Русская культура второй половины хIII – хv вв.

 

В середине XIII в. на русские земли обруши­лись монгол о-татарские полчища. Еще в 1223 г. они нанесли жестокое поражение дру­жинам южнорусских князей на реке Калке, а в конце 1237 г. несметные орды хана Батыя начали свое опустошительное движение по русским землям.

События 1237 — 1240 гг. были едва ли не самыми трагическими в многовековой исто­рии русского народа. Скупые сообщения ле­тописей об ужасах монголо-татарского на­шествия пополнились теперь материалами археологических раскопок. Следы пожаров, останки людей, погибших в уличных боях и задавленных под обломками рухнувших зда­ний, массовые погребения многочисленных жертв в Старой Рязани, Киеве и других го­родах безмолвно свидетельствуют о страш­ной катастрофе, разразившейся над русскими землями. Погибли города, и вместе с ними были уничтожены ценнейшие произведения богатой и яркой древнерусской культуры. Многие десятки тысяч людей пали в борьбе с врагами, а из тех, кто остался в живых, мно­гие были истреблены завоевателями или уведены в плен. Остатки населения разбежались по лесам, и долго еще после вторжения пустовали недавно многолюдные города и целые области. Только Новгородско-Псковская и Западнорусские земли не подверглись разорению.

С 50-х гг. XIII в. над Русью установилось владычество Золо­той орды. Монголо-татарские чиновники составили «число», пе­реписав население страны и обложив его тяжелой данью в поль­зу завоевателей. На Руси появились баскаки, собиравшие эту дань и чинившие насилия над населением. Русские князья были поставлены в зависимость от ханов и были вынуждены ездить на поклон в далекие ханские столицы, где произвол завоевателя ре­шал, вернется ли князь с ханским пожалованием и ярлыком на княжение или погибнет, обвиненный соперниками в тяжких пре­ступлениях перед могущественными властителями. Нередко на Русь либо для поддержки одного князя против другого, либо для подавления сопротивления игу отправлялись новые монголо-татарские полчища, и опять пылала в пожарах Русская земля, гиб­ли люди, уничтожались здания, фрески, книги.

Двести пятьдесят лет тяготело над Русью тяжкое монголо-татарское иго, и ещё долго после его свержения Россия вела тяже­лую борьбу с набегами казанских, астраханских, крымских ха­нов, поддерживаемых султанской Турцией. Нашествия сильных своей многочисленностью и военной организацией завоевателей с Востока, изнурительная борьба с ними на протяжении почти по­ловины тысячелетия — всего русского средневековья — остави­ли тяжелый след в истории России. Тяжелое положение разорен­ной, оказавшейся под жестоким игом Руси второй половины XIII столетия хорошо передают слова современников, воспринявших внезапное вторжение страшного и многочисленного врага как космическую катастрофу. В понятиях господствовавшего тогда религиозного мировоззрения древнерусские публицисты сравни­вали Батыя с библейским Навуходоносором, подчеркивая гибель­ность вторжения не только для Руси, но и для всего христианства. Горькими словами характеризовал тяжкое положение русских земель знаменитый проповедник и писатель XIII в. Серапион Владимирский: «Множайша же братия и чада наша в плен ведени быша, села наши лядиною поростоша, и величество наше смерися, красота наша погыбе, богатство наше онем в корысть бысть, труд наш поганый наследоваша, земля наша иноплемен­ником в достояние бысть... Несть казни, кая бы не преминала нас, и ныне беспрестани казнимы есмы»[20].

Монголо-татарское иго нанесло огромный урон производи­тельным силам страны. Особенно тяжелый ущерб был причинен русским городам, очагам средневековой культуры. Истребление и увод массы городских ремесленников подорвали самую основу развития городской экономики — ремесло, которое в средние ве­ка покоилось на ручной технике и было сопряжено с многолет­ней выработкой соответствующих навыков профессионального мастерства. Исследователь древнерусского ремесла Б. А. Рыба­ков пришел к выводам о том, что «по целому ряду производств мы можем проследить падение или даже полное забвение слож­ной техники, огрубление и опрощение ремесленной промышлен­ности во второй половине XIII в. После монгольского завоевания исчез ряд технических приемов, знакомых Киевской Руси; в ар­хеологическом инвентаре исчезло много предметов, обычных для предшествующей эпохи»[21]. Исчезли шиферные пряслица и сердо­ликовые бусы, стеклянные браслеты и амфоры-корчаги. Навсегда утратилось искусство тончайшей перегородчатой эмали. Пропала полихромная строительная керамика, полтораста лет не было филиграни и тиснения металла.

