Оставаться на родине ему было отведено менее 7 лет. Наступила зрелость, прошло время принадлежности к тому или иному кругу. В марте 1966 года умерла Анна Ахматова. Ещё ранее начал распадаться окружавший её «волшебный хор» молодых поэтов.

Иосиф попал в немилость к властям и КГБ, они отказывали ему в печати новых произведений. В 1966—1967 годах в советской печати появилось 4 стихотворения поэта, после этого наступил период публичной немоты. Между тем это были годы, наполненные интенсивным поэтическим трудом, результатом которого стали стихи, включённые в дальнейшем в вышедшие в США книги: «Остановка в пустыне», «Конец прекрасной эпохи» и «Новые стансы к Августе». В 1965—1968 годах шла работа над поэмой «Горбунов и Горчаков» — произведением, которому сам Бродский придавал очень большое значение.

Внешне жизнь Бродского в эти годы складывалась относительно спокойно, но КГБ не оставлял вниманием своего «старого клиента». Этому способствовало и то, что «поэт становится чрезвычайно популярен у иностранных журналистов, учёных-славистов, приезжающих в Россию. У него берут интервью, его приглашают в западные университеты (естественно, что разрешения на выезд власти не дают) и т. п.».

Эмиграция

10 мая 1972 года Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: немедленная эмиграция или «горячие денёчки», каковая метафора в устах КГБ могла означать допросы, тюрьмы и психбольницы. К тому времени ему уже дважды — зимой 1964 года — приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылки. Бродский принимает решение об отъезде. Узнав об этом, Владимир Марамзин предложил ему собрать всё написанное для подготовки самиздатского собрания сочинений. Результатом стало первое и до 1992 года единственное собрание сочинений Иосифа Бродского — разумеется, машинописное. Перед отъездом он успел авторизовать все 4 тома. Избрав эмиграцию, Бродский пытался оттянуть день отъезда, но власти хотели избавиться от неугодного поэта как можно быстрее. 4 июня 1972 года лишённый советского гражданства Бродский вылетел из Ленинграда по предписанному еврейской эмиграции маршруту: в Вену.

Через два дня по приезде в Вену Бродский отправляется знакомиться к живущему в Австрии У. Одену. «Он отнёсся ко мне с необыкновенным участием, сразу взял под свою опеку… взялся ввести меня в литературные круги». С творчеством Одена Бродский был знаком со времён своей ссылки и называл его, наряду с Ахматовой, поэтом, оказавшим на него решающее «этическое влияние».

В июле 1972 г. Бродский переезжает в США и принимает пост «приглашённого поэта» в Мичиганском университете в Энн-Арборе, где преподаёт, с перерывами, до 1980 г. Бродский ведёт жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в общей сложности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и в Нью-Йоркском. Он преподавал историю русской литературы, русскую и мировую поэзию, теорию стиха, выступал с лекциями и чтением стихов на международных литературных фестивалях и форумах, в библиотеках и университетах США, в Канаде, Англии, Ирландии, Франции, Швеции, Италии.

С годами состояние его здоровья неуклонно ухудшалось, и Бродский, чей первый сердечный приступ пришёлся на тюремные дни 1964 года, перенёс 4 инфаркта в 1976, 1985 и 1994 годах.

Родители Бродского двенадцать раз подавали заявление с просьбой разрешить им повидать сына, с такой же просьбой к правительству СССР обращались конгрессмены и видные деятели культуры США, но даже после того, как Бродский в 1978 году перенёс операцию на открытом сердце и нуждался в уходе, его родителям было отказано в выездной визе. Сына они больше не увидели. Мать Бродского умерла в 1983 году, немногим более года спустя умер отец. Оба раза Бродскому не позволили приехать на похороны.

В 1977 году Бродский принимает американское гражданство, в 1980 окончательно перебирается из Энн-Арбора в Нью-Йорк.

Однажды на лекции в Сорбонне Бродский увидел среди своих студентов-славистов Марию Соццани. Красавица-итальянка русского происхождения была моложе поэта на тридцать лет и безумно напоминала Марину Басманову в юности. В 1991 году они поженились. Мария стала не только любящей женой, но и верным другом и помощницей во всех литературно-издательских делах. Через год у них родилась прелестная дочка — Анна-Александра-Мария Бродская.

Близкие друзья поэта в один голос утверждали, что пять лет брака с Марией стали для него счастливее, чем все предшествующие годы вместе взятые. С начала 90-хБродский уже не посвящает стихов Басмановой. Более того, отомстит ей с той изощренной жестокостью, на которую способен лишь поэт, — талантливым и злым стихотворением «Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером».

