Говорит среднеазиатская пустыня

 

А у нас наоборот:все спят сейчас.

Жестокое наше солнце иссушило зелень; последний дождь, не помним, когда и был. Еще удивительно, как не все растения засохли до смерти.

Верблюжья колючка-трава — сама ростом едва в полметра — ухитрилась запустить свои корни на пять — шесть метров в глубину раскалённой земли и сосёт подпочвенную воду. Другие кусты и травы вместо листьев обросли зелёными тонкими волосками; так они меньше выдыхают из себя влаги. А заросли саксаула —- нашего невысокого пустынного дерева — стоят совсем без листьев: у саксаула зелёные тонкие ветки.

Дунет ветер, — сухой тучей поднимется над пустыней пыль, закроет солнце. И вдруг послышится жуткий шум и свист: будто тысячи змей зашипели.

Но это не змеи: это шипят, свистят, хлеща по воздуху от сильного ветра, тонкие ветви саксаулового леса.

А змеи спят сейчас. Спит, зарывшись глубоко в песок, и степной удавчик — гроза сусликов и тушканчиков.

Спят и эти зверьки. Весь день спит тонконогий суслик, забив от солнца свою норку земляной пробкой; только рано утром выходит поискать себе еды. И сколько приходится ему теперь бегать, чтобы найти неиссохшее растеньице! А жёлтый суслик — тот совсем забился под землю и долго-долго будет спать: всё лето, всю осень, всю зиму — до новой весны. Только и гулять ему три месяца в году, а то всё спит.

Пауки, скорпионы, многоножки, муравьи-—все попрятались от палящего солнца: кто под камни, кто в землю — в тень,— и выходят только ночью. Не увидишь больше ни шустрых ящериц, ни тихоходов-черепах.

Звери переселились к окраинам пустыни — поближе к воде. Птицы давно вырастили птенцов и улетели с ними. Задержались только быстрокрылые рябки: им ничего не стоит слетать за сотню километров до ближайшей речки, напиться из неё самим и, набрав полный зоб воды, примчаться с ней обратно к своим гнёздам и напоить птенцов. Но и рябки покинут эти страшные места, как только птенцы их научатся летать.

Не боится пустыни только наш советский человек. Вооружённый могучей техникой, прокладывает он, где может, оросительные каналы, чтобы с далёких гор пустить сюда воду, чтобы мёртвые пески превратить в зелёные луга и поля, чтобы взрастить здесь сады и виноградники.

Где нет человека, там хозяин в пустыне ветер-—первый враг человеку; он вздымает сухие валы песчаных холмов-барханов, гонит их на селения, погребает дома. Только не боится и его наш человек: в союзе с водой и растениями он твёрдо ставит предел ветру. В орошённых человеком местах стеной встают деревья, травы бесчисленными корешками впиваются в песок — и нет сюда ходу барханам.

Да, совсем не похожа пустыня на тундру летом. Спит при солнце всё живое. Ночи тёмные, тёмные — и только по ночам еще теплится робкая жизнь, измученная безжалостным солнцем.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРИТ ТАЙГА УССУРИЙСКАЯ

 

Удивительный лес у нас: не то тайга сибирская, не то какие-то тропические джунгли: тут и сосна, и лиственница, и ель, — тут и широколиственные деревья, перевитые колючими лианами и диким виноградом.

Звери у нас: северный олень и индийская антилопа, обыкновенный бурый и чёрный тибетский медведь, и чёрный заяц, рысь и пантера, и тигр, красный волк и серый волк.

Птицы: скромный серенький рябчик и блестящий фазан, наш серый и белый китайский гуси, простая кряковая утка и разноцветная удивительная утка-мандаринка, живущая на деревьях, и белоголовый клювастый ибис.

Днём душно в тайге и сумрачно, солнечный свет не может пробиться сквозь сплошной зелёный полог разросшихся крон.

Ночи у нас тёмные — тёмные и дни.

У всех птиц сейчас яйца или птенцы, у всех зверей подросли детёныши, учатся промышлять себе еду.