Губительные последствия иноземного вторжения сказались не только в отношении техники ремесленного производства, но и его экономики. Б. А. Рыбаков установил, что «зарождавшаяся в XII—XIII вв. связь города с деревней, широкая торговля некото­рых крупных городов с далекой периферией, а следовательно, и организация массового производства в городах — все это было уничтожено татарами почти повсеместно» и что «начавшийся в XII в. одновременно на Западе и на Востоке Европы процесс ро­ста городов и выхода городского ремесла на более широкий ры­нок со времени монгольского завоевания продолжается только на Западе (Венеция, Флоренция, Генуя, французские и прирейн-ские города) и совершенно прекращается в Киевской Руси»[22]. Ес­ли прибавить к этому вызванный монголо-татарским господст­вом отрыв большинства русских городов от мировых торговых путей (как раз в ту эпоху, когда в страны Западной Европы хлы­нул поток золота и драгоценностей из вновь открытых заморских земель), систематическое ограбление возрождавшихся русских городов для уплаты тяжелой дани в Орду, быстрый рост фео­дального землевладения и усиление феодального строя в целом в XIV—XV вв., то станет ясной причина заметного ослабления русских городов в XIII—XV вв. по сравнению с городами неко­торых стран Западной Европы. А ослабление городов таило в себе крайне отрицательный фактор для дальнейшего развития Руси: в этих условиях сильно задержалось формирование бур­жуазных элементов. Россия надолго осталась феодальной стра­ной, в то время как в некоторых странах Западной Европы уже появлялись ростки буржуазных отношений. Господство феодаль­но-крепостнического строя обусловило все более развивавшееся отставание России, хотя домонгольская Русь развивалась на уров­не передовых стран тогдашней Европы.

Подрыв материальной основы развития русской культуры и затруднение ее связей с западноевропейской культурой привели к ослаблению культурного развития конца XIII—XIV в. Это сказалось прежде всего в русской литературе того времени. Погибло огромное количество памятников письменности. Летопись указы­вает лишь на некоторые случаи гибели книжных богатств, но по ним можно представить, как тяжело пострадала русская пись­менность. В 1382 г., когда москвичи отбивали внезапное напа­дение Тохтамыша, горожане и жители окрестных деревень снесли свои книги в каменные церкви для сохранения от огня, и этих книг было так много, что они заполнили внутренние помещения кремлевских храмов доверху. Все это богатство погибло, когда Тохтамышу удалось путем вероломства ворваться в город. В Древ­ней Руси очень любили и ценили книги, и недаром летописец XII в. назвал книги «реками, напояющими вселенную». Не случайно многие из сохранившихся памятников древнерусской литерату­ры дошли до нас через Новгород, не подвергшийся разгрому. На­ходка в конце XVIII в. единственного списка «Слова о полку Игореве» наглядно свидетельствует о том, какие шедевры древ­нерусской литературы могли безвозвратно исчезнуть во время вторжений монголо-татар и насколько вследствие этого, вероят­но, обеднены наши представления о древнерусской культуре домонгольского времени.

Ущерб, нанесенный литературе вторжением, не ограничивал­ся только уничтожением памятников письменности. Изменился и самый характер литературных произведений. На время пришло в упадок летописание, которое, по словам Д. С. Лихачева, ска­залось «прежде всего в полном прекращении летописной работы в целом ряде городов, либо целиком стертых с лица земли, как Старая Рязань, либо опустошенных и культурно обескровленных, как Владимир, Чернигов, Киев. Но и в тех центрах летописной работы, которые подверглись меньшему разорению, летописа­ние все же сужается, бледнеет, становится немногословным, ли­шается тех выдающихся политических идей и того широкого об­щерусского горизонта, которыми обладали русские летописи в XI и XII вв.»[23]. И лишь после Куликовской битвы наступил подъ­ем летописания и литературы на Руси.

Тяжело пострадало от нашествия русское зодчество, достиг­шее столь изумительного совершенства и великолепия в домонгольское время. На полвека вообще прекратилось каменное стро­ительство из-за отсутствия материальных средств и мастеров-строителей. Возобновленное в конце XIII в., каменное зодчество теперь утратило многие технико-строительные приемы. Москов­ские мастера XIV—XV вв. вернулись к кладке стен из одного тесаного камня, хотя в первой половине XIII в. владимиро-суздальские зодчие уже умели сочетать камень и кирпич, плотный известняк и известняковый туф. Исчезло замечательное искус­ство белокаменной резьбы, делавшее столь нарядными построй­ки предшествующего периода. Упадок пережили и живопись, и прикладное искусство.