Незадолго до смерти он почему-то перепосвятил Марине Басмановой все стихи, посвященные за всю жизнь разным женщинам. Собрав их в книгу «Новые стансы к Августе», Бродский напишет об этом просто и лаконично: «Это сборник стихов за двадцать лет с одним, более или менее, адресатом. До известной степени это главное дело моей жизни».

Субботним вечером 27 января 1996 года в Нью-Йорке Бродский готовился ехать в Саут-Хэдли и собрал в портфель рукописи и книги, чтобы на следующий день взять с собой. В понедельник начинался весенний семестр. Пожелав жене спокойной ночи, Бродский сказал, что ему нужно ещё поработать, и поднялся к себе в кабинет. Утром, на полу в кабинете его и обнаружила жена. Бродский был полностью одет. На письменном столе рядом с очками лежала раскрытая книга — двуязычное издание греческих эпиграмм. Сердце, по мнению медиков, остановилось внезапно — инфаркт, поэт умер в ночь на 28 января 1996 года.

Согласно воле поэта его похоронили на Сан-Микеле, «острове мертвых», близ Венеции, рядом со Стравинским и Дягилевым.

Послание к стихам»

В своем стихотворении «Послание к стихам» Иосиф Бродский в качестве эпиграфа использует первую строчку из второго письма Кантемира.

Бродский в своем стихотворении обращается к своим стихам, даже вступает с ними в диалог. Его стихи «не хотят спать в столе», им хочется свободы, то есть быть изданными прочитанными людьми, не лежать в ящике мертвым грузом. Лирический герой отпускает их, ведь считает, что не имеет права ограничивать их свободу. Его стихи – это уже не он сам, они уже стали самостоятельны и самобытны, и он больше не имеет над ними власти.

Лирический герой говорит о том, что всё реже сочиняет стихи, и даже забывает «состроить гримасу» на вопрос о том, становится ли он более знаменитым. Он просто отвечает, что да, становится. А стихи покидают его. Это и о том, что он отпускает свои уже написанные стихи в мир, и о том, что стихов он пишет все меньше и меньше. Слово «сочиняю» имеет некий иронический оттенок. Поэт не сочиняет стихи, он их творит: «сам вас сотворил», но это уже не важно. Далее герой прощается со своими стихами. Он желает им того, что ему «ждать поздно», а именно счастья. То есть успеха, славы, известности и человеческого признания. Он признает, что он уже отделился от своих стихов, ведь дальше они пойдут разными дорогами («розно с вами мы пойдём»), стихи – к людям, то есть к тому счастью, которое он им желал, а он – «туда, где все будем», то есть в могилу. Лирический герой отделяет себя от им созданного, стихи сотворены и живут дальше своей собственной жизнью.

«Милые стихи» - так о них пишет Бродский. Он любит свои стихи, ведь он вложил в них свое сердце, и эта «оправа» - то, что позволит им «жить» долго. Стихи для поэта ценней, чем его смертное сердце.

Лирический герой считает свои стихи лучше себя самого – «Вы и краше, и добрей. Вы тверже тела моего. Вы проще горьких моих дум». Но так как стихи по сути должны являться отражением авторских горьких дум, можно сделать вывод, что эти стихи отражают лишь лучшие качества их написавшего, лишь саму думу, без дополнительных сторонних проблем и личностных слабостей. Они передают идеалы, которые, конечно, заложены и в самом авторе, но не передают его негативных черт. И именно потому лирический герой считает, что «Будут за все то вас, верю, более любить, чем ноне вашего творца».

Автор сам пророчит такое будущее своим стихам, и он принимает его, ему не грустно от того, что его стихи будут ценить много выше, чем когда-либо ценили его самого. Он отделяет себя от своих творений.

Бродский так же, как и Кантемир делает своим стихам некое пророчество на будущее.

Начала обоих стихотворений сходны, авторы обращаются к своим стихам со словами «Не хотите спать в столе» и «Скучен вам, стихи мои, ящик». Не случайно именно эта строчка и стала эпиграфом к стихотворению Бродского, ведь дальнейшее повествование у авторов расходится. Это подчеркивает то, что все началось с того, что стихи не хотели пылиться, и хотели «увидеть свет», но у разных авторов одинаковая ситуация имела разные продолжения.