ГОВОРЯТ СТЕПИ КУБАНСКИЕ

 

Широким строем развернулись по ровным бескрайним нашим полям машины и конные жатки, — сняли большой урожай. Уже повезли от нас поезда белоярую нашу пшеницу в Москву, в Ленинград.

Реют над опустевшими полями орлы и коршуны, сарычи и сокола.

Вот когда им стало ловко расправляться с расхитителями урожая — мышами и полёвками, сусликами и хомяками: издалека видно теперь, где они высунутся из норки. Подумать жутко, сколько эти зловредные зверюшки поели колосьев, пока хлеб стоял еще на корню.

Сейчас они подбирают опавшее на землю зерно, набивают им свои подземные кладовые— про запас на зиму. Не отстают от хищных птиц и звери: мышкуют на жнивье лисицы, беспощадно уничтожает всех грызунов полезнейший для нас белый степной хорёк.

ГОВОРЯТ ГОРЫ АЛТАЙСКИЕ

 

Душно, парно в глубоких долинах. Под горячим летним солнцем быстро испаряется утром роса. Вечером над лугами густые туманы. Водяные пары поднимаются вверх, обдают склоны гор сыростью, холодеют и оседают на вершинах облаками. Глядишь,— к утру над горами клубится туча.

А днём солнце на большой высоте превратит водяные пары опять в капли воды, — из тучи хлынет дождь.

И тают, тают вверху снега. Только на белках, самых высоких вершинах, остаётся лежать вечный снег, вечный лёд — целые ледяные поля — ледники. Там, на огромной высоте, так холодно, что растопить их не может даже полуденное солнце.

Но под ними от дождей, от тающего снега бегут струйки, сливаются в ручьи, катятся по склонам, обрываются со скал водопадами, несутся вниз — в реки. И вот второй раз в году, — как было весной, — реки вздуваются от обильного притока воды, выходят из берегов, разливаются по долинам.

В горах у нас всё есть: внизу на склонах — тайга, выще — тучные альпийские луга — своего рода степь,— ещё выше — одни мхи да лишайники, как в самой далёкой холодной тундре; и уж на самом верху — снега и льды — вечная зима, как на Северном полюсе.

Там, на этой страшной высоте, не живут ни звери, ни птицы. Залетают туда только могучие орлы и грифы, — зорким глазом высматривают из-под облаков добычу. Зато ниже, как в многоэтажном доме, устроилось сейчас множество разных жильцов — каждый в своём этаже, на своей высоте.

Выше всех, в голые скалы, забрались тéки-самцы — горные козлы. Пониже их живут их козы с козлятами и большие, с индейку, горные куропатки — улáры.

На сочных альпийских лугах пасутся стада круторогих горных баранов—аргáли, а за ними пришёл и снежный барс — ирбис. Тут же целые колонии толстых сурков — байбаков — и много певчих птиц. Ниже, в тайге, — рябчики, глухари, олени, медведи...

Хлеб сеяли прежде только в долинах. Теперь мы возделываем поля всё выше и выше в горах. И уж там не на лошадях пашут, а на длинношёрстных высокогорных быках — яках. Мы много приложили труда, чтобы получить от нашей земли самый лучший урожай. И мы получим его!

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРЯТ МОРЯ-ОКЕАНЫ

 

Три безбрежных океана омыли нашу великую страну: с запада — Атлантический, с севера — Ледовитый, с востока — Тихий.

Мы вышли из Ленинграда на пароходе и через Финский залив и Балтийское море попали в Атлантический океан. Здесь нам часто встречались иностранные суда — английские, датские, шведские, норвежские, — торговые и пассажирские пароходы, рыболовные парусники. Здесь ловят сельдь и треску.

Из Атлантического мы пришли в Ледовитый океан. Пошли вдоль берегов Европы и всей Азии Великим Северным путём. Это наш океан и наш, нашими русскими отважными моряками проложенный путь. Прежде он считался непроходимым, сплошь забитым льдами, полным смертельных опасностей. Теперь наши капитаны водят по нему целые караваны судов под предводительством мощных ледоколов.