Но, нанеся огромный ущерб русской культуре, монголо-та-тарские завоеватели не могли ее уничтожить. Русский народ, преодолев невероятные трудности, постепенно восстановил раз­рушенные города, создал условия для свержения чужеземного ига и вместе с тем для восстановления и подъема культуры. Во­преки мнению некоторых буржуазных исследователей, доныне живущему в зарубежной литературе, монголо-татары не оказали, да и не смогли оказывать сколько-нибудь существенного влияния на самый характер русской культуры, стоявшей намного выше культуры завоевателей. Правда, в русский язык проникли отдель­ные слова, принесенные монголо-татарами (например, «базар», «башмак», «башня», «кафтан», «армяк», «тюфяк», «тархан», «сундук», «чердак», «колпак», «кушак» и др.). Заметно также некоторое воздействие восточной культуры в произведениях рус­ской материальной культуры. Но при всем этом совершенно оче­видно, что русская культура развивалась на внутренней основе и монголо-татары задержали это развитие.

Можно наметить несколько этапов историко-культурного про­цесса на Руси от второй половины XIII до конца XV в., соответ­ствующих этапам общеисторического развития.

Первый этап (от монголо-татарского вторжения — приблизи­тельно до середины XIV столетия) характеризуется заметным упадком различных сфер материальной и духовной культуры; но вместе с тем уже в конце XIII столетия наблюдаются первые признаки начинающегося возрождения. В Твери, Новгороде, по­том в Москве возобновляется каменное зодчество, появляются новые центры летописания (Москва, Тверь). Вообще география культурных центров меняется, прежние очаги культуры: Владимир, Суздаль, Ростов — отходят на задний план. Это связано с изменением соотношений политических сил на Руси, а также с разгромом городов монголо-татарами. Внешние связи русской культуры в этот период оказываются почти полностью прерван­ными. Только Новгород и Псков сохраняют общение со странами Запада. Этим двум городам принадлежит особое место в истории русской культуры XIII—XV вв. Уцелевшие от монголо-татар­ского погрома и установившие политический строй феодальной республики они достигли в этот период расцвета экономики и культуры; здесь сохранялись и продолжались традиции древне­русской письменности, зодчества, живописи; культура приобрела заметные демократические черты. Новгород и Псков были круп­нейшими центрами европейской культуры своего времени, об этом убедительно свидетельствуют результаты работ советских археологов в последние десятилетия.

Второй этап (примерно с середины XIV до середины XV сто­летия) — это хозяйственный подъем Руси, укрепление местных государственных образований, подъем Москвы; Твери, Новгорода, Нижнего Новгорода, Рязани как крупных и сильных экономи­ческих и политических центров. Куликовская битва знаменует важный этап на пути освобождения страны от ига иноземных захватчиков и объединения ее под властью Москвы.

Столь крупные и непохожие друг на друга Андрей Рублев и Феофан Грек, возвеличивающее тверских князей «Слово похваль­ное инока Фомы», летописная повесть о князе Михаиле Ярославиче и противостоящее им московское летописание, настойчи­во проводящее идею богоизбранности Москвы и прав потомков Калиты на политическое главенство в русских землях, расцвет своеобразного новгородского и псковского зодчества — все эти и многие другие явления русской культуры отчетливо свидетель­ствуют о ее несомненном подъеме и о сильных местных особен­ностях, а также о сознании единства Русской земли и в истори­ческом и в современном аспектах. И дело не только в том, что Киевскую Русь повсюду почитают своей предшественницей, но и в том, что по всей Русской земле расходится знаменитая «Задонщина» и с ней целый цикл сказаний о Мамаевом побоище, проникнутых идеей единства всех русских людей в борьбе с не­навистным врагом.

В этот период начинает ломаться замкнутость русской куль­туры, устанавливаются связи с болгарской и сербской культура­ми. Подвергаясь южнославянскому влиянию, русская литерату­ра, однако, сохраняет в полной мере свой национальный харак­тер и заметно обогащается за счет этого влияния и в художест­венном и отчасти в идейном отношении. В литературе возникают и усиливаются элементы психологизма. Атмосфера подъема, наступившая после Куликовской победы, стимулирует развитие культуры во всех отношениях, зарождаются антицерковные «ере­тические» течения, возникают и смелые зачатки рационалисти­ческого мышления. Новгород, Псков, Тверь, где распространяют­ся ереси, находятся в явном контакте с культурой Запада. Рус­ская общественная мысль в целом пытается — еще в рамках ре­лигиозного мировоззрения — осмыслить и связать прошлое и на­стоящее Русской земли.

