В Православии все находится в равновесии

Помню, однажды, когда Старец какое-то время жил в одной деревушке на Эвбее [169], он говорил людям: «Сажайте яблони, персики, абрикосы». Объяснял и как надо сажать. Некоторые ему возражали: «Зачем ты в это вмешиваешься? Ты священник, занимайся церковными вопросами». На что он отвечал: «Но ведь и это относится к церковным вопросам. Почему? Потому что если ты не будешь сажать абрикосы или персики, а твой сосед посадит, то ты будешь виновником того, что твой ребенок станет вором».

Отец Порфирий говорил: «Существует некоторая зависимость между мирскими и духовными делами, и это в духе Православия. В Православии нет места монофизитству[170]·. Монофизитство — это ересь. Что мы в данном случае имеем в виду, когда говорим «монофизитство»? Когда кто-либо занимается только лишь тем, что связано с небесным, Божественным, духовным. В Православии все находится в равновесии, подобно тому как во Христе соединены совершенная человеческая природа и совершенная Божественная природа, которые пребывают в гармонии. Богочеловеческая природа Христа. Монофизитству у нас нет места.

Поэтому, как вы знаете, в Православии есть молитвы на закладку дома, на освящение рыболовных сетей, на копание колодца, на посадку виноградника, на выгон скота и т. д. То есть у нас есть Дух, Который удерживает в равновесии небесное и земное».

 

Так мы собрали начальный капитал

Летним утром я приехал навестить отца Порфирия, который тогда жил в домике на колесах на недавно купленном прекрасном участке, окруженном сосновым лесом. Осматривая место, я размышлял о том, кто же пожертвовал Старцу этот участок. Когда я поднялся в домик, отец Порфирий спросил меня: «Видел, какой у нас замечательный участок для монастыря? Он куплен на мои сбережения». С недоумением я посмотрел на Старца и про себя подумал: «Какие сбережения могут быть у заштатного священника, который к тому же кроме себя содержит еще свою сестру и племянницу?» После небольшой паузы отец Порфирий сказал: «Ты, наверное, хочешь спросить, откуда у меня деньги? Еще давно я купил вязальную машину и работал на ней». И снова у меня промелькнул помысел недоверия: «Да сколько там можно заработать на вязальной машине?» Старец тут же ответил на мои мысли: «Мы работали, скажу я тебе, много работали. Понимаешь? Мы брали подряды на вязаные вещи и с утра до вечера в течение многих лет работали на этой вязальной машине, я, моя сестра и племянница. Так мы смогли заработать начальный капитал, достаточный, чтобы купить этот участок под монастырь». Я был поражен трудолюбием и бережливостью отца Порфирия и его родственников.

 

Византийское пение пронизано смирением

Однажды Старец рассказывал мне о значении византийской музыки в православном богослужении, об афонских певчих, которые пели просто, умилительно, смиренно, стараясь своим пением помочь молящимся монахам. «И здесь, в миру, конечно, есть хорошие певчие, — сказал он. — Но здесь, как бы это сказать, часто поют с самодовольством». Отец Порфирий очень любил византийские песнопения. Они пронизаны смирением, почему и вызывают у людей чувство умиления.

 

Как петь?

«Когда ты поешь, — наставлял меня Старец, — пой смиренно. Избегай ненужной мимики, беспорядочных взмахов руками, притопывания ногой… Следи за службой, не разговаривай на клиросе. Живи тем, что поешь. Только тогда твое пение будет доходить до молящихся».

 

Хорошая, добрая музыка

«Хорошая, добрая музыка приносит душе человека большую пользу».

 

Благочестивый певчий передает

Благодать божию

Старец говорил:

«Византийская церковная музыка — это целое учение… Она умягчает душу человека и постепенно вместе со звуками, источающими блаженство, радость, благодарение, странствующими в духовном мире, возносит ее к иным духовным мирам… Так и есть, чада мои, не обращайте внимание на то, что иногда говорят про певчих… Когда кто-либо постепенно проникается духовной манерой пения, он все это чувствует и так и должен петь всегда.

Ты можешь стать и самовлюбленным псалтом, делать изящные телодвижения, отбивать такт… и оставаться пустышкой. У тебя может быть и голос, и этот голос будет затрагивать души людей. Но у другого певчего, который действительно святой, есть еще и нечто иное. Кроме голоса, производящего, так сказать, звуковые волны, от него исходят и другие волны, несущие, таинственным образом, некую благодать. Эти волны глубоко проникают в души людей, приводя их в чувство умиления.

У музыканта–пустышки, эгоиста, есть голос, и он этим доволен. Святой же музыкант вместе со звуковыми производит и другие волны. Происходит великое таинство. Поэтому, если вы поедете на Святую Гору и послушаете, как там поют монахи, то будь у вас даже ледяное или каменное сердце, услышав это пение… (В это время кто-то включил магнитофонную запись одной службы.) Вот вам пример, — сказал Старец, — этот певчий может вызвать умиление…»

 

Византийская музыка

 предпочтительнее светской

Старец, зная, по внутреннему извещению, о моей любви к музыке, хотел мне духовно помочь и в этом. Однажды вечером, когда мы гуляли среди сосен, он сказал мне: «Это хорошо, что ты слушаешь музыку. Византийская музыка выше любой другой, потому что она не будоражит душу, но соединяет ее с Богом и приносит ей совершенное успокоение. Если есть сильное желание, то ты можешь слушать и светскую музыку. Но тогда предпочтительнее слушать просто музыку, музыку без слов».

Навязчивые идеи