Много чудес видели мы в этих безлюдных местах. Плыли сперва тёплым течением Гольфстрима. Тут встречались нам плавучие ледяные горы — айсберги, нестерпимо сверкающие на солнце. Тут вытаскивали мы из воды акул, морских звёзд.

Потом течение это повернуло на север — к полюсу, и начались огромные ледяные поля, тихо идущие по воде, раскалывающиеся и вновь соединяющиеся. Наши самолёты делают разведки и сообщают судам, где между льдами можно пройти.

На островах Ледовитого океана мы видели тысячи, тысячи линяющих гусей, совсем беспомощных. У них повыпали большие перья из крыльев, и они не могут летать. Их просто пешком загоняют в загородки из сетей. Мы видели огромных клыкастых моржей, вылезающих отдыхать на льдины, и разных удивительных тюленей: большого морского зайца, хохлача, который вдруг как надует кожаный мешок у себя на голове, — точно шлем наденет! Видели страшных зубастых быстроходных касаток, которые охотятся за китами и их детёнышами.

Но о китах в следующий раз, — когда попадём в Тихий океан: там их больше. До свидания!

На этом мы заканчиваем нашу летнюю перекличку с разных концов страны.

Следующая наша передача — 22 сентября.

 

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

СОСТЯЗАНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

 

1. — С какого дня (по календарю) начинается лето и чем этот день замечателен?

2. —Какая рыба вьёт гнездо?

3. —Какой зверёк вьёт гнездо на траве и в кустах?

4. —Какие птицы не вьют гнёзд, а выводят птенцов в ямке, в песке?

5.—Какого цвета яйца у этих птиц?

6. —Какие ноги вырастают у головастиков раньше — передние или задние?

7. —Как размещены иглы на теле у обыкновенной колюшки и сколько их?

8. — Чем отличается (по виду) гнездо городской ласточки (воронок; хвост короткий) от гнезда деревенской ласточки (касатка; хвост вилочкой)?

9. — Почему нельзя трогать руками яиц в гнёздах?

10. — Есть ли крылья у самцов Ивановых червячков (светляков)? Ночью в лесу накрой стаканом светящуюся самочку Иванова червячка. Огонёк её приманит на стакан самцов.

11. —Какая птица делает в гнезде подстилку из рыбьих костей?

12. — Почему гнёзда зяблика, щегла, пеночки-пересмешки так мало заметны на ветках?

13. — Все ли птицы выводят птенцов один раз в лето?

14. — Есть ли у нас хищные растения?

15. — Кто строит себе дом под водой из воздуха?

16. — Детёнок еще не родился, а уж отдан на воспитание, — у кого это?

17. — Летит орлица через тридевять земель, крылья распластала, солнышко застлала.

18. — Леса пали, горы стали.

19. — На конце на деревце животы наши качаются.

20. — Наг бульк в воду.

21. — Мету -мету — не вымету; несу-несу — не вынесу. Время придёт, — сама уйдёт.

22. — Лыко дерёт, а лаптей не носит.

23. — Живёт без тела, говорит без языка; никто его не видел, а всякий слышал.

24. — Не портной, а с иголками не расстаётся.

 

ОБЪЯВЛЕНИЯ

Объявляется третье испытание на звание

ОСТРОГЛАЗ

под названием

"КТО ТУТ ЖИВЕТ?"

 

В саду два дупла, и в обоих — слышно —птенцы. Как узнать, присмотревшись, гнёзда каких птиц в этих дуплах?

Кто тут живёт под землёй, не видимый для глаз?

А тут кто живёт—в норках?

А это чей домишко из мха на деревьях?

Норы похожи, и рыл их один хозяин. А живут в них разные звери. Какие?

Береги друзей!

Очень часто у нас ребята разоряют птичьи гнёзда — просто так, без всякой нужды, из одного озорства. Они не думают при этом, какой огромный вред приносят себе и Родине. Учёные высчитали, что каждая, даже самая маленькая,птица за лето приносит пользы нашему сельскому или лесному хозяйству на двадцать пять рублей. А ведь в каждом гнезде от четырёх до двадцати четырёх яиц или птенчиков. Сам рассчитай, какой убыток приносишь стране, разорив птичье гнездо.