Новый этап в историко-культурном процессе относится ко второй половине XV в. и продолжается еще в начале XVI столе­тия. В это время происходит объединение русских земель, уси­ливается взаимопроникновение местных культур. Псковские зод­чие появляются в Москве, местное летописание пристально сле­дит за событиями в Москве. Становясь государственным центром страны, Москва превращается в центр формирующейся культуры русской народности. Предшествующий этап расцвета культуры местных центров обогатил культуру страны в целом, и теперь она сливается в общем потоке, хотя местные черты сказываются еще долго. Это и не удивительно, если вспомнить, что в области социально-экономических и политических отношений еще долго сохранялись «живые следы прежней автономии». Еще более расширяются и усиливаются связи со странами Запада, но на пути культурного общения с ними встает церковь с ее упорной борьбой против «латинства», против всего нового и иноземного. Это свя­зано прежде всего с особенностями социально-экономической ос­новы Российского государства, возникавшего и равивавшегося на базе феодализма и крепостничества. Отставание и слабость городов сказались особенно сильно на судьбах русской культуры. Борьба прогрессивных и реакционных сил в историко-культур­ном процессе приобретает острый характер и развертывается глав­ным образом на протяжении XVI столетия.

Таким образом, XIV—XV вв. — время восстановления и подъ­ема культуры русских земель, начало формирования культуры русской (великорусской) народности. Именно в этот период она обогатилась такими крупнейшими достижениями, как живопись Рублева и Дионисия, явившаяся вершиной развития русской культуры и опиравшаяся на все ее многообразие.

Перед нами — один из важных этапов развития великой культуры русского народа, внесшего богатый вклад в мировую сокровищницу культуры.

МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА

 

Трудом народных масс создавалась и развивалась материаль­ная культура, являвшаяся основой развития культуры в целом. До нашего времени сохранились сравнительно немногие произ­ведения материальной культуры XIV—XV вв., но и они дают возможность судить о том, как постепенно преодолевались тяже­лые последствия иноземного вторжения и возобновлялось раз­витие материальной культуры. С середины XIV в. начался но­вый подъем ремесленного производства. В это время, в особен­ности в связи с возросшими военными потребностями, стала по­лучать большее распространение обработка железа, центрами ко­торой были Новгород, Москва и другие города. Замечательным образцом высокого технического и художественного мастерства рус­ских оружейников является стальная рогатина тверского князя Бориса Александровича, сделанная в первой половине XV в. Она украшена позолоченным серебром с изображением различ­ных фигур. Произведения русских оружейников уходили в кон­це XV в. и за границу — панцири и другие доспехи вывози­лись в Крымское ханство. Во второй половине XIV в. стали изго­товляться кованые и клепаные пушки.

Получило развитие и литейное дело, в особенности отливка колоколов и пушек из меди. На Руси были выдающиеся мастера этого дела, среди них знаменит тверской мастер Микула Кречетников, «якоже и среди немец не обрести такова». Для литья пред­варительно изготавливалась восковая модель изделия, в которую затем вливался сплав меди и олова. Литье было трудным делом, требовало большого искусства мастеров. Недаром существовало поверье, что для успеха в таком сложном деле надо пустить ка­кой-нибудь ложный слух, который мог бы отвлечь внимание от производимой работы на случай ее неудачи[24].

Русские мастера изготавливали свинцовые и медные листы для кровель и дверей княжеских и церковных построек. Медь, как и в домонгольское время, нередко покрывалась позолотой.

Массовым производством было литье мелких бытовых и куль­товых предметов — крестов, иконок, застежек для книг и т. п. Наряду с этими предметами, изготовлявшимися обычно по ста­рым образцам, мастера делали и большие изделия на заказ, на­пример массивные кружевные паникадила, состоявшие из не­скольких десятков деталей.

Русское ювелирное искусство, как отмечает Б. А. Рыбаков, во второй половине XIII и начале XIV в. переживало упадок, но со второй четверти XIV в. стало прогрессировать. Крупными центрами его были Новгород, затем Москва, Тверь, Суздаль. В юве­лирном искусстве сказалось известное влияние Востока, а также готического искусства (в Новгороде и Пскове) и византийского. В XV в. появился обычай подписывать изделия мастеров.