Стихи Бродского стремятся на свободу, как и стихи Кантемира («Жадно воли просите», у Бродского же «Не хотите спать в столе. Прытко возражаете: "Быв здраву, корчиться в земле суть пытка".»). Однако Кантемир с иронией описывает это желание свободы:

 

«...льстите себе сами,

Что примет весело вас всяк, гостей веселых,

И взлюбит, свою ища пользу и забаву,

Что многу и вам и мне достанете славу.»

 

Лирический герой понимает, что выпускать стихи на свободу вредно, ведь они слишком много мнят о себе, однако они слишком докучают ему, и он нехотя выпускает их. Герой Бродского же выпускал стихи без сожалений, он понимал, что его стихи – это уже не он, и он не имеет над ними власти, стихи Бродского так же не льстят сами себе.

Кантемир пророчит своим стихам раскаяние в своем желании вырваться на свободу («Скоро вы раскаетесь, что сносить не знали темноту»). Он так же уверяет, что «народ, всегда к новости лаком», поэтому поначалу его стихи действительно возымеют успех и понравятся людям, но как только «цвет новости лестной» увянет, люди тут же назовут его стихи «бесстройным злословием». Хотя его стихи не злословят, они ироничны и высмеивают пороки, а читатели не замечают этой разницы («Хоть гораздо разнится злословие гнусно от стихов, кои злой нрав пятнают искусно, злонравного охраня имя весьма цело.»)

Самого автора стихов назовут бодливым быком, ведь «мало кто склонен смотреть чистыми глазами» и видеть авторскую иронию, вместо злых фраз, схожих с бессмысленными нападками быка. Лирического героя «хулить станут» «что в таком я труде упражнялся, ни возрасту своему приличном, ни чину...». И как бы он своими стихами не доказывал, что «полезны иногда подобные были людям стихи», люди не будут верить ему по двум причинам: «Лишной час иметь трудно» и «стихи писать всегда дело безрассудно».

Ничего подобного нет у Бродского. Кантемир пророчит своим стихам непонимание и порицание, а себе – насмешки и осуждение. Иосиф Александрович же предрекает своим стихам любовь народа и то, что «все двери настежь будут вам всегда» (ключевое слово «всегда»). Для себя он не видит в будущем такой известности, однако же и насмешек, и осуждения он тоже не видит.

Напоследок Кантемир предрекает своим стихам полное забвение. Они уже перестанут вызывать даже упреки, они просто будут никому не нужны – «Под пылью, мольям на корм кинуты, забыты, гнусно лежать станете». В итоге их будут использовать как расходный материал, как газеты – заворачивать в них мясо. Именно тогда его стихи поймут свое самомнение, поймут, что лирический герой был прав с самого начала, не желая их выпускать – «узнаете вы тогда, что поздно уж сети боится рыбка, когда в сеть уже попалась». И ещё одну важную вещь узнают под конец стихи – «Что, сколь ни сладка своя воля им казалась, не без вреда своего презирают дети советы отцовские.». Здесь автор осуждает детей, не внимающих советам старших, более мудрых, как люди, не вникающие в его стихи, а видящие лишь злословие. Но такова эта реальность, Кантемир понимает, что ничего с этим он поделать не сможет, он принимает её, и, несмотря на предопределённый конец, все равно отпускает свои стихи.

Он любит их, потому не может держать и дальше в ящике, он понимает, что им все равно нужно пройти уже предрешённый путь. И потому он прощается с ними.

Такое принятие действительности чем-то сходно с принятием Бродским того, что его стихи будут намного больше любимы, чем он сам. Оба стихотворения представляют из себя диалог автора со своими стихами начинающийся с того, что стихи просятся на свободу, в люди. И оба стихотворения заканчиваются тем, что автор принимает будущее развитие событий после того, как отпустит свои стихи. Однако Бродский предрекает своим стихам вечно открытые двери, в стихотворении создается картина вечного живого общения стихов с многочисленными читателями, а Кантемир – забвение и потерю ценности.

В данном стихотворении Бродский вступает с Кантемиром в диалог. Я не могу назвать это полемикой, ведь оба автора выражают свое субъективное мнение и отношение к своим же стихам. Однако через этот диалог мы можем проследить некоторые общие черты в отношениях между творцом и его творением – а именно любовь автора к своим произведениям, желание поделиться ими, а также невозможность невозможность держать свои стихи «в неволе». У Кантемира мы видим неразрывную связь судьбы поэта и его стихов, у Бродского – отчуждение, самостоятельность творения, которое больше своего творца. Но мотив разделения поэта и его поэзии остается неизменным.