Ребята!

Организуйте отряды для охраны гнёзд, никому не давайте разорять их. Не пускайте кошек в кусты и в лес, гоните их оттуда: кошки ловят птиц и разоряют гнёзда. Рассказывайте всем, почему надо беречь птиц, как замечательно птицы охраняют наши леса, поля и сады, как они спасают наш урожай от страшных полчищ маленьких неуловимых вредителей — насекомых.

КЛУБ КОЛУМБОВ

Месяц четвёртый

 

-- Продолжение опытов кукида. — Главмама. — Бибишка и птенчики. — Подарок тетёрке. — Вода под лежачий камень. — Стихи и стихия. — Тревога.

Скоро птички-мачехи высидели у себя в гнёздах чужих птенцов. Яички, не похожие на свои,птицы, случалось, выкидывали при кукиде из гнёзд. Но раз уж у тебя в гнезде выклюнулся желторотый, беспомощный птенчик, — пусть хоть и смешной какой-то на вид, — ни одна птица его не обидит и не откажет ему в своих забо тах. Увидевшие свет в чужом гнезде птенчики просили есть, — и их кормили, не разбирая, свой он или чужой.

С чечевичкой кукид получился очень удачный. Маленькая мачеха высидела всех пятерых птенчиков и вместе с самцом — красноголовым, красногрудым красавцем — ретиво начала их выкармливать. Когда чечевички подлетали к гнезду, пять тонких верёвочных шеек, с болтающимися на них пятью слепыми головками, с пушинкой на темени, поднимались им навстречу. Три птенца с тонкими насекомоядными носиками — чеканчик, мухоловка и пеночка, два — маленькая чечевичка и зябличонок — с толстыми носами зерноядных птиц.

Но птенчиков тех и других родители выкармливают гусеницами и другими нежными насекомыми. Поэтому опасений за жизнь маленькой пёстрой компании птенцов в гнезде чечевички у колумбов не было.

Ещё колумбы переложили яйца тоненькой птички — белой трясогузки — к простым домовым воробьям и обратно — яйца воробьев к трясогузке. И воробьи выкормили трясогузочек на два дня раньше, чем полагается трясогузкам выкармливать своих птенчиков; трясогузки выкормили воробьят на два дня позже срока. А когда птенцы покинули гнездо и стали всё дальше от него отлетать, — и трясогузки и воробьи узнали своих детей по голосам — и настоящие родители без труда переманили их к себе.

То же получилось и у чечевички. Она только до тех пор кормила чужих птенцов, пока они не научились летать и не перелетели каждый к своим настоящим родителям. Зато чечевичке остался её собственный птенец и к нему ещё присоединились её птенцы, выкормленные в других гнёздах другими птицами. Так чечевичка доказала колумбам, что она — отличная мать и что в некоторых случаях перекладывать яйца из одних гнёзд в другие можно вполне безболезненно как для взрослых птиц, так и для их птенцов.

Появились воспитанники и у самих колумбов: они брали себе на выкорм слётков и — прямо из гнёзд— не совсем еще оперившихся птенчиков.

Ре — старшая из девочек, добрая и строгая, энергичная и аккуратная—всеми была признана главмамой всех птенцов. Кого только не было в её птичьем детском садике: маленькие овсяночки, конопляночки, зябличата, большеголовые сорокопутята, дятлята в пёстрых мундирчиках и вместе со всеми ними — будто из одного пуха сделанные, но с крючковатыми хищными клювами — пучеглазые совята. Все эти „пченчики" — как нежно называли их колумбы,— голодным писком и криком чуть свет поднимали главмаму, а она будила других девочек — нянь. Все птенцы получали свой завтрак вовремя, — а сытые даже совята не трогали своих маленьких товарищей. Запасы муравьиных пирожков колумбы приобретали у деда Бреда, а совята получали кусочки свежего мяса.

Из мальчиков один Анд принимал участие в трудном деле выкармливания птенцов. Ему это не мешало широко исследовать „Землю Неведомую". Анд устроил несколько лёгких коробочек из берёсты, пришил их себе к поясу; одну из них наполнял муравьиными пирожками, а в остальные сажал „пченчиков" и спокойно отправлялся с ними в лес. Когда в коробочках начинало пикать, Анд отставал от товарищей, садился на первый попавшийся пень, раскрывал коробки и деревянным пинцетиком совал корм в широко раскрытые рты проголодавшихся малышей.

Колк и Вовк гоняли в это время по всем лесам, искали гнёзда, ставили капканчики на землероек и на мелких грызунов, невидимками живших где-то под опавшими листьями в траве; зарывали для них глубокие банки с приманкой — края наравне с землёй. Лав деятельно помогал им во всех их работах. Но иногда вдруг пропадал, терялся, как тут говорят, неизвестно где. Он прятался от всех где-нибудь в высокой траве на поляне или на яру над речкой, ложился на землю и, подперев рукой огненную голову, вглядывался в таинственную глубину омута или в бездну неба, где под надутыми парусами облаков медленно проплывали невидимые корабли, или в дремучую глубь леса, где перед его задумчивым взором мелькал серый волк с царевной на спине, чудилась избушка на курьих ножках или виделся леший: одна ноздря и спины нет.

Очнувшись вдруг, он с удивлением замечал, что уже сумерки. Вскакивал и, бормоча что-то себе под нос и в такт размахивая рукой, спотыкаясь нога за ногу, возвращался домой. По задумчивому его виду встречавшие его товарищи сразу узнавали, что по дороге он складывал стихи, и до тех пор приставали к нему с просьбами вытряхнуть их из себя, пока он не начинал читать. Всегда при этом художница Си схватывала бумагу, цветные карандаши и быстро-быстро набрасывала то, о чём он сложил стихи. Днём она рисовала пейзажи, а вечером населяла их поэтическими образамиЛав'а.

— Хорошо, когда это просто белочки в бору, — жаловалась она девочкам. — А вот как нарисовать его любимых героев — стихии? Помните, его четверостишие после ненастья:

Солнце вернулось!

Ветер — небесный дворник —

Начисто небо подмёл

И спать завалился.

— Так ты и рисуй дворника, — посоветовала Ми. — Только не простого, а вправду небесного — с большущей развевающейся бородищей...

— И как он спать завалился, — поддержала Ля. —- Метлу уронил и валяется себе на облаке.

Или вот ещё его стихи про иву над речкой:

— Сколько длинных, острых язычков

У прибрежной любопытной ивы!

А ведь тайн полно у берегов...

Хорошо, что ивы не болтливы.

Или там разное другое про ветер:

— Чутко дремлют под солнцем кувшинки.

Вдруг тревога — бежит ветерок!

И мгновенно над сонной водою

Поднимаются листья — щиты.

Или вот:

— Грянул ветер из-под яру,

Рябь погнал под берега,

Краснозобую гагару

Ражим свистом напугал,

Сбил над берегом сороку,

Взвился в небо, — в реку пал

И в волнах её глубоко

Захлебнулся и пропал.

— Ну, гагару мне Колк покажет, — говорила Си. — Она, говорят, у нас на озере живет. Сорока — тоже ерунда, — их сколько хочешь кругом. А вот как ветер нарисовать, который рябь гонит и в пальцы свистит!

— А ты изобрази, — посоветовала Ре, — как в книжке Шекспира. Король Лир к нему обращается, говорит: „Дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щёки!" И нарисована эдакая рожа с надутыми щеками.

Так все колумбы по очереди помогали художнице рисовать да и поэту частенько подсказывали образы для его стихов, — будто на весь клуб была у них одна поэтическая душа.

Особняком держал себя один Паф. Теперь, когда До натаскала домой целые вороха древесных и кустарниковых листьев и веточек, он и совсем перестал ходить в лес, а только всё сушил листья в бумаге под прессом, перекладывал их с места на место, нумеровал листы бумаги, — целыми днями занимался тем, что сам он называл „приводить в порядок гербарий". А когда однажды колумбы дружно набросились на него с угрозами, что будут таскать его с собой на верёвочке, что незачем было и ехать за тридевять земель киселя хлебать, из-за стола не вылезать,—то он вдруг ошарашил всех насмешливым заявлением:

— Вот вы все... этого... гоняете с утра до ночи, высунув э-э-э... языки, а никто ещё из вас ничего такого не открыл.

— Ты-то открыл! — презрительно прервал его Колк. — Если что и нашла по вашей части, так это До, а не ты. Ты — лежачий камень, под который и вода не бежит.

— А-а вот... этого... и бежит! — с неожиданным торжеством заявил Паф. —-Я — кабинетный учёный, а не... того... лесной скакун. Я, сидя на месте,.. э-э-э... больше сделаю,.. э-э-э... чем попрыгушаДо. Слыхали вы о дереве алейне? Ага! Молчите! Никто не знает. Я во всех своих определителях смотрел: нигде нет. И на „А" смотрел, и на „О": думал „олеина", от „олень". Нет такого дерева!Моё открытие!

Паф так торжествовал, что даже тянуть и заикаться перестал.

— Интересно,—полюбопытствовала До. — Где же ты его видел?

— Ещё... того... не видел. Колхозники говорят. Кабы поближе, я давно бы посмотрел, — а то в деревне Минееве, говорят, за 18 километров. В старое время помещики привезли неизвестно откуда, наверно, из Африки или, может, из Австралии. Высокие, говорят, деревья. И медоносные — пчёлы так и вьются, жужжат. Замечательные деревья! Медовые. Пищу богов дающие — нектар.

— Так уж это не туземцы, — попробовал Вовк уменьшить впечатление, произведённое на всех неожиданным открытием толстяка. —Раз откуда-то из Австралии. И пока сами не увидим хоть одну их ветку — всё равно не поверим твоему „открытию".

— Тем интереснее, — даже не взглянув на него, отрезал Паф. —Это переселенцы из далёких стран. А тут, говорят, такие вымахали,— глянешь на вершину, — шапка валится. Столетние.

На следующее же утро Вовк принёс барсучонка, и впечатление от неожиданного открытия Пафа сразу померкло.

Барсучью нору со множеством входов-выходов показали ему в лесу колхозные ребята. А у Вовка хватило терпенья ещё затемно залезть на дерево и наблюдать оттуда за норой. Несколько часов он просидел на ветке, проголодался, хотел уже слезать, но вот — было это уже в полдень,— из норы высунулась голова барсучихи, покрутила носом, скрылась... Минут через пять она вылезла из норы с барсучонком в зубах. Перетащила его на песчаную плешинку в траве на бугорке, на самом солнцепёке и пошла обратно в нору.

Вовк думает, — за вторым.

Но он не стал дожидаться её возвращения, быстро скользнул с дерева, подбежал к барсучонку, схватил его за шиворот — и бежать!

Вовк хотел подарить зверька Ми, но та отказалась: ей, сказала она,родители не позволят держать такого зверя в квартире. Привяжешься, а потом всё равно придётся в зоопарк отдавать... Вовк и отдал зверёнка умильно глядевшей на него Ля.

Очень обрадовалась Ля питомцу! Дикий зверёнок не сразу привык к своей кормилице, и первые дни Ля ходила с перевязанными пальцами: чуть что, невоспитанный барсучонок давал почувствовать свои зубки воспитательнице. Но надо было видеть, как стойко, с каким мужественным терпением Ля переносила боль, как прятала от товарищей свои слёзы и покусанные руки! Ни разу она даже легонько не ударила, не шлёпнула своего Бибишку.

— У Бибишки испортится характер, — объясняла Ля, — если применять силу при его воспитании. Мой дядя Миша Малишевский, — знаете, у которого знаменитый лис живёт в Москве на четвёртом этаже, ещё в „Огоньке" был его снимок,—дядя Малишевский говорит, что будь он министром, он всем воспитательницам дошколят сперва давал бы воспитывать зверят, а потом уже — маленьких детей. Он говорит, — детишки, в общем,все одинаковы — и у людей, и у зверей, и даже у птиц. К ним нужна любовь, с ними надо терпение и настойчивость. Своего лиса дядя Миша так воспитал, что ребятки на Гоголевском бульваре — помните снимок? — ему пальчики в рот кладут и за язык его хватают, а он — хищный зверь — и не думает их кусать.

И правда: барсучонок уже через два-три дня не только перестал кусаться, но позволял своей воспитательнице хватать его за мордашку, за шиворот, валять на спине, даже подбрасывать в воздух, играя с ним. Зверёнок почувствовал к ней полное доверие и скоро так привязался, что бегал за ней, как собачка.

Было уже 20-е июля, сезон гнёзд кончался, почти все птицы вывели уже птенцов. И вдруг прибегают из лесу Ми и Ре и возбужденно рассказывают, что на опушке под кустом нашли гнездо тетерки с пятью яйцами.

—Как так? — удивлялась Ре. — Скоро уже охота начинается, у всей боровой дичи выводки взматерели, а эта дурочка ещё яички парит!

— Видно, первая кладка у неё погибла, — сказал Таль-Тин. —Весна нынче была ужасная. Куры, утки,все наземные птицы нанесли полные кладки, а тут вдруг ударили морозы. Кладки пропали. Да ещё и второй раз так: опять снеслись, опять все яйца помёрзли! Эта тетёрка, видно, в третий раз загнездилась. Ну, что ж, нам это на руку. Испытаем и тут кукид.

Таль-Тин сходил в хлев, согнал там пёструю курицу с гнезда-ящика и взял из-под неё одно яйцо. Ре и Ми побежали в лес — и подложили там это белое куриное яйцо к жёлто-коричневым яйцам тетёрки. А взамен взяли одно тетёркино.

Дома его выдули; оно оказалось болтуном, — без зародыша.

— А я слышала, — сказала Ми, — как в яйце нашей пеструхи уже пикал цыплёночек!

— Да, интересно, — сказал Таль-Тин. — Что из этого получится? Уж очень бросается в глаза белое пятно в тетёркином гнезде. Неужели она всё-таки примет его?

— Ясно, — сказал Анд, — просто бросит гнездо. Сидела, сидела, — яйца все болтуны, — ничего не высидела, а тут ещё люди уродское белое яйцо подкинули. Ясно — испугается.

— Разговор этот происходил за ужином. Колк, Ми и Си ещё днем ушли на озеро и где-то задержались. Кончили ужинать, — а их всё нет. Смерклось. Настала ночь.

Ми, Си и Колк так и не вернулись.

(Продолжение следует)

ЛЕСНАЯ ГАЗЕТА №5

МЕСЯЦ ПТЕНЦОВ (ВТОРОЙ МЕСЯЦ ЛЕТА)

С 21 ИЮЛЯ ПО 20 АВГУСТА

СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ЛЬВА

СОДЕРЖАНИЕ № 5-го

 

ГОД - СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА: ИЮЛЬ

ЛЕСНЫЕ ДЕТЁНЫШИ

Сколько у кого детей? — Беспризорные. — Заботливые родители. —Какие вывелись птенцы у бекаса и сарыча? — Колония на острове Котлине. — Шиворот-на-выворот.

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

Страшный птенчик. — Купание медвежат. — Ягоды. — Кошкин выкормыш. — Фокус маленьких крутиголовок. — Оставили с носом. — Хищный цветок. —Драка под водой. — Не ветер, не птицы, а вода. —Гугуик. — Замечательный плодик. —Поганчики. — Из дневника юнната: Ландыши в конце лета. — Голубое и зелёное.

ВОЙНА В ЛЕСУ

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

РАССКАЗЫ КИТА ВЕЛИКАНОВА. РАССКАЗ УДИЛЬЩИКА

ОХОТА

Ночные страхи. — Разбой среди бела дня. — Кто враг, кто друг. — Охота на хищных птиц. — У гнёзд. — Охота скрадом. —С филином. — Темной ночью. — Открытие летней охоты.

ТИР. Состязание пятое.

ОБЪЯВЛЕНИЯ. Остроглаз,испытание четвертое.

КЛУБ КОЛУМБОВ: месяц пятый.