На заказ выполнялись и различные предметы ювелирного де­ла, представляющие собой большую художественную ценность. Среди них — сосуды, кадила, панагии, складни, ковчеги для хра­нения мощей, оклады евангелий. Здесь применялись и литье и ковка отдельных деталей и фигур. Рельефная чеканка производи­лась также путем тиснения металла на пластинах-басмах. Мед­ная доска отливалась вместе с рельефом какого-либо изображе­ния, затем на него накладывался тонкий лист обычно золочено­го серебра, который свинцовой плитой вдавливался в рельеф, со­здавая рисунок. Применялась также гравировка по металлу. На­иболее распространенным приемом была филигрань, мастера ко­торой со второй половины XIV в. восприняли восточную техни­ку, а впоследствии создали оригинальные технические приемы.

Мастера работали не только по металлу, но и по дереву. Заме­чательны работы мастера Троице-Сергиева монастыря Амвро­сия (XV в.), вырезавшего маленькие иконки и кресты из ореха и палисандра со множеством мельчайших по масштабу фигур, объединенных композиционно.

Широкое распространение в XIV—XV вв. имело также гон­чарное дело, ткачество и другие ремесла. Новые достижения име­ла строительная техника. В XV в. псковские мастера ввели в употребление железные связи вместо деревянных, научились строить небольшие бесстолпные церкви, верх которых держался на перекрывающихся арках. Получили распространение различ­ные стенобитные орудия, необходимые для взятия крепостей.

Высокого уровня достигла материальная культура наиболее развитого средневекового русского города — Великого Новгорода. Археологическими работами установлено, что улицы горо­да были покрыты деревянными мостовыми уже в X в. Эти мосто­вые на протяжении 600 лет были сменены 28 раз, восстанавли­ваясь после разрушений и пожаров. Обнаружено огромное коли­чество разнообразных предметов из дерева, кости, металла. Среди них — остатки новгородского деревянного водопровода, лодей и кораблей, различные деревянные блоки и другие приспособле­ния, беговые лыжи, масса игрушек, шахматы. Очень много кос­тяных гребней одинаковой трапециевидной формы. Собрано много железных предметов, среди которых — ножи, ножницы, клещи, напильники, подковы, пилы, сверла, долота, скребницы и др. Установлено, что в средневековом Новгороде умели зака­лять сталь. Свыше 100 тысяч остатков кожаной обуви найдено в Новгороде, в то время как часть лаптя встретилась только один раз. Нашли свыше ста кожаных мячей, игра в которые была, видимо, популярна в средневековом Новгороде.

Бытовые условия жизни русских людей XIV—XV вв. диффе­ренцировались в зависимости от их социального положения.

Крестьяне и ремесленники жили в деревянных избах и жили­щах полу земляночного типа (на юге), топившихся по-черному. Феодальная и городская знать возводила большие, терема и двор­цы, иногда из нескольких этажей или нескольких зданий, соеди­ненных между собой переходами. Внутреннее убранство помеще­ний было скромным, предметы обихода были большей частью деревянными. Помещения освещались лучинами, но в богатых домах горели светильники, наполненные маслом.

Заметные различия были и в одежде. Простые люди носили короткое, удобное для работы платье, знать, наоборот, наряжа­лась в тяжелые и длинные одежды, украшенные дорогим шитьем и драгоценностями. Крестьяне ходили в лаптях, горожане, как в Новгороде, носили кожаную обувь.

В пищу употреблялся хлеб, выпекавшийся из ржи и пшени­цы; из пшена делали кашу с медом, из гороховой и овсяной муки варили кисели. Употреблялись овощи — капуста, репа, морковь, огурцы, свекла, редька, лук, чеснок; мясо — говядина, баранина, свинина. Много было рыбных продуктов, так как рыба в изобилии водилась в реках и озерах. Из молочных продуктов известны с древнейших времен молоко, масло, сыр. Изготовляли разные напитки: квас, пиво, варили мед.

УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО

 

Устное народное творчество XIV—XV вв. восстанавливается лишь частично на основании позднейших записей фольклора и следов его, сохранившихся в некоторых памятниках письмен­ности того времени. XIII—XV вв. явились важным этапом в раз­витии устного народного творчества. Именно в этот период сложился и оформился жанр исторической песни, отразившей на­родное восприятие и народную оценку исторических событий и явлений. В исторической песне, как и в былине, не следует искать точного отражения событий в их конкретных проявлениях, сюже­ты их являются результатом художественного вымысла, но зато в них передается отношение народа к определенным явлениям в истории. Исторические песни проникнуты глубочайшей верой в справедливость поступков и действий их героев, в то, что правда на стороне народа.

Одна из главных тем устного народного творчества — борьба против монголо-татарского нашествия и ига. Вокруг событий этой борьбы сложились целые циклы устных народно-поэтиче­ских произведений. Среди них — сказания о битве на Калке, о разорении Рязани Батыем и рязанском богатыре Евпатии Колов-рате, о подвигах Меркурия Смоленского, о Невской битве и Ле­довом побоище, вошедшие в переработанном виде в литератур­ные произведения XIV—XV вв.

Исторические песни, посвященные времени монголо-татарского ига («Князь Роман и Марья Юрьевна», «Авдотья-Рязаночка», «Девушка спасается от татар», «Мать встречает дочь в татар­ском плену», песни о девушках-полонянках), раскрывают в поэти­ческой форме глубокий драматизм положения народа в условиях опустошительных нападений сильных и жестоких врагов, бла­городство, мужество простых людей, отстаивающих свою честь и свободу. Образ страдающей под тяжким игом Русской земли воплощается чаще всего в образе чистой и стойкой духом красавицы-невесты, похищаемой злым врагом и попадающей в ненавистный чужеземный плен.

В XVIII в. была записана песня о Щелкане Дудентьевиче, восходящая к событиям XIV в. — народному восстанию в Твери против ханского наместника Чол-хана (Шевкала) в 1327 г. Сильными словами рисует народная песня насилия монголо-татарского баскака: «У которого денег нет, у того дитя возьмет; у которого дитя нет, у того жену возьмет; у которого жены-то нет, того самого головой возьмет». За эти насилия и издевательства тверичи сожгли живьем Чол-хана и его свиту. Хотя в действитель­ности вслед за восстанием последовало жестокое карательное вторжение монголо-татар, народная песня выдержана в оптими­стическом духе. В ней говорится, что восстание прошло безна­казанно для тверичей, и тем самым утверждается мысль о правоте и силе народного выступления против чужеземных завоевателей.

Произведения устного народного творчества XIV—XV вв. очень близки по своим формам и даже действующим героям к былинному эпосу Киевской Руси. В этом сказалось стремление подчеркнуть великую силу Руси в недавнем прошлом. Народный эпос, вспоминая былинных богатырей, возбуждал чувство патрио­тизма и желание восстановить былую славу в борьбе с завоевате­лями. Именно в этот период происходило создание на основе древних былин жившего потом столетиями цикла былинного эпоса, связанного с Киевом и князем Владимиром Красное Солныш­ко. Эпизоды борьбы против половцев и монголо-татар, герои Ростово-Суздальской земли и древнего Киева — все это органиче­ски сливается в единый цикл, центральная тема которого — борьба Руси против иноземных захватчиков, героические подвиги русских богатырей в этой борьбе. Ростовский герой Алеша Попо­вич превратился в общерусского богатыря, служащего в Киеве князю Владимиру и побеждающего злого врага Тугарина.

Ряд сказаний и песен возник в связи с Куликовской битвой. В одной из песен говорится о богатыре Сухмане, побившем врагов и истекшем кровью на берегу Непры-реки — по-видимо­му, Непрядвы.

Народно-поэтическая основа видна и в рассказе «Сказание о Мамаевом побоище» о поединке богатырей в начале битвы — русского монаха Пересвета с ордынцем.

Особый цикл песен и повестей был связан с Великим Новго­родом и среди них — знаменитые былины о Василии Буслаеве и Садко. В. Г. Белинский называл былину о Садко одним из «перлов русской народной поэзии». В новгородских былинах ярко отразились богатство и могущество Великого Новгорода, его внутреннее устройство, смелые и сильные образы новгородцев.

Отражением патриотических чувств простых новгородцев является песня о похоле новгородцев на помощь Москве во время вторжения Мамая.

Тема Русской земли, ее красоты и силы, ее героической борь­бы против иноземных завоевателей была главной темой устного народного творчества XIV—XV вв.