Бродский заимствует у Кантемира и развивает близкую себе тему.

Реминисценции к Пушкину

Говоря о литературных реминисценциях в творчестве Бродского, невозможно обойти стороной Пушкина с его многообразной лирикой. Иосиф Александрович очень высоко ценил его творчество, недаром одно из первых известных миру стихотворений Бродского носит название «Памятник Пушкину». Поэт продолжал обращаться к творчеству Пушкина на протяжении всей своей жизни. По свидетельствам его близкого знакомого, Петра Вайля, Бродский даже перечитывал пушкинские сборники незадолго до смерти. Иосиф Александрович начал свою творческую деятельность под эгидой Пушкина, под ней же и завершил.

Уделить внимание всем пушкинским аллюзиям в творчестве Бродского невозможно, поэтому я бы хотела обратиться к нескольким наиболее ярким, по моему мнению, а именно литературные «ответы» Бродского на такие известные произведения Пушкина, как «Я вас любил», «Пророк» и «Памятник».

Я вас любил»

Это стихотворения является шестым сонетом из цикла Бродского «Двадцать сонетов к Марии Стюарт». Мария Стюарт – известная шотландская королева, которой посвящено множество произведений литературы и искусства, благодаря ее бурной личной и политической жизни. Однако это реминисценция историческая, а нас интересуют именно литературные.

Как говорил сам Бродский в одном из интервью – «Я написал, например, целый цикл сонетов, так называемые «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», которые в сильной степени держатся на перефразах из Пушкина». Нас интересует конкретно один сонет – шестой (самый известный). В этом стихотворении реминисценция к Пушкину выражена прямыми цитатами, да и само стихотворение адресовано женщине, которую лирический герой некогда любил. Это примечательно, ведь одним из поводов для создания «Двадцати сонетов» для Бродского послужило внезапно обнаруженное сходство между статуей Марии Стюарт в Люксембурском саду и Мариной Басмановой, оставившей его возлюбленной.

Стихотворение Пушкина «Я вас любил» было написано в 1829 году. Это период после ссылки, тяжелый период для Пушкина. В это время он пишет много философской лирики, рассуждает о жизни. Поэт находится в состоянии поиска себя.

Стихотворение Бродского же было написано в 1974 году. В это время поэт выслан из СССР, проживает в Соединенных Штатах. В это время он уже состоит в переписке с Мариной Басмановой – его возлюбленной, оставшейся в России вместе с их сыном. Однако взаимоотношения Бродского и Басмановой были весьма напряженными, именно эта женщина своими действиями породила в поэте цинизм и некое отрицание любви. Потому неудивительно, что после всех событий с Мариной, Бродский так откликается на стихи Пушкина.

В своем стихотворении Александр Сергеевич обращается к девушке, которую любил когда-то, и чувства к которой все ещё живы в его памяти. Лирический герой добивался её, однако был отвергнут.

В строках «Я вас любил безмолвно, безнадежно, то робостью, то ревностью томим» мы видим, что его любовь была яркой и сильной, однако он говорит о ней в прошедшем времени, поэтому сейчас от былого чувства осталась лишь сердечная привязанность.

Герой готов отпустить свою возлюбленную. Его чувства действительно были искренни и нежны, он не винит героиню за отказ, он благодарен ей за все, что она привнесла в его жизнь и не хочет ничем её печалить. Напротив, он желает ей лучшего в жизни, и желает, чтобы кто-то другой полюбил её так же сильно, как любил её сам герой. Он готов сделать всё, чтобы его возлюбленная была счастлива, и он понимает, что счастлива она будет не с ним, поэтому и отпускает её. Его любовь чиста и возвышенна.

Стихотворение Бродского же является неким ответом на пушкинские строки, два поэта как бы вступают в диалог. Бродский начинает свое стихотворение пушкинскими строками: «Я вас любил. Любовь ещё...», однако продолжает его совершенно по-другому. С самых первых строк мы видим, что Бродский намеренно снижает образ пушкинской чистой любви даже на лексическом уровне– тогда как у Пушкина любовь «в душе», любовь Бродского находится в «мозгах», и «сверлит» их. Эта любовь – головная боль, причиняющая физические страдания.

Вместо высокого выражения «быть может» Бродский использует «возможно» - слово, относящееся к нейтральной лексике. Вместо души мозги, вместо «угасла не совсем» «сверлит». Смысл первых двух строчек стихотворения схож – лирический герой был влюблен и это чувство все еще живо в нем, однако суть этого чувс<