ГРАМОТНОСТЬ И ПИСЬМЕННОСТЬ

 

Распространение грамотности в средневековой Руси XIV— XV вв. было, как и прежде, сосредоточено в основном в руках церкви. Однако круг грамотных людей далеко не ограничивался церковниками. Конечно, для подавляющего большинства населе­ния грамота оставалась недоступной. Но в городах грамотность получила значительное распространение, что было обусловлено прежде всего спецификой экономической жизни горожан. Занятия ремеслом и торговлей требовали известной грамотности. Поэто­му центрами распространения грамотности и письменности были не только монастыри, но и средневековые русские города. От­крытия советских археологов, и в первую очередь работы Нов­городской археологической экспедиции, убедительно свидетель­ствуют о гораздо более широком распространении грамотности в городах, чем это представлялось раньше.

Обнаруженные в Новгороде берестяные грамоты содержат «будничную», повседневную переписку новгородцев, раскрывая самые различные стороны жизни Новгородской феодальной рес­публики. Многие грамоты посвящены хозяйственным вопросам: «Поклон от Михаила к господину своему Тимофею. Земля го­това, нужны семена. Пришли, господин, человека, а мы не смеем брать рожь без твоего слова», — это писал, вероятно, приказчик своему господину. Есть грамоты, фиксирующие повинности кре­стьян. «На Терехе и на Лутьяне рубль. И на их внучате, на Микифоре на Григорь 4 гривне». Некий «раб божий Селивестр», очевидно, ростовщик, перечислил своих должников: «У Лунька полтина. У Захарья полтина... У Бориска полутора рубля... У Сменка шапка в 13 гривен». В другой грамоте записано, что «Гришка и Коста» заложили у Сидора Тадуя сапоги, шапку, рубашки. Есть грамоты о покупке земель, о торговле, о военных походах. Есть в грамотах и ценные упоминания о сопротивлении новгородских крестьян фердальному гнету. Некий Петр сообщает, что он покосил пожню, а люди Села Озеры то сено отняли. Сохра­нилось начало жалобы: «Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу на ключника Занда. Не можем, господин, ничем ему угодить». С деятельностью известного новгородского посад­ника Юрия Онцифоровича и его сына Михаила связан целый ряд грамот, найденных в том ме­те, где в XV в. стоял один из не­многих тогда каменных домов в Новгороде, принадлежавший знатному посаднику.

Многие грамоты посвящены бытовым делам. Борис сообщает своей жене Настасье о том, что за­держивается по делам и просит прислать ему рубашку. А из другой грамоты узнаем о горе Настасьи, схоронившей Бориса. Одна из грамот содержит брач­ное предложение.

Около 600 грамот найдено в настоящее время при раскопках в Новгороде, и каждый год прино­сит все новые находки и открытия. Интересно, что одна из найденных грамот написана на латин­ском языке. Найдена и деревян­ная дощечка с азбукой, по кото­рой учили новгородских ребяти­шек читать и писать пять-шесть столетий тому назад. К уникальным находкам относятся бере­стяные грамоты второй половины XIII в. — «учебные тетрадки» новгородского мальчика Онфима. На одном «листе» записи букв и слогов: Б А ВА ГА ДА Ж А..., БЕ ВЕ ГЕ ДЕ ЖЕ..., БИ ВИ ГИ ДИ ЖИ, и т. д., что свидетельствует о слоговом принципе обуче­ния. На другом записана традиционная формула: «Господи, помози (помоги) рабу своему Онфиму», рисунок зверя и подпись: «Я — зверь». На третьем кусочке бересты рядом с рисунками человечков сделана запись из долгового документа: «На Домире възяти доложзиве». Знал мальчик и числа, набрасывал на берес­те начальные фразы богослужебных молитв и песен. Создается впечатление, что 7—8-летнего Онфима готовили к жизни в этом большом торговом городе.

Стены новгородских и псковских церквей покрыты много­численными надписями, процарапанными на камне и очень похожими на письмо берестяных грамот. Суеверные люди вери­ли, что надпись, начертанная на стене «божьего храма», поможет им или будет иметь силу клятвы, и вот появлялись неровные буквы: «Господи, помози рабу своему такому-то», а иногда и более пространные записи.

На одном из внутренних столбов церкви на Нередице отчетливо видна запись какой-то женщины, фиксировавшая взятый долг: «на Лукин день взяла проску и пшеницю». Такие надписи принадле­жали, конечно, простым людым и являются одним из свидетельств их грамотности.

Много надписей имеется на бочках, сосудах, Поплавках, сапожных колодках и других самых разнообразных предметах, обнаруживаемых при археологических раскопках. Чаще всего это имена или инициалы их владельцев. Сделав церковный сосуд — потир — в 1449 г., мастер написал: «А делал Иван Фомин». На «локте» — мере длины, эталон которой хранился в новгород­ской купеческой церкви Ивана на Опоках, ясно видна надпись «святого еванос...».

Значительно большее, чем прежде, развитие получила в XIV—XV вв. письменная документация, что стимулировалось расширением феодальных отношений, в частности, ростом земель­ной собственности, требовавшим оформления документов на право владения землей и зависимым населением. Письменная докумен­тация была также необходима для органов государственного управления. Наконец, общий подъем культуры и общественно-политической мысли, а также усиление идеологической деятель­ности церкви обусловили значительно большее распространение письменности.

В настоящее время сохранилось 817 рукописей XIV в., кроме того, 85 рукописей датируются XIII—XIV вв., в то время как от XIII в. сохранилось 215 рукописей, от XII—XIII вв. — 40, а от XII— только 85[25]. Кроме того, известно около полутора тысяч различных грамот XIV—XV вв. При этом мы должны учесть массовое уничтожение рукописей и книг как более раннего вре­мени, так и XIV—XV вв. во время иноземных вторжений и дру­гих бедствий.

Письменность сосредоточивалась, в частности, в монастырях, где составлялись различные грамоты, оформлявшие права и привилегии монастырей на право владения землями, льготные условия торговли, независимость монастырских владений от княжеской судебно-административной власти, а также составля­лись летописи, переписывались различные книги и т. п. В мо­настырях существовали целые объединения писцов; там были и ученики писцов, называвшиеся «паробками», «ребятами» и т. д. Образовались довольно значительные монастырские библиотеки. Наряду с монастырями важными центрами письменности были княжеские и вечевые канцелярии, где также составлялись раз­личного рода документы. На Руси были профессионалы-писцы, причем многие из них были светскими людьми, не принадлежа­щими к духовному сословию. Между писцами в мастерских существовало определенное разделение труда: одни писали текст, другие разрисовывали его цветными заставками и мини­атюрами, третьи — ученики — готовили пергамен и бумагу для письма, разлиновывали их, делали чернила и краски, посыпали песком готовый текст, чтобы скорее просохли чернила. Иногда заказ на производство.книги осуществлялся в виде специального договора — «ряда».

Развитие письменности сопровождалось рядом изменений в самой технике письма, приспосабливавшейся к возросшему спро­су на книги и разного рода документы. На смену дорогому перга­мену пришла в XIV в. бумага. Пергамен был не только до­рог для большого количества книг, но и неудобен тем, что не позволял писать быстро. Спрос на книги возрастал, требовалось изготовлять их больше и быстрее. Бумага намного лучше отве­чала этим требованиям. На Русь ее доставляли в XIV— XV вв. из других стран, главным образом из стран Западной Европы. В XIV в. бумагу привозили из Италии, в конце

XIV в. появилась также французская бумага, а еще через столе­тие стали привозить и немецкую бумагу. Листы бумаги разре­зались и склеивались в виде длинных свитков (столбцов), иногда из бумаги складывали тетради[26]. Из нескольких сшитых тетрадей делалась книга, которая обычно заключалась в мас­сивную кожаную или деревянную обложку, нередко богато укра­шенную серебряными с позолотой «окладами», бархатом и т. п. Писали чернилами, рецепты которых известны по записям с XV в. Чернила делались из железной ржавчины, дубовой коры, вишневого клея, кваса или кислых щей, меда, которые опреде­ленным образом смешивались, кипятились, выдерживались и да­вали вещество, удобное для письма и имевшее необходимый блеск и вязкость. Орудиями письма были гусиные перья, для при­готовления которых пользовались особыми «перочинными» ножами[27]. Писцы XIV—XV вв. писали быстрее, чем их предшественники в прошлые века. Вместо строгого «уставного» письма с его геометрически правильными четкими буквами появился так называе­мый «полуустав». Теперь линии букв потеряли прежнюю строй­ность, стали неровными, одинаковое расстояние между буква­ми не выдерживалось, появи­лось большое количество сокра­щенных слов. Обозначился на­клон в почерке — знак того, что писали теперь размашисто и быстро. А в XV в. появилась так называемая «скоропись». Еще более стали сокращаться слова, буквы выносятся над строчкой, пишутся слитно, кон­цы букв выходят за